3 часть (1/2)

В любом сне, детка, главное — вовремя проснуться.Мариам Петросян ?Дом, в котором...?декабрь— И они думают, что это поможет? — недоверчиво протянул Лео.— Мне уже даже хочется, чтобы у них получилось помешать Лесли, — сказала Марго.— Молчите и наслаждайтесь красавчиком Кёртисом, неблагодарные!

— Лучше бы мы посмотрели ?В джазе только девушки?, — Лео фыркнул. — С париком на голове он точно лапочка.

— А ещё с помадой, тушью и в платье, — рассмеялась Марго. — Кто ещё за то, что девицей он выглядит лучше?— Акс? Дружище, что думаешь?— Тише вы, — зашипела Люси. — Аксель, вообще-то, делает домашку, хватит ему мешать!Аксель соорудил на лице ожидаемую от него реакцию, что-то близкое к презрению простых, ничего не понимающих смертных, дождался смешков. На экране профессор Фэйт и Макс неудачно уронили бомбу, та застряла в колесе, взорвалась прямо под ними, и все снова рассмеялись, только уже не над Акселем.Друзья могли потешаться над ним сколько угодно, Акс знал, что ему это помогает. Он выбирал одного актёра, отсматривал его работы, и неважно, плохие, блестящие, средние, те, о которых принято было умалчивать — это не имело значения. Аксель придумал такой способ не сам, ему подсказали. Сначала он не был уверен, что это будет иметь смысл, но теперь ему очень нравилось. Он подмечал жесты и какие-то мельчайшие особенности мимики, смотрел на позу, ловил интонацию. Иногда пытался угадать — а вот здесь Тони Кёртис (Луи Гарелль, Джеймс Дин, Жан Дюжарден) по-настоящему влюблён в партнёршу по съемкам? Если да, то почему верится с трудом? Если нет, то какого хера у Акселя так не получилось?— Аксель-то ладно, — продолжал ворчать Лео, — а я почему должен мучиться?

— Мы выбирали фильм вместе, — напомнил Орфео, до этого тихо говоривший с Люси.— И меня никто не слушал, — покивал Лео.— Ставьте, что хотите, — сказал Аксель, устав слушать эту ленивую перепалку — всё равно ему не давали сосредоточиться на ?Больших гонках?.— Может, тогда Тарантино? — встрепенулась Марго.— Что, опять? — спросил Робен.Аксель поднялся с пола, захватил пустые коробки от пиццы, пихнул разлегшегося посреди зала Гарди, чтобы тот дал ему пройти, и направился на кухню.

Аксель обожал квартиру родителей — высокие потолки, много пространства, большие окна — но вот стены тут были слишком тонкими. Даже через две комнаты он слышал, как Лео переругивается с Марго, и боролся с невнятным желанием поорать им, чтобы немедленно заткнулись. Уже несколько раз на протяжении вечера Аксель чувствовал, что хочет всех выгнать, побыть в одиночестве и тишине.Потом он вспоминал, как сильно его гнетёт эта самая тишина, стоит ему остаться наедине с собой, и успокаивался. На какое-то время.Будь здесь Фиорелла, она бы наверняка пошла за ним, подняла ему настроение какой-то шуткой или выдуманной на ходу историей, но её здесь не было. Хоть Аксель и писал ей, приглашая на подобные посиделки, она не приходила. С их расставания прошло около месяца; наверное, им обоим требовалось больше времени.

Или дело было не в этом. На самом деле, Аксель понятия не имел, о чём думала Фиорелла или что она чувствовала. Они разошлись спокойно, что, правда, не уменьшило его вины и сожаления. Она была идеальной, а он так налажал.Возможно, когда-нибудь они смогут прийти к тому, с чего начинали, к хорошей, крепкой дружбе, но пока это не представлялось возможным.

— Слушай, я знаю, — говорила Фиорелла абсолютно серьёзно. Ноябрь как раз успел украсить улицы голыми деревьями, непрекращающимся дождём и сыростью. Тогда промозглая погода за запотевшим окном была очень в тему. — Ты запутался, тебе трудно. Ты уверен, что хочешь расстаться?Они сидели недалеко от её дома, в одном из кафе, в которое часто ходили вместе. Аксель подумал, что теперь придётся бороться с воспоминаниями каждый раз, как он решит заглянуть сюда на ужин.— Фиорелла…— Отдохнёшь, выйдешь из роли, отвлечёшься на театр, а скоро у тебя начнутся новые съёмки. Всё наладится и будет как раньше.Вот это вряд ли, — подумал Аксель тогда.

Ему не хотелось расставаться с ней. Сперва Аксель даже не думал об этом, потом гнал от себя подобные мысли. Но когда Фиорелла потянулась поцеловать его, а он совершенно не к месту вспомнил жадные и требовательные мужские губы, то понял, что так нельзя.— Я очень тебя люблю, — честно сказал Аксель, — и поэтому не хочу делать тебе больно.

— А ты не думаешь, что уже сделал? — спросила она спокойно. — Аксель, я уважаю и себя, и тебя, просто хотела убедиться — ты сам хоть понимаешь, что происходит?— Я понимаю, — сказал Аксель. На тот момент он ещё в это верил.Фиорелла нахмурилась, став точной копией брата, и, когда разговор исчерпал сам себя, ушла.Аксель не собирался делать их расставание какой-то сенсацией, но близким сказать пришлось. Все удивлялись почти точно так же, как новости о том, что они стали встречаться.Больше всего Аксель переживал за реакцию Орфео и, как оказалось, не зря. Друг не то чтобы игнорировал его — скорее, он провёл невидимую черту, а Аксель оказался за ней. Они не ссорились, не выясняли отношений, но Акс понимал, что всё изменится.

Сколько раз они обещали друг другу, что их дружба, несмотря на любые обстоятельства, останется прежней? Ещё в тот день, когда Аксель с Фиореллой решили сойтись, Орфео сказал, что не собирается лезть в отношения своей сестры и лучшего друга. Он сказал: ?Это ваши дела? и ?Приходить ко мне, чтобы плакаться, запрещаю — обоим?.

Тогда было смешно. Теперь Акселю ужасно не хватало человека, с которым можно было бы поговорить.Ему было просто необходимо рассказать обо всей этой ситуации кому-нибудь. Поделиться, возможно, даже попросить совета. Правда, для начала пришлось бы объяснить, почему всё сложилось именно так, что именно он ощущает, и при чём тут Максанс Дане-Фовель. Аксель понимал, что вряд ли сможет сформулировать ответы на эти вопросы в двух-трёх предложениях, потому и не пытался завязать с кем-нибудь разговор. Он вообще не представлял, как можно свободно говорить об эмоциях. Как преподнести всё так, чтобы тебя поняли, но и не удариться в художественную ерунду, вроде ?наши взгляды схлестнулись?, ?сердце упало в пятки? и ?внутри всё запылало страстью?.Аксель хотел бы посмотреть на человека, который может рассказать про свои чувства, не запинаясь и не заставляя собеседника зевать.К тому же, Аксель не знал, к кому обратиться. Родители отпадали сразу. Фиорелла теперь вряд ли заговорила бы с ним без весомой причины. Между ним и Орфео, понимавшим его почти без слов, появилась ощутимая дистанция. С Лео Аксель почему-то не хотел делиться всем, что оккупировало его черепную коробку, Марго, которая была ему близкой подругой, вполне могла оказаться вольным или невольным посредником между ним и Максом.

Хотя Максанс знал о произошедшем. Аксель сам ему всё рассказал. Вот только последнее, чего ему хотелось, так это чтобы Дане-Фовель знал, насколько Аксель на самом деле влип.

Вспомнив их нескладный разговор, Аксель коротко выдохнул, опёрся ладонями о столешницу и прикрыл глаза.Мысль ?надо сказать Максу о расставании с Фиореллой? пришла ему в голову неожиданно, но засела там так крепко, что от неё было не избавиться. Аксель знал о таком своём состоянии абсолютно всё, поэтому понимал, что сдастся в любом случае — это было лишь вопросом времени. Он решил не дотягивать до момента, когда будет уже невтерпёж. Пытался всё спланировать, думал преподнести это ненавязчиво, как-то вклинить в один из рассказов — мол, настолько вжился в роль, что аж с девушкой расстался. Круто, правда? Вот тебе и вершина актёрского мастерства.На деле вышло напряжённо, с долгими паузами. Максанс выслушал его. Он не вставил ни слова, не старался заполонить тишину, возникавшую, когда Аксель сбивался с мысли, ничего не спросил, когда тот закончил. На мгновение Акселю показалось, что Макс всё-таки хотел сказать ему что-то, но потом будто уговорил себя молчать.И хотя Аксель понимал, что и говорить тут было не о чем, он всё равно на что-то надеялся. Но сам не мог понять, на что.За спиной послышался какой-то странный звон и сопровождающие его шаги, поэтому Аксель отлип от кухонной стойки, заставил себя выпрямиться. Он не хотел, чтобы его сейчас завалило вопросами о плохом настроении.— Эй, — обозначил своё появление Робен. Аксель обернулся и кивнул ему. Он опустил глаза в поисках источника звука, который привлёк его внимание — оказалось, в руках Робена были бутылки из-под вина и пива, позвякивающие друг о друга. — Ты здесь заснул, чувак?

Аксель отрицательно покачал головой, торопливо натянув на губы улыбку.— Просто не хотел пасть случайной жертвой в их баталиях. На чём-то остановились?— Марго снова выпросила ?Убить Билла?, но Лео согласился только на вторую часть.— Отлично, — сказал Аксель. — Хотя я до сих пор не могу понять, почему именно вторую. Там же диалогов… в общем, почти больше, чем нужно.— Наверное, Лео чувствует со стариной Квентином особую связь, — Робен подошёл ближе и улыбнулся. — Они оба просто обожают трепаться.Акс хмыкнул. Не зная, чем занять руки, он стал переставлять бутылки, которые Робен сгрузил около раковины. Надо помыть посуду, — подумал Аксель, — потом прибраться в гостиной, свернуть проектор. Попробовать не свихнуться в тишине, надеяться на какой-то сюрреалистичный сон, а не зацикленные воспоминания — Макс хмурый и Макс весёлый, улыбка Макса, руки Макса, его голос.Робен, кажется, не замечал, что Аксель ведёт себя необычно тихо, он продолжал что-то рассказывать, шутить. Сначала Аксель честно пытался отвлечься на чужую болтовню, а когда не вышло, подумал: к чёрту всё. Я сойду с ума, если хоть с кем-нибудь не поговорю.— Слушай, — позвал он Робена, когда тот примолк, — не хочешь сегодня остаться?

— Я и так остаюсь, — друг пожал плечами. — Это Орфео с Люси почему-то засобирались уходить раньше.— Я не про то, — сказал Аксель. — Переночуешь тут, а я завтра подкину тебя до работы.Робен посмотрел на него взглядом человека, внезапно озаботившегося психическим здоровьем собеседника.

— Я, конечно, не против, но…— Но что?— А тебе, — осторожно начал Робен, — разве не нужно отдохнуть? Кажется, мы с ребятами, уже поселились в вашей квартире. Чуть ли не каждый день тусовки.

— Орьян — одна из самых дружелюбных семей Парижа, — процитировал Аксель свою маму. — Если ты беспокоишься о родителях, то они смирились уже неделю назад.Робен отмахнулся от него. Аксель вопросительно приподнял брови, хотя прекрасно понимал, что тот имеет в виду.Но что он мог ответить? Акселю просто не нравилось оставаться одному — никому не нравилось. Аксель не боялся одиночества, он не стремился к нему, но и не избегал. Честно сказать, он никогда и не чувствовал себя покинутым, ему было, к кому пойти. Сейчас… сейчас тоже.

Он поднял глаза на Робена. Если тот задастся целью вытащить из него правду, то крепко вцепится и не отстанет — Аксель знал это из собственного опыта. Только — в отличие от прошлых разов — теперь он был совсем не против.— Ты уверен, что они не против?— Да.— Тогда твои родители — святые люди.— Не то слово, — согласился Аксель. Он решил не рассказывать ему, что совсем недавно мама гонялась за отцом с полотенцем, когда тот в очередной раз не дошёл до балкона и закурил прямо в спальне.— Даже удивительно, как у них получился такой засранец, — фыркнул Робен, а потом без перехода спросил: — Аксель, у тебя всё хорошо?— Конечно, — отозвался Акс, — а что, непохоже?Он знал, что успешно изобразил лёгкое недоумение, но Робен, внимательно вглядывавшийся в его лицо всё равно не поверил.

— Ладно, — вздохнул он, — я останусь. Но ты расскажешь мне, что у тебя на уме, ясно?

— Да, — Аксель кивнул. — Куда же я денусь?— Манипулятор хренов, — пробормотал Робен и пихнул его плечом, выходя из кухни. Негромко рассмеявшись, Аксель пошёл следом.

Он был рад, что Робен присоединился к их небольшой компании. Минье удивительно быстро вошёл в их круг, понравился сразу всем, очаровал девчонок харизмой и завоевал расположение парней спокойной реакцией на подколки.Аксель, правда, не был уверен, что он задержится с ними надолго, но сейчас его всё устраивало.В детстве, да и в школе тоже, у него не было сплоченной компании, не было людей, отстаивающих друг друга в любых ситуациях. Он заводил знакомства, сближался с людьми, но часто какие-то обстоятельства разводили их в разные стороны, и он не стремился сохранить отношения. Когда Аксель встретился с Орфео и Фиореллой, его видение дружбы изменилось. Они делились практически всем, что приходило на ум. Проводили вместе огромное количество времени, ездили куда-то, гостили друг у друга по несколько дней, творили абсолютную хрень и дружно потом за неё расплачивались, иногда в самом прямом смысле слова.Аксель и представить себе не мог, что может лишиться этого, причём по собственной вине.

Когда они с Робеном вернулись в гостиную, кто-то как раз включил фильм; им оставалось только занять свои места под шипение и требования быть потише.Теперь никто не разговаривал, все сосредоточились на кино. Аксель тоже пробовал, но он мог цитировать начало фильма, поэтому то и дело отвлекался. Телефон валялся где-то на столике, среди грязных тарелок и ополовиненных бокалов, так что ему оставалось только разглядывать друзей.

Лео так и не встал с пола, он устроился около дивана, откинув голову на колени Марго, которая рассеяно ерошила его волосы. Робен расположился на подлокотнике, а рядом с ним, крепко обнявшись, сидели Орфео с Люси. Она склонила голову ему на плечо, он периодически прижимался поцелуем к её виску или щеке. Заметив их переплетённые пальцы, Аксель сразу отвёл взгляд.Он был рад, что у этих двоих всё постепенно налаживалось. Аксель помнил, как Орфео нервничал, как не отлипал от телефона, пытался спланировать идеальное свидание, ревновал Люси к каждому столбу и успокоился только, когда она согласилась стать его девушкой.

Аксель тогда ещё строил из себя крутого парня и советовал другу не напрягаться. Орфео его не слушал, и Аксель понимал, почему тот не доверился его экспертному мнению.

Он-то никогда не мучился от неразделённых чувств — просто добивался девушек, которые были ему симпатичны. Не слишком расстраивался, если не получалось надолго или не получалось вообще. Его сердце было разбито один единственный раз, в шестнадцать лет — вот тогда он маялся, убиваясь из-за расставания, проклинал любовь и страдания, которые она с собой несёт. Сейчас те ?страдания? казались смешными и надуманными, но Аксель помнил, как ему было больно. Наверное, поэтому он больше так не обжигался. Ну, до недавнего времени.

Теперь ему казалось, что до этой осени он жил в полутонах, смазанных и приглушённых, но кто-то решил выкрутить цвета на максимум и, наконец, показать ему, каково это — видеть.Аксель никогда такого не испытывал. Всё то, что было прежде, оказалось жалким подобием, просто тенью настоящего, сильного, страшного.

Жаль, что он не знал этого, предлагая Максу ?прорепетировать? сцену под мостом. То решение было его первой ошибкой, одной из множества. Не стоило лезть за рамки. Нужно было целовать Максанса только на съёмках, где их окружали камеры и не меньше дюжины человек — операторы, ассистенты, осветители, ребята, ответственные за звукозапись. Нужно было оставить ?чувства? техническим процессом, отыграть всё чисто и профессионально. А потом, на интервью (которых, по словам Давида, предстояло великое множество) рассказывать, как Элиотт с Лукой чудесно подошли друг другу, и какая это честь — показывать их любовь.Аксель надеялся, что в ответ на вопрос ?каково вам было целоваться друг с другом?? ему хватит ума не уточнять: вы спрашиваете про поцелуи во время съёмок или после? Или до?

Хотя об этом не могло быть и речи. Разумеется, он будет держать себя в руках. Он любил свою работу слишком сильно, чтобы устраивать гей-скандал.Аксель представил, какими комментариями могут запестрить соц.сети (?Им не пришлось играть, они и так сосались с удовольствием. Ещё и за бабки?, ?Я знала, что они геи! Чересчур уж оба хорошенькие, чтобы оказаться натуралами!?, ?Теперь это называется ‘исполнять свою роль’??), и фыркнул себе под нос.

Он не собирался что-то предпринимать. Нужно было просто подождать. Перетерпеть. Аксель знал, что рано или поздно наступит момент, когда его перестанет так сильно крыть, и он успокоится. Найдёт себе девушку, будет кататься с ней в путешествия, целовать её, не боясь того, что в любой момент кто-то может увидеть или сфотографировать их.

Потому что, даже если Аксель решит признаться Максу в… в чём угодно, а у Макса, по счастливому стечению обстоятельств, тоже обнаружатся к нему чувства, у них вряд ли что-то выйдет. Их обоих начнёт преследовать этот липкий, омерзительный страх — страх того, что все могут узнать, вне зависимости от того хотят они или не хотят открываться миру. Страх того, что они оба могут потерять работу или, что хуже, навечно закрепиться в одной роли и никогда не пробиться куда-то дальше.У Акселя не было никакого желания размышлять об этом. Поэтому он думал о другом. Скорее даже, вспоминал.На следующий день после съёмок сцены с примирением Элиотта и Луки Макс действительно позвонил ему. Они договорились пойти в Монтсури, пока позволяла погода; долго сидели около озера и почти не разговаривали. Молчать было комфортно.

В тот день (когда они измазались в краске с ног до головы, а потом несколько часов проторчали в душе) между ними что-то изменилось.

Хотя на площадке всё оставалось точно таким же. Они много работали, шутили, спали друг на друге, разговаривали до хрипоты, спорили ни о чём. Разве что, Аксель стал всё чаще застывать, увидев Макса, занятого каким-то делом.В один из таких разов Максанс сидел рядом с Ксавье, глядя на экран — кажется, они отсматривали снятый материал для отрывка с ссорой девчонок. Аксель же смотрел на Макса, на его руку, поднесённую к лицу, на то, как пальцы гладят заросшую щетиной щёку, и ухо, трогательно торчащее из-под кепки.

Тогда он почувствовал себя сталкером. Аксель не особо переживал, что кто-то мог заметить и неправильно интерпретировать его долгие взгляды. Все уже так долго судачили о том, как они с Максом ведут себя друг с другом, что привыкли и перестали обращать внимание. Но пытаясь понять свои чувства к Максансу, Аксель стал часто ловить себя на подобном залипании.

Делать что-то с этим он не стал, решил, что менять своё поведение уже слишком поздно.Скрываться после всего, что они разделили на двоих, было бы странно. Кидать взгляды из-под чёлки, прикрываться сценарием, прятаться за стаканом с остывшим кофе, выглядывать из-за чьей-то спины — Аксель так всё равно не умел. Поэтому он продолжил подходить к Максу во время перерывов на съёмках, так же часто, как раньше. Он закидывал ему руку на плечо или обнимал за талию, разрешал себе не отводить глаз, когда Макс был чем-то занят и не замечал, что за ним наблюдают.Так прошёл весь ноябрь. Они с Максом продолжали появляться на съёмках почти каждый день, хоть теперь были меньше задействованы в сценах — в основном, снимали Ассу и её ?семью?. Пару раз они выбрались погулять по Парижу с парнями, когда нужно было снять видео и фото для трансмедии. В конце месяца весь каст шумно отпраздновал окончание съёмок, только никто, кажется, не верил, что всё действительно закончилось. Тогда же они договорились, что каждую вышедшую серию третьего и четвёртого сезонов будут смотреть вместе.

На этом данный отрезок его жизни был практически окончен, как и сам сериал. Давид говорил, что после выхода сезона ему может прийтись несладко, поэтому упоминал о гипотетическом провале с такой же регулярностью как о возможном успехе.

И хотя Аксель знал, что одна из важнейших частей работы начинается сейчас, после того, как актёры протараторили текст, свет был погашен, а камеры выключены, пока казалось, что ?Скам? поставили на паузу.Акселю не стало скучно, совсем наоборот — он, наконец-то, смог сосредоточиться на постановке, премьеру которой перенесли на май. Но Акс соврал бы, скажи он, что не затосковал по съёмкам уже через неделю после их окончания.Больше всего ему не хватало Макса.Максанс был занят в своём новом проекте целыми днями. Они, конечно, списывались, обменивались новостями, скидывали друг другу какие-то смешные видео или картинки. В последнее время в их переписке всё чаще мелькали сообщения по типу ?как ты? - нормально? и ?сильно устал? - уже вырубаюсь?. Аксель старался не заморачиваться по этому поводу, в конце концов, Макс действительно выматывался на работе и времени на поговорить, как они привыкли, у него не было.Но даже когда было, Аксель старался не злоупотреблять его дружелюбием. Если выходило себя сдержать.Аксель старался напоминать себе о том, что всё это недолговечно. Что очарование от съёмок скоро растворится и исчезнет насовсем. Их захватят новые предложения, и в какой-то момент смеяться, вспоминая особенно смешной момент с площадки, перехочется им обоим. А разговоры — вечно затягивающиеся, наполненные паузами, в которых они улыбались друг другу, не говоря ни слова — превратятся в обычные светские беседы по пять минут, когда сказать друг другу просто нечего.Это сейчас воспоминания были чересчур яркими, словно недавно нанесённая, ещё не засохшая краска.

Мысль о красках вытолкнула его в реальность. Аксель взглянул на экран и удивился, когда понял, что прошла уже почти одна треть фильма. Он зачем-то снова оглянулся на друзей и заметил, что Марго разглядывает его, склонив голову к плечу. Он улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ, но не вернулась к просмотру. Значит, проверяла всё ли с ним в порядке.Но с ним всё было в порядке. Он мог повторить это столько раз, сколько требовалось.

Аксель вдруг резко пожалел о том, что попросил Робена остаться. Как только они выпроводят остальных, Робен вцепится в него и не отвяжется, пока не вытрясет всю правду.

Не нужно было ему говорить, — подумал Аксель. — Разве стоит кому-то рассказывать, если правду приходится тянуть из себя через силу? Да и в чём она заключается, эта правда?

Почему я не могу поговорить с самим Максом? — спросил себя Аксель. — Это ведь связано конкретно с ним. Тем более, он тот, с кем говорить очень просто. Макс — тот, с кем слова появляются у меня на языке с такой лёгкостью, как будто это заранее заученные реплики.Может, всё дело было в том, что Максанс смотрел на него со вниманием и заботливым участием, которые не были фальшивыми. Даже когда Аксель чувствовал себя жалким — когда его заставали слабым, несобранным, без привычной брони — он вспоминал о том, что Максанс уже видел его в разных состояниях и настроениях. Поэтому решал, что хуже всё равно уже не станет.Он, конечно, ошибался, но в самом начале ещё не подозревал об этом.Это сейчас Аксель знал, что в такие моменты откровений следовало просто извиняться, говорить, что встал не с той ноги, предлагать перенести встречу и нестись от него со всех ног. Хотя бы попытаться избежать катастрофы, а не покорно сдаваться судьбе на поруки.Но Аксель продолжал говорить с Максом. Ещё — дурак — радовался, что с ним так легко, что не нужно подбирать выражений, что Макс понимает его так, словно они знакомы с рождения.

Хуже всего, — думал Аксель, — будет, если у нас не получится сохранить даже дружбу.

Аксель был согласен и на это. Просто знать, что Максанс где-то в зоне досягаемости, что можно позвать его, и он приедет. Или что можно завалиться к нему в квартиру, купив по дороге какие-то закуски и его любимые сигареты, потом разговаривать допоздна о чём угодно и остаться ночевать.Аксель не был готов бороться за что-то большее. Он ни разу не решился поцеловать Макса первым, что уж говорить о чём-то более серьёзном?Нет, стоило просто унять это бешеное, жгучее желание находиться с ним каждую секунду и мыслить рационально. Думать о карьере, о родителях, о друзьях, о том, что Максу тоже не нужны подобные трудности — уж точно не в самом начале его карьеры.Аксель справится. Всё будет хорошо. Или, по крайней мере, правильно.— Не мудрено, что у тебя не получается, — сказал с экрана Пэй Мэй, — ты готова примириться с поражением даже не начав боя.Аксель негромко рассмеялся и заметил, что Марго снова посмотрела в его сторону. Но ему было не до этого. Он столько размышлял, старался найти выход, на самом деле ничего не предпринимая, чтобы сейчас услышать фразу из выученного наизусть фильма и понять, что это относится и к нему тоже.

Старый мудак был прав.***Кабачки на огне сжарились, уменьшились, теперь переворачивать их стало проще. Максанс отложил лопатку и, морщась, подставил палец, на который попало шипящее масло, под холодную воду. Взял со стола полотенце, чтобы вытереть руки, оглядел кухню. Он и не заметил, какой бардак тут устроил.Вообще, Максанс любил процесс готовки. Он научился готовить что-то по мелочи ещё в детстве, потому что его постоянно оставляли следить за сестрой, которая вечно хотела есть. Потом Макс полюбил помогать маме на кухне. А когда он съехал от родителей в отдельную квартиру, этот опыт ему очень пригодился.

Теперь Максанс часто делал что-то на скорую руку — почти всё время отнимала работа — но когда Агата сказала, что заглянет на ужин, Максанс решил порадовать её любимым блюдом.Правда, теперь он сомневался, что ему это удастся. Сегодня всё шло наперекосяк. В мамином рецепте овощного рагу не было ничего сложного, но Макс каким-то образом умудрялся косячить.Наверное, проблема была в том, что он делал всё на автомате, отстранившись от происходящего прямо у него под носом. Именно поэтому он умудрился почти сжечь лук, разлить масло, уронить тарелку и разбить стакан. И если тарелка даже не раскололась (на ней всего лишь красовалась длинная трещина), то стакан разлетелся вдребезги. Наверное, теперь не стоило ходить по кухне босиком, но Максанс беспечно отмахнулся от правил безопасности.Макс был готов забить и на собственную развинченность, если бы всё валилось у него из рук только при готовке. Но это касалось вообще всего. Стоило только вспомнить съёмки сегодня утром: как он не мог собраться, как забывал довольно простой текст, а потом ещё долго не мог войти в роль, отыгрывая то ли Элиотта, то ли вообще какого-то нового непонятного персонажа.Макс помотал головой, пытаясь отделаться от дурных мыслей. Такое происходило со всеми. Всё будет нормально, всё должно быть нормально, он справится!— Чёрт, — выдохнул Макс и кинул полотенце на спинку стула.Он боялся, что не сможет вложиться в Хьюго, как ему бы того хотелось. Роль была интересной, многослойной, но Макс оказался зажат в чересчур тесные рамки. В Элиотта он смог вплавиться; он влез под чужую кожу, жил им. Придумал ему музыкальный вкус, любимую книгу, выбрал несколько фильмов, цепляющих Эла до слёз, разговаривал — сначала с ним, потом с самим собой, много размышлял. А сейчас у него просто не было времени, чтобы проделать тот же путь с Хьюго.К тому же, Макса беспокоил тот факт, что его взяли просто на замену, потому что не было другой альтернативы. Поначалу ему было очень не по себе, но некоторое время спустя он решил, что логичнее уделить минуту проработке персонажа, чем переживаниям, и стал работать как обычно. В конечном счёте, это не было концом света, разве что, иногда ощущалось странно.Зато Максанс понял, что Аксель имел в виду, когда рассказывал, как сильно ему везло с командой, задействованной в съёмках. Ему нравилось работать с Лулой, Феликсом, Изабель (?Зови меня Забу, милый!?), но такой близости и понимания, которыми его баловал Давид, он больше не чувствовал. Это выбивало из колеи. Макс ощущал себя чужаком или случайно забредшим на площадку пришельцем, а страх, что он не на своём месте, возвращался.

Он чувствовал, что выдыхается. Он оказался не готов к таким нагрузкам, к беспрерывной работе, к графику, отличающемуся от того, что был у него на съёмках в ?Скам?.

Порой Макс разрывался, не зная, за что хвататься сначала — за текст, за свои пометки, чтобы потом обсудить их с Тиффани, или за сон, которым он себя в последнее время не баловал.Он старался себя не загонять, но даже друзья совсем потеряли его. Макс давно не виделся с Симоном, что уж говорить про Тибо. Парни писали, что понимают, как он теперь загружен, поэтому не требовали встреч, но Макс обещал себе, что обязательно увидится с ними, как только появится время. Но он всё равно чувствовал вину — с кастом сериала он до сих пор периодически тусовался.Например, пару дней назад они собрались почти полным составом. Из-за работы Макс теперь частенько пропускал и эти посиделки, но когда Аксель написал в общем чате, что придёт, Максанс решил, что заслуживает один спокойный вечер. Хоть и вышло всё совсем наоборот.

Сначала ничего не предвещало каких-то сюрпризов. Девочки нашли себе места за барной стойкой и не спешили присоединяться к ?чисто мужской компании?, как окрестила их шестёрку Марилин. Так что за столиком сидели Лео, Поль, устроившийся рядом с ним Робен, сам Макс, Аксель и Мусса, который и в помещении не снял солнцезащитных очков.

Разговор был лёгким, наполненным их общими приколами; они говорили и все вместе, и делясь на группки по два или три человека. В какой-то момент, громко рассмеявшись, Аксель почти завалился на Макса. Максанс был совсем не против — закинув руку Акселю на плечо, он крепче прижал его к себе. Аксель уткнулся ему в ключицу, потом в шею, а когда немного успокоился, то даже не подумал отодвигаться. Он улыбался во весь рот, глядя Максу в глаза, но стал мотать бедовой головой, когда Максанс зарылся пальцами в его волосы. Пришлось вернуть ладонь обратно на его плечо.— Только на людях так не делайте, — посоветовал наблюдавший за ними Мусса. — На всяких там интервью, вообще на публике.Макс замер, услышав его слова, но руку не убрал.

— И что это значит? — спросил Аксель, улыбаясь.— Да они же просто разорвут и тебя, и его, — хмыкнул Мусса. — Ставлю на то, что фанатки начнут планировать вашу с Максом свадьбу, как только увидят вас вдвоём на экране.

— Что за херня? — рассмеялся Поль. — Одно дело персонажи сериала, а другое — реальные люди.

— Думаю, разделять их никто не будет. Так что лучше не давать лишних поводов для обсуждения.— Аксель с Максом даже не геи! — отказывался верить Поль.— Но фанаты — страшные люди, — поведал Мусса, наклонившись к Полю. Потом обернулся к Максу, подмигнул Акселю. — Вы не парьтесь, парни. Они пошумят и забудут. Просто нужно будет немного потерпеть.Аксель отпрянул, так что Максу пришлось отпустить его и слушать, как тот отшучивается, что если их станут сильно доставать, то он, так уж и быть, раздобудет для Макса фату или заставит его встать на одно колено. А где-то через полчаса Аксель хлопнул себя по коленям и, сказав, что ему пора, встал из-за стола. Отдал им честь, пробрался к бару, лавируя между столиками, обнял Марилин, чмокнул в щеку потянувшуюся к нему Зои и ушёл. Вот так просто.

— Странно, — обронил Поль. Повисшая между ними тишина провоцировала на неудобные вопросы. — Аксель, конечно, никогда не был тусовщиком, но ещё даже девяти нет.

— Да, — негромко заметил Лео. — Мы сказали что-то не то? Что с ним вообще в последнее время такое?

— Не лезьте, — коротко обрубил Робен, который выглядел встревоженным и почему-то косился на Максанса. Не сказать, что в глазах Минье плескалось неодобрение, но Макс чувствовал себя не очень уютно.— Да он вроде разбежался со своей пассией, — обронил Мусса. — Я слышал от Зои, когда она болтала с девочками.— Чувак, — укоризненно протянул Поль и придержал Робена, собиравшегося вскочить, за плечо. — Это его дела. Какого чёрта мы их обсуждаем?— Потому что он наш друг, — Лео опёрся локтями о стол и посмотрел в сторону двери. — И я, например, переживаю за него.— Охуенные вы друзья, — зло выпалил Робен, сжал пальцами переносицу и выдохнул, явно пытаясь сдержаться. — Мусса, бля, кто тебя просил?— Да чего ты бесишься? — не понял Мусса. — Ну расстались, бывает. Дело молодое. Погрустит, напьётся и отпустит. Что, большая трагедия?Робен неопределенно хмыкнул, а потом снова покосился на Максанса. Поль, заметивший его взгляд, понял всё по-своему.— Макс, ты чего молчишь? Вы ведь очень близки с Акселем, у него вообще всё хорошо?— Я… — Макс запнулся, — не знаю. Понятия не имею. Он же не любит много говорить о своих проблемах. Я даже не догадывался, что эти самые проблемы у него есть.— Вот именно! Если ему захочется поделиться, он это сделает! — Робен растрепал себе волосы и поднялся на ноги. — Я тоже пойду. Увидимся.— Погоди, — Поль опрокинул в себя оставшееся на дне стакана пиво, помахал девочкам и снял куртку со спинки стула. — Я провожу тебя до метро.— Прилипала, — бросил Робен, но Поль улыбался, не реагируя на его ворчание.Макс рассеянно проследил за ними до самой двери: Поль стал приговаривать что-то успокаивающее, и Робен понемногу расслаблялся, позволяя ему себя заболтать.— Ещё одна сладкая парочка, — хмыкнул Мусса. Когда Макс перевёл на него взгляд, он улыбнулся. — Не переживай, друг, вы с Орьяном, конечно, слаще. Раньше вообще друг от друга не отходили, аж было завидно смотреть.Максанс пожал плечами, стараясь не показать, как сильно его задело это ?раньше?. А теперь, получается, нет? И что успело измениться за такой короткий срок? На тот момент с окончания съёмок прошло чуть больше недели, а все говорили так, будто это случилось пару лет назад.Макс, наконец, заставил себя сдвинуться с места, переложил рагу в глубокую тарелку и поставил её на стол. Агата где-то задерживалась, хотя обещала появиться к шести и не опаздывать. Наверное, давно пора было перестать ей верить, но Максанс слышал её по-детски наивное ?честно-честно? и до сих пор вёлся.Он подошёл к окну, дёрнул ручку на себя, высунулся наружу. Уже было холодно. Обычно Макс ничего не имел против зимней пасмурной погоды, но сейчас она казалась ему унылой и чересчур мрачной. Максансу не хватало солнца.Он дотянулся до телефона и щёлкнул небо, пополнив коллекцию уже, кажется, тысячной по счёту фотографией с этого ракурса. Зачем-то открыл историю звонков (Агата-Симон-Камиль-Симон-Тибальт-Тибальт-мама-Агата) и перестал листать вниз, как только нашёл Акселя. Оказывается, они созванивались целых пять дней назад.Не может быть, — подумал Макс. — Мы же только вчера обсуждали с ним фильмы Хичкока. Неужели мне это приснилось?Макс открыл контакт Акселя, посмотрел на фотку — он выбрал её из тех, что сделал когда-то Хиппо — и нажал на кнопку вызова.

— Алло? — раздалось в трубке. — Макс?— Привет, — сказал Максанс, невольно улыбнувшись. — Могу украсть у тебя минутку?— Конечно, — отозвался Аксель. — Как ты?— Неплохо. Устал, но всё хорошо.После ещё пары ничего не значащих реплик, между ними повисла тишина. Макс подождал, а потом ещё чуть-чуть, но они продолжали не говорить друг с другом, и это удивляло.

Аксель был не из тех людей, с кем удавалось надолго оставаться в радиомолчании. Он всегда находил тему для разговора, вытягивал её из собеседника или цеплялся за какую-то мелочь и развивал из этого целую дискуссию. Но теперь он любезно предоставил возможность вести диалог Максу. Максу, у кого не было чётко оформившегося вопроса или мысли, которой он хотел бы поделиться.Он вообще не знал, зачем позвонил. Аксель терпеливо ждал, возможно, занимаясь какими-то своими делами, но никаких звуков, кроме его негромкого дыхания, слышно не было, поэтому Макс представил, как Аксель сидит на кровати, облокотившись на стену и откинув голову назад. Он всегда так делал, когда у него затекала шея или болела голова. Видимо, считал это хорошим предлогом беззастенчиво демонстрировать чужому взгляду ключицы, родинку, двигающийся под кожей кадык. Макс залип на откровенную картинку в своей голове и отмер только, когда Аксель всё-таки спросил, что у него нового. Макс что-то ответил, но следующий вопрос Акселя оказался сложнее — он спрашивал, зачем Максанс звонил.Просто так, — хотелось сказать Максу. — Почему ты спрашиваешь? Раньше мне не требовалась причина, чтобы набрать твой номер, почему она нужна сейчас?Но этого Макс не произнёс. Он очень вовремя вспомнил недавний разговор с родителями и обрадовался обнаруженному алиби.— Решил предупредить. Моя мама собралась к тебе на спектакль, — признался Максанс.— Я буду очень рад её видеть, — сказал Аксель. Его спокойствие казалось напускным, оно напрягало. Хотя Макс, вроде, и не распознал лжи в его ответах, но что-то всё равно было не так. — Как у твоих вообще дела?Макс глубокомысленно помычал в ответ. Рассказывать про опаздывающую к ужину Агату не хотелось, как и про то, что папа недавно купил новую газонокосилку — это казалось мелочным, не заслуживающим внимания. Не зная, что ещё сказать, Макс уставился на свои голые ноги. Пальцы сводило от холода, и, наверное, стоило закрыть окно. Но декабрьский воздух, теперь кружащий по комнате, уже забрался внутрь, и Макс решил оставить всё как есть.— Так ты из-за этого позвонил? — спросил Аксель, прерывая молчание. По его голосу Макс слышал, что он улыбается, но он всё равно звучал грустно и тихо. Непривычно. Неправильно.— Да, я… — Макс замялся, помедлил, но сказал, пока не успел передумать: — Вообще, нет.Аксель удивленно хмыкнул, а Максанс потёр лоб рукой и решил спросить. К тому же, ему страшно хотелось перевести тему.— У тебя всё хорошо? Или что-то случилось?— Всё замечательно! — Аксель засмеялся так преувеличено радостно, что Макс поморщился. Аксель и сам понял, что перестарался, поэтому поумерил пыл и повторил спокойнее. — Всё замечательно.

— У тебя ведь скоро премьера спектакля?

— Нет, она будет весной. Но сейчас я только и делаю, что готовлюсь, репетирую, примеряю медицинский халат.

Макс подхватил безопасную тему, стал расспрашивать о деталях: что они сократили, что оставили, как обыграли ту сцену, так нравящуюся им обоим? Аксель отвечал на вопросы — сначала, видимо, из вежливости, но потом увлёкся и стал частить.Он всегда увлекался, рассказывая про театр. Макс был рад, что мертвенная безмятежность исчезла из тона Акселя, но ещё он слушал его и думал, что не смог бы так же.

Макс даже представить не мог, каково это — быстро переключаться со съёмок на спектакли и обратно. Ему едва удалось нырнуть из одного проекта в другой, и он сомневался, что смог бы заниматься этим параллельно.

Аксель, казалось, мог абсолютно всё. Максанс помнил, как Орьян частенько сбегал к своим барабанам, в перерыве между съёмками и спектаклем. Тогда Максу хотелось только восхититься или позавидовать. У него бы ни за что не вышло распределить силы между несколькими проектами, он знал, что станет метаться между ними, тратя впустую время и энергию. Вот Акс всё держал под контролем. По крайней мере, со стороны выглядело именно так.

Сейчас Максанс понимал, что подобный ритм даётся ему не так уж и просто. Акселю тоже было сложно. Просто он умело скрывал это, не рассказывал о трудностях, с которыми сталкивался, говорил, что у него всё супер, даже если не чувствовал себя так на самом деле.Максу вдруг стало очень стыдно за желание увидеть Акселя слабым и грустным. Он только сейчас понял, что на самом деле не хотел этого, когда наконец-то дошло — вот сейчас Аксель был именно такой. Обессиленный, уставший. И хоть Максанс не видел его лица, он прекрасно мог слышать всё по голосу.— А как твои съёмки? — спросил Аксель после того, как закончил рассказывать про встречу с Батистом, состоявшуюся на днях.— Ну… нормально.

Макс отвлёкся на начавшийся на улице ливень — окно всё-таки пришлось захлопнуть.— И всё? — видимо, устав ждать, фыркнул Аксель в трубку.— Что ты хочешь узнать? — растерялся Макс. Что он мог ответить? Разболтать сюжет фильма, поведать, сколько удалось завести знакомств? Наверное, можно было рассказать о том, как сильно он в последнее время лажал, но Макс не собирался говорить об этом с ним.— Да что угодно. Как тебе новая команда? Как твои коллеги?

— А, до меня дошло, — Макс улыбнулся. — Хочешь услышать, что ты — все ещё лучший партнёр по съёмкам?— Это и так ясно, не нужно подтверждать очевидные факты.

— И правда. Но что мне тогда остаётся?— Радоваться и считать, что фортуна тебе улыбнулась.

— Когда определила тебя мне в напарники? Сомневаюсь, что мне ещё когда-нибудь так повезёт, — честно сказал Макс.— Да, таких ненормальных ты больше не встретишь, — рассмеялся Аксель и спросил: — Но ты доволен новым проектом? Тебе нравится?Макс задумался. Нравилось ли ему? Разумеется, нравилось. Правда, не прошло и дня, когда бы он не вспоминал осень, их встречи, репетиции, совместные ужины и завтраки, и обеды, и ланчи. Он ужасно скучал за Акселем.— Да, — сказал Макс.— И ты не пожалел, что не остался работать в банке?— Ни разу. Сейчас меня всё более, чем устраивает.— Я знал! — воскликнул Аксель. — Надеюсь, ты не забудешь о лучшем партнёре по съёмкам, когда станешь мировой звездой.Тебе от меня точно никуда не деться, — подумал Макс. — Ты всё равно живёшь в моей голове. Приходишь днём, остаёшься до ночи, смеёшься и закатываешь глаза, шутишь, бесишься, требуешь, чтобы я курил поменьше. Я советуюсь с тобой по поводу новой роли, я вспоминаю о тебе, пока пью кофе или чищу зубы, или смотрю из окна и пытаюсь не сравнивать вечернее небо с цветом твоих глаз. Если не получается, представляю, как бы ты начал хохотать, скажи я подобный романтичный бред вслух. А мне хочется говорить тебе всякое. Признаваться в любви, болтать глупости, каяться в том, что никак не получалось набраться смелости, чтобы поговорить с тобой раньше.

Макс понимал, что должен был сказать всё это ещё два месяц назад. Нужно было озвучивать все мысли сразу, как только они рождались в его голове — какая разница, кому они принадлежали? Теперь момент оказался упущен. Теперь он не мог выдавить из себя самое банальное из возможного, какое-нибудь простое ?ты мне нравишься?. Эти слова не выразили бы и половины того, что Максанс чувствовал к нему, но могли дать хоть какой-то толчок.Он вообще ничего не говорил. И продолжал думать о том, что всё могло сложиться иначе, если бы ему хватило сил признаться.

Максанс всё время находил себе оправдания, чтобы промолчать. Сказать на следующий день после съёмок с красками? Аксель выглядел невыспавшимся и утомлённым. Было бы нечестно грузить его внезапным признанием. Сказать ему через неделю? Аксель шёл на кастинг, рассчитывая на роль в полнометражном фильме, сначала переживал, потом радовался как ребёнок, когда его взяли; разве Максанс мог испортить такой момент? В разные дни находились самые разнообразные причины. Однажды Макс вообще решил, что Акселю совершенно незачем слушать его излияния.Чем дольше он ждал подходящей минуты, чтобы сказать о своих чувствах, тем сильнее уверял себя в том, что в этом нет смысла. Ему хотелось, чтобы всё оставалось, как было. Макс знал, что всё изменится, стоит ему только открыть рот.А потом Аксель рассказал о расставании со своей девушкой и о том, что послужило этому причиной, и всё изменилось без участия Максанса. Но когда Макс почти решился признаться, он услышал ?я слился с персонажем?. И ?стал Лукой в реальной жизни?. И ?мне просто нужно немного времени?.Максанс ненавидел то, что они находились не на съёмочной площадке, где была возможность переиграть, попробовать ещё раз. Будь у него такой шанс, Макс использовал бы все дубли, пытался снова и снова, пока не добьётся желаемого результата, пока не убедит Акселя в том, как сильно он ему нужен, и что какие-то там трудности не имеют значения, если они будут справляться с ними вместе. Он бы вернулся в прошлое, перестал трусить и сказал прямо — я люблю тебя. Я, Максанс, люблю тебя, не Луку, а тебя, Акселя Орьяна, поверь, будь так добр, на слово, потому что ничего другого я не могу тебе предложить.Может, было ещё не поздно? Неужели ещё существовала крохотная вероятность, что он сможет сказать ему хоть что-нибудь, перестать утаивать свои чувства, наконец сознаться?Входная дверь открылась и сразу захлопнулась: Агата вошла в квартиру, держа в каждой руке по пакету из их любимой пекарни.

— Ты ведь ещё будешь в Париже на этой неделе? — спросил Максанс и махнул сестре, чтобы она его заметила. Агата понятливо кивнула, увидев телефон у него в руке, бросила пакеты и стала разматывать тяжелый на вид, наверняка напитавшийся влагой шарф.— Я уеду на съёмки только после нового года, — ответил Аксель. — А что?— Может, встретимся завтра в ?Гамбетте??— Это там, где мы были в октябре?— Да. Например, в обед?— В час будет неплохо, — ненадолго задумавшись, сказал Аксель. — Тебе удобно?— В самый раз, — подтвердил Макс.Они быстро попрощались. Максанс не смог отложить телефон, вертел его в пальцах, постукивал по нему, не зная, до чего хочет достучаться.— Это был Аксель? — Агата, как-то внезапно оказавшаяся рядом, чмокнула его в щёку.— Как ты догадалась? — удивился Макс.— Интуиция, — усмехнулась она. — Прости, что задержалась. Такси не удавалось вызвать, а Берн не хотел отпускать меня под дождь, поэтому приехал с работы, чтобы довезти меня к тебе.— Пусть попробует хоть раз повести себя иначе, — сказал он, зазря принимая строгий вид — Агата сразу раскусила его и засмеялась. — А не то…— Прекращай, Макс, ты вообще-то уже одобрил мой выбор.— До сих пор не понимаю, что ты в нём нашла, — проворчал Макс, скорее по старой привычке, чем на самом деле пытаясь отыскать ответ. Но Агата улыбнулась, открыто, широко, и сказала:— Он весёлый. И добрый. Когда у меня плохое настроение, он не лезет, но может выслушать, если попросить. Он самый понимающий человек, которого я знаю. Не считая папы. Он красивый. Он любит меня. И я люблю его, поэтому мы часто спорим, кто кого любит больше.— Ну-ну, — Макс не смог не улыбнуться. Потом спохватился: — А чего ты тогда мокрая, если он довёз тебя до порога?— Я уже перед твоей дверью вспомнила, что хотела купить это, — она указала на пакеты из пекарни. Максанс подступил ближе, и его окутал запах выпечки. — И поэтому вышла, даже несмотря на то, что Берн убьёт меня, когда увидит, что я всё-таки бегала под дождём.— Да уж, — Макс покачал головой. — А помнишь, я говорил, что этот парень напряжный и он мне не нравится?— Ещё бы, — рассмеялась Агата, — я тогда с ним чуть не разбежалась из-за этого.Макс пожал плечами.— В амурных делах я плохой советчик. Хорошо, что ты мне не поверила.— Ну да, — Агата насмешливо фыркнула, — что уж тут говорить, если ты не замечаешь, когда в тебя влюбляются.

— Спасибо, что хоть понимаю, что происходит, когда влюбляюсь сам, — таким же шутливым тоном ответил ей Макс. — Иногда слишком поздно, но всё-таки.Агата нахмурилась.

Макс знал, что она чересчур сильно переживает за него. Агата сочувствовала ему и всегда жалела его после расставаний, поэтому сейчас она наверняка подумала про Элис, но Максанс говорил не про свою бывшую девушку.— Вот как сейчас, — дополнил он, не понимая, зачем вообще говорит это. Наверное, ему ужасно хотелось поделиться.Агата взглянула на него, и Максу тотчас пришлось бороться с желанием закрыть глаза, уши и рот. В детстве он ужасно боялся грозы, и в моменты, когда буря бушевала совсем рядом, он пытался притвориться тремя обезьянами сразу — ничего не видеть, не слышать и, на всякий случай, не говорить. Та привычка давно канула в небытие, но порой очень хотелось так сделать.

Максанс знал, что Агата собиралась спросить и всё равно не был готов к этому вопросу. Когда она, наконец, заговорила, недоверие читалось во всём — выражении лица, скрещённых на груди руках, позаимствованной у мамы интонации:— Ты что… Серьёзно, Макс? Ты влюбился? Сейчас? Так быстро?— Я не знаю, как можно описать то, что я чувствую какими-то другими словами.Максанс отвёл взгляд, уставился вниз и понял, что до сих пор крепко сжимает в ладони телефон.— Кто она? Или… кто он?— Всё очень сложно, — вытолкнул Макс сквозь пересохшие губы и понадеялся, что на этом допрос окончится, но Агата была из Дане-Фовелей. Это означало, что она шла до конца, добивалась правды, была решительной и смелой. Жаль, что все хорошие семейные качества достались ей одной.— И почему все мужики такие идиоты? Всё у вас сложно, — буркнула Агата и выдернула мобильник из его пальцев. — Что ты уставился на меня? Проведи время с сестрой, спроси, как прошёл её день. Потом подгадай момент и расскажи о том, как давно и как сильно ты страдаешь. А она, так уж и быть, что-нибудь придумает.— Правда?— Знаешь, хотелось сохранить это в тайне, но оно всё равно когда-нибудь всплывёт, так что лучше скажу сейчас, — Агата поправила съехавшие очки и поманила его к себе пальцем. — Твоя сестра — гений во всём, что связано с отношениями, даже если случай совсем запущенный. А ты, братец, точно запущенный случай.— Знаешь, — Макс понизил тон, подражая ей, — хотелось сохранить это в тайне, но я не могу сдержаться. Кто-то, кроме меня, должен знать, что моя сестра запредельно, просто абсолютно невыносима.— Да ладно?— Та ещё заноза в заднице, — закатил глаза Макс и отошёл от неё, уворачиваясь от тычков в плечо и бок. Почувствовал, что улыбка всё-таки появилась на лице.

Закончив с попытками его ударить, Агата стала суетиться — распорядилась, чтобы Макс разогрел ужин, уже успевший остыть, достала приборы, накрыла на стол. Она рассказывала что-то про свою учебу, про то, как натолкнулась на бывшую одноклассницу в квартале Ле-Аль, про родителей и фильм, который успела посмотреть вчера. Агата резко перескакивала с одной темы на другую, могла не довести предыдущий сюжет до конца, но для Макса это не имело значения.И она об этом знала.А через какое-то время Макса окончательно отпустило. Тревога не прекратила накатывать неожиданными короткими приступами, но дышать точно стало легче.Вышло солнце, и один бледный, слабый луч скользнул сквозь открытое окно, высветил валявшийся на полу прозрачный осколок, который Макс не заметил раньше. Максанс опустился на корточки, взял то, во что превратился когда-то цельный стакан и покрутил его, наблюдая, как свет играется с стеклом.Максанс не знал, что случится послезавтра, но теперь у него было чёткое намерение всё объяснить. Аксель этого заслуживал.***— Since we’ve no place to go, — пробубнил Макс, — let it snow, let it snow…* Тьфу! Какая прилипчивая фигня.Аксель хохотнул.

— Интересно, у них на все кафешки один и тот же плейлист? Клянусь, я слышу эту песню каждый день, причём по несколько раз.— Ну, что ты, — скривился Макс, — если они не включат какой-нибудь рождественский трек, к ним не зайдёт ни один посетитель.

И кивнул в сторону улицы. Аксель посмотрел на остановившийся на светофоре туристический автобус, прилипших к окнам людей, не выпускающих из рук телефоны и — боже! — даже профессиональные фотоаппараты.— Я люблю этот город, — продолжил Макс, — но порой я его просто ненавижу.Аксель фыркнул и отсалютовал ему своим кофе. Он был абсолютно согласен с Максом. За последнюю неделю Париж заполнили туристы со всех стран мира. Они торопились сюда, потому как наверняка думали, что провести здесь рождество — это жутко романтичная и неизбитая идея. Мол, отлично подходит, чтобы проникнуться духом праздника. Аксель и не думал спорить, нарядная столица была прекрасна: ярмарки на Бранли и Дефанс, ёлка в саду Тюильри, каток на Гран Пале, рождественская месса в Нотр-Даме. Обычно Аксель спокойно относился к носящимся по городу, сходящим с ума туристам, но когда их становилось чересчур много, он мечтал, чтобы праздники поскорее закончились и на улицах стало спокойнее.— Я прекрасно тебя понимаю, — сказал он. — Ты, наверное, скоро поедешь к родителям?— Даже не знаю, получится ли сейчас выбраться, — ответил Максанс. — А ты? Где собираетесь отмечать?Аксель пожал плечами. Он пока не знал, где будет проводить конец месяца.

— Время на подумать есть, — улыбнулся Аксель, — мы ещё не строили никаких планов.— Хоть сообщи, где будешь праздновать. Хочется заехать к тебе, поздравить с такой серьёзной датой.Наконец, песня сменилась — Билли Холидей затянула ?I've Got My Love To Keep Me Warm? — а Макс вдруг снова хмыкнул.— Чёрт, надеюсь, погода станет хоть немного лучше. Я согласен и на дождь, только не на этот промозглый ветер. Если ещё мороз ударит... Хотя не обещали.— Да, снег вряд ли пойдёт, — согласился Аксель и вздохнул, — а жаль.— Что? Ты серьёзно? — Макс, казалось, искренне изумился. — Почему?

— Это глупости, — отмахнулся Аксель.

— Расскажи, — почти потребовал Максанс. Аксель покачал головой, улыбаясь.— Ну, ладно. В детстве я загадывал одно и то же желание на Новый год. То есть я загадывал их штук пятнадцать, — рассмеялся он, — но одно оставалось неизменным. Мне хотелось, чтобы на мой день рождения всё было в снегу. Я мечтал, что проснусь, а улицы будут белоснежными. Ну, знаешь, двери завалит почти по самую ручку, чтобы выбраться было невозможно.— И сбывалось? — после паузы спросил Максанс.

— Ни разу в жизни, — фыркнул Аксель. — Это же Париж, откуда здесь снег? Конечно, с неба срывалось что-то, но не в мой день рождения.— Тогда, может, всё впереди, — предположил Макс.

Аксель кивнул и засунул в рот ложку с остатками сливок. Вдруг на кухне, рядом с которой они сидели, кто-то что-то уронил, зазвенела посуда, несколько человек выругались, но всё быстро стихло. Когда Аксель перестал пытаться разглядеть, что там такого случилось, и обернулся, оказалось, что Макс до сих пор смотрит прямо на него.

Макс всё время пялился, не давая Акселю возможности взглянуть, пока тот не видит. Приходилось встречать его взгляд, улыбаться, говорить что-то и ждать, ждать, что Максанс отведёт свои невозможные глаза и позволит хорошенько рассмотреть себя.Он совершенно не изменился с их последней встречи. Просто возраст, который у него забирали, превращая в восемнадцатилетнего парня, на протяжении прошлых двух месяцев, теперь проявлялся в неаккуратной щетине, в низко опущенных уголках губ.Аксель думал, что снова застынет на месте, как только увидит его. Он ехал в кафе готовый к такому развитию событий, разве что, надеялся, что не вмёрзнет в пол слишком надолго. Но ноги сами несли его, поэтому он ровно прошагал до выбранного Максом столика и рухнул на стул напротив него. На этом его невозмутимость исчезла, а Аксель даже не пытался добыть её где-нибудь ещё. Он был занят, чувствуя ужасную, отнимающую все силы нежность. Вблизи Максанс — Максанс, ерошащий свои волосы, косящийся вниз, постукивающий пяткой по полу — каким-то образом оказался ещё красивее.Они быстро разговорились. Сделать это было просто, они будто и не расставались. Казалось, что их общий перерыв вот-вот закончится, их станут вызванивать Лео, Колин, а потом Реми, и нужно будет возвращаться на площадку. Но уже давно шёл декабрь. Съёмки закончились полмесяца назад.

Об этом они, кстати, не упоминали. Пожаловались друг другу на погоду, обсудили пробку на Бельвиле, заслушались рождественскими треками и теперь вот смеялись, разглядывая украшения, развешенные на окнах и даже потолке.

Но замалчивать эту тему у них бы в любом случае не вышло. Инициатором разговора стал Макс: он вспомнил, как Давид сбросил в их общую беседу видео с кастинга для третьего сезона.— Я не знал, что Поль умеет так классно танцевать.— Робен вообще-то тоже не отставал!— Да и ты зажигал по полной.— Ну, конечно, — Макс поморщился. — Я удивляюсь, как мне не указали на дверь сразу после того провала.— Вообще-то Давид сразу сказал, что ты отлично подходишь. Они с Нильсом не видели в роли Элиотта никого, кроме тебя.— Натали и Кристиан тоже сразу в тебя поверили, — Аксель поднял на Макса удивлённый взгляд. Дане-Фовель ему улыбнулся. — Давид рассказывал мне, что они были без ума. Мол, сразу увидели то, что ты вытянешь собственный сезон. Кажется, они говорили ему, что влюбились.— Я слышал, что директора по кастингу склонны преувеличивать.— Вот чёрт! — рассмеялся Максанс, — Так и знал, что мне подойдёт эта профессия.Точно, — подумал Аксель. — Ты был бы в ней лучшим.

— До сих пор так считаешь?— Ну… — Макс смешался. — Поначалу я вообще не был уверен, что смогу стать актёром. Боялся, что это — не моё, потом думал, что в Скаме мне не место и что Элиотта должен играть не я.— Сначала я тоже так решил, — выдал Аксель, недолго поколебавшись.— Ты считал, что я не подхожу на эту роль? — с интересом спросил Максанс.— Я испугался, — сознался Аксель. — Потом увидел тебя в деле, стал завидовать твоему таланту. Понял, что мне придётся впахивать, чтобы дотянуться до тебя.— До меня? — воскликнул Макс. — Что ты такое говоришь?Его глаза были широко распахнуты. Он поднял руку, будто хотел прижать её ко рту, потом одёрнул сам себя, нервно повёл плечами.

Аксель не мог оторвать от него взгляда. Впитывал в себя картинку, каждый жест, каждую мелочь, даже думать не хотел, что память не запечатлеет всё это, а оставит только какие-то жалкие секунды. Вот бы достать телефон и начать снимать его, — подумал Аксель. Макс бы, наверняка, смущался, прятал лицо, но потом приноровился бы, забыл про то, что на него направлена камера.Максанс толкнул его колено своим, вырывая из размышлений.

— Ты чего залип? Отвечай давай, с какого такого хрена самому Акселя Орьяну пришлось за мной тянуться?— Ты вообще помнишь, насколько многому меня научил? — спросил Акс. — У нас были совершенно разные подходы, я перенял у тебя кучу приёмов. Я смотрел на то, как ты перевоплощаешься и даже пытался делать так же.

— Но у тебя гораздо больше опыта, — недоверчиво протянул Максанс. — Ты уже столько играешь в театре, снимался в нескольких фильмах, в тех же первых двух сезонах!Аксель покачал головой. Опыт был ни при чём — истинный дар подделать нельзя. Сколько ни трудись, сколько ни пытайся скопировать чью-то манеру, походку или особый наклон головы — если внутри нет особенной искры, это бессмысленно.

— Без разницы, — сказал он, — если бы не ты, ничего бы не получилось.— Не может быть, — не верил Макс. — Я действительно чем-то тебе помог?— Без твоего участия я бы никогда не научился так сексуально курить.Макс засмеялся, запрокинув голову, и Аксель засмеялся вместе с ним. Сердце сбилось с ритма, пропустило пару ударов. Аксель чуть не поморщился от такой банальщины, но понял, что лучшего описания ему не придумать.

Нужно было сказать сейчас. Если оттянуть на две-три минуты, он точно не решится. Позже будет жалеть и проклинать себя, снова сочинять, как преподнести то, о чём так долго думал.Нет, он точно не сможет это больше вынести.— Я рад, что ты предложил пообедать вместе, — сказал Аксель. Начал с простого. Нельзя ведь было сразу озвучивать, следовало как-то подвести к этому разговор.

Вообще, можно, конечно, — сказал Аксель самому себе. — Это просто ты такой слабак. Сидишь с ним уже почти час, тянешь время, наслаждаешься компанией. Это же нечестно.Максанс не слышал его мыслей. Он радостно улыбнулся и, дотянувшись до руки Акса, сжал его пальцы своими. Сразу отпустил, но ладонь Акселя, его запястье, даже предплечье уже залило огнём, Аксель перестал чувствовать их как свои. Они обзавелись собственным центром управления — как иначе можно было объяснить, что он поймал пальцы Макса, погладил по нежному месту, где большой соединялся с указательным, по костяшкам, по выпуклой венке? Потом Аксель, конечно, очнулся, взял свою руку под контроль и спрятал на бедре, покрепче вцепившись в него пальцами. Но было поздно.Теперь Макс смотрел на него почти зачарованно.

Только не это, — подумал Аксель. — Чёрт побери, так я скоро вообще перестану соображать. Нельзя было приходить сюда, стоило просто сказать всё по телефону.А он ведь в самом деле испугался Макса тогда, летом. Или, вернее сказать, своей реакции. Он боялся, что рядом с таким идеальным Максансом вылезут наружу все его комплексы и скрывать их уже не получится. Боялся, что из-за него, этого красавчика-дебютанта сезон не выйдет. Или наоборот окажется настолько хорош, что про Акселя никто не вспомнит, все будут восхищаться чужим мастерством.Оказалось, нужно было опасаться совсем не этого.

Но разве он мог предположить, что влюбится? Конечно, Макс был невероятно, почти по-неземному красивым, но Аксель часто и подолгу общался с красивыми людьми — неважно, девушками или парнями — и ещё никогда в жизни такого не чувствовал.Максанс был неординарным человеком. Казалось, что он сочетает в себе всё вместе. Черты, которые не сошлись бы ни в ком другом, делали Макса собой. Пазы одного легко входили в другое, и вдруг оказывалось, что стеснительность сочетается с бешеной, прущей изнутри сексуальностью, депрессивные настроения с солнечной улыбкой, а ревность со способностью полностью раствориться в человеке.Стол завибрировал. Удивившись, Аксель оторвал ладони от поверхности и заметил светящийся экран чужого телефона. Мобильник нетерпеливо подрагивал, но Макс покосился на него и даже не взял в руки. Когда тот зазвонил во второй раз, он просто подвинул его так, чтобы экран был полностью закрыт лежащей сверху салфеткой.Это неожиданно придало Акселю сил. Он не стал размышлять, кого Макс хочет скрыть от него, почему игнорирует звонок, не отвечая в его присутствии. Он облокотился на стол локтями и чуть наклонился.Максанс тут же скопировал его позу, снова заулыбался.— А я как рад, что ты согласился. Я скучал.

— Странно не видеть тебя каждый день, — признался Аксель.— Да, — вздохнул Макс. — Не знаю, почему, но сейчас кажется, что я занят гораздо больше, чем осенью, хоть это и неправда.

— Так круто же, разве нет? Новая роль, новые люди.— Ну, — хмыкнул Макс, — я, вообще-то, не против снова стать Элиоттом Демори.— Вот об этом я и хочу поговорить.Макс кивнул, предлагая ему продолжить, и прядь волос упала ему на глаза. Он почему-то не торопился смахивать её, не отводил пальцами, не зачёсывал её наверх, даже не помотал головой, чтобы она перестала мешаться.Аксель смотрел на неё и никак не мог начать.— Аксель? — с улыбкой позвал его Максанс. — Для того, кто хочет поговорить, ты сегодня как-то...— Ты не считаешь, — перебил его Аксель, — что нам нужно немного сократить общение?

Макс нахмурился. Он хотел что-то спросить, но Аксель не дал ему вставить ни слова:— Сейчас и так получается, что мы почти не видимся, потому что заняты. Но я говорю и про переписки, про звонки. Помнишь, ты рассказывал, что не всегда понимаешь, кем просыпаешься, Элиоттом или собой? И я сказал тебе то же самое. Это правда. И я хочу вернуться к самому себе. Лука замечательный, но я хочу быть собой.Аксель перевёл дыхание. Он, вроде, не торопился, говорил с тщательно отмеренными паузами, а вдохов всё равно не хватало.

— А с тобой я будто всё забываю. Ну, или это на Луку так влияет Элиотт. Боже, звучит как какой-то бред, — Аксель даже рассмеялся. Правда, сам себе не поверил. — Я не знаю, что делать, но я бы хотел попробовать что-то изменить. Не навсегда, но сейчас мне это нужно. Как думаешь, получится?Он не получил ответа на свой вопрос. Время тянулось, минута казалась часом. Аксель уже хотел сказать что-нибудь ещё, но тут Максанс, наконец, заговорил. Его тихий голос уничтожил долгое, тяжеловесное молчание, расплескавшееся над их столиком, словно неосторожно опрокинутый кофе.— Мне говорили, что это проходит. В какой-то момент всё перекроют новые впечатления. И это перестанет ощущаться так... сильно. Так что, наверное, выйдет. А ещё говорили, что были редкие случаи, когда сохранить отношения удавалось.— Этим счастливчикам везло, — выдавил из себя Аксель. — Очень немногим так удаётся.— Да, — сказал Максанс. Он не смотрел на него, перевёл взгляд в окно, ещё когда Аксель начал говорить про то, что сейчас им стоит перестать общаться. Это Аксель не мог не видеть его — так было ещё страшнее.— Макс, я…Аксель осёкся. На самом-то деле, ему было больше нечего сказать.Неужели всё? — подумал он. — Всё правда заканчивается здесь и сейчас?Ведь ещё месяц назад Аксель и подумать не мог о том, чтобы оборвать их с Максом связь.Какой кошмар, — ужаснулся он как-то, представив, как сложно будет отвыкать от Максанса. Знать, что имеешь возможность и написать, и позвонить, и даже увидеться с ним, но не делаешь ничего из перечисленного. По его представлению, ощущаться должно было невыносимо.

Что ж, теперь у него была возможность узнать, каково это, в полной мере.Он в самом деле думал, что всё взвесил, обдумал и принял единственное верное решение. Только сейчас засомневался, несмотря на то, что ещё совсем недавно был уверен в правильности происходящего.Осознав проблему и решив разбираться с ней, Аксель подошёл к делу серьёзно. Он искал точку отсчёта, начало конца, целенаправленно перебирал в памяти какие-то мелочи, собирал из воспоминаний мозаику, такой своеобразный пазл. Вот здесь они сидят рядом, прогоняя какие-то сцены, тут в тишине пьют кофе, поглядывая друг на друга, или увлечённо спорят, а тут хохочут, захлёбываясь весельем, над чем-то абсолютно несмешным.Иногда Аксель мыслил не изображениями, не кадрами из фильма, записанного его глазами, а вспоминал интонации, какие-то обрывистые фразы, даже всего пару слов.— Я чуть тебя сейчас не поцеловал, — смеялся Макс у него в голове. — Можешь себе представить?— Наверное, твои друзья меня ненавидят. Всё свободное время ты теперь проводишь со мной, — говорил он.Общая картина никак не выстраивалась, не обретала рамок и границ, скорее, наоборот — заполняла собой всё, что могла. Вползала ощущениями, словами, мыслями ему куда-то за грудную клетку, которую в последнее время больно сдавливало. Аксель представлял, что это воспоминания обустраиваются там, ломая под себя всё, что было можно и нельзя.

Сейчас Аксель смотрел на Макса. Так и подмывало спросить — а ты это помнишь? Хоть что-то из того, о чём я думаю без остановок, помнишь? Может, у тебя в голове осталось даже больше? Но почему ты тогда ничего мне не сказал?

Может, решил, что будет лучше, разумнее и проще умолчать обо всём этом?

Что ж, тогда Аксель сделал ему одолжение, приняв решение за них обоих.Они всё ещё молчали. Аксель знал, что всё будет так, но всё равно оказался не готов к этой тишине.А он ведь сам только что забрал у себя возможность писать Максу, звать его, как раньше, погулять вместе. Ещё каких-то три недели назад Аксель строчил ему постоянно, и Максанс соглашался даже на ночные прогулки. Аксель был благодарен ему за это. За выдержку, за умение выносить его закидоны, за терпение.Макс не торопил его и теперь. Он посматривал на улицу, задирал подбородок и глядел на небо, на рваные, дырявые облака. Иногда трогал кольца или сцеплял свои невозможно длинные пальцы — с крупными костяшками и мозолистыми подушечками на указательном и среднем. Аксель их помнил, он до сих пор отчетливо ощущал прикосновения этих рук своей кожей. Иногда казалось: ему всего лишь приснилось, что краска смылась полностью. Быть такого не может. Сейчас он подойдёт к зеркалу и увидит следы, разметку на теле, которая обозначала путь максовых рук.В отражение ничего подобного, конечно, не было.— Сколько мы ещё будем так сидеть?— Наверное, до тех пор, пока одному из нас не надоест. Пока темы для беседы не закончатся.— Темы? Как ты себе это представляешь? Неужели можно о чём-то говорить уже после того, как мы решили друг с другом не разговаривать? — поинтересовался Макс, кривовато улыбаясь. Аксель попытался улыбнуться в ответ. Сейчас он ненавидел это ?мы?.Акселю давно не было настолько паршиво. Несмотря на то, что он всё-таки сказал, что хотел, Акс понимал, что проблема не решена до конца. Она осталась подвешенной в воздухе, а в его воображении приняла форму вопросительного знака, жирного, изогнутого, какого-то мерзкого на вид. Никакой точки не получилось. Аксель сказал бы, она даже не намечается — и что делать со всем этим, не знал ни один из них.На выходе из кафе Аксель взглянул на Максанса напоследок. Разницу между тем, каким он был, когда они только встретились — когда он сидел за столиком, нервничающий, но радостный — и тем, в кого он превратился сейчас, нельзя было не заметить.И я тому причина, — заметил Аксель.

Неужели он всё-таки ошибся? Неужели чересчур поспешил?Но повернуть обратно уже всё равно не получится. Это не имело бы никакого смысла.Аксель шагал вперёд по улице до тех пор, пока не осознал, что не имеет понятия, куда идёт. Он оставил свой байк около кафе, но какого-то чёрта пошёл пешком и даже не по направлению к метро. Пришлось разворачиваться и идти обратно. Добравшись до скутера, Аксел снова остановился. Куда теперь? Что вообще делать? Если у него были намечены какие-то планы, он совершенно о них забыл.Телефон пиликнул уведомлением. Аксель просмотрел сообщения — Орфео и Лео переписывались в общем чате, договаривались встретиться около Сен-Медара. Это оказалось очень кстати, ему было необходимо на что-то отвлечься.

Он добрался довольно быстро. Аксель заметил Лео, эмоционально размахивающего руками, издалека, а вот парни увидели его только, когда остановился рядом с ними и снял шлем.

— Аксель! — воскликнул Лео. — Что ты тут делаешь?— Решил составить вам компанию, — сказал Аксель. — Чем собираетесь заняться?Сегодня выдался один из немногих солнечных деньков, поэтому они выбрались просто побродить и перехватить где-то обед. Аксель был рад очутиться в компании, но от еды отказался. Пришлось говорить друзьям, что он уже поел. Не объяснить же им, что его тошнит где-то на протяжении последнего часа.

Всё же хорошо, — говорил он себе, когда обнаруживал, что пялится под ноги вместо того, чтобы участвовать в оживлённом разговоре. — Всё так, как нужно. Ты сам это придумал. Сам виноват. Никто не заставлял тебя принимать такое решение.—…и делает это просто потрясно. Да, Аксель?— Что? — откликнулся Аксель. — Прости, я прослушал.— Да я рассказывал, как ты недавно ебашил при мне на барабанах, — засмеялся Лео, будто гордился одним этим фактом. — Там такой ритм, Орф, ты закачаешься! А уж музыка его собственного сочинения! Аксель, давай потом завалимся к тебе, дашь нам послушать?— Песни? — спросил Орфео.— Какие песни? — переспросил Гарди. — Он мне только инструменталку показывал. Ты что-то скрываешь от меня, засранец?— Я просто редко об этом рассказываю. Ты же знаешь, я не люблю давать слушать сырьё, — сказал Аксель.— Так ты снова пишешь? — спросил Орфео.Аксель перевёл на него взгляд и кивнул.

Он начал сочинять музыку. Записывал мелодии для фортепиано (простенькие, не обогащённые какими-то серьёзными гармоническими оборотами), импровизировал, сидя за установкой, порой брал в руки гитару. Иногда, если становилось совсем тоскливо или было нечего делать, писал несколько строк, которые даже не всегда рифмовались друг с другом, и потом накладывал их на музыку.

Это называлось ?сублимация? — Аксель погуглил. Такое уже происходило с ним несколько лет назад. Видимо, Орфео тоже об этом помнил.

— Хоть бы раз обмолвился, — обиженно пробубнил Лео. — А ведь ещё называл меня бро.— Прости, — Аксель пожал плечами. — Ты мне дорог, но Орфео — всё ещё мой лучший друг. Знаешь, тот, с кем делятся абсолютно всем.Лео схватился за грудь, Аксель сделал вид, что ему пофиг, мол, он очень заинтересован собственными часами, и Гарди заржал.— Ты мой тоже, — невпопад сказал Орфео, прерывая их кривления.Аксель повернулся к нему, но ничего не успел ответить. Орф быстро преодолел расстояние в два шага между ними, обхватил его рукой за плечи и боднул лбом в висок — они делали так с детства.

— Несмотря ни на что, ладно? — пробормотал Орфео. — Что бы ни случилось.— Ладно, — отозвался опешивший Аксель.

После стольких недель почти-что-игнора Аксель совершенно не ожидал этого. Как и того, что Орфео решит чмокнуть его в ухо. Акс рассмеялся от неожиданности, но обнял друга в ответ.— Фу, — засмеялся Лео, наблюдавший за ними, — как-то слишком по-гейски, чуваки.— Дебил, — тут же отозвался Орфео. — Ты давно стал гомофобом?— Тогда же, когда ты эйблистом, — приподнял брови Лео. Ему явно было весело.Но между ними на удивление быстро завязался спор. Каким-то образом они соскочили с гомофобии на каминг-аут и стали почти ругаться. Аксель не влезал, но потом всё-таки не смог удержаться в стороне. Он не понимал, почему они зацепились за это сейчас — ведь уже не раз затрагивали такие темы и обсуждали их абсолютно спокойно.— Лучше отрубить сразу всё. В смысле, рассказать — на работе, друзьям, вообще везде. А то получается, ты всем врёшь, даже можешь давать какие-то ложные надежды.— О чём ты вообще говоришь? — скривился Орфео. — Какие ложные надежды?— Ну а смысл скрываться, если всё для себя уже решил?— Потому что не можешь забрать эти слова обратно. Не можешь извиниться, сказать, знаете, я передумал — это всё было большой, но плохо спланированной шуткой. Давайте всё забудем, и я снова стану ловеласом, похитителем женских сердец, а?

— Да зачем мы снова это мусолим? — всё-таки спросил Аксель. — Давайте о чём-то другом, а?

— И это ещё не всё, — продолжил Орфео, не обратив на него внимания, — что говорить про другие страны, если даже в нашем довольно продвинутом обществе ещё не привыкли говорить об этом в открытую. Проще не высовываться.

— Да ну… — хмыкнул Лео.— Слишком много риска. Это до сих пор опасно.— И даже если тебя примут родные и друзья, — тут Аксель был абсолютно согласен, — не факт, что на работе отнесутся нормально, а не станут коситься.— Не может всё быть настолько плохо, — протянул Лео. — На дворе почти 2019 год, кому какое дело до чьей-то ориентации?Аксель хмыкнул.— Ты серьёзно?— А вы? — он закатил глаза. — Оба говорите про какой-то каменный век. Да ладно вам, вспомните Этьена! Классный пацан. И нормальная у него история. Когда он открылся и сказал, что гей, ни черта не поменялось.— Разве? — хмыкнул Орфео.— Ты ничего не знаешь, — Аксель покачал головой, чувствуя, как горло мгновенно пережало. — Ты понятия не имеешь, что это такое.— Я-то не знаю, — согласился Лео, — он рассказывал сам, когда мы отмечали день рождения Марго. Ты тоже там был, забыл уже, что ли?— Я всё помню. Просто потом я разговаривал с ним наедине. Я готовился к роли Луки, мне нужно было поговорить с кем-то, кто уже прошёл этот путь. В тот день он не говорил нам про то, как их с его парнем избили. И про то, как ему сказали не распространяться о своей ориентации на работе, а альтернативой предложили уволиться по собственному желанию. Как не все друзья его приняли. Не всё было так просто.— И с чего он тогда так радужно это расписывал?— Наверное, иногда легче притвориться, что всё проще, чем есть на самом деле, — Аксель откашлялся, чтобы перестать сипеть, и продолжил. — Мне он сказал, что тогда не хотел никому портить настроение.Орфео молчал. Лео просто хмурился, но Аксель знал его, Гарди ещё точно было что сказать. И внезапно Акс подумал, что если тот продолжит умничать, это может повлечь за собой не самые приятные последствия.

Раздражение уже не одну неделю копилось внутри, неприятно и остро жгло, рвалось наружу. Злился он — ясное дело — на себя, но теперь эта агрессия находила другой выход. Другую цель.— Ну ладно, — будто нехотя согласился Лео, — но ситуация ведь меняется. Постоянно! Вон ты снимаешься в сериале для подростков, где целый сезон уделили гей-драме.

— И?— Что, и? Будь всё так плохо, его бы никто даже не выпустил! Так что то, что вы сейчас перечисляли неактуально для нас, по крайней мере, вот здесь, сейчас, и...— Что ты несёшь! — Аксель чувствовал, что завёлся, но уже ничего не мог с этим сделать. — Сказать тебе, сколько раз меня обзывали педиком в школе? Здесь, во Франции, в элитной академии, за которую родители платили кучу бабок! А я даже не гей! Что бы стало с мальчишкой, который на самом деле влюблён в какого-то парня, а над ним всё время из-за этого издеваются?— Боже, Аксель, ну что ты...— Не я один сталкивался с этим дерьмом, — оборвал его Аксель. — Страшно представить через что проходили другие, те, кто имели смелость открыться. Мы с Максом как-то обсуждали эту тему, и он сказал, что...— О, ну, конечно, Макс, — передразнил его Лео, закатив глаза.— Максанс, — надавил Аксель интонацией, — не раз сталкивался с таким харрасментом, какой тебе и не снился. И он тоже, если что, по девочкам. Как, думаешь, к нему относились бы, сделай он каминг-аут?— Последнее было как-то вообще не в тему, бро, — фыркнул Лео. — Но мне кажется, теперь я догнал, из-за кого ты в последнее время такой странный. Это этот Максанс виноват, да? Как там его… Фовель? Не думал, у вас что-то вроде…Аксель улыбнулся, широко и очень зло.— То, что у нас с ним, тебя не касается. Никого не касается. Сделай одолжение, не лезь не в своё ёбаное дело. Будь ты таким пиздатым другом, каким себя считаешь, то заткнулся бы ещё минут пять назад.Аксель понимал, что переборщил; он понимал, что наговорит лишнего, как только открыл рот. Но остановить себя не получилось. Ещё Аксель затылком ощущал взгляд Орфео, но знал, что сейчас просто не в силах встретить его своим.

Лео явно не ожидал такого. На него было жалко смотреть — он беспомощно то открывал, то закрывал рот, не зная, что ответить. Аксель его не винил. Если бы мог, он бы сам себе сейчас врезал.

Вот Орф был спокоен. Он уже не раз видел подобные вспышки, поэтому и не стал реагировать. С Лео оказалось сложнее. Гарди был хорошим парнем, он не хотел его обижать — Аксель прекрасно понимал это. Просто иногда ему хотелось, чтобы люди умели держать язык за зубами. Но его желания никак не оправдывали грубости, так что он, разумеется, сразу извинился. Соврал, что не знает, что на него нашло, и Лео его простил.Но дальше всё равно пошли молча. Со стороны могло показаться, что они идут не вместе — просто незнакомцы, шагающие по улице рядом друг с другом.Аксель не чувствовал за это вину. Ему казалось, если он сегодня ещё хоть в чём-нибудь себя обвинит, то сойдёт с тротуара и ляжет под первую встречную машину.

Его никак не отпускало. Он приехал к Лео с Орфео, чтобы не возвращаться в пустую квартиру, в которую недавно съехал. Был, конечно, вариант навестить родителей, но Аксель сомневался, что выдержит и не сорвётся от маминых расспросов.

Он боялся ещё что-нибудь испортить, а в итоге именно это и сделал. Сейчас Аксель понимал, что наилучшим выходом было бы просто прокатиться по городу в одиночестве, чтобы мысли вымело, а в голове остался один лишь рёв ветра. Но Аксель поспешил, подумав, что рядом с друзьями ему полегчает, и теперь жалел об этом.Всё-таки торопливость была его слабым местом. Аксель не мог долго усидеть на месте, принимал решения слишком быстро и порывисто, потом жалел о них и часто пытался вернуть всё на изначальную позицию, но у него, конечно, не выходило.Сколько он перепортил блюд из-за того, что пытался сделать всё поживее. Как часто ошибался на экзаменах и загонял темп во время игры, чересчур увлекаясь. Это преследовало его с детства.Например, если он читал книгу, то обязательно заглядывал в конец, читая пару последних страниц. Даже если ничего не понимал — его всё равно это немного успокаивало; достаточно, чтобы продолжить с того места, на котором он остановился. Но порой он листал каких-то пару страниц вперёд, чтобы увидеть, к чему приведёт то или иное действие героя. Возвращался, пытался прочесть быстрее, до того самого места, мог пропускать целые абзацы, занятые описанием природы. Потом снова перечитывал, если оказывалось, что он упустил какую-то важную деталь.Такое всегда бывало, когда им завладевала эта жуткая горячка, невозможность успокоиться, остановиться и остыть.И сейчас Аксель тоже с радостью бы заглянул в концовку ещё одной истории. Вот этой, их с Максом истории. Если бы только можно было посмотреть, как всё заканчивается. Увидеть, насколько в последней главе всё плохо, и есть ли возможность исправить хоть что-то. На хэппи-энд Аксель в любом случае не надеялся, его бы устроил и открытый финал.***Наверное, он слишком долго и жёстко тупил. Кто-то точно был бы умнее и понял всё с самой первой несостыковки, ну а Макс просто оказался тормозом. До него доходило нескончаемо долго.

Нужно было понять сразу — здесь что-то не так. По приглушенным звукам, отсутствию запаха, да даже по чересчур ярким цветам. Правда, все несоответствия он заметил только, когда сообразил, что происходит.Максанс повёлся, хотя, кажется, с самого начала было ясно, что дело нечисто.Вот почему его не напрягло, что он стоит посреди квартиры Акселя босым и голым по пояс? Неужели это было настолько обыденной ситуацией?— Макс, я сейчас приду к тебе, — приглушённый голос Акселя донёсся из-за одной из закрытых дверей, — только отнесу вазу. Фарфоровую вазу из грёбаного Лиможа, представь себе!Максанс прокричал в ответ что-то одобрительное — мол, не спеши, неси аккуратно. И ни на секунду не задумался, а при чём здесь вообще лиможский фарфор?

Вместо этого Макс осмотрелся, с интересом разглядывая обстановку. Он находился в гостиной, ровно в центре комнаты. Слева от него стоял диван и невысокий столик, на стене напротив висел большой телевизор, в углу была барабанная установка. Он обернулся, увидел прихожую. Всё это удивительно напоминало квартиру родителей Акселя, хотя точно ею не было. Макс заметил ещё пару комнат, но ни одна из дверей не была открыта, и он остался стоять на месте. Для квартиры, в которую только недавно переехали, помещение выглядело удивительно обжитым, даже немного захламлённым. Такая гостиная была велика для одного человека, но Макс знал, что Аксель может позволить себе снимать хорошее жильё. От созерцания его оторвал звук цокота коготков по паркету. Уже зная, кого он увидит, Макс опустил взгляд вниз.— Уба! — воскликнул он и подхватил собаку на руки. Та приветственно лизнула его в центр ладони и заворчала, стоило начать её гладить.Это было странно. Максанс не мог понять, что именно. Его просто царапнуло ощущением неправильности происходящего, но из-за отсутствия формулировки, он решил отмахнуться от подозрений. Тем более ему очень не хватало этого пушистого комочка. Он с удовольствием тискал Убу, прижимал её к себе, бормоча какие-то не имеющие смысла нежности.— И что это такое? — раздался сбоку возмущенный голос Акселя.— Я ни в чём не виноват! — тут же откликнулся Макс. — Понятия не имею, как она оказалась у меня на руках!— Да с тобой и так всё ясно. Уба, а тебе почему не стыдно облизывать его пальцы? При живом-то хозяине!Максанс громко рассмеялся, а когда смог выдохнуть, заметил на себе внимательный, почти пристальный взгляд Акселя. Максу не стало некомфортно — ему вообще никогда не было некомфортно рядом с ним — но Аксель очень редко смотрел вот так. На всякий случай Макс улыбнулся ему, а потом отвлекся на Убу, которая решила погрызть его кольцо.Откуда она тут? — появилась вдруг мысль, до этого никак не желавшая оформляться. — Почему она сейчас здесь? Разве она не должна быть с его родителями?— Даже не знаю, кого из вас я сейчас ревную больше, — задумчиво протянул Аксель.

Макс фыркнул и шагнул к нему.Вспоминая, Макс пытался понять, чем они занимались в этом моменте, но не мог вынуть эти картинки из памяти. Кажется, они просто молча сидели на полу, по очереди кидая Убе её игрушки, записывали какие-то видео. Или ничего этого не было, а Максанс потом себе всё это придумал. Он не мог сказать точно. Максу казалось, что Уба всё время возилась рядом с ними, то и дело напрашиваясь на ласку. Недовольно тявкала, когда её игнорировали, пыталась приподнять ладонь Максанса своей мордочкой, тычась мокрым носом в запястье. Максу было щекотно, но он терпел. Правда не знал, для чего — чтобы ещё полюбоваться её радостно виляющим хвостом, или же ради её хозяина, который смеялся, наблюдая за ними.

Потом события стали развиваться намного стремительнее. Что интересно, когда они за секунду перенеслись из гостиной Акселя в какую-то незнакомую, заполненную людьми комнату, Макс даже не удивился. Ему, разве что, показалось необычным то, как он оказался одет. Ещё Макс нашёл странным отсутствие ощущений — ему не было ни жарко, ни холодно, но на этом его наблюдения кончились.Там, где они оказались, было очень шумно. Акселя сразу заметил какой-то высокий темноволосый парень и стал подзывать его к себе, и Аксель, конечно же, смылся, не сказав ни слова. Макс потерял его макушку и какое-то время стоял в растерянности, не понимая, куда ему идти.Когда Максанс увидел Акселя снова, тот уже был в большой компании, что-то страстно кому-то доказывая. Его голос, казалось, слышался по всему помещению, несмотря на музыку и разговоры других людей, но Макс этому даже не удивился. Аксель любил всё драматичное и был готов устроить шоу из всего подряд. Стоило только вспомнить, как он жонглировал фруктами перед тем, как их нарезать, или как сетовал, что не успел написать завещание — а Макс ведь всего лишь предложил ему взять Брайана на руки.

Вот и сейчас Аксель наслаждался всеобщим вниманием. Обводил взглядом всех собравшихся рядом, словно ему нужно было удостовериться, что они смотрят на него, и продолжал активно жестикулировать (разводить, а потом даже махать руками), подчеркивать какие-то особо важные места повествования (понижать тон, делать многозначительные паузы). Максанс не смог не улыбнуться. Иногда Аксель был таким забавным. Но Макс знал — у него не осталось бы выбора, если бы он стоял среди всех тех людей. Только поддаться пылкому напору, о чём бы Аксель там ни вещал.

Но он решил не подходить. Макс стоял около окна, ему было очень комфортно и не хотелось двигаться. Он отвлекался от вечеринки, глядя на улицу — шум за спиной не то чтобы стихал, он будто становился фоновым, не таким важным.На небе виднелся жёлтый полумесяц. Свет падал на крыши, высвечивая неровности на черепице и дымоходы, которые отбрасывали на асфальт смешные тени. Макс увлёкся разглядыванием брусчатки, какой-то гуляющей в темноте парочки, редких, проезжающих по улице машин, а когда взглянул наверх ещё раз, луну уже скрыли тучи.Потом за окном вообще началась какая-то чертовщина — Максу показалось, что он увидел завихрения метели, самого настоящего снега, но тогда он должен был оказаться в какой-то сказке. Наверное, шёл дождь с градом, а он просто перепутал. В Париже никогда не было и не могло быть такого снегопада.В любом случае, смотрелось красиво. Ещё около него то и дело из ниоткуда возникали разные люди — правда, они подходили не любоваться; они смеялись, целовались, дымили и разговаривали — а Максанс наблюдал и за ними тоже.В какой-то момент стоявшая рядом девушка предложила ему сигарету. Макс согласился, поблагодарил. И поглядывал на неё, пока та, докурив, искала пепельницу. Когда девушка стояла совсем близко, Максанс рассмотрел в её замысловатой причёске какую-то заколку и с тех пор не мог оторвать от неё взгляда. У него перед глазами так и стояло то, как она трогала выбившиеся пряди, задевая пальцами блестяшку.Макс любил и ненавидел свою манеру залипать на мелочи. Например, на то, как кто-то смешно морщит нос, пока смеётся, как щёлкает пальцами, подбирая правильное слово, как краснеет, опуская взгляд, как держит сигарету, поправляет волосы, поджимает губы, кусая их так часто, что они никогда не заживают до конца. Это всегда были разные привычки или просто мелкие детали. Он выбирал что-то в окружающих людях и порой влипал настолько сильно, что влюблялся.

Он симпатизировал многим; в разные периоды жизни ему нравились и девушки, и парни, но некоторых он, конечно, выделял. До сих пор помнил, что Мадлен завораживала его своим голосом, Диан казалась страшно привлекательной, когда обнажала в улыбке зубы. А вот Элис он полюбил за смех и глаза.

Аксель... Он не мог сказать, что его так зацепило в Акселе. Наверное, всё сразу. Он был ни на кого не похож. Он был таким разным. Смешливым и весёлым, внимательным, вспыльчивым, отходчивым, ревностно отстаивающим своё и вместе с тем совершенно нежадным. Он не скупился на эмоции, объятия или слова. Он оказался всем сразу, наверное, поэтому у Максанса никогда не было шанса.Аксель, который, вероятно, услышал его внутренний зов, тут же вынырнул из толпы. Подошёл ближе и подал Максу какой-то напиток. Макс взял бокал и понял, что сигарета, которую ему предложили, куда-то делась. Но он не стал сосредотачиваться на этом; фокус его внимания снова полностью принадлежал Акселю. А Аксель принёс с собой тепло. Максанс чувствовал его. Ощущал знакомый жар, исходивший от чужой кожи, и стремился к нему, словно к главному ориентиру.Они выпили, поговорили. Во время недолгих пауз Макс смотрел по сторонам и думал о том, какой необычной была эта вечеринка, точнее, гости на ней. Здесь было не так много людей, Макс знал большинство, но понимал, что они (знакомая модель из Сеула, бывший одноклассник, парочка коллег из Actors Factory, сценарист фильма, в котором он сейчас снимался) вообще никак не связаны между собой. Наверное, только он мог бы их познакомить, но Максанс никогда этого не делал, поэтому сейчас ощущал себя странно.