Глава седьмая (1/1)

***Они разговаривали еще некоторое время, но разговор их тек вяло и принужденно, и, в конце концов, они оба естественным образом замолкли и разошлись по разным углам. Азирафаэль ожидал, что Кроули запрется в своей комнате сразу, как только пропала необходимость делить с ним пространство, но вместо этого он выбрал себе какую-то книгу и переместился на диван. Азирафаэлю все еще было неловко, когда Кроули читал его книги, даже после того, как тайна перестала быть таковой, но ничего не говорил. Кроули тоже никак не обсуждал его комментарии, написанные на полях книги, лишь взгляд его то и дело цеплялся, бережно останавливаясь на строчках убористого почерка и вчитываясь в них с предельным вниманием.Больше самого факта чтения его самых сокровенных личных мыслей, Азирафаэля удивляло, что Кроули делал это с осознанием, что он писал там вещи, о которых никогда не говорил вслух. А больше этого?— только то, что Кроули понимал написанное. Естественно, Азирафаэль допускал, что демоны могли помнить енохианский, но все же был склонен считать, что он должен был забыться за столько тысячелетий, стереться из их памяти вместе с Раем и Богом. Там, в Аду, погруженный в атмосферу разрушения и потери, енохианский он слышал только от нескольких демонов, и тогда очень удивился, что Кроули заговорил на нем с ним.Как оказалось, Азирафаэль ошибался на счет демонов так много раз, что это уже должно было перестать вводить его в ступор. Он неоднократно слышал, как Кроули говорил на незнакомом ему языке, но никогда не спрашивал, что именно. Как будто это бы означало, что они должны были вернуться туда, в то мгновение, в котором они еще не были так близки, когда они были лишь ангел и демон, лишь раб и пленитель?— черта пропасти между ними и никакой морали.Какое-то время Азирафаэль исподтишка наблюдал за Кроули, но знал, что он чувствовал его внимание, и не хотел быть слишком навязчивым, так что в конце концов тоже погрузился в чтение, периодически оставляя пометки там, где, как ему казалось, историю переврали. Азирафаэль старался взять под контроль собственный разум, закопать поглубже мысли об Асуриэле, о том, что он сделал с Кроули, но все равно с трудом мог сосредоточиться на тексте. Он просто не понимал, как можно было переступить через то, кем они, по идее, являлись, и выбрать зло; дело было вовсе не в Падении?— Азирафаэль знал, что для демонов это такая же дикая история, ведь все они вышли из одной колыбели.Он не был уверен в том, сколько прошло времени прежде, чем он сдался и отложил книгу, растерянно прижимая руку ко лбу. Стоило только Азирафаэлю закрыть глаза, как он вспоминал перекошенное яростью лицо Гавриила, когда тот понял, что именно собирался сделать Асуриэль. Его не оставляла мысль о том, что Гавриил тоже мог оступиться?— почему-то это волновало Азирафаэля даже больше, чем падение Рая. Они с Гавриилом не были друзьями и даже не были близки, но они постоянно контактировали на протяжении очень долгого времени, постоянно держали друг друга в поле зрения, поэтому Гавриил играл важную роль в его жизни. Может, даже более важную, чем Софериэль.—?Слушай, я тут поду… —?начал Азирафаэль, поднимая голову, и тут же замер, обрывая себя на полуслове. Кроули спал. Он мирно опустился на диван, подогнув под себя ноги и почти свернувшись калачиком в коконе из крыльев. Азирафаэль недоуменно осмотрелся, будто реальность не казалась ему вполне настоящей, но быстро вернулся взглядом к Кроули. Черты его лица разгладились, будто бы во сне он освободился от навязчивых усталых мыслей, которые давили и разрушали его изнутри. Кроули казался спокойным, беззащитным и трогательным?— вся его броня, его жесткая злая маска растворились, и остался только он, настоящий. Он выглядел также, когда говорил о любви.Сердце Азирафаэля приятно екнуло.Он тихо поднялся, стараясь не разбудить Кроули шуршанием и, приблизившись к нему, опустился на колени рядом с диваном. Кроули почти постоянно мерз в Раю, Азирафаэль не мог не замечать этого. И теперь, кутаясь в крылья, он снова зябко ежился. Это казалось ангелу непривычным и странным?— ведь их телам были не страшны даже экстремальные температуры. Это казалось причудливой привычкой, будто бы Кроули верил, что ему холодно, и не мог согреться. Азирафаэль не осуждал его. Каждый из них наказывал себя по-своему.Он бесшумно щелкнул пальцами, и на плечи Кроули опустилось мягкое одеяло. Азирафаэль не знал, зачем сделал это, но чувствовал, что так правильно. Кроули зашевелился, тут же сжимая в пальцах край ткани и закапываясь в него глубже, но не открыл глаза.Азирафаэль и не догадывался, что может быть так хорошо, почти счастливо от того, что кто-то рядом умиротворен и спокоен. Он смотрел на Кроули, с удивлением осознавая, что как-то незаметно привязался к нему. Не как к возможности искупить свои грехи, а как к кому-то близкому. Азирафаэль боялся спугнуть реальность, ведь у него никогда раньше не было действительно близких отношений. Никому прежде он не мог рассказать в полной мере ни о своих сомнениях, ни о своих страхах, ни о своих увлечениях. Всегда по чуть-чуть, по верхам, кому-то больше, кому-то меньше, но никогда достаточно, чтобы кто-то мог узнать, чем он жив.Кроули ворвался в его жизнь в самый неподходящий для откровений момент, но Азирафаэль без причин доверял ему и раз за разом раскрывал свою душу даже тогда, когда не желал этого. Это было проще простого, будто он делал это всегда, просто забыл, будто их души были связаны, но связь разрушилась, уничтоженная Падением. Будто было что-то очень важное, о чем они просто забыли.Азирафаэль дотронулся до мягких кудрей, пропуская шелковые пряди между пальцев, и улыбнулся, когда Кроули подставился под его ладонь. Он чувствовал себя вором, который крал чужую, в обычное время ему недоступную нежность, но не мог остановиться. Гладить Кроули было приятно, это простое действие рождало в душе тишину. Он не понимал, как можно было причинить ему боль. Он в принципе не понимал, как можно желать причинить кому-то боль, но Кроули?.. Даже в самый первый день, еще до того, как они познакомились, Азирафаэль не чувствовал ни единого стремления его ударить. В глубине его желтых глаз всегда горело что-то наивное, какая-то тайная уязвимость, даже когда он плевался ядом, и Азирафаэль видел, что это не от злости.Кроули казался ему очень важной деталью в картине вселенной, в нем будто бы заключалась вся ее суть?— и вселенная бы не особо изменилась без этой детали, но с ней внезапно приобретала смысл, которого, казалось, раньше нигде нельзя было найти. Когда Азирафаэль встретил Кроули в Аду, заключенного в цепи и носящего их с гордостью, он вдруг понял, чего ему так не хватало. Раньше он не понимал, чего именно, просто потому что не был с ним знаком. И не знал, что мог скучать по тому, чего у него никогда не было.Но он скучал?— по его взглядам, его прикосновениям, их разговорам. По каждому сказанному слову и по каждому, которое Кроули произнесет позже. По всему, что они не разделили, и по всему, что им еще предстояло друг с другом разделить. Он скучал по тому, что Кроули можно было вот так просто гладить, не думая о будущем, даже если Азирафаэль делал это впервые.Азирафаэль верил в цельность любой души, включая свою собственную, но отчего-то был уверен, что Кроули ее дополнял.Азирафаэль провел пальцами по его волосам?— первый раз, второй… пятый; он боялся, что разбудит Кроули, но не в силах был заставить себя убрать руку. Ресницы Кроули вдруг затрепетали, и Азирафаэль замер, одновременно боясь и умоляя Кроули проснуться, но тот только в полусне дернул головой, ища его ладонь, и чуть перевернулся, сильнее укутываясь в покрывало. Рука Азирафаэля дрогнула, и, в последний раз убрав с его лица прядку волос, он с тихим вздохом отодвинулся. Он наклонил голову, разглядывая Кроули, его крылья, дотронулся?— вновь не удержался?— до мягких перьев, но почти сразу опасливо убрал руку.—?Ну что ты, ангел, не стесняйся, я же чувствую, как ты хочешь перья мои потрогать,?— вдруг не очень членораздельно пробормотал Кроули и приподнял крыло, тыкаясь им в ладонь Азирафаэля, которую тот поспешно одернул.—?Кроули, ты не… —?пробормотал растерянно Азирафаэль, не решаясь продолжить гладить перья, но все же неосознанно чуть сжимая одно из них. —?Я тебя разбудил?—?Не обижайся, но я бы не смог здесь заснуть,?— ответил уже более внятным голосом Кроули, не открывая глаз, и его крыло чуть выпрямилось и сложилось, то ли призывая Азирафаэля к прикосновению, то ли избегая возможного контакта.—?Ты выглядел очень умиротворенным,?— пробормотал Азирафаэль, неожиданно подумав, что исчезнуть прямо сейчас было бы отличным выходом из неловкой ситуации. От смущения он едва мог дышать, что уж говорить о том, чтобы продолжить гладить Кроули. Но едва он успел об этом подумать, как обнаружил, что его предательская рука проводит по мягким черным перьям, нежно их приминая. Они были совсем иными на ощупь, чем у него, такими, что он не смог бы подобрать слова, чтобы суметь описать ощущения.—?Выглядеть и чувствовать?— разные вещи,?— чуть пожал плечами Кроули и отвернулся обратно, закрывая глаза и поправляя край одеяла так, чтобы оно сползло ему на шею. Он еще несколько секунд поправлял складки, прежде чем окончательно успокоиться и снова затихнуть?— и даже теперь, зная, что Кроули не может спать в его доме, Азирафаэлю все равно казалось, что он спит. Это было странное чувство отторжения реальности, как будто Азирафаэлю хотелось, чтобы Кроули было здесь настолько спокойно, что он мог бы позволить себе заснуть, ничего не боясь. —?Что ты хотел сказать?—?Что я… Ах да, точно, что я хотел сказать. Я думал сходить к… по делам,?— медленно, с трудом подбирая правильные слова, начал Азирафаэль. —?Ты не против? Я наложу на дом мощную защиту, и ты сможешь отдохнуть. Или мне остаться с тобой?Он чувствовал себя очень растерянным. Азирафаэль не знал, как помочь Кроули, истощенному и измученному всем, что с ним произошло, и не способному даже расслабиться, что бы там Азирафаэль, в порыве своих глубочайших желаний, не представил. Он мог бы погрузить Кроули в сон магией, но что-то ему подсказывало, что тот это воспринял бы в штыки, так что Азирафаэль даже не заикался об этом, не желая ругаться. Он понимал, что не мог контролировать все на свете, хотя это, несомненно, его очень расстраивало.—?Как хочешь,?— донесся до него приглушенный плотной тканью одеяла уставший голос Кроули, которому, казалось, и в самом деле было все равно?— будет защита или не будет, уйдет Азирафаэль или останется. И Азирафаэль совсем не понимал, почему его это так огорчало.—?Ты всегда можешь меня позвать,?— тихо сказал Азирафаэль, осторожными прикосновениями к черным крыльям накладывая заклинание. Кроули поежился?— прохладная волна магии добралась до загривка и растворилась, оставив после себя неприятное ощущение. Он хотел было возмутиться из-за того, что Азирафаэль не предупредил его, но обнаружил, что у него нет на это сил. —?И я тебя услышу. И найду. Кроули…—?Иди, Азирафаэль,?— проговорил Кроули, недовольно ерзая крыльями и не открывая глаз, как будто этим действием желая поскорее его спровадить. Ему и самому хотелось поскорее остаться в одиночестве и немного разобраться со своими чувствами и мыслями. Кроули не хотел обижать Азирафаэля, но рядом с ним ему было сложно сосредоточиться, будто он до сих пор подсознательно ждал от него подлости, хотя ангел никогда не делал ему зла.—?Я просто хочу… —?снова начал было Азирафаэль, но Кроули вдруг обернулся и посмотрел на него, в этот раз куда спокойнее и мягче. Азирафаэль знал, что должен был уважать желания Кроули прежде собственных, каким бы неправильным это ему ни казалось, но он хотел убедиться, что все с ним действительно будет в порядке. Он просто не мог позволить себе бросить его снова.—?Тебе не о чем беспокоиться, ангел, иди по своим делам, я никуда не денусь,?— Кроули вытащил руку из-под одеяла и неловко похлопал Азирафаэля по плечу. Пару мгновений они смотрели друг на друга, но в конце концов Азирафаэль поднялся на ноги, коротко кивнув. У него, и правда, не было причин оставаться, кроме мощной тревоги, сдавливающей грудь невидимым обручем.Азирафаэль дал себе слово, что они поговорят?— вновь,?— когда он придет, и тихо покинул дом. Накладывая защиту, он с неприятным чувством тяжести думал о необходимости, перед которой ставила его жизнь. Он не совсем понимал, что собирался сделать, но он хотел разобраться во всем, что произошло. Ему было важно понять, что изменилось, почему Асуриэль повел себя именно так, и в какой момент это случилось.Но, с другой стороны, Азирафаэль понимал, что даже если Асуриэль делал это в здравом уме, осознавая каждое свое действие, говорить с ним будет по большей части бесполезно. С Асуриэлем всегда было так: Азирафаэль?— наивный мечтатель, а Асуриэль?— стена, о которую он бился головой. Он никогда ни на что не отвечал, безразличный ко всем вопросам, и это ничто не могло изменить. Они были далеки от понимания друг друга еще тогда, когда стояли плечом к плечу. Единственное, что оставалось?Азирафаэлю?— пойти к Гавриилу.?Если с кем и можно было поговорить об этом и добиться хоть чего-то, так это с ним. Произошедшее с Кроули, вопреки всем их прежним разногласиям, странным образом их связывало.Азирафаэль надеялся, что Гавриил не будет против, если он вдруг придет к нему с этим вопросом. Возможно, Гавриилу тоже нужно было обсудить это с кем-то, и тогда Азирафаэль окажется рядом, готовый к этому разговору больше, чем к чему-либо еще за последнее время. Ему нужны были ответы, а Гавриилу?— поделиться ими хоть с кем-нибудь. Может быть, если очень в это поверить, то они действительно смогут некоторое время побыть братьями и разделить друг с другом тяжелую ношу. Может быть, это поможет Азирафаэлю подобраться ближе к Кроули. Может быть, это будет проще, чем казалось на первый взгляд.Дома Гавриила не оказалось и, немного покружив по Раю, Азирафаэль наконец нашел его на стройке. С первого взгляда, еще до того, как приземлиться, Азирафаэль понял, что Гавриил очень зол. Он стоял достаточно далеко от Храма, на небольшом возвышении, бессмысленным взглядом наблюдая за работой демонов. Было очевидно, что он даже не замечал их, полностью погруженный в свои мысли. Его губы были плотно сжаты, а руки, заведенные за спину, сцеплены в замок с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Почти полностью расправленные за спиной крылья дрожали, будто он был готов в любой момент сорваться с места или накинуться на первое попавшееся существо.Азирафаэль приземлился неподалеку от него, не решаясь нарушить его одиночество. Он чувствовал, как на коже покалывала яростная магия Гавриила, желающая найти выход, и понимал, что одно неловкое слово, и его размазало бы ею по стене Храма.—?Можешь подойти,?— сухо сказал вдруг Гавриил, ничем не выдавая, что заметил Азирафаэля. —?Нет никакого смысла оттягивать неизбежное.Азирафаэль покорно подошел к нему, тоже поворачивая голову в сторону строящегося Храма, но, не в силах смотреть на него и работающих внизу демонов, почти сразу отвернулся. Крылья Гавриила аккуратно сложились у него за спиной, а руки?— на груди, и только спустя мгновение Азирафаэль осознал, что это для того, чтобы скрыть их дрожь. Он поднял на Престола испуганный, растерянный взгляд и едва сдержал порыв дотронуться до его плеча.—?Что будет с Асуриэлем? —?напрямую спросил он, стараясь игнорировать требовательные вскрики ангелов внизу и громогласное шуршание демонских цепей. Ему было горько, ведь это не то, что он желал узнать, но, в конечном счете, всегда и все сводилось к наказанию. В их мире проступки не прощались, даже когда понятие грех интерпретировалось так, как было удобно.—?Далеко не то, что он заслуживает,?— процедил Гавриил, сжимая зубы так, что они скрипнули. Он не взглянул на Азирафаэля, но вид его, поза, голос?— все говорило о том, что он готов накинуться на него за неуместные вопросы. —?Он предстанет перед Первым Ликом и ответит за свои преступления.—?Совет считает, что это не должно оглашаться,?— сказал Азирафаэль, рассматривая чуть подрагивающие за спиной Престола крылья. Он не хотел ни на что намекать, но слова вырвались сами собой прежде, чем он успел себя остановить. Гавриил вдруг посмотрел на него с еле сдерживаемой яростью, но в фиолетовых глазах мелькнуло такое превосходство, что Азирафаэль сразу понял?— ему плевать, что думал Совет, и никто не посмел ему в этом перечить.—?Совет не может встать выше законов Отца,?— процедил Гавриил, вновь отворачиваясь. —?Асуриэль будет наказан, нравится это им или нет, а я прослежу, чтобы это всем стало известно. Нечестиво поступать против Божественных законов невозможно ненаказанно, и в назидание остальным мы не имеем право скрыть его проступок.—?Ты ведь понимаешь, что на этом все не закончится? —?сказал Азирафаэль, прижимая крылья к спине так сильно, что их свело судорогой. —?Каждый общих грех ведет нас к грехам индивидуальным, ты…—?Ты хочешь в чем-то признаться? —?резко спросил Гавриил, распахивая крылья, но почти сразу вновь их складывая, как будто единственный способ для него сдержаться заключался в абсолютном контроле. —?Или ты считаешь, что Асуриэль не заслужил наказания?—?Я всего лишь хочу понять, что с ним произошло,?— Азирафаэль отступил, но упрямо поджал губы. —?Хочу знать, есть ли в этом наша вина.—?Тебе следовало бы больше желать научиться молчанию, когда оно необходимо, чем знать вещи, которые доступны только Отцу,?— ровным голосом произнес Гавриил. —?А если кроме этого тебе больше нечего сказать, Азирафаэль…Последние слова Гавриила прозвучали с таким явным намеком, что не понять его было невозможно. Он не поворачивался, не отнимал гневного взгляда от воздвигающейся в воздухе стены Храма, и Азирафаэль замер, не понимая, куда направлена его злость и не нужна ли ему помощь. Он очень давно не видел Гавриила таким небезразличным к чему-то, и теперь его эмоции, как солнечный свет, разливались по всему Раю, разбиваясь о крыши зданий,?— они касались каждого и никого одновременно, и Азирафаэль никак не мог понять, в чем их причина.Внезапно?— вспышка молниеносного осознания?— он вспомнил слова Вельзевул, вцепившейся в Гавриила, как в последний шанс на спасение Кроули?— если тебе еще не безразличен мой брат…Еще не безразличен…Азирафаэль боялся думать дальше. Белые крылья, распахнутые в напряженном ожидании, замерли над его головой. Он боялся, что если скажет, что это далеко не все, что он хочет знать, он ступит за черту так далеко, что никогда не сможет вернуться обратно. И пока у него был выбор, он выбирал не переступать ее.Он отступил, почтительно склонив голову, но прежде, чем расправить крылья и улететь, снова посмотрел на Гавриила. В этот миг даже в своей ярости он выглядел таким далеким и одиноким, что сердце Азирафаэля сжалось. Ему казалось, будто бы они все его бросили на произвол судьбы, даже не стремясь узнать, что с ним происходило, потому что боялись увидеть то, что не предназначалось для ангельских взглядов. Гавриил всегда был далеким, недоступным, еще более отчужденным, чем Азирафаэль, и оттого страх перед ним был настолько велик.Азирафаэль вдруг подумал, что в этом желании оттолкнуть всех вокруг было что-то очень похожее на Кроули.—?Я так долго учился говорить, Гавриил, что не хочу больше молчать,?— Азирафаэль расправил крылья. —?Надеюсь, ты поймешь меня, когда придет время.Гавриил не стремился ему отвечать, продолжая смотреть в другую сторону, но Азирафаэль и не ожидал от него этого, поэтому молча, насколько позволяла совесть, оторвался от поверхности Небес и аккуратно спустился ниже, чуть пролетая Храм и оставляя его позади. В этом коротком ощущении полета было больше смысла, чем во всех обыкновенных шагах, которые он делал, но, видимо, именно поэтому Азирафаэль так мало летал.Вечно такой далекий от истины, он искал ее на самых высоких полках и даже не пытался смотреть перед собой.Азирафаэль плавно опустился на ноги, складывая крылья обратно за спину и коротко осматриваясь по сторонам. Оставшуюся часть пути до дома он хотел преодолеть пешком. Так было длиннее и дольше, но ему нужно было подумать и привести мысли в порядок.Гавриил не дал ему ответы на вопросы, но было ясно, что он видел тоже самое, что и Азирафаэль, просто не желал это признавать или был столь лицемерен, что готов был мириться с чем угодно во имя собственной власти. Азирафаэль чувствовал себя как никогда потерянно и никак не мог собрать воедино мысли. Все происходящее чудилось ему другой реальностью, такой яркой, что она казалась настоящей, но в ней не было ничего, к чему бы он привык?— она рушилась, ломалась от одного только взгляда, и за каждым событием стояли десятки других событий, невидимых глазу, но влияющих на все происходящее. Больше всего на свете Азирафаэль мечтал, чтобы все снова стало просто, чтобы мир перестал казаться таким враждебным и пустым, чтобы верх был верхом, а низ?— низом, и чтобы черное перестало казаться белым.И в то же время он не хотел терять ни своего опыта, ни своих мыслей и сомнений, ни того, каким он становился?— проходить через это было сложно, но он любил это чувство ощущения самого себя, любил знание, что он существует и что ему есть к чему стремиться. Он не знал, прошел ли через тоже самое Асуриэль прежде, чем сделать последний шаг, но догадывался, что они были не так далеки друг от друга, как Азирафаэлю хотелось бы.Кроули говорил, что иногда лучше чего-то не знать, чтобы было проще, но Азирафаэль не чувствовал в незнании опоры. Однако никто не стремился помочь ему узнать, и он барахтался, уставший и растерянный, даже не понимающий, с какой стороны небо, а с какой?— земля. И что-то ему подсказывало, что ответов не было ни у кого, даже у Бога. А, может быть, особенно у Бога.Позади вдруг послышался едва различимый шелест, вырвавший Азирафаэля из плена терзаний, и он остановился, прислушиваясь к пустоте.—?Здравствуй, Азирафаэль,?— произнес знакомый голос совсем рядом с ним, и Азирафаэль обернулся, встречаясь глазами с Метатроном. Легкий порыв ветра взъерошил кучку маленьких перьев на его протянутой руке. Азирафаэль растерянно сжал его ладонь, снова не ощущая опоры под своими ногами. —?Ты выглядел очень потерянным. Все хорошо?—?Я говорил с Гавриилом,?— коротко ответил Азирафаэль, не стремясь вдаваться в подробности своих переживаний. Он быстро убрал свою руку, избегая неприятных переживаний, которые рождало в нем это прикосновение, и натянуто улыбнулся. Метатрон понятия не имел, что даже нахождение рядом с ним в одном пространстве уже повод для тревоги, и не стоило давать ему повод так думать.—?Что бы ты ни пытался ему доказать, он не услышит тебя,?— очень спокойно сказал Метатрон, жестом предлагая Азирафаэлю продолжить свой путь. —?Сколько бы ты ни старался.—?Почему все мне это говорят? —?вдруг спросил Азирафаэль, быстро заглядывая Метатрону прямо в глаза, но почти сразу отводя их и опуская голову. —?О том, что он не услышит. Никто ведь даже и не пытался. Чтобы он услышал нас, мы должны услышать его. Зачем прилагать такие усилия, если можно притвориться, что все так, как и должно быть?—?Если ты думаешь, что никто не пытался, то ты ошибаешься,?— произнес Метатрон с недовольными нотками в голосе. Крылья Азирафаэля взволнованно раскрылись и сложились обратно, накрепко прижимаясь к спине. —?Гавриил после Земли не слышит даже Бога.Азирафаэль проглотил отчаянное ?никто не слышит? и отвернулся. Он не был глухим или слепым, он знал, что никому до Гавриила не было дела. Чувствовал, когда удерживал его от беды, когда останавливал от опрометчивых поступков, сжимая его руку, видел это в его удивлении, в его сомнении в этот миг. И когда Гавриил стоял у Края, и когда думал, что никто на него не смотрит, и когда устало качал головой, не отрицая, но и не соглашаясь со словами Азирафаэля?— в каждом его действии было очевидно, что никому нет до него дела.Гавриил просто потерялся, и никто?— никто?— не хотел помочь ему найтись.—?Но ты ведь не знаешь, верно? —?тихо сказал Азирафаэль, еще ниже опуская голову. —?Не знаешь причин, которые заставили исчезнуть его связь с Богом.Просто он сам стал своего рода Богом.Никто не спрашивал, хотел ли он этого, никто не спрашивал, нужно ли было Гавриилу это звание, это новое имя, эта ответственность?— потому что уже тогда никому не было до него дела. Ангелам просто нужен был тот, кого можно было обвинить в случае неудачи, тот, кто будет принимать на себя весь удар, тот, кто будет расплачиваться за их ошибки, потому что они сами делать этого не хотели.И он, Азирафаэль, тоже в свое время сбрасывал на него всю вину, как будто лишь один Гавриил был в ответе за то, что происходило. Скидывать на него принятие всех решений и ответственность за них было несправедливо и неправильно, а обвинять Гавриила за то, что он ошибался,?пытаясь справиться с этим бременем в одиночку?— попросту глупо. Азирафаэлю было больно за Гавриила и стыдно?— за себя, потому что он был отвратителен в своем стремлении не переживать собственных ошибок. Было очень просто, когда это делал за него кто-то другой. И хотя теперь было тяжело, эта тяжесть была правильной.—?Ты же осознаешь, что проблема вовсе не в Гаврииле,?— изящно ушел от ответа Метатрон, будто бы подслушавший его мысли. —?Проблема в том, что здесь до сих пор остаются демоны. И мы видим, к чему это уже привело.—?Не Кроули виноват в произошедшем,?— поняв, про что именно говорил Метатрон, с раздражением сказал Азирафаэль, не в силах убрать его из своего голоса. Даже осознавая, что не ему говорить подобные вещи в обществе Серафима, он продолжал отстаивать свое, как будто нарочно натыкаясь на штыки и с упорством продираясь дальше. Кроули говорил, что Азирафаэль защищал демонов, когда ему это было удобно. И он больше не собирался так поступать. —?Асуриэля никто не заставлял делать то, что он сделал.—?Это не имеет значения, потому что этого вообще не произошло бы, если бы демонов здесь не было,?— ответил Метатрон, останавливаясь и принуждая этим Азирафаэля остановиться тоже. Они замерли, смотря друг на друга, усталые, но уверенные каждый в своей правоте и готовые отстаивать свои убеждения.—?Демонов бы здесь и не было, если бы мы не начали войну,?— проговорил Азирафаэль очень тихо, как будто его слова мог услышать каждый ангел на Небесах. Метатрон смерил его взглядом, который невозможно было интерпретировать однозначно. Он будто смотрел одновременно вглубь и через него, не видя ничего и сразу все.—?Не мы ее начали,?— с нарочитым спокойствием проговорил он, в порыве негодования все же вскинув крылья, но тут же их опустив. —?Война началась задолго до этого понятия?— с Люцифера.—?Ты сам сказал, что он всего лишь не задал нужные вопросы,?— еще тише сказал Азирафаэль. —?Или же он все-таки задавал, а мы не услышали? Не попытались, отвернулись, вычеркнули их из своей памяти. Разве нет в этом нашей вины?Азирафаэль подумал, что это тоже самое, что они делали сейчас с Гавриилом. И тоже самое, что остальные ангелы делали с ним. Никто не желал им помочь, ведь это очень сложно, гораздо проще отвернуться, а потом стереть все темные пятна из истории, когда все закончится. Так они все время и поступали, а он, слепой, не замечал очевидного.—?Мы не могли ответить ему на эти вопросы, Азирафаэль, потому что мы?— не Бог,?— ответил Метатрон, смотря на него непривычно строго. Это почему-то глубоко уязвило Азирафаэля, ведь ему казалось, что они разделяли одну и ту же мысль. Раз за разом он наступал на те же грабли, и раз за разом удивлялся, хотя давно стоило смириться с таким положением вещей.Крылья Азирафаэля раздраженно дернулись.—?Дело вовсе не в том, что у нас нет ответов, они и не ждали их от нас,?— Азирафаэль упрямо поджал губы и, собрав все силы, встретил тяжелый взгляд Метатрона. —?Ты говорил, что Падение?— это выбор, что Господь никогда не поступил бы так со своими детьми и что это следствие их свободы воли. Когда мы отвернулись от засомневавшихся братьев, они поняли, что у них больше нет дома и решили найти другой. А теперь, когда они тут, мы снова прогоняем их…Метатрон открыл рот, чтобы ответить, но внезапно замер, уставившись на Азирафаэля в странном изумлении. Его взгляд, как будто бы опустошенный и полный смысла, прошелся по его крыльям, его лицу, рукам и вдруг устремился в небо. Метатрон раскрыл крылья, сделал взмах и без единого слова исчез среди облаков, оставив Азирафаэля наедине со спутавшимися окончательно мыслями.Короткое мгновение, доли ни с чем несравнимых секунд Азирафаэль чувствовал такую благодать, что на глазах его выступили слезы, и он уже расправил крылья, желая отправиться вслед за Метатроном, но замер, осознав, что вновь заперт в клетке. Крышка захлопнулась с противным лязгом, и решетки сдавили его, мешая сделать вдох?— он больше ничего не чувствовал.Азирафаэль привык к пустоте внутри себя и забыл о ней, но теперь она с новой силой навалилась на него, напоминая, где его место. Тьма, внезапно освещенная изнутри, стала глубже, оставив лишь мелькающие перед глазами блики?— отголоски самого желанного чувства, которое ему больше никогда не вернуть.Он провел руками по плечам, оглядываясь вокруг, но рядом больше никого не было, кто смог бы сказать ему, что он не сошел с ума, что его чувства реальны, что он ничего себе не придумал. Бог вызвал Метатрона?— в этом Азирафаэль был уверен, это чувство он не перепутал бы ни с чем. Но почему? Потому что Азирафаэль сказал что-то не то? Потому что Он не согласен с Метатроном? Потому что случилось что-то непостижимое?Почему Бог сделал это сейчас?Азирафаэль еще раз осмотрелся, но Рай все еще был на месте. Он скользнул взглядом по еле заметным трещинам на белой поверхности, но и в них не нашел никаких изменений. Вокруг стояла прежде приятная, спокойная тишина, но сейчас она болезненно давила на сознание. Мгновение?— и Азирафаэль уже думал, а не было ли явление Метатрона откровением Божьим, ведь он не видел, как тот подошел. Но мысль эту он скомкал и выбросил почти сразу, пачкая руки в чернилах своей души. Он не хотел в это верить.Азирафаэль поднял голову, так, как это сделал Метатрон, но никого там не увидел. Ни Бога, ни Метатрона. Только ослепительно белые комья облаков, устилающие собой все пространство вокруг. Никогда не чернеющие тучи. Вечно светлое небо.И никаких изменений.Азирафаэль, не способный больше оставаться здесь, быть единственным свидетелем произошедшего, тем, кто чувствовал это мгновение единения с Отцом, раскрыл крылья и тоже взлетел?— его полет казался бесконечным, несмотря на то, что он преодолел расстояние в два широких взмаха. На третьем он опустился перед дверью своего дома, растерянный и опустошенный еще больше, чем когда уходил. Азирафаэль не ощущал в себе не то что Бога?— даже самого себя. Он устал, и ему хотелось, чтобы хоть кто-нибудь помог ему, утешил его, был с ним рядом, как он пытался быть?— с Кроули, Гавриилом. Азирафаэль раз за разом встречал лишь каменную стену, отвечающую безразличием на участие, и не знал, чем заслужил такое наказание, когда он успел провиниться, в какой момент все пошло не так, и он свернул с той дороги, по которой шли все остальные.Азирафаэль так часто протягивал другим руку, что совсем забыл, каково это?— когда помогали именно ему.Он коснулся двери кончиками пальцев, и в этот же момент дверь его дома неожиданно открылась с внутренней стороны. Из контрастной полутьмы появилось непонимающее и удивленное лицо Кроули, а затем его рука, как и хотел Азирафаэль мгновением ранее, потянулась к нему и, схватив за рубашку, резко втянула внутрь.Все внутри Азирафаэля неприятно сжалось; он расправил крылья, пытаясь запихать Кроули под них, и мгновенно приготовился сражаться. Однако прошла секунда, вторая, а ничего необычного не происходило, и сражаться ему пришлось только с Кроули, который отчаянно пытался выпутаться из его крыльев.Когда ему это, наконец, удалось, Азирафаэль, прищурившись, в очередной окинул комнату взглядом и не мигая уставился на него.—?Ты что делаешь? Я успел испугаться, что у тебя тут армия ангелов или, я не знаю, Небеса прям под моим домом обрушились,?— Азирафаэль от возмущения едва не задохнулся, но почти сразу затих, заметив, как смотрел на него Кроули. С облегчением, будто ожидал, что вместо него явится кто-то другой, кто-то намного более опасный.—?Я почувствовал что-то странное,?— пробормотал Кроули растерянно, почему-то не отпуская его рубашки,?— а потом услышал, как ты крыльями шуршишь за дверью, и я… —?он вдруг сделал несколько неловких шагов в сторону, разжимая пальцы и выпуская ткань, и отвернулся в сторону, как будто эти слова приносили ему физический дискомфорт. —?В общем, я просто хотел убедиться, что это ты и что все в порядке.Азирафаэля его слова успокоили. Он оправил рубашку и прошел внутрь, на ходу обновляя защиту от непрошенных гостей. Без проблем в дом могли зайти только они с Кроули, и это Азирафаэля вполне устраивало. Особенно теперь.—?Не уверен, что все в порядке,?— пробормотал Азирафаэль. —?Я тоже кое-что почувствовал. Только это не что-то странное. Это Отец. Мы разговаривали с Метатроном, я сказал кое-что, что, может быть, не следовало, и вдруг… Конечно, это скорее всего совпадение, но мне все равно не нравится.—?Что? Бог? А почему тогда я Его чувствовал? —?с явным сомнением фыркнул Кроули, медленно опускаясь на диван, с которого, очевидно, поднялся только для того, чтобы затащить Азирафаэля внутрь?— одеяло, сползшее на пол, Кроули аккуратно поднял и снова им укрылся.—?Не знаю, может быть, все почувствовали? —?чуть пожал плечами Азирафаэль, в последнюю очередь желающий сейчас раздумывать над этим вопросом. —?В иные времена это случалось куда чаще, но теперь я не могу даже вспомнить, все ли мы ощущали…Он посмотрел на Кроули и вдруг ощутил неистовое желание залезть к нему под одеяло, будто бы оно могло отогреть его застывшую во льду душу.—?Ты в курсе, что не запираешь дверь снаружи? —?будто прочитав его мысли, спросил Кроули и для достоверности кивнул в ту сторону.—?А зачем? —?удивился Азирафаэль, сбитый с толку такой резкой сменой темы. Но, взглянув на Кроули, он сразу же осознал, в чем дело. Каким-то непостижимым образом он научился понимать, когда Кроули переводил тему, потому что больше не хотел продолжать говорить, когда смущался, а когда не знал, что ответить. Сейчас это была целая смесь из этих чувств, приправленная иррациональной злостью, но такой слабой, что ее можно было упустить из вида.Кроули посмотрел на него в ответ так выразительно, будто упрекал в глупости, но по тонким губам скользнула тень улыбки.—?Я мог бы сбежать.—?Раз ты сказал об этом только сейчас, то ты, видимо, не пытался,?— произнес Азирафаэль, отчего-то весьма довольный своими словами, и Кроули, кажется, смущенный еще больше, раздраженно шевельнул крыльями.—?Вот это наблюдение! Видимо именно для этого тебе нужны с полсотни глаз,?— огрызнулся Кроули, но настолько вяло, что Азирафаэль даже не подумал обижаться. Неожиданно это замечание его рассмешило, и он отвернулся, пряча улыбку.—?Конечно, для этого, и еще?— чтобы наблюдать за тобой,?— серьезно кивнул Азирафаэль и, неуверенно потоптавшись у стола, прошел к дивану. Он присел в самом углу, приподнимая крылья, и, чуть повозившись, затих. —?Конечно же, лишь затем, чтобы убедиться, что ты будешь здесь, когда я вернусь в следующий раз.—?М-м,?— протянул Кроули, натягивая одеяло до подбородка и подбирая под себя ноги. —?Настолько я хорош, верно? Признайся, ведь жалел о том, что не согласился на поцелуй?—?Кроули,?— Азирафаэль тут же потух, будто бы в нем выключили свет, и отвернулся. Кроули не стал извиняться, но тишина говорила больше слов; ему и в самом деле было жаль, но не потому, что шутка казалась ему неуместной, а потому что Азирафаэля это расстроило больше, чем он мог себе представить. Ему бы спросить, что такого ужасного в поцелуях и разве ангелы не относятся к этому проще, но язык не поворачивался.Это было не тоже самое, что сделал с Кроули Асуриэль, но что-то очень похожее?— границы, которые они оба перешли, были прочерчены достаточно жирно, чтобы любой шаг за них причинял моральную боль. Насилие оставалось насилием, и его нельзя было скрыть за невинным желанием, тем более, что желание Кроули таковым не являлось?— он хотел использовать Азирафаэля и думал, что это самый простой способ добиться своего.Кроули радовался лишь, что не успел привести свой план в исполнение?— Азирафаэль и сам пришел к тому, что ему было нужно, без обмана и принуждений, хотя это и казалось когда-то невероятным.Азирафаэль чуть поморщился, рассеянно разглядывая белые перья. Любая мысль о том инциденте все еще задевала и злила его, будто бы Кроули и правда сделал что-то непоправимое. Ведь ничего не произошло. Но в этом-то и заключалась главная проблема, в которой сложно было себе признаться. Самое горькое, самое обидное в этой ситуации?— Азирафаэль злился на себя больше, чем на Кроули, потому что эта дилемма, эта неразрушимая человеческая дань чувствам нашла в нем отклик. Азирафаэль все еще не до конца понимал природу этих чувств, он все еще не находил различий между одной любовью и другой, но одно знал точно?— он расстроился в тот вечер не потому, что Кроули хотел его поцеловать, а потому, что он так этого и не сделал.—?Я допустил ошибку, когда стал тебя избегать,?— сказал в повисшей тишине Азирафаэль, понимая, что ему надо хоть немного объяснить причины происходящего. —?Но и ты тоже, признай это.—?А без галочки напротив ?покаяться? ты меня сегодня не отпустишь, да? —?Кроули посмотрел на Азирафаэля, выдавливая из себя кривую улыбку. —?Ох, ангел, ну извини, мне в самом деле казалось, что ты хотел этого.Азирафаэль едва заметно поморщился, ненавидя себя за то, что Кроули прав. В первые мгновения ему было страшно, противно, больно, но потом, потом… Это ощущение пустоты и несбывшегося ожидания разбили его, разорвали на мелкие кусочки, и хотя он был благодарен Кроули за то, что тот не стал настаивать, в нем все равно ворочалось что-то отчаянно горькое. Разочарование?— в самом себе.—?Если бы я хотел, мы бы не попали в эту ситуацию,?— наконец выговорил Азирафаэль одеревеневшими губами. Кроули издевательски хмыкнул и опустил одеяло, которым укрывался, с некоторой долей иронии окинув Азирафаэля взглядом. Желтые глаза опасно блеснули, но Кроули отвернулся прежде, чем Азирафаэль понял, что это означало.—?Ты даже не можешь прислушаться к своему телу,?— Кроули приподнял одно крыло, касаясь им внутренней стороны крыла Азирафаэля, и провел маховыми перьями до самого основания. Азирафаэль замер, во все глаза глядя на Кроули, и лишь через несколько мгновений одернул крыло, напоследок хлестко ударив перьями демона по руке.—?Я могу слушать голос своего разума и тебе советую,?— буркнул Азирафаэль и отодвинулся от греха подальше, чувствуя себя ужасно растерянно. Необоснованно сильная злость Гавриила, странный Метатрон, внезапное появление Бога, а теперь еще и смущающие ритуалы Кроули?— все это выводило из душевного равновесия. Пожалуй, из всех проведенных вместе дней, этот был самым неудачным для того, чтобы приучать его к такого рода прикосновениям.—?Не уверен, что голос в моей голове разумный,?— фыркнул со смешком Кроули, послушно убирая крыло и вытягивая его к потолку, а затем обратно к себе.—?Можешь притворяться, что он разумный, хотя бы иногда,?— Азирафаэль старался говорить ровно, но неоднозначные чувства все равно пробивались, раздражая его еще больше. —?А когда притворяешься слишком долго, это становится натурой.—?Если ты боишься Пасть,?— вдруг сказал Кроули, посмотрев на Азирафаэля со странным смущенным прищуром, и, неловко заломив руки, убрал одеяло в угол дивана,?— то должен понимать, что от одного поцелуя с демоном ничего бы не произошло.Азирафаэль уставился на него в ответ с легким удивлением. Он не ожидал таких слов от Кроули, и все раздражение?— на себя и на этот диалог?— и смущение вдруг сдулись, позволив вздохнуть свободнее.Кроули выглядел настолько не в своей тарелке, что Азирафаэлю стало его жаль. Неужели он правда думал, будто Азирафаэль считал, что Кроули мог совершить такую подлость? Если бы от поцелуев ангелы Падали, Азирафаэль был уверен, Кроули не подошел бы к нему даже на два взмаха крыла.—?Ты знаешь, что как раз-таки Пасть я не боюсь,?— все еще немного удивленно, но мягко сказал Азирафаэль.—?Тогда дело не в этом, да? —?продолжил Кроули, не отводя от Азирафаэля глаз и аккуратным движением поднялся со своего места, снова шевеля крыльями. Говорить об этом было странно, неловко, непривычно, и Кроули не понимал, чего пытался добиться, если как никто знал, зачем именно он пытался поцеловать Азирафаэля. И он чувствовал, что Азирафаэль это тоже знал, но они оба почему-то не находили бессмысленным говорить об этом?— как будто, если обсудить, все будет нормально, как будто тот порыв не был надиктован Кроули его желанием спастись и использовать Азирафаэля, как будто дело было действительно только в чувствах.—?Ты хочешь знать, почему я тебе отказал? —?Азирафаэль задумчиво постучал по губам пальцами, неотрывно наблюдая за перемещениями Кроули сразу со всех ракурсов. Если бы у него был ответ на этот вопрос, может быть, ему не было бы так тошно от самого себя. —?Разве это не очевидно? Гораздо интереснее, почему ты хотел меня поцеловать?Кроули внезапно замер, уставившись на него почти так же, как до этого Метатрон, и его крылья недовольно мазнули перьями по воздуху. Ему внезапно захотелось снова сменить тему и поговорить о чем-нибудь еще, просто потому что думать о том, чтобы использовать Азирафаэля, и говорить об этом вслух?— разные вещи, и Кроули не мог заставить себя признаться в этом, потому что это нужно было ему сейчас меньше всего. По крайней мере, он заставлял себя так думать, избегая мысли о том, что действительно не хотел делать Азирафаэлю больно, не хотел использовать его, потому что это было неправильно, так не должно было быть. Слишком много чувств и мыслей на одного демона?— Кроули не мог этого вынести и, тем более, кому-то это объяснить.—?Может быть, у тебя тоже что-то такое щелкнет, и тогда ты поймешь меня,?— уклончиво ответил он, стараясь не встречаться с Азирафаэлем взглядом и сжимая пальцами край рукава.—?Хочешь сказать, это что-то человеческое? —?спросил Азирафаэль, начиная неловко ковырять обивку дивана. Он думал о том, что у него уже щелкнуло, просто не встало на нужное место; ему одновременно хотелось попробовать, из-за чего столько паники у остальных, и понять, почему этому придают такое значение, и было некомфортно от этой мысли. Он взглянул на Кроули из-под ресниц и снова уставился в диван.Он вдруг подумал, что мог бы попросить, но эта мысль почему-то показалась ему до боли в груди смущающей.—?Ну да, но они не чужды ангелам,?— Кроули криво усмехнулся. —?И демонам.Азирафаэль помолчал, с интересом рассматривая гладкую обивку. Мысли его были далеки от совершенства, и он никак не мог собрать их в правильные предложения. Они разлетались, падали, а он никак не мог их поймать, и тоже падал?— раз за разом, так долго, что мучение превратилось в привычку.—?Почему этому придают такое большое значение? —?с трудом выдавил из себя Азирафаэль. —?Что я, гипотетически, должен испытывать?Кроули недоуменно посмотрел на него, как будто Азирафаэль вдруг превратился в Бога, и кашлянул. Он понятия не имел, как объяснить ангелу такие простые вещи и при этом добиться его понимания.—?Ну смотри… Это важно, понимаешь? Ты можешь испытать отвращение или приятное чувство, или не испытать ничего особенного, все зависит от близости того, с кем ты вступаешь в контакт и… от контекста,?— Кроули снова посмотрел на Азирафаэля. —?Ну вот, допустим, мы с тобой были бы близки, но ты не желал бы, чтобы я тебя касался, и тебе именно сейчас неприятно, хотя до этого сто раз было приятно, понимаешь? Поцелуй это всего лишь такая же форма выражения привязанности, как и касание, выражение любви или дружбы.—?И зачем это? Можно же просто сказать, разве нет? —?Азирафаэль поднял голову. —?Мне говорили, что это предвестник греха.—?Ну, если близость?— это грех… —?пробормотал Кроули, который подобную точку зрения не просто не разделял, а отрицал как данность. —?Слушай, поцелуй может ничего не значить, а может быть поддержкой, бессловесным признанием, согласием с мнением, выражением доброго отношения, утешением. Когда я… Кхм… Когда я плакал, ты целовал меня в волосы, чтобы утешить. Понимаешь?Азирафаэль растерянно дернул крылями, не зная, как объяснить свое чувство?— он одновременно понимал, о чем именно говорил Кроули, и не понимал ничего вообще, будто бы это был простой набор никак не связанных друг с другом слов, и Азирафаэлю нужно было самостоятельно найти в них хоть какой-то смысл. Если физическое взаимодействие несло в себе разные посылы, то почему оно считалось грехом, и, действительно, почему тогда он целовал Кроули? Разве это не было интуитивным действием? Ведь раньше он не целовал так никого из ангелов, у них так не было принято, но в тот раз это, в самом деле, казалось правильным, словно отчего-то Азирафаэль знал, что таким образом покажет Кроули свою поддержку.Кроули чуть ему улыбнулся, неловко подбирая крылья и отворачиваясь в сторону книжных полок?— смотреть на них и показывать заинтересованность было не так очевидно, как делать то же самое, глядя на Азирафаэля.—?То есть, не всегда можно объяснить свои чувства и эмоции только словами,?— добавил Кроули, когда Азирафаэль так ничего ему и не ответил, и провел рукой по своим перьям, так удобно подвернувшимся у самой ноги. —?И прикосновения все упрощают, ими часто можно сказать больше, чем способны выразить слова, но не всегда?— наоборот.—?Но в отличие от слов, ты не можешь их контролировать,?— сказал Азирафаэль, чуть покусывая нижнюю губу. —?И их сложно игнорировать или иначе интерпретировать, сложнее, чем слова.—?И тебя это пугает,?— понимающе кивнул Кроули. —?Иногда оно того стоит, ангел, главное найти в себе смелость признать, что выражать свою привязанность?— это нормально.—?Понимаю,?— пробормотал Азирафаэль, вдруг подняв голову и впериваясь почти острым от решимости взглядом в Кроули, и похлопал рядом с собой по дивану. Пальцы его тут же судорожно сжались на обивке, но глаз он не отвел. —?И все-таки мне все еще… не совсем ясно, что я должен был… Чисто теоретически насколько неприятно тебе было бы попробовать… еще раз?Кроули непонимающе на него уставился. Его сердце ухнуло куда-то в желудок, а во рту пересохло, и он даже не знал, почему волновался, ведь разум не до конца осознавал, о чем именно его попросили.—?Что, прости?—?Ну, я подумал… Если это нормально, если это в целом нормальное взаимодействие, то, может быть, не будет ничего страшного, если мы… —?Азирафаэль окончательно смутился, но упрямства в его глазах хватило бы на эшелон демонов. —?Хочу понять, что бы я почувствовал, если бы ты поцеловал меня так, как ты хотел.Расстояние от того места, где Кроули стоял, до дивана?— несколько быстрых и стремительных широких шагов, они остро впечатались в сознании, потому что именно в этот момент, в эти два шага Кроули преодолел границу и окончательно в ней увяз.Азирафаэль смотрел на него с готовностью, но Кроули не был готов ни к чему из того, что делал, даже когда его рука мягко и аккуратно приподняла подбородок Азирафаэля, он чувствовал, что это?— последнее действие, которое отделяло его от возможности вернуться назад. И он сделал шаг, касаясь губами ангельских губ, и внезапно бесповоротно утонул, задыхаясь, но не желая иной участи. Кроули чувствовал каждый миллиметр кожи, которой касался, чувствовал все так детально, что казалось невозможным сосредоточиться на чем-то одном, но в этом моменте?— только поцелуй. И яркая пустота вокруг, пока внутри разгорался огонь.Кроули медленно отстранился, открывая глаза, и одновременно боясь и желая увидеть Азирафаэля?— тот смотрел на него с невероятным чувством вины во взгляде. Таким, что думать о чем-то другом было бы глупо. Рука Кроули непроизвольно сжалась, но он смог выдавить из себя улыбку, не отстраняясь, пока Азирафаэль не произнес:—?Прости, ничего.После этих слов, Кроули, продолжая улыбаться, окончательно отодвинулся, поднял глаза к потолку и насмешливо фыркнул.—?Не думал, что я так ужасно целуюсь,?— проговорил он с весельем, но горечь все равно просочилась в его голос сквозь него. Кроули надеялся, что она звучала не так очевидно. —?Ты только что подорвал мой демонский авторитет.Азирафаэль окончательно смутился, виня себя за то, что вообще об этом попросил. Не то чтобы он совсем ничего не почувствовал: тепло губ, касание холодной руки к лицу, очень близкое дыхание?— все это было приятно, но кроме этого больше ничего. Азирафаэль не понимал, что именно должен был ощутить, но догадывался, что приятное тепло в груди?— это явно не то. Иначе в этом не было бы смысла. Он знал, что в прошлом люди сражались за возможность поцеловать друг друга, и если в этом не было ничего большего, то вся история Земли оказывалась пустой и бессмысленной.—?Не думаю, дорогой, скорее всего, это я неправильный,?— немного расстроенно произнес Азирафаэль, неловко поднимая руку, чтобы похлопать Кроули по плечу, но тут же ее опуская.—?Что ж, ну тогда мой авторитет восстановлен,?— Кроули насмешливо посмотрел на Азирафаэля, будто призывая того признать это, и тот неуверенно улыбнулся ему в ответ. —?Зато теперь ты точно знаешь, что Падение не передается через касание,?— в доказательство своих слов он снова дотронулся пальцем до ангельского крыла.—?А как было бы удобно,?— сказал Азирафаэль, наблюдая за тем, как длинные пальцы гладили его перья. В глубине души он надеялся, что это действительно произойдет. Что стоило ему поцеловать Кроули и совершить то, что считалось грехом, и Ад соберется воедино ради него одного. Он не мог придумать, каким образом ему Пасть, а теперь, когда он почувствовал Бога, ему хотелось это сделать еще сильнее?— Азирафаэль готов был пережить что угодно, лишь бы только Он вновь обратил на него свое божественное внимание.—?Ну, тогда бы нас вряд ли здесь держали,?— медленно проговорил Кроули, убирая руку и опускаясь рядом с Азирафаэлем на диван. Он все еще чувствовал себя странно и неловко от поцелуя, из-за того, как на него отреагировал Азирафаэль, и, что самое ужасное, как на него отреагировал он сам.—?Нас? —?переспросил ангел, оборачиваясь на развалившегося в своем углу Кроули.—?Демонов,?— Кроули наконец удобно расположился и, мазнув по Азирафаэлю коротким взглядом, отвернулся к уставленной книгами стене, как делал в последнее время довольно часто, за неимением других вариантов разглядывая разноцветные, плотно прижатые друг к другу обложки. Это отчего-то приносило умиротворение и позволяло безболезненно скрыть замешательство.—?Я бы не удивился, если бы они в таком случае изолировали не только вашу магию,?— пробормотал Азирафаэль и чуть поморщился. ?Они? прозвучало так легко, будто бы он уже отказался от своей сущности. Но демоном-то он тоже еще не стал, и так и завис, бесхозный и ни к кому не относящийся, чуждый и тем, и другим. Неправильный.Азирафаэль провел рукой по щеке там, где его касался Кроули, и посмотрел на демона, притворяющегося, что его это все совершенно не касалось. Эксперимент ничего не дал Азирафаэлю, кроме смятения; он все еще понятия не имел, что на самом деле должен был почувствовать, поэтому осторожно коснулся крыла Кроули и откашлялся. Ему почему-то жизненно необходимо было узнать, не было ли демону неприятно касаться его, не чувствуя ответа. Он боялся, что своим любопытством все испортил, и внутренне не находил себе места.—?Дорогой, это глупый вопрос,?— тихо сказал Азирафаэль, нервно перебирая черные перья. Он уже набрал в грудь воздуха, желая спросить о чувствах, но внезапно вдруг произнес:?— Но поцелуй что-то значил для тебя?—?Поцелуй? —?Кроули посмотрел на него, внимательно и долго, и, дождавшись утвердительного кивка, отвернулся, поджимая под себе то крыло, на котором лежала рука Азирафаэля. —?Не значил,?— сказал он, едва выдавив из себя эти слова, потому что?— внезапно?— осознал, что не может ответить правду на этот вопрос даже самому себе.Он старался не думать об этом, потому что начинать думать означало добровольно ступить в пустоту. Ему некуда было идти, а он все шел, и шел, и шел, как заведенный, в надежде, что если отключить мысли, то не падет Земля, не умрут демоны, не случится их с Азирафаэлем поцелуя. Они никогда не будут знакомы, если вернуться к началу всего и избежать этой возможности. И тогда Кроули не будет так до слез обидно и больно.Азирафаэль отдернул руку. Слова Кроули обожгли его, неприятным эхом отдаваясь изнутри.—?Совсем? Совсем ничего, и ты просто… —?Азирафаэль замялся, пытаясь подобрать более мягкие слова. —?То есть, в первый раз ты просто хотел… Это был тот же порыв, с которым Асуриэль…—?Лучше не говори, если не понимаешь смысла слов,?— процедил Кроули, внезапно выпрямляясь и поворачиваясь к Азирафаэлю всем корпусом?— тот оказался как будто придавлен силой его взгляда к спинке дивана, не способный ни дернуться, ни перестать смотреть. —?Разве тебе может быть интересно, а мне?— нет?—?Но ты даже не спросил! —?вдруг почувствовал в себе желание к сопротивлению Азирафаэль, почему-то чувствуя себя очень уязвленным словами Кроули, будто бы тот его в чем-то обвинял. —?Именно в этом разница, Кроули, а не в любопытстве, в нем как раз нет ничего ужасного.—?Я не настаивал, я даже не дотронулся до тебя,?— возмущенно сказал Кроули, потерявший ориентир в их разговоре, который неожиданно перешел из спокойного обсуждения в обвинения во всех грехах. Кроули тяжело вздохнул, как будто Азирафаэль был непроходимо глупым, и раздраженно поправил съехавшую на лоб отросшую прядь волос, на которую готов был вывалить все накопившиеся эмоции. —?И сравнивать меня с Асуриэлем?— последнее, чем ты мог бы заслужить мое доверие,?— добавил он тихо, закрываясь от виноватого взгляда крылом.—?Прости, Кроули, я и не думал тебя оскорблять, я не сравнивал, я просто… —?Азирафаэль прикусил губу, не зная, как все исправить, потому что, пока что-то черное нашептывало ему изнутри издевательское ?ты все испортил?, у него не было шансов. —?Я… Я знаю, что он сделал ужасные вещи с тобой, что где угодно в мире это посчиталось бы чудовищным, и это не тоже самое, что попытка поцеловать, конечно, я знаю, я просто не понимаю… Насколько сильна эта разница, я не знаю, и как далеко идея от исполнения, и сколько шагов разделяет то, что сделал он и то, чего хотел ты. Я ничего не знаю, но хочу узнать.Кроули выдохнул, опуская голову. Тяжелое, болезненное осознание давило ему на виски. Он чувствовал себя виноватым, ничтожным, самым отвратительным существом в мире только потому, что действительно хотел использовать Азирафаэля, и теперь, когда тот его об этом спрашивал, он нагло ему лгал, да еще и вызывал чувство вины за гнев, который по-хорошему заслуживал. Кроули привык, что от него этого ждут?— неправды, обмана, недоверия, но не привык, что он будет обманывать кого-либо именно потому, что ему верят. Он знал, что Азирафаэль был уязвим перед ним, что он буквально находился в его руках, и Кроули, если бы и в самом деле посчитал нужным, смог бы сделать так, чтобы Азирафаэль, не осознавая этого, помог ему сбежать из Рая. Но он просто не мог так поступить. Не теперь точно.Кроули знал, что однажды ему придется рассказать Азирафаэлю обо всем, если все будет продолжаться вот так, что в один прекрасный день вся его ложь, вся та грязь, которую он так трепетно и тщательно прятал внутри себя, вывалится наружу. И у него не получится снова солгать. Он не мог жить во лжи вечно?— точно так же, как и Азирафаэль.Но, пока еще у него было время, Кроули мог рассчитывать лишь на выгоду. Это было в его природе. И нельзя было об этом забывать. Особенно ему. Верить, что все может быть иначе?— заведомо проигранная битва. А Кроули не мог проиграть еще раз.—?Я не смогу тебе объяснить, насколько различны наши с Асуриэлем мотивы, хотя бы по той простой причине, что я понятия не имею, что у него в голове,?— проговорил Кроули. —?Но тебе должно быть достаточно моего слова, потому что иначе мы так ни к чему и не придем.—?Что ж, ты сам сказал, что мы еще идем к этому,?— Азирафаэль улыбнулся и лицо его преобразилось, будто кто-то вкрутил внутри его беспокойного сердца лампочку. —?К взаимному доверию. Смотри, я делаю шаг, ладно? Я не хотел обижать тебя, но мне нужно было знать. Нужно быть уверенным, что мы понимаем этот мир и намерения друг друга одинаково.Кроули сомневался, что этот мир?— новый, в котором они теперь жили?— можно было хоть как-то понять. Он был им чужд, Кроули был уверен, что внутри Азирафаэля шла такая же отчаянная борьба, такое желание изменить то, в чем нет ни любви, ни веры, ни согласия. Только слепой не увидел бы изменений, но даже их можно было воспринимать на слух?— Кроули мог поспорить, что никогда прежде ангелы бы не начали войну, никогда, даже под прицелом копья, не убили бы братьев, и никогда, никогда не стали бы делать что-либо против воли другого существа. Рабство было клеймом этого нового мира, и что бы ни думали ангелы, они никого не спасали?— особенно самих себя.И иногда Кроули казалось, что никто из них в итоге не сможет спастись, сколько бы Азирафаэль ни старался найти выход.—?И ты меня извини, ангел,?— проговорил Кроули, повернув в его сторону голову, но смотря как будто сквозь него.Азирафаэль важно кивнул, подтверждая, что принял его извинения, и вздохнул. Облегчения в этом вздохе было мало, но он все же не был таким тяжелым, как прежде. По крайней мере, они сумели сказать эти слова и оставить эту главу в прошлом.—?Есть кое-что еще, что я хотел бы обсудить, пока мы еще не слишком далеко ушли от этой темы,?— сказал Азирафаэль, подсаживаясь к Кроули чуть ближе и робко касаясь его крыла маховыми перьями. —?Предполагается, что будет собрание, что-то вроде суда для Асуриэля. Твое присутствие в целом не обязательно, но если хочешь…—?Полагаю, у тебя будет куча правил, если я скажу, что хочу? —?усмехнулся Кроули, но получилось как-то неприязненно, даже зло. Он провел рукой по волосам, пропуская пальцы между прядями, и отвел взгляд.—?Ты же знаешь, что не я их устанавливаю,?— Азирафаэль убрал крыло, приподнимая его к потолку. —?Просто хочу, чтобы ты понимал, насколько это для нас опасно. Тем более сейчас.—?Отступать нет смысла,?— отрезал Кроули, заранее понимая, к чему вел Азирафаэль, но не желая это признавать. Он не был глуп или наивен, он понимал, что должен вести себя скромнее, особенно перед теми, кто мог их обоих уничтожить одним взмахом руки, но что-то злое и неприязненное рвалось в нем при одной мысли о том, чтобы склониться перед ангелами, пусть даже и не взаправду.—?Но и нарываться на неприятности?— тоже,?— Азирафаэль посмотрел на него с укором и очень близко нагнулся, ища его взгля, как дикий котенок. От этой ассоциации у Кроули защемило в груди, и он с негодованием отвернулся. —?Достаточно просто молчать, пока не задают вопросов.—?Как ты? —?Кроули не смотрел на него, но слова его, острые и горькие, проникали в самое сердце. Азирафаэль напомнил себе, что в этот день он не молчал и не будет больше никогда, и выдохнул, натягивая улыбку.—?Как я.Они помолчали, старательно избегая встречаться взглядами. Кроули не хотел обижать Азирафаэля, не хотел напоминать ему об ошибках, которые он совершил, но это было выше него?— что-то внутри зудело, заставляло его отталкивать Азирафаэля, его доброту, его помощь. Он понимал, что ангел делал даже больше, чем был способен, и старался так сильно, как Кроули никогда бы не смог. Азирафаэль переступал через себя раз за разом, подставлял вторую щеку, пытался в одиночку вырулить из каждой сложной ситуации, а Кроули даже не способен был оценить эти усилия по достоинству. Он даже их существование вообще до этой поры не признавал.Ему вдруг стало очень стыдно смотреть Азирафаэлю в глаза.—?Думаешь, они вообще станут его наказывать? —?вместо того, чтобы извиниться, спросил Кроули, прикрываясь одним крылом, чтобы Азирафаэль не увидел выражение его лица.—?Гавриил был категоричен,?— ответил Азирафаэль, осторожным взглядом перебирающий перья на крыльях Кроули. —?Он был очень зол, на самом деле. Сказал, что Совет Первого Лика не сможет оставить эту ситуацию на произвол судьбы, хотят они того или нет.—?Ну почему, ангел,?— Кроули нервно пошевелил крылом, неуверенный, что ему следовало продолжать. —?Есть множество способов не признавать правду. Ты же видишь это каждый день, неужели ты удивился бы, если бы и в этом аспекте они видели бы реальность лишь выборочно? Они могут решить, что это нормальное поведение для ангелов?— властвовать над демонами в любой форме. Мы ведь ничто, Азирафаэль, у нас нет души, а значит убивать и насиловать нас не грех. Ведь нас не существует.Азирафаэль пытался понять, так ли далеки эти рассуждения от реальности. Что-то сжималось у него внутри, когда он думал, что ангелы могли до такого дойти; но самое обидное было то, что Азирафаэль и правда допускал, что это могло быть правдой. Даже если сейчас они еще не преступили черту, она была куда ближе, чем Азирафаэль хотел верить.—?Наш моральный компас пока не окончательно сломался,?— тихо сказал Азирафаэль, когда молчание уже стало тягостным. —?Я знаю, все ангелы теперь кажутся тебе монстрами, но это не так. У нас еще есть шанс спасти свои души.—?У всех есть,?— устало пробормотал Кроули, наконец опустив крылья и посмотрев Азирафаэлю прямо в глаза, будто таким образом его слова были бы не такими обреченными. —?Мы все напортачили. Не скажу, конечно, что держать демонов в цепях?— это напортачить… Но ты меня понял. И если ты осознаешь все происходящее так, как осознаю его я, то, возможно, еще можно что-то сделать.—?Думаю, в общих чертах на все это мы смотрим одинаково и основные мотивы у нас схожи,?— медленно проговорил Азирафаэль и, вновь осмелев, погладил Кроули по крылу, которым тот случайно накрыл его колени. Немного подумав, он добавил:?— А это уже кое-что. Мы найдем выход, я обещаю тебе.—?Ты когда-нибудь давал обещания просто так, потому что это было необходимо? —?спросил Кроули, со странным вызовом в голосе обернувшись на него и смерив его серьезным, сосредоточенным взглядом. Его руки сжались на пере крыла, выдавая растерянность и волнение, но глаза выражали только уверенность и стремление идти вперед?— с Азирафаэлем или без. Кроули не ждал от него помощи даже тогда, когда Азирафаэль протягивал ему руку, помогая подняться на ноги. Он во всем искал подвох, всегда сомневался, но Азирафаэль не мог его в этом винить, даже если бы не понимал его, даже если бы очень хотел не понимать.—?В моей жизни никогда еще не было того, кому бы я хотел давать такие обещания,?— Азирафаэль встретил его взгляд, но без вызова, открыто и почти безмятежно, будто бы его душу не кидало из стороны в сторону. Это было не только обещание Кроули, но и обещание себе, обещание всем заблудшим ангелам, которые еще были достойны спасения, обещание самому Богу и человечеству, которое они погубили. Азирафаэль знал, что не отступит, знал, что никогда не прекратит бороться, и что каждое сомнение в его душе будет проростать все глубже и глубже, пока не затмит собой все чувства до них. —?И я не намерен нарушать его. Ни сейчас, ни потом.Кроули молча опустил подбородок, все еще растерянно кивая ему в знак согласия, и хотя рука, сжатая на крыле, заметно расслабилась, он все еще казался совершенно измученным сомнениями. Как будто даже тогда, когда ему давали слово, он не мог поверить в наличие правды, как будто он так долго и упорно сомневался во всем, чтобы не ошибиться, что перестал видеть истину и теперь в отчаянии не находил ее нигде. Как будто он очень хотел доверять Азирафаэлю, но не мог переступить границу в своей голове.Как будто Азирафаэль был первым, кто заставил его этого хотеть.***