Глава девятая. Воспоминание. (2/2)

— Порченный груз никому не нужен, —произнёс он тихо, проводя по ее бархатной коже грубыми пальцами, и прикрывал глаза с неким блаженством. Эстер была его личным спасением, но расставаться с тем, что дорого тебе больше, чем ты сам — очень больно, —...Я помню твою доброту, моя милая синица...

На стене блеснула тень от его ножа. Хиггс обошёл ее тело стороной, останавливаясь у левого бедра и опустился к ее животу.

—...но и ты моей не забывай.

Лезвие вошло под правильным углом под бедро. Хиггс старался не смотреть в ее лицо, но не удержался. Долгое время он пытался оторвать глаза, но прокусил себе все губы, опуская руку.

Эстер, лежащая на его столе, была жутко похожа на умирающую птицу. Ее рот раскрылся от боли, в уголках губ скапливалась кровь, а грудная клетка быстро поднималась и опускалась, словно у маленького зверька, что вот-вот умрет.

Он буквально считал ее последние выдохи.

—...твоего света все же не хватило, моя милая синица, — прошептал он, стягивая с лица маску. Нож исчез, оставляя у ее кожи такой аккуратный порез.

Она не дышала.

—...извини меня...

Его руки подхватили бездыханное женское тело. Хиггс должен был отнести его обратно в Бриджес, но ноги вдруг подкосились то ли от нервов, то ли от нехватки сил, и Монаган мягко опустился на пол.

Мужчина подхватывал ее за аккуратную талию, прижимая к себе, и мягко коснулся ее лба губами. Он оставлял поцелуи на холодной коже, возвращаясь к виску, и так и замер, прильнув губами к ее коже, покачиваясь из стороны в сторону.

Тогда он впервые ощутил боль, несовместимую с жизнью. Тогда он впервые принял скорбь. Тогда он впервые почувствовал, как с его щеки на ее грудную клетку упала первая слеза, а за ней ещё несколько.

—...синица...

Руки аккуратным движением сорвали с ее тонкой шеи кулон. Это была золотая птичка, которую Хиггс когда-то подарил ей. Он убрал ее в свой карман.

Сил кричать не было, да и едва ли Монаган мог себе такое позволить. Руки в последний раз коснулись темных женских волос, в которые он так любил утыкаться носом и вдыхать запах жасмина. Затем мужчина поднялся, по прежнему держа ее тело на руках, и покинул лагерь.

Он точно знал, что в нем что-то сломалось, и как только все осталось позади, Хиггс тихо произнёс:

— До встречи на берегу.

***Больше терять ее он был не намерен. После своих исследований он проспал около двух суток, списывая все это на усталость. Затем вернулся в лагерь, но так и не обнаружил в нем Мёрфи.

Она задержалась в Бриджесе, подумалось ему, но что-то здесь было не так. Центральный Узел молчал, а Эстер в личном помещении не было. Тогда то он и решил заявиться прямо на порог Бриджеса, чтобы выяснить, в чем дело.

***В этот раз Хиггс подготовился. На улице в очередной раз шёл дождь. Мужчина был в маске, капюшоне и с ББ, как и полагалось. И его, на удивление, заметили сразу же.

— Что же заставило главу Дементов лично явиться на порог своего врага? — сладостно пропел Дайхардмэн. Хиралиграмма несколько мерцала, но он держал руки за спиной.

Хиггс приближался аккуратными шагами, в конце концов остановившись в паре метров от мужчины, и едва наклонил голову вбок.

— Последняя надежда Америки, — холодно ответил Монаган.

— А-а, Эстер, — как будто бы вспомнил мужчина, рассмеявшись, — Она в правильных руках. Там, где и должна быть.

— Вы называете заключение правильным, я верно понимаю? Сами охотно верите в бред.

— А что можешь дать ей ты, кроме уничтожения? Думаешь после того, как она узнает правду, то с радостью вернётся к своему убийце? — Дайхардмэн определённо знал, на что давить.

Хиггс стиснул зубы.

— Я поступил гуманно, — пытался обмануть себя мужчина, — Слишком много ваших условий, господин ложный вестник. Пришло время для моих условий. Если вы не отдадите Последнюю надежду Америки мне, я сам заберу ее. И уж поверьте, вам не понравится.

Дайхардмэн усмехнулся. Хиггс не шутил.

— Отпустите ее. А я дам вам на это день. К завтрашнему вечеру она обязана быть свободна. Если такового не произойдёт — мне очень жаль.