Часть 2 (2/2)

— Вы давно там стоите? — неловко начал он, потирая шею, как если бы чужое присутствие застало его врасплох. Мáшита невольно скривился. Он вовсе не намеревался подкрадываться. Просто так получилось.

— Не то чтобы очень, — признался он.

Ещё несколько секунд он продолжал стоять прислонившись к косяку, а затем придвинул второй стул и уселся напротив.

Стол оказался непростительно маленьким, едва ли рассчитанным на троих человек и совсем не вписывающимся в масштабы особняка — разве здесь не полагалось проводить званые вечера и фуршеты? Или чем там занимались владельцы престижных вилл? В центре столешницы красовалась аккуратная сахарница с двумя отделениями, предназначавшимися для разных видов рафинада. В том, что располагалось ближе к нему, поверх белых кубиков валялось несколько коричневых штук.

Мáшита почувствовал крошечный укол беспричинного раздражения. Кто, в самом деле, мешает белый сахар с тростниковым? Секции для того и нужны, чтобы сахар не лежал вразнобой. Иначе зачем тогда покупать такую штуку, если потом всё сваливать как попало? И точно повинуясь какому-то маниакальному перфекционизму, его рука сама потянулась к витым щипчикам и разложила хаотично разбросанные куски.

— Кофе хотите? — спросил Яшики.

Неловкую тишину он явно переносил с трудом, а демонстративная перетасовка сахара и вовсе заставила его поджать губы. От напряжения на правой щеке у него наметилась острая ямочка, не портившая его лица, но придававшая ему какой-то по-детски обиженный вид.

Мáшита кивнул:

— Если не затруднит.

Дежурный вопрос предполагал дежурный ответ, но Яшики отчего-то одарил его странным взглядом, будто совсем не ожидал, что он согласится. Выражение его лица сделалось таким сложным, что Мáшита на мгновение растерялся. Что это? Злость на его едкие реплики? Обида за ?извращенца?? Разочарование? А может, всё сразу?

Ему какая, к чёрту, разница?

— Если трудно, то не надо, — как можно более бесцветно бросил он. В конце концов, хозяин дома имел право отказать, а заставлять других делать что-то против воли всегда ему претило. Что до отсутствия бодрящего напитка, то он переживёт. Смерть от нехватки кофеина ему уж точно не грозила, с какой-то горькой иронией подумал он.

Но вместо того чтобы облегчённо вздохнуть, Яшики замахал руками. Пожалуй, чересчур энергично для кого-то, кто еле скрывал свои задетые чувства.

— Вовсе нет. — Непонятное выражение его лица сменилось неловкой улыбкой, кричавшей о нежелании раздувать конфликт. — Я… Я правда рад выпить кофе в компании.

Смутившись собственным словам, он потёр затылок и, шаркнув, поднялся из-за стола. Щёлкнула пьезозажигалка. Над конфоркой, чуть подрагивая от едва уловимого сквозняка, взвилось голубоватое пламя. Руки Яшики зажили отдельной жизнью, будто бы выполняя некий повседневный ритуал. Плавные и уверенные движения выдавали в нём человека, которому было не впервой молоть кофе и отмерять нужное количество терпко пахнущего порошка. Мáшита поймал себя на том, что глаза его неотвратимо цеплялись за аккуратные овалы ногтей. Кем был человек, который представился как Казуо Яшики? Богатым бездельником, которому досталось большое наследство и тёплое местечко в одном из европейских вузов в придачу? Любителем поло и клюшек для гольфа? Хирургом, стоматологом? Кто ещё мог так заморачиваться над руками? Образ врача никак не клеился с его нервной улыбкой и рассыпался у бывшего детектива в голове.

И снова перед глазами замаячила метка. Пятно на собственном запястье выглядело куда хуже и болезненнее того, что было на руке Яшики.

— Укус призрака, значит... — выдохнул он. Мысль по-прежнему с трудом укладывалась в голове. Хотелось плотно сжать глаза и проспаться, а проснувшись, понять, что подвал, трупы, чёртова клякса на руке, последние пять лет — не более, чем гротескный сон. Ведь кто в здравом уме поверит, что по заброшенной школе шлялось чудовище, убивающее людей?

— Не призрака. Духа, — поправил Яшики.

— Есть разница?

— Призраки не всегда агрессивны. Но духи — это нечто иное. Ими становятся люди, которые умерли с затаённой злобой. Даже после смерти они полны ненависти и жаждут, чтобы живые разделили их боль. — Яшики сделал паузу. Взгляд его дрейфовал по залитому ночью окну, точно пытаясь найти там какие-то ответы. — Довести смертных до пучин отчаяния — вот какова их цель. Именно поэтому они отбирают наши воспоминания. Страх питает их.

Мáшита снова взглянул на запястье. Тёмная клякса будто насмехалась над ним, опутывая руку бордовыми щупальцами. Знать, что тебе осталось жить всего ничего и постепенно терять собственную суть — это ли не отчаяние? Перед глазами всплыла маленькая фигурка твари из школы: обезображенная, непропорционально раздувшаяся голова, разлагающиеся конечности, колючие путы, произрастающие прямо из плоти. Когда-то это было ребёнком. Всё, что осталось теперь — это слепая месть, бессмысленная и беспощадная. Люди не забывали. Чудовища не прощали. Что из этого было хуже?

Где-то фоном продолжал звучать негромкий голос Яшики:

— Проклятие можно снять, избавив духа от того, что его тяготит. Для этого нужно найти источник его боли, одержимости — как угодно. Других вариантов у нас нет.

— Я не понимаю, — прищурился Мáшита. Реплика выдернула его из какого-то странного мысленного оцепенения. Слова казались знакомыми, но смысл сказанного ускользал. — Если источник метки дух, то зачем усложнять?

— Что вы имеете в виду?

— Пока существует источник, существует и метка. Значит, теоретически, если уничтожить источник, то и метка должна прекратить существование. Нет духа — нет метки.

— Вы хотите сказать… Вы шутите? — Яшики ошарашенно смотрел на него, будто только что услышал диковинную небылицу, а затем с грустной улыбкой покачал головой: — Нет, конечно, вы не из тех, кто позволяет себе шутить.

Турка на плите зашипела. Оставленное без присмотра кофе вспенилось, а на матовом медном боку проступили бурые подтёки. Чертыхнувшись себе под нос, хозяин особняка спешно выключил конфорку и потянулся за тряпкой. Уже через минуту перед Мáшитой возникла источающая пар чашка горячего кофе; Яшики же застыл у кухонной тумбы, впав в глубокую задумчивость, придававшую ему сходство с греческим изваянием. Казалось, в голове он перебирал какие-то аргументы и обдумывал, как начать. Наконец он вновь заговорил:

— Даже если это так, как вы намереваетесь убить духа?

— Не знаю, — Мáшита пожал плечами. — Но если у чего-то есть начало, то есть и конец, а значит, должен иметься способ уничтожить его, верно?

Яшики устало потёр лицо.

— Поверить не могу. — Каждое его слово сочилось обескураженностью. — Вы даже не знаете, но уже предлагаете. Откуда только берётся такая уверенность.

Последнее не было вопросом. Скорее уж сухой констатацией факта, заставившей бывшего детектива иронично хмыкнуть.

— Не надо забывать, что я уже сталкивался с ним. Мелкий гадёныш попытался пришпилить меня вот этим…

Мáшита извлёк из кармана пиджака небольшой продолговатый предмет и небрежно швырнул его на стол. В отсветах потолочной лампы можно было хорошо разглядеть розовый шип размером с человеческий мизинец. Зелёный у основания и ярко-малиновый на конце, своей формой он напоминал коготь хищника.

— Некоторые из них пробивали бетон. Я всё ещё играю за команду живых лишь потому, что у моих ботинок толстая подошва. Чистое везение. — Пальцы Мáшиты обхватили запястье. — Так что если мы хотим подобраться к нему, нам нужно придумать, как защититься от этого дерьма. Только тогда мы сможем уничтожить дух.

Яшики, до этого неподвижно стоявший со скрещёнными на груди руками, оторвался от кухонной тумбы.

— Нет никаких гарантий, что проклятие исчезнет, если мы уничтожим дух. Как живые не могут стать ещё живее, так и мёртвые не могут повторно умереть. Это так не работает, поверьте. Мы должны найти источник того, что тяготит духа, и…

— Откуда только берётся такая уверенность? — передразнил Мáшита.

Мужчина в очках смутился. Его скулы успели вспыхнуть краской, прежде чем он взял себя в руки, и лицо его вновь сделалось меланхолично-серьёзным. Точно таким, каким оно было получасом ранее на крыльце. Что бы ни давило на него, оно было крайне важным — напряжение заставляло Яшики нервно ломать пальцы.

— Так считает Мэри, — наконец ответил он.

***