Глава 2 (1/1)

Иванки не было почти до полуночи, а когда он вернулся, я просто не узнал своего мальчика. Он осунулся, был бледен, весь его облик выражал огромную усталость. Любимый, ты так переживаешь за меня!..Я, как обычно при встрече, обнял его, но парень отстранился:- Дано, у нас очень мало времени.- Мало на что? – удивился я.- На сборы. У тебя через пять часов самолёт. – Он положил на журнальный столик авиабилет.- У МЕНЯ самолёт? – Я подумал, что ослышался. – Какой самолёт, Иванка, о чём ты?- Ты на рассвете улетаешь в Прагу, - без всякого выражения ответил он мне.Я взял его за плечи, встряхнул:- Какая Прага, ты в своём уме? У меня же подписка о невыезде!Иванка высвободился из моих рук, открыл свой кейс, достал оттуда стопку листов бумаги, разорванных на несколько частей. Швырнул их в кресло:- Вот твоя подписка о невыезде. Ты свободен и должен улететь отсюда как можно быстрее.Я ничего не понимал. Откуда у него документы, среди которых полицейский протокол, между прочим, с моей подпиской о невыезде? Как ему удалось его раздобыть? Я схватился за обрывки. Да, тот самый протокол, вот и подпись моя, подлинная. Но как?.. Как эти бумаги попали в руки мальчишке?- Откуда они у тебя?- Инспектор отдал.Я по-прежнему ничего не понимал:- Как отдал? Просто так взял и отдал?- Не просто так...Я замер:- Что значит ?не просто так??..Парень смотрел в пол:- Помнишь, инспектор позвонил мне и попросил вернуться? Так вот, он вернул меня для того, чтобы сказать, что если я не хочу, чтобы ты загремел в тюрьму, я должен с ним переспать.- ЧТО?!! – взвился я.- Переспать, - четко, почти по слогам, и абсолютно без эмоций, повторил он.Я не верил своим ушам:- И ты?..Он криво усмехнулся:- Ты ведь держишь в руках протокол...Отшвырнув бумаги, я шагнул к нему. Сжал кулаки:- Ты!.. Зачем?.. Как ты мог!!!Парень отшатнулся от меня. Страх и боль так внятно читались на его лице, что вся моя ярость от его идиотского поступка мгновенно улетучилась. Я сгрёб его в охапку и прижал к себе:- Иваночку, мальчик мой! Ну как же ты пошёл на это? Неужели нельзя было как-то по-другому? Ты ведь хотел разузнать, спросить своих друзей, коллег... – я понимал, что несу чушь, но мне надо было, обязательно надо было погасить этот страх в любимых глазах.Ведь Иванка подумал, что я осуждаю его за измену, за то, что он дал попользоваться своим телом другому человеку. А у меня и в мыслях такого не было. Я думал лишь о том, что он решился на этот отчаянный поступок ради меня, ради того, чтобы я мог уехать домой, в Прагу. Чтобы я не остался здесь один, под подозрением, без дома, без работы, без денег. И без него. Он принёс себя в жертву ради меня. И я не осуждал его, а восхищался и преклонялся.- Прости меня. – Наконец-то нужные слова легли мне на язык. – Прости, что тебе пришлось расхлёбывать кашу, которую я заварил. Это подло, гнусно, этот гад вынудил тебя... Но я благодарю тебя, мой родной, за то, что ты пожертвовал собой ради меня. Я люблю тебя, несмотря на... Нет, я просто люблю тебя. Ну, было, ну что ж теперь поделать. Но мы никогда не будем об этом вспоминать, ладно?Парень высвободился из моих объятий:- Я изменил тебе.- Не говори ерунды, - оборвал я его. – Измена – это когда добровольно, а это... это принуждение, изнасилование, пусть не физическое, моральное. Он тебя заставил. Шантажировал. Воспользовался твоей любовью ко мне!Я заметался по комнате, не в силах справиться с собой, с острым желанием немедленно поехать к этому мудаку и набить ему морду. О, с каким наслаждением я бы размазал его по стенке, топтал его мерзкую похотливую тушу!.. Носком в поддых, каблуком по яйцам!.. Чтобы он больше никогда, никогда... Никого...Я задыхался, чувствуя, что ещё немного, и я начну крушить всё, что подвернётся мне под руку.* * *И тут я встретился глазами с Иванкой. И мгновенно забыл обо всём. Я видел только его, подавленного, съёжившегося... Маленького и беззащитного... Я опять обнял его, прижал к себе его голову, начал её гладить:- Иваночку, мальчик мой, не надо. Всё прошло, всё закончилось. Забудь, не надо помнить. Так тебе легче будет.Он постоял несколько секунд, никак не реагируя на мои прикосновения, а потом снова высвободился из моих объятий:- Дано, у нас очень мало времени.Я с недоумением посмотрел на него:- Я никуда не полечу без тебя. Я не оставлю тебя здесь одного.- Полетишь.Всё тот же безжизненный, ложно-спокойный голос. Нет, это абсурд! Как я могу оставить его – одного, в таком состоянии!- Иван, я не полечу.Он почти закричал:- Данка, ну как ты не понимаешь! Ведь пока ты здесь, он имеет власть над тобой... и надо мной. Подписку о невыезде всегда можно взять заново, поводов достаточно. И тогда я опять буду у него в руках. А он... В общем, ты должен улететь.- Что ?он?? – дрогнувшим голосом, замирая от нехорошего предчувствия, спросил я.Парень посмотрел на меня в упор:- Он хочет продолжения.* * *Мы быстро и деловито собирали вещи. Я решил забрать с собой как можно больше вещей, своих и Иванкиных – ненужную одежду, обувь, разные мелочи и сувениры. Позади был тяжёлый разговор о том, насколько целесообразен мой отъезд именно сейчас.

Парень коротко рассказал, что инспектор, зазвав его обратно в кабинет, предложил альтернативу – или мальчишка с ним переспит, или он даст делу ход: ?Сегодня уже поздно, прокурор ушёл, завизировать подписку о невыезде некому. Сегодня ещё можно притормозить процесс, а вот завтра это будет уже гораздо проблематичней. Решай, готов ли ты пожертвовать собственной задницей, чтобы спасти своего друга?. Иванка согласился: ?А что мне оставалось делать? Я не мог допустить, чтобы ты остался здесь под угрозой ареста и суда. Если я могу спасти тебя, но не сделаю этого – какой же я тогда друг? Ведь ты же сделал бы ради меня то же самое?.Инспектор велел парню подождать его на автобусной остановке, сам вышел минут через пятнадцать, посадил его в свою машину, и они поехали в загородный кемпинг. Первое, что Иванка потребовал от этого негодяя – предъявить мою подписку о невыезде. Тот вытащил бумаги (мальчишка, разумеется, тщательно проверил их подлинность), положил в шкаф, запер на ключ, а ключ убрал к себе в карман: ?Посмотрим на твоё поведение?* * *- Потом...- Не надо, мой хороший. Я... догадываюсь, что было потом. – Я отстранил от себя своего мальчика, которого всё это время обнимал за плечи. – Он хоть про презервативы не забыл? И... Он тебе ничего не повредил?Парень молча покачал головой. После паузы заговорил снова:- Потом... он сказал, чтобы я выметался.

- А протокол? – удивился я.- Я тоже спросил: ?А протокол??. А он засмеялся и показал мне... Сам знаешь, что американцы в этих случаях показывают.Я дёрнулся, как от электрического удара:- Сука! Тварь! Я его убью!Иванка по-прежнему был каменно-спокойным:- Не надо, он же отдал бумаги.Я перевёл дыхание:- Как же ты их забрал? Силой?Он покачал головой:- Какая сила, о чём ты? У него же оружие. Нет, у меня был другой способ воздействия на него.- Был способ – и ты им не воспользовался раньше? – изумился я.- Он появился потом... когда мы... в общем, когда он меня трахнул.Я непонимающе смотрел на своего мальчика. Он вытащил из кармана мобильник:- Я записал наш разговор и... всё остальное, на диктофон в телефоне. Когда он сказал, что не отдаст бумаги, я включил ему запись. Для меня самым главным было получить от него документы, а для этого все средства хороши.- Так у тебя есть запись? – я кровожадно обрадовался. Ну теперь уж этот подонок от меня не уйдёт. Уж я ему устрою весёлую жизнь! Я ему всё припомню, суке!..

Парень снова покачал головой:- Нет, записи нет. Он отдал мне протокол, я его разорвал и стёр запись.- Зачем?.. – Я уже совсем ничего не понимал. – Ведь ты же сказал, что он хочет продолжения. И у тебя был бы рычаг...Мальчишка вздохнул:- Не было бы рычага. Аудиозапись хоть и является доказательством в суде, но ты сам понимаешь, на чьей стороне будут судьи, если дело до этого дойдёт. Это был только способ психологического воздействия, для подстраховки. Я воздействовал. Получилось. Но это сегодня. А что будет завтра, я не знаю. Он может снова взять у тебя подписку о невыезде. Поэтому тебе надо уехать.* * *Иванка был прав, доказывая мне, что своим отъездом я развяжу ему руки, что он перестанет бояться за меня, что, когда я буду в безопасности, он уже не будет беззащитен и уязвим перед этим негодяем. Умом я понимал, что всё это правильно и логично, но моё сердце, моя душа не признавали никаких доводов рассудка. Я просто НЕ МОГ оставить здесь Иванку одного, потому что за четыре вместе прожитых года привык быть для него защитой и опорой. Всё это время я защищал его – я, а не он. Он был моим мальчиком, моим младшим братишкой-любовником, и я нёс за него ответственность. А теперь, в этот тяжёлый для парня момент, я, как трус и дезертир, должен был бросить его на поле боя, один на один с противником, намного превосходящим его силой и возможностями. Мне было невыносимо тяжело и больно. Больно от безвыходности, невозможности как-то повлиять на ход событий, исправить хоть что-то. Я должен был просто молча отступить...И я сделал это. Тяжело вздохнув, я прижал мальчишку к себе:- Хорошо, Иванка, я уеду. Не знаю, правда, как я проживу эти два дня до твоего приезда. Но проживу... как-нибудь. Главное, чтобы ты... чтобы у тебя всё было хорошо.- Будет, - кивнул он.* * *Наконец мы собрались, оставили для Иванки один дорожный чемодан, его должно было хватить на то небольшое количество вещей, которые могут понадобиться парню в оставшиеся несколько дней. Вызвали такси, по ночному времени до аэропорта доехали очень быстро. Там сдали мой предыдущий билет, тот, которым я должен был лететь вместе с Иванкой. Попрощались как-то скомканно и сухо, он пожелал мне удачного полёта, сказал, чтобы я обязательно отзвонился, когда приземлюсь. Я тупо кивал в ответ, борясь с диким желанием наплевать на всё и остаться. Но я знал, что сейчас, именно сейчас буду обузой своему мальчику. И если уж я не могу помочь ему, то должен хотя бы не мешать.Наконец объявили регистрацию на мой рейс. Я обнял Иванку:- Береги себя, мой хороший. И прости ещё раз.Он прервал меня:- Дано, не начинай сначала. Ты сам сказал – что было, то было. Забудем.Я снова покивал, хотя прекрасно понимал, что он-то никогда не забудет. Это для меня было пустяком – подставить свою задницу клиенту или какому-нибудь пацану на съёмке. А для мальчишки ситуация оказалась гораздо сложней, ведь он никогда и ни с кем не трахался, кроме меня. И дело было не в измене, я ни секунды не расценивал его поступок как измену. Дело было в том, что к нему прикоснулся кто-то посторонний, кто-то чужой, нарушивший его суверенитет, его исключительное право принадлежать мне и только мне. Я всё это понимал и умом и сердцем – и ничего не мог поделать...* * *В самолёте я глаз не сомкнул. От нервного перенапряжения даже есть ничего не мог, только пил подряд всё, что предлагали бортпроводницы – кофе, соки, минералку. Первым делом после приземления на чешской земле подключил мобильный, чтобы сообщить Иванке, что я долетел.... Эх, не так я мечтал вернуться в Прагу, не так!.. Я хотел сначала позвонить деду, потом отцу, потом друзьям из студии, Роберту, Петеру... А получилось...Телефон пискнул, сообщая о полученной СМС-ке. Иванка.

?Дано, не звони мне больше по этому номеру. Я всё напишу в письме?Что ?напишу?? Господи, что у него там могло случиться за то время, что я болтался в воздухе?!.Я, конечно же, не послушался и набрал номер своего мальчика. Ответом мне было сообщение, что ?абонент временно недоступен?.Чёрт! Я идиот! Мне нельзя было улетать, нельзя было оставлять его одного! Что там происходит?..* * *Таможня, багаж, такси до дома... Как чудовищно медленно всё это тянулось! Я разве что не рычал на окружающих, с трудом удерживаясь от желания распихивать толпу и прорываться везде первым.Наконец все мучения закончились, и я оказался дома. Краем глаза отметил, что в холле и гостиной чисто, видимо, пани Хелена всё-таки поддерживала здесь минимальный порядок. Но эта мысль мелькнула и пропала, потому что я весь был устремлён к компьютеру, к почте, к Иванкиному письму.Вот оно!?Данка, извини, что не мог ответить тебе по телефону. Я его отключил и даже симку уничтожил. Этот номер больше не существует.Я не стал тебе говорить, иначе ты бы точно не уехал. Инспектор вечером сказал мне, что утром позвонит. Я решил удалить симку, чтобы он не смог меня найти даже при помощи пеленгатора. Хотел поставить чешскую, но она заблокирована, я же по ней год не разговаривал. Приеду домой, разблокирую, а пока будем без связи, только через интернет. Новую симку покупать на два дня не имеет смысла.После твоего отлёта я вернулся домой, собрал вещи, сдал ключи от квартиры и поехал на работу. В здании нашей корпорации есть небольшая гостиница, я тебе про неё рассказывал. И ещё вчера, когда инспектор заявил, что хочет продолжения, я забронировал в гостинице номер, а сегодня переехал. Оставшиеся два дня буду жить тут.Прости меня ещё раз, что заставил тебя волноваться из-за неработающего телефона?.* * *Я наконец-то выдохнул и откинулся на спинку кресла.Господи, что я наделал! Мне нельзя, категорически нельзя было поддаваться на Иванкины уговоры и уезжать! Надо было ни на шаг не отходить от моего мальчика, ездить с ним на работу, с работы, буквально сидеть под дверью его офиса. Как я мог оставить его одного!.. Как я мог!..Я быстро начал писать ответное письмо:?Здравствуй, мой родной! Я долетел нормально. Дома всё в порядке, даже интернет работает, ребята не забыли мою просьбу, кинули каких-то денег на счёт. Завтра ещё заплачу, чтобы мы с тобой не теряли друг друга, пока у тебя нет телефона.Как ты там, мой хороший? Надеюсь, стены твоей корпорации достаточно надёжны, чтобы ты мог чувствовать себя там в безопасности.Я жалею, что уехал, мне надо было остаться и охранять тебя, чтобы никто не посмел тебя обидеть. Но я уехал, раз ты посчитал, что так будет лучше.Других новостей у меня пока нет. Никому звонить не буду, пусть все думают, что я ещё в Америке. У меня нет ни сил, ни желания придумывать причину, по которой я вернулся раньше тебя. Поэтому пусть лучше никто ничего не знает.Пиши мне, моя радость, как только сможешь, я всегда жду твоего письма.Люблю. Целую. Дано?Отправив сообщение, я снова откинулся на спинку кресла. У меня не было сил даже почитать остальную почту. Впрочем, писем было всего два – от Роберта и от деда. Оба предсказуемые. Дед наверняка пишет, как он по мне соскучился, как он ждёт нас обоих в гости, как будет рад наконец-то познакомиться с Иванкой и увидеть его не только на фотографиях. Дед в последний месяц даже календарь завёл и отмечал в нём дни, оставшиеся до нашего возвращения. Сегодня он напишет: ?Осталось всего два дня?.И от Боба я тоже не ожидал ничего нового. Он был весь по уши в отцовстве, слал восторженные письма и море фотографий своих дочек. Я, конечно, радовался за него, мы даже уже во всех подробностях успели обсудить наше с Иванкой решение тоже обзавестись детьми, которое Боб горячо поддержал. И заверил, что будет оказывать нам всяческое содействие в осуществлении наших планов.

... Но, Боже, как это всё сейчас от меня было далеко!.. Сейчас я думал только о нём, о моём мальчике, оставшемся там, за океаном, в такой недостижимой дали...Иваночку, радость моя! Простишь ли ты когда-нибудь меня за то, что я втравил тебя в эту историю? Если бы я мог!.. Если бы я мог защитить тебя, мой любимый, если бы я мог сам, вместо тебя, пойти к этому мудаку!.. Но нет, ему нужен был ты, чистый, невинный... Мой... Он хотел отнять тебя у меня, но у него ничего не выйдет. Я не отдам тебя, мой хороший, никогда и никому!* * *Проснулся я от ломоты и боли во всех суставах. Я сидел в кресле перед компьютером, перед давно погасшим монитором. Кое-как поднялся, сделал несколько упражнений, чтобы размять затёкшие мышцы. Быстро шевельнул мышкой, посмотрел на часы. Проспал я не так уж и долго, около трёх часов. Прикинул, что в Америке как раз закончился рабочий день. Значит, от Иванки снова может быть письмо.Да, письмо было. Короткое, всего несколько строчек:?Хорошо, что ты хорошо долетел. Новостей у меня нет, никто меня не пытается найти. Я не могу и не хочу ни о чём думать, всё своё внимание направил на работу. Я и сейчас в офисе, всё равно в гостиничном номере делать нечего, лучше поработаю.А у вас уже поздно, ты, может быть, уже спишь. Тогда спокойной ночи, тебе надо отдохнуть после долгой дороги. До завтра?.И всё. Несколько чужих, холодных, ни к чему не обязывающих строчек в сухом деловом стиле. Совсем непохожих на те искромётные послания, полные остроумия, нежности, страсти, которые он писал мне год назад, когда он уже был там, а я ещё здесь.Я со стоном сжал виски. Что я мог сделать? Что?..

* * *Три часа сна в кресле перед монитором – этого было явно недостаточно для отдыха, особенно если учесть, что предыдущую ночь я не спал вообще. Поэтому я собрался прилечь и поспать хоть сколько-нибудь. Но перед этим мне предстояло сочинить письмо деду. Причём такое, как будто бы я до сих пор ещё нахожусь в Америке. Я не хотел говорить никому – ни деду, ни отцу, ни друзьям – об этой мерзкой истории. Хотел скрыть её от всех, моему мальчику совсем ни к чему, чтобы кто-нибудь, пусть даже близкие и друзья, жалели его, выражали сочувствие. Я хотел, чтобы он забыл о ней навсегда, по крайней мере, никогда не вспоминал. А для этого нужно было, чтобы никто ничего не мог ему напомнить.

Дед действительно написал всё то, что я предполагал. И что скучает, и что ждёт, и что осталось всего два дня... Я вздохнул. Прости, дедуль, что я сейчас буду писать тебе неправду, но поверь, так будет лучше для всех. Ещё раз вздохнув, я собрал в кучку оставшиеся мозги, подключил фантазию и принялся за ?сочинение на вольную тему?.На то, чтобы ответить Роберту, сил у меня уже не оставалось, тем более что его письмо тоже не содержало никаких существенных новостей. Я кое-как встал, поднялся на второй этаж и, не застилая кровать, прямо в одежде завалился спать.* * *Следующие двое суток слились для меня в одно длинное, тягучее, ничем не заполненное пространство-время. Утром я встал, проверил почту. Новое письмо было только одно – от Лукаса, который желал нам счастливого возвращения и интересовался, надо ли нас встречать в аэропорту. Отсутствие вестей от Иванки и деда, в принципе, было предсказуемым – у Иванки была ещё ночь, а дед, думая, что я всё ещё в Америке, тоже пока ничего не написал.

Лукасу я ответил, что встречать нас не надо, что мы доберёмся сами. И сообщил обоим – и Лукасу и Бобу – что сейчас я очень занят, и пока писать больше не буду. Хотя занят я был только тяжёлыми мыслями о своём мальчике. Как он там? Один, наедине со своими чувствами и воспоминаниями. Из-за этого мудака мы даже были лишены возможности поговорить друг с другом, сказать слова поддержки, услышать любимый голос... Блядь, почему я не вмешался, почему не отомстил за него?..* * *Холодильник был, естественно, пуст и даже отключён. Пани Хелена сегодня должна была прийти, подготовить дом к нашему возвращению, но я позвонил ей и сказал, чтобы она не приходила, что у нас на эти выходные другие планы. Наврал, конечно, а что оставалось делать? Видеть я сейчас никого не мог, а уж тем более разговаривать и делиться впечатлениями о поездке.По этой же причине я не мог посетить монастырь, хотя, вполне возможно, знакомые с детства молитвы и обряды поспособствовали бы восстановлению моего душевного равновесия. Может быть, стоило бы отстоять службу, исповедаться, сделать пожертвование. Но это означало, что мне пришлось бы с кем-то разговаривать, что-то рассказывать... Я был не готов к этому. А молитвы об исцелении душевной немощи себя и своего мальчика, которые я мысленно возносил Господу, были куда горячее, чем если бы я вопил их во всю глотку, стоя посреди собора Святого Петра в Риме.* * *Разбирать привезённые с собой вещи не было ни сил, ни желания. Я безразлично запихнул чемоданы в угол гостиной. Делать что-то толковое я сейчас был неспособен, но и сидеть на одном месте тоже было невмоготу. Я прошёлся по дому и двору, и там и там всё было в порядке. Естественно, ведь домом занималась пани Хелена, а роскошным цветником-клумбой друзья Кевина из дизайнерской фирмы. Сам же парень в данный момент находился во Франции и, похоже, собирался остаться там навсегда.Даже сейчас, занятый неотрывными тяжёлыми думами о своём мальчике, я, вспоминая Кевина, каждый раз заново удивлялся тому зигзагу судьбы, который произошёл в его жизни.* * *Когда Джордж дал парню отставку – это случилось накануне свадьбы Линды и Йохана – Кевин там же, в замке, во время праздничных торжеств, умудрился познакомиться с одним дальним родственником Линды, очень известным не только во Франции, но и в Европе ландшафтным дизайнером. Я этого Клода, правда, совсем не помнил, гостей на той свадьбе было сотни две, а то и больше, но Йохан потом подробно написал мне про него в письме и даже дал ссылку на его сайт. Молодой, около тридцати, крупный специалист, имеющий собственную раскрученную дизайн-студию. Он собирался расширять своё дело и выискивал подходящих сотрудников везде где только мог. Кевин попал в его поле зрения, коллеги быстро нашли общий язык, парень приглянулся именитому профессионалу, и тот пригласил его к себе на стажировку.Но на этом замечательные совпадения не закончились. Клод был геем, причём открытым. Он не афишировал этот факт, но и не скрывал. А узнав, что и Кевин тоже гей, Клод начал уделять мальчишке особо пристальное внимание. Двух суток (мы с Иванкой в это время уже уехали) им хватило на то, чтобы договориться обо всём. Кевин вместе с остальными студийными парнями вернулся в Прагу, забрал из дома Джорджа свои вещи, погрузил их в подаренный когда-то шефом ?мини-купер? и отправился обратно во Францию.И вот уже два месяца они с Клодом живут и работают вместе, и, по уверениям Йохана, оба счастливы до неприличия.А Джордж на текущий момент так и оставался один. Прямо как я...... Тьфу! Что за хрень лезет мне в голову! Я мысленно прикрикнул на самого себя: ?Отставить!? Иванка, конечно, сейчас далеко, но он скоро ко мне вернётся. Обязательно вернётся...* * *Цветник был надёжно укрыт на зиму, дорожки аккуратно подметены, газон позади дома очищен от опавших листьев. Я вздохнул. Мне совершенно нечем было заняться, чтобы как-то пережить оставшиеся двое суток до приезда моего любимого.Впрочем, одно занятие мне нашлось. Необходимо было озадачиться запасами продовольствия. За год жизни без домработницы мы с Иванкой уже приноровились самостоятельно обеспечивать себя едой, хотя оба с нетерпением ждали возвращения под крылышко пани Хелены. Да и она тоже была полна энтузиазма снова работать у нас, жалуясь на то, как ей надоело сидеть дома.Ладно, всего пару дней потерпеть осталось. А потом вернётся Иванка...?Когда вернётся Иванка?... Эти слова стали для меня своего рода заклинанием. Я верил, что когда он наконец окажется дома, всё снова станет по-прежнему, и американский кошмар забудется как дурной сон. Я верил... А что мне ещё оставалось делать?За эти два дня Иванка прислал мне два письма, по содержанию практически идентичные первому: ?У меня всё без изменений, работаю, стараюсь ни о чём не думать?. Я писал в ответ: ?Жду, люблю?. И тоже старался ни о чём не думать. Старался переключать свои мысли на здешнюю, чешскую реальность. Думал о друзьях, о том, как они будут рады моему возвращению. Об отце Теодоре, здоровье которого шло на поправку после сложной операции. О деде, считавшем дни до моего приезда. Об отце, тоже хотевшем меня увидеть после такой долгой разлуки. Мы с ним переписывались в течение этого года, нечасто, два-три раза в месяц. Сообщали какие-то подробности о своей жизни, о здоровье, о погоде. Я даже позвонил ему пару раз – на Рождество и на Пасху. А он позвонил мне двадцать пятого января, поздравил с днём рождения. Разговор тогда вышел совсем не праздничным, но по-другому отец, наверное, и не мог. Ведь для него двадцать пятое января было днём смерти любимой женщины. И в письмах, и в разговорах мы оба чувствовали некую натянутость, понимая, что настоящей духовной близости, отношений отца и сына, у нас так и не возникло. Но он любил меня и ждал. И я не имел права пренебрегать его чувствами по отношению ко мне. Хотя бы ради памяти матери.

Конечно же, я и сам с удовольствием повидался бы с дедом, с отцом, с друзьями... Но не сейчас. Сейчас я не мог. Сейчас я чувствовал себя как тяжелобольной, которому надо собрать все силы, чтобы переждать и, таким образом, победить болезнь. Да, я был болен, не физически, душевно. Я болел вместе со своим мальчиком, переживал за него, ждал... И тоже, как дед, считал дни и часы до его возвращения.* * *Днём я заставил себя сходить в магазин и в салон сотовой связи. Моя чешская симка тоже была заблокирована, я её разблокировал, положил денег на телефон и на интернет. Вернулся домой и больше уже не выходил на улицу до того момента, когда надо было ехать в аэропорт.Мой ?лексус? был исправен, спасибо Крису, который пару недель назад заехал и проверил его. Я сел за руль и отправился встречать Иванку.Он не бросился ко мне на шею, просто молча вытерпел мои объятия. У меня упало сердце. Нет, ничего не изменилось за эти два дня, парень по-прежнему был отгорожен от меня незримой и непреодолимой стеной. Мы говорили о всякой ерунде – о том, как его провожали сослуживцы, какие подарки подарили, как он перенёс перелёт... Но ни слова о главном. Об этом мы заговорили только в машине, и заговорили так, что лучше бы...- Дано, - Иванка не смотрел на меня. – Отвези меня, пожалуйста, к вокзалу.Я вцепился в руль:- Зачем?- Я домой поеду, к маме.* * *Вот и всё. Уже ничего не вернуть. Иванка не хочет быть со мной. Разлюбил ли он меня, или просто не может простить мне того, что из-за меня отдался другому человеку, но пропасть, возникшая между нами, углубляясь с каждым днём, сейчас, в этот момент, окончательно стала непреодолимой.Я всё-таки потерял своего мальчика.Я молча повернул ключ зажигания, молча доехал до вокзала. В кассе произнёс всего одну фразу: ?Один билет до Брно?. Иванка так же молча стоял рядом.И только у вагона я не выдержал:- Иваночку, ну что происходит? Чем я могу помочь тебе, родной?- Пока ничем, - вздохнул он. – Прости.... Чужой... чужой... Такой далёкий и неприступный... Уже не мой...На прощание я даже не решился обнять его, только руку пожал. И попросил:- Ты звони, ладно?- Ладно, - кивнул он.Но я уже ни в чём не был уверен...А когда вернулся обратно в машину, понял, что надеяться мне и впрямь не на что – на переднем пассажирском сидении лежали Иванкины ключи от нашего дома...Я взял связку в руки.Иваночку, что ты наделал?..