12. Неизбежный Иван Иванович (1/1)

Всеми зданиями и помещениями в Верхневолжске ведал лично Иван Иванович. А без него ничего решить нельзя было, потому что он неизбежен, как сама судьба. Это объяснила Гене Галя. Уж она-то в этих вещах разбиралась, как никто. А вот Гена совершенно оказался не в курсе, просто он в городе был человек новый, ни разу с подобными вопросами не сталкивался, вот и не знал ничего.Гена был бы рад, если бы Галя или Лёва отправились с ним на приём ко всемогущему чиновнику. Но, увы, у Гали наступила ответственная пора репетиций перед выступлениями на выпускных утренниках в детских садиках и на вечерах в честь успешного окончания учебного года в младших классах. Её даже в одну деревенскую школу пригласили выступить, а это, как она объяснила, большая ответственность. Учеников там мало, зато много бабушек, а они самые требовательные зрители. Попробуй текст забудь – так подскажут, что потом сама рада не будешь.В общем, Галя вся была в делах. А её брат вообще уехал в Москву по каким-то организационным вопросам, оставив Гене с Чингизом несчастного Валю, ежеминутно хныкающего и убеждённого, что Лёва его бросил. Требовалась громадная масса душевных сил, чтобы объяснить бедному ребёнку, что это не так. Ну, или хотя бы как-то отвлечь его. Получалось это с трудом, потому что роль существа страдающего Вале очень нравилась. Правда, от жёсткой дрессировки по методу кнута и пряника он тоже тащился, но проделывать с ним подобные штуки ни Гена, ни Чингиз попросту не умели. Валя их совершенно не слушался, разбаловали они мальчишку. Галя – та имела над ним какую-то власть, но сейчас из-за усиленных репетиций очень редко появлялась в квартире Гены. Впрочем, Гена и сам там редко появлялся: дамочки в преддверии сезона летних отпусков решили удвоить и утроить свои усилия по созданию стройных фигур, а это значило, что количество рабочих часов у тренера Геннадия Калугина сильно увеличилось. Правда, вместе с тем поднялась и зарплата, что было очень кстати. Гена подумывал взять ипотеку и выкупить квартиру у её владельца, пока тот не продал жильё кому-нибудь другому. Собственная недвижимость никогда ведь не помешает, а переезжать куда-либо и обживаться на новом месте не хотелось. К этой квартире Гена уже привык, она была уютной и так, как ему надо, обустроенной. И Чингизу нравилась.Однако, несмотря на тотальную занятость и острое нежелание, идти к Ивану Ивановичу просить помещение для Дома дружбы пришлось всё-таки ему. Конечно, Чингиз и Валя отправились с ним в качестве балласта… то есть группы поддержки, конечно. Однако основная миссия всё же легла на его могучие плечи. Тут надо было, как он сам понимал, уверенно и доказательно разговаривать, а мальчишки, по его мнению, были способны только стесняться и мямлить, более же ни на что не годились.В общем-то Гена нисколько не надеялся на успех, который якобы придёт благодаря его ораторскому искусству. Храбрился перед ребятами, а сам нервничал не меньше, чем они. Опыта хождений по инстанциям и покорения бюрократов у него не было. Никакого. То есть, как всё это происходит, он знал исключительно из кинофильмов. А это всё-таки не совсем то, что нужно.К тому же Гена не знал лично Ивана Ивановича. Так получилось, что даже сплетен о нём не слышал. Ну, если и слышал, то пропускал мимо ушей – зачем ему. А, оказывается, надо было. Потому что к каждому человеку надо иметь свой подход, пусть он хоть какой высокопоставленный.Кабинет был огромный. Стол, покрытый зелёным сукном, по виду и по размеру напоминал футбольное поле. Можно было только вообразить, сколько полезных идей тут напрочь отфутболивается. Впрочем… может быть, им как раз повезёт. Гена старался держаться уверенно, хотя это оказалось непросто. В окно били солнечные лучи, и от этого лысина сидящего за столом человека сияла. Выглядел человек с сияющей лысиной вовсе не грозно и не сурово – наоборот, как-то по-домашнему, такой он весь был гладенький, кругленький и смотрел на посетителей с улыбкой.Правда, Гене эта его улыбка почему-то сразу не понравилась, как и прищуренные глазки, которые нехорошо так замаслились, когда вслед за Геной вошли, держась за руки, Чингиз и Валя.– Ближе, ближе подходите, не стесняйтесь, – поманил хозяин кабинета пухленькой ручкой. – Присаживайтесь. Что у вас?– Добрый день, Иван Иванович, – поприветствовал чиновника Гена. – У нас общественно полезный проект, и мы хотели бы заручиться вашей поддержкой.Иван Иванович раскрыл папку с проектом, не переставая улыбаться, небрежно пролистал. Посмотрел на Гену внимательно:– Гей-клуб, что ли?– Нет, – покачал головой Гена. – Дом дружбы – для всех горожан, без ограничений.– А что вы от меня хотите? – поинтересовался Иван Иванович. – Если конкретно. Поддержка ведь понятие эфемерное.– Нам нужно помещение, – сказал Гена.– В центре города?– Можно и на окраине, лишь бы остановка автобуса была рядом. Не все же могут на такси добираться.– С баром, танцзалом и приватными комнатами?– Не обязательно. Можно просто зальчик небольшой для встреч и чаепитий.– То есть ваш проект – не коммерческий? – уточнил Иван Иванович.– Абсолютно некоммерческий! – уверил Гена.– Жаль, – сказал Иван Иванович. Его лучезарная улыбка сразу как-то скисла, а лысина потускнела. Видимо, ему действительно было жаль.– Почему? – хором удивились Чингиз и Валя.– Да, почему? – рассеянно повторил за ними Гена.Казалось бы, если что-то делается не для собственной выгоды, а чтобы бескорыстно людям помогать, то и надо такое изо всех сил поддерживать. И на городском уровне, и на государственном, и вообще… на человеческом. Гена так думал. Его в давние времена воспитывали, при Союзе ещё. Мальчишки тоже так думали. Хотя Чингиза, например, воспитывали уже при диком капитализме. А Валю и вообще никто никогда не воспитывал. Откуда в его белокурой голове иногда разумные мысли брались, вообще непонятно.Однако Иван Иванович рассуждал совершенно по-иному.– Если бы от вашей затеи была прибыль, – удерживая на круглом лице кисловатую, но всё ещё вежливую улыбку, проговорил он, – то эту прибыль можно было бы поделить между вами и мной… э-э… то есть бюджетом города. Если же дохода не ожидается, то и разговор, дорогие мои, ни о чём.– То есть совсем ничего не выйдет? – расстроился Гена.– Ну, почему же! – вдруг обнадёживающе улыбнулся Иван Иванович и снова просмотрел содержимое папки. – Я вовсе не бюрократ какой-нибудь, чтобы зажимать чью-то инициативу. Особенно такую, которая идёт снизу. В смысле, из народных масс. Энтузиазм – это похвально.– Можно надеяться? – Гена обрадовался.– Я бы на вашем месте не торопился, – покачал головой Иван Иванович. – Всё подряд всем разрешать я не могу, про меня тогда скажут, что я слишком добренький и каждый у меня тут творит, что ему вздумается.– Значит, всё же – нет? – переспросил Гена.– Погодите, категорически отказывать ведь я тоже не могу. Иначе я получаюсь просто деспот, тиран и сумасброд какой-то.– Что же тогда делать? – растерялся Гена.– Это вы меня спрашиваете? – удивился Иван Иванович.– Вас, – кивнул Гена. – Вы же здесь главный.– Вот именно! – Иван Иванович горделиво поднял вверх толстенький указательный палец. Ему в очередной раз напомнили, что он главный, и это ему понравилось.– Так вы попытаетесь как-то решить нашу проблему? – Гена снова проникся надеждой на благополучный исход.– Попытаюсь. Надо только подумать – как именно. Свободных помещений ведь в городе нет.– Совсем нет?– Совсем. Но если очень нужно, то можно поискать. Может быть, через спонсорскую помощь?– Может быть, – осторожно почти согласился Гена. Он не знал, что конкретно имеет в виду Иван Иванович, но решил, что в спонсорстве нет ничего аморального и противозаконного.– Попробуем тогда, – кивнул чиновник. Его улыбка сделалась ещё более слащавой, а глаза снова подёрнулись масляной плёнкой. – Пишите заявление в свободной форме, и пусть, – он мотнул головой в сторону Вали, – блондинчик его принесёт мне в субботу. Можно прямо в сауну. Там и подпишем, если всё у нас удачно сложится. Как, договорились?Гена заметил, как испуганно заёрзал на стуле Валя, как напрягся Чингиз. И самому ему сделалось как-то неуютно. Ничего себе способы решения народных проблем у него!– Не договорились, – резко сказал Гена. – Мы подумаем над вашим предложением. Обсудим в коллективе. И вам перезвоним. Но ничего не обещаем.Улыбка с круглого лица чиновника сразу куда-то подевалась, и приветливость его улетучилась. Иван Иванович очень не любил, когда ему отказывают, даже если это делалось в мягкой форме. А тут и мягкости никакой не наблюдалось: хотя Гена довольно вежливо обещал, что они подумают и перезвонят, по нему было заметно, что ни о чём таком думать и никуда звонить он и не собирается. Следовательно, никаких приятностей в сауне в компании нежного блондинчика Вали Ивану Ивановичу не светит.– Подумайте-подумайте, – сказал всё же Иван Иванович, натужно возвращая вежливую улыбку на своё лицо. – А сейчас, будьте добры, покиньте мой кабинет. У меня и без вас дел невпроворот. Нужно ещё срочно порешать, как бы в нашем высококультурном городе библиотеку ликвидировать… э-э-мм… в смысле, ремонтировать, я хотел сказать.Друзья вышли из здания, глотнули свежего воздуха и в сквере неподалёку все втроём плюхнулись на лавочку. Долго молчали.– В принципе, мне нетрудно, – вдруг сказал, словно продолжая начатый разговор, Валя. – Я мог бы сходить к нему в эту… сауну.– Ты идиот? – мрачно поинтересовался. Чингиз.– Только посмей! Лёве расскажу, – пригрозил Гена.– Ген, ну, причём здесь Лёва, – виновато пробормотал Валя. – Я думал… если для общего дела надо, то…– Нет! – решительно отрезал Гена. – Таким способом мы общие дела не решаем. У нас пока ещё совесть есть. Не знаю, как у вас, но у меня точно есть. И лучше я потерплю нашествие одиноких дамочек на мою гостиную, чем вас, ребята, отдам на растерзание этому уроду.Чингиз благодарно улыбнулся и тесней прижался к его плечу. А Валя протянул капризно:– Почему обязательно урод? Вполне симпатичный дядечка.– Я тебе покажу симпатичного! – рыкнул Гена. – Вот приедет Лёва…Валя сразу затих. А Чингиз сказал:– Может, дождёмся результатов конкурса социальных проектов? Получим премию, на эти деньги и арендуем помещение.– Ты надеешься выиграть? – хмыкнул Гена. – А кто председатель жюри, знаешь? Вот-вот. Думается мне, и там всё через сауну.– А давайте в Галином театре комнату попросим, – высказал тогда другое предложение Чингиз. – Временно. У них директриса мировая тётка, она не откажет.?Мировая тётка? действительно отнеслась к их идее с пониманием и даже с немалым энтузиазмом. Гена обрисовал ей сложившуюся ситуацию (не вдаваясь, впрочем, в подробности беседы с Иваном Ивановичем) и получил в распоряжение коллектива, который решено было официально зарегистрировать в качестве клуба любителей авторской песни, небольшую комнату. Правда, в ней не было мебели и даже двери, а на полу лежала гигантская куча поломанных декораций, пустых бутылок и ещё какого-то хлама, но это было дело поправимое. Ремонт решено было сделать на свои средства и своими руками, стол и шкаф директриса пообещала поискать какие-нибудь старенькие на первое время. А за уборку принялись тотчас же. У них уже опыт в этом деле был после Гениной квартиры, особенно у Вали. Здесь у него всё даже гораздо лучше выходило, потому что хрупких предметов не было, и он не боялся ничего расколошматить.Правда, Гена очень стеснялся ремонтом заниматься. Вдруг знакомые увидят и подумают, что это он подрабатывает, потому что денег не хватает. Не станешь же объяснять, что всё в порядке у него с финансами, и даже вот те обои и вот эту краску он со своей зарплаты покупал. Но никто ему ничего не говорил. Всем или наплевать было, или они были люди тактичные, глупых вопросов не задавали, шли сразу об увиденном кому-нибудь рассказывать и вообще сплетничать. А, может, его никто не узнавал, потому что Гена тряпками обматывался, чтобы хорошую одежду не испортить, и шапочку из газеты надвигал на глаза до самого носа. Один раз только Валера мимо проходил с женой и дочкой и увидел, как его коллега на стремянке белит потолок.– О, Гена, привет! – обрадовался он. – Что ты тут делаешь – подрабатываешь?– Нет, – сурово ответил с высоты Гена, эффектно задрапированный цветной занавеской, напоминающей сари – наряд индийских женщин. – Я тут благотворительную помощь хорошим людям оказываю. И вообще меня здесь нет. Это мой двоюродный брат-близнец из Индии приехал.Валера немного ошалел от такого заявления, но, кажется, поверил. Раньше ведь Гена ему никогда не врал. Ну, или если врал, то очень правдоподобно, ни у кого и сомнений не возникало.– Втроём мы много не наработаем, – сердито пробубнил Чингиз, рассовывая по пакетам очередную партию пыльных пивных бутылок. – Тут одного мусора таскать не перетаскать.– А что ты предлагаешь? – с высоты стремянки посмотрел на него Гена.– Позвать всех, кто заполнил анкеты. Мы же для них стараемся. Скажем, что у нас субботник.– Гениально! – выдохнул Калугин. – Кк я сам до этого не додумался?Вернувшись домой, он позвонил всем по составленному Галей списку, а неразговорчивой Марии Францевне написал на ?мыло?. Переживал, что будут отказы по уважительным причинам: работа, больные (или поющие на сцене) дети, не вскопанные грядки… Однако ничего такого не случилось, пришли все. Гитарист даже внучек привёл. Младшеклассницы перемазались в побелке, бегали, кричали и всем мешали, зато было весело. Потом Анюта увела их в коридор рассказывать сказку, чем оказала всем неоценимую услугу, избавив общество на полчаса и от шумных детей, и от собственной болтовни.Дело пошло быстрей, но одного субботника всё же не хватило. Назначили следующую встречу на вечер вторника. Тут уже не все могли прийти. Решили, что ничего страшного: кто сумеет, тот и подключится. Зато Галя, которая как раз была занята в субботу, на этот раз грозилась появиться вместе с сёстрами Воронцовыми. И ещё она сказала, что Лёва пообещал в понедельник из Москвы вернуться. Валя, услышав это, страшно обиделся, потому что ему Лёва ничего такого не обещал. Даже вообще не звонил. Валя снова завёл свою грустную песню о том, что его бросили. Чингизу пришлось отвлекать его: утаскивать на прогулку и кормить пиццей, чтобы не истерил.Вечером во вторник Гена примчался в ДК после тренировки. Ожидал, что там уже кипит работа. Галя сказала: как закончит репетицию, сразу возьмёт у вахтёра ключ от комнаты и начнёт руководить процессом. Ага, как бы не так! Он вошёл в здание и увидел пёструю девичью толпу в коридоре. Галя, сестрёнки, Мария Францевна, Анюта и незнакомое веснушчатое существо старшего школьного возраста что-то бурно обсуждали. Точнее, эмоциональную беседу вели Галя и близняшки; Анюта по обыкновению любовалась плафоном на потолке и говорила что-то своё; Мария Францевна молчала, чавкая жвачкой и взирая на окружающих скептически; девочка в конопушках тоже не произносила ни слова, но выражение лица у неё было весьма испуганное. Гену всё это насторожило. Сам не понимая, что делает, он шагнул вперёд, раздвинув стоящих женщин руками, как крестьянин спелые колосья. Уткнулся в прикнопленный к двери листок из школьной тетрадки с нарисованной мультяшной бомбой и кривоватой надписью:Осторожно, заминировано!– Ну, что вы в самом деле? – попытался улыбнуться Гена, протянув руку к угрожающей записке. – Наверняка дети пошутили.– А если не дети? – резко обернулась Галя. – Звонок директрисе был. И там совсем не ребёнок с ней разговаривал.– Мужской голос? – встревожился он.– Женский.– А! – Гена расслабился. – Наверняка наша подруга Шапокляк прикололась.Он толкнул дверь, которая оказалась незапертой. В комнате грохнуло. За спиной завизжали женщины. Гена обрадованно выдохнул, осознав, что взрыв оказался несильным. Может, всего лишь петарда?Нехилая такая петарда. Недособранный шкаф разлетелся в щепки. На полу валялись оплавленные останки электрического чайника – видимо, в него и было заложено взрывное устройство. Потолок был в пятнах копоти, со стен свисали ошмётки горелых обоев.В заднем кармане запел сотовый. Звучала мелодия песни ?Я на тебе, как на войне? группы ?Агата Кристи?. Очень символично. Гена потянулся к телефону. Чингиз звонит? Или с работы? Номер был незнакомый. Судя по цифрам, не мобильный, а городской.– Слушаю вас! – рявкнул Гена в трубку.– Здравствуйте, Геннадий Петрович, – ласково проворковали ему в ухо.– Добрый день… то есть вечер, – опешил он.– Из администрации вас беспокоят.– Э-э… Дворца культуры? – Гена решил: директриса забеспокоилась из-за записки ?заминировано?. Возможно, ей уже и про взрыв доложили.– Города Верхневолжска, – разъяснил собеседник. – Сейчас с вами будет говорить Иван Иванович.Гене очень захотелось сказать вслух всё, что он об этом думает, но он сдержался. Не из-за Ивана Ивановича, разумеется, а из-за девчонок. В трубке щёлкнуло, и ему негромко и вежливо сказали:– Добрый вечер, Геннадий Петрович. Как дела у вас с Домом дружбы? Проблемы есть?– От этой вежливости, а главное – от нелепой своевременности звонка у него побежали мурашки по спине.– Спасибо за беспокойство, Иван Иванович, – ледяным тоном сказал он. – Взрыв во Дворце культуры – ваших рук дело?– Обижаете, Геннадий Петрович, – хохотнули в трубку. – Мы сейчас уже такими методами не действуем. Не девяностые годы.Странно, что сам факт взрыва Ивана Ивановича не удивил.– В любом случае – мы сами справимся, – жёстко ответил Гена.– Жаль-жаль, – повздыхал в трубку Иван Иванович. – Зря отказываетесь сотрудничать. Мы с вами могли бы работать в одной команде.– Почему мне звоните, а не Валентину? – не желая говорить полунамёками, резко спросил Гена. – Он не моя собственность и вообще… совершеннолетний парень, может сам за себя решать.– Валечка трубку не берёт, – пожаловался Иван Иванович.?Ещё бы! – про себя хмыкнул Гена. – Лёва же вернулся. Они небось из койки не вылезают. До тебя ли ему, старая развалина!? В принципе, Иван Иванович не намного был старше Гены и Лёвы и развалиной вовсе не выглядел. Ну, разве что несколько обрюзгшим. А лысина – она и у тридцатилетних бывает, ничего такого. Однако Гена был раздражён, и думать об этом человеке что-то хорошее ему не хотелось. Не заслуживал, по его мнению. Однако вслух всё это он, разумеется, не стал высказывать и галантно распрощался.Убрал телефон в карман, повернулся лицом к стоящим плечом к плечу активисткам Дома дружбы:– Ну, что, девочки, – всё сначала?