4. Театральные страсти (1/1)

Собственно, у театра не было своего отдельного здания – он располагался во Дворце культуры, серой махине со множеством окон. Детище комсомольских строек семидесятых из стекла и бетона довольно странно смотрелось на фоне старинного городка с купеческими пряничными домиками центра и луковыми маковками церквей. Но стоило повернуться к центру спиной, и рядом со скучными вытянутыми в длину пятиэтажками, напоминающими небоскрёбы Москвы или того же Славска, положенные на бок, здание имело вид вполне симпатичный. Ну, разве немного покоцанный.Впрочем, ремонт, сделанный изнутри, немного примирил Гену с убогостью фасада. Правда, красоту навели не везде – видимо, действовали по мере поступления денег по каким-либо грантам, как это сейчас модно. Несколько комнат-гримёрок, где ютились театралы, и довольно просторная костюмерная нуждались в элементарной покраске стен. Но большой зал был шикарен. Массивные красные кресла и тяжёлый занавес вызывали ощущение жутковатое и сладкое одновременно. Или не в креслах дело? Конечно, лишь в том, что в одном из них сжался в комок остро желаемый Саша. Совсем рядом. Можно притянуть к себе ненадолго, обняв за плечи, или сжать его тонкие пальцы. Ничего более. Оба клятвенно пообещали Гале вести себя прилично. И вели, куда деваться.Спектакль оказался странной мешаниной сюжетов Чехова и Островского. Галя в роли купчихи была очень органична. В принципе, она ничего и не играла – держалась, как в жизни: покрикивала и ворчала на товарищей по сцене, изображавших её мужа, сына и не то соседей, не то бедных родственников и приживалок; те картинно боялись её гнева, а почтеннейшая публика понимала, что это всё беззлобно и смеха ради. Пожалуй, единственным зрителем, воспринимавшим любительское театральное действо всерьёз, был Саша. Он не только про Гену, сидящего рядом, забыл, но и про всё на свете. Смотрел, приоткрыв рот и вцепившись в подлокотники кресла до побелевших костяшек пальцев. Гена поглядывал на него время от времени и мысленно по-крокодильски облизывался. Возможно, и не очень мысленно, а вовсе даже с выходом в реальность, но в зале было темно и никто же не видел, да?Однако и на сцене творилось нечто, достойное его пристального внимания. Дело было даже не в сюжете – таком сумбурном, что к середине пьесы Гена перестал вникать в происходящее и задумываться, в чём же здесь интрига. Несмотря на узнаваемые сценки из чеховских ?Хамелеона? и ?Юбилея?, любимый принцип Антона Павловича не соблюдался. Казалось, в воздухе висят десятки ружей разного калибра, и выпалит ли к финалу хоть одно из них, было сомнительно. Что же касается актёрской игры… Гена, как и в случае с кино, мог бы утверждать, что он в ней не разбирается. А вот сидевшие на ряд ниже две источающие тошнотворно-сладкий запах парфюма дамочки громким шёпотом обсуждали артистов. По их словам выходило, что все – бездарности. Непонятно было, зачем эти зрительницы сюда пришли, если им так не нравится спектакль. Загадочные женщины! Досталось от них всем, в том числе и Гале – уж с этим-то Гена точно был не согласен, из актрисы Вольной (вот, значит, какова её фамилия!) купчиха была, на его взгляд, хоть куда. На сцену МХАТа или прямым ходом в девятнадцатый век, всюду за свою сойдёт.Впрочем, по недостаткам Гали дамочки прошлись вскользь и нехотя. Особенно же язвительных комментариев удостоился парнишка, играющий роль купеческого сынка, – юный шатен в коротком малиновом сюртуке, чьи пафос и манерность, пожалуй, и впрямь в данной ситуации были излишни. Но сам он был хорош! Лица не разглядеть, Гена сидел далековато от сцены, и зрение давно перестало быть таким острым, как в молодости. Однако длинные стройные ноги парня, обтянутые белыми лосинами, оказались близки к идеалу. Хотя, кажется, костюм не соответствовал исторической реальности. Молодые люди из купеческого сословия вовсе не так одевались. А, неважно! Ноги были прекрасны, и Гена уже успел их вообразить закинутыми на собственные плечи в процессе известного действа, отнюдь не театрального.Немного стыдно было перед Сашей за такие мысли. Особенно когда представил себе обоих парней в своей постели. А что такого? Во время общения с Пашкой они подобные эксперименты практиковали к всеобщему удовольствию. Да и кто ему этот Саша? Случайный знакомый с сайта, утреннее забавное недоразумение. Но всё же подумал, что насчёт тройничка будет правильным сначала с ним посоветоваться. Вдруг мальчик против таких развлечений? Как он запаниковал, увидев в прихожей едва проснувшуюся Галю! Наверное, невесть что себе навоображал, бедолага. Он со сцены и не прекращающих судачить кумушек переключился снова на сидящего так восхитительно близко Сашу. От одного взгляда на смуглого ушастого пацанёнка в паху тянуло гибельно и сладко. В джинсах сделалось тесно, член затвердел, стоило лишь пофантазировать, как станет яростно вбиваться в манящее колечко мышц между двух золотисто-коричневых половинок. В том, что цвет Сашиной кожи природный и постоянный, а не результат загара, Гена не сомневался. Какой загар под занавес снежно-морозного февраля! На поездку в теплые края, как и на солярий у мальца, судя по его бедноватой одежонке и немодной стрижке, нет денег. Не сомневался и в том, что Саша с ним будет снизу: представить его в активной позиции не получалось. С Пашкой они часто менялись ролями, так что Галя ошиблась, сходу охарактеризовав Гену как стопроцентного акта, – он, скорее, являлся универсалом. И, кстати… Саша вполне мог оказаться девственником – больно уж стеснительный. Хотя это странно, если ему и впрямь двадцать шесть лет. Возможно он на сайте зарегистрировался от отчаяния. И теперь решил, что отыскал в лице Геннадия Калугина свою судьбу. Права Галя – надо с ним поосторожнее, не сразу на него набрасываться. Не в первый день знакомства. Но хотелось – ох, как хотелось!А вот Ванечка Степанов (именно так называли между собой длинноногое чудо в лосинах, Галиного сценического обожаемого сынулю эти доморощенные критикессы) вполне мог оказаться натуралом. Несмотря на всю свою умопомрачительную манерность. Потому что – ну, не бывает такого счастья, чтобы в маленьком городке столько геев сразу. Год прожил-проработал здесь и ни одного собрата по ориентации не встретил. А тут в один день и Саша, и мифический Галин брат Лёва… Не может быть, чтобы ещё и этот оказался представителем голубого племени. Слишком уж прекрасно это было бы. Впрочем, надо будет уточнить у Гали, она по-любому должна быть в курсе, если что.Объект его размышлений в этот момент картинно хлопнулся на колени перед худосочной девицей, облачённой в некое сочетание кринолина и сарафана, словно жарко и убедительно доказывал засомневавшейся было публике свою гетеросексуальность. В рамках предписанной ему роли, естественно. Никто не знает, как оно на самом деле. То есть, кто-нибудь да знает наверняка, но Гена пока – точно нет.Спектакль тем временем закончился ожидаемой свадьбой и удалой цыганской песней-пляской, что уж совсем было ни к селу, ни к городу, однако смотрелось эффектно. Галя, не успевшая скинуть купчихин наряд, только потерявшая за кулисами цветастый платок, не позволила Гене и Саше разойтись по домам, схватила обоих за руки и потащила знакомить с актёрами и поить чаем. Представила коллективу парочку как своих друзей, никто не удивился – хотя, наверное, должны были, ведь ещё вчера ни о каких таких друзьях не могло идти речи.Стол был накрыт в просторной, в отличие от тесных гримёрок, репетиционной комнате с оранжево-синим витражом в двух маленьких окнах. У одной из стен стоял кожаный диван – видимо, на нём и ночевала бы Галя, если бы Гена не оставил её у себя. Девица, изображавшая на сцене Ванечкину невесту, разливала кипяток по одноразовым стаканам, в каждом из которых уже болтался пакетик с ниточкой. К чаю предлагались пирожки с повидлом из местного буфета (с шедевром Галиной мамы, конечно, ни в какое сравнение не идущие) и множество рассыпанных по пластиковым тарелкам мелких печенюшек. Сначала все наперебой обсуждали спектакль и вспоминали что-то вроде смешных случаев на уроках… то бишь, на репетициях – своего рода юмор для избранных, непосвящённые в лице Гены и Саши ничего не поняли, потому что звучало это примерно так: ?А помните, как Лиза… а-ха-ха… и Михаил Иваныч такой… гы-гы-гы… а Ванечка, Ванечка… хо-хо-хо-о…? Ванечка, кстати, на шутки касательно своей персоны не обижался – ржал так, что подавился чаем. Девчонки принялись бестолково колотить по его спине, парень закашлялся ещё сильнее. Гена не выдержал: подошёл, с уверенностью профессионала ударил, куда нужно, и Ванечка, посмотрев на него округлившимися от удивления глазами, выдохнул:– Спаси-ибо…Потом к Гене прицепилась пожилая дама с янтарной брошью, явно из клиенток фитнес-центра. Он долго отбрыкивался от её вопросов о лечебном комплексе при остеохондрозе, рискуя быть обвинённым в хамстве, – разъяснял, что в нерабочее время никаких консультаций не даёт. Сашу в это время вовлекла в свой круг молодёжь. Две похожие друг на дружку девчонки с радостным писком что-то демонстрировали ему на экране мобильного телефона. Гена отошёл к витражному окну, присел на подоконник, задумался. Так, ни о чём – просто перебирал в памяти, как чётки, события вчерашнего дня и те, что произошли уже сегодня. Уплыли, уплыли вдаль медленноминуты. И не жаль потраченного времени ничуть. Было хорошо, а будет ещё лучше. Будет, что вспомнить. Каждое мгновение можно зафиксировать, как шарик застывшей смолы. Шарик-янтарик, как тот, что под воротом блузки той назойливой старушенции.Он даже не заметил, когда, в какое мгновение на подоконнике рядом с ним стало несвободно. Кто-то жарко притиснулся к его правому боку. Гена почувствовал чужое дыхание на своей щеке, лёгкое и горячее. Скосил глаза и узрел Ванечку.– Скучаете? – томным шёпотом спросил тот. И… недвусмысленно так провёл подушечками пальцев по его бедру. Длинно, от колена к паху. Гена судорожно сглотнул. Надо же! А от-то грешным делом подумал, что его хвалёный гей-радар дал сбой на расстоянии. Не-ет, всё так. Ребят, откуда вас столько в этой глухой провинции? Почему вы только сейчас решили обратить свой взор на пожилого и одинокого отставного хоккеиста Геннадия Калугина? И где вы весь прошлый год были, а?..– Видел вас на сцене, у вас несомненный талант, – польстил он парню. Тот расцвёл.– Верите ли, не только на сцене. И талант, и опыт. Хотите испытать на себе?Стоило сказать ?хочу?, и вечер можно было бы считать удачно сложившимся. А, может быть, и ночь. Но Галя умудрилась всё испортить. Или – наоборот – исправить?– Степанов! – резко произнесла она. Решительная такая, руки в боки. – На этой территории попрошу не охотиться. Уяснил?– Галочка, но ведь если человек не против, – замялся Ванечка.– Против, против, – стаскивая парня с подоконника, проговорила она. – Нечего ему голову морочить. Он не один.– В самом деле? – наигранно удивился Ванечка. – А с кем же?Галя выразительно кивнула на Сашу.– Простите, – актёр Степанов, обращаясь к Гене, изобразил смущённую улыбку. – Видите ли, ваш спутник завис… то есть, увлёкся беседой с сёстрами Воронцовыми, и я подумал…– Подумал он! – фыркнула Галя. – Головой надо думать, а не… сам знаешь чем. И нефиг кривляться мне тут!Кривляться… Вот уж действительно! Всё фальшивым насквозь было в этом Ванечке, наигранным: слова, жесты. Талант и опыт, надо же! Смущение Саши казалось, по крайней мере, естественным. Искренним. Казалось? Или на самом деле было?– Злая ты, Галочка! – покачал головой Степанов. – Вот вечно ты так: ни себе, ни людям.– Иди уже… людь!Ванечка гневно сверкнул очами и, покачивая бёдрами, двинулся к столу, не преминув по пути ущипнуть движущегося ему навстречу Сашу. Тот вспыхнул. Настороженно на него покосился. Оба промолчали и разошлись.– Что это было вообще? – спросил Гена.– А, не обращай внимания, – махнула рукой Галя. – Всего-навсего бывший моего брата. Так-то нормальный пацан, но иногда лезет из него… блядство это.– Он красивый, – вздохнул Саша.– Не переживай, – успокоила Галя. – Ты тоже симпатяга.Гена подумал: наверное, мелкому было бы приятней услышать что-нибудь такое не от девушки, а от него самого. Однако промолчал. Не хотелось показаться сентиментальным. Честно говоря, не верил он во всякие романтические штучки вроде любви с первого взгляда. Сначала, как он считал, надо притереться, узнать друг друга получше, а потом уже раздумывать о совместном житье-бытье. Так было с Пашкой. Ну, почти. Потому что размышлял, планировал и решал Гена за двоих, а Пашка не ныл, не капризничал и легко на всё соглашался. В понятие ?всё? входили и постельные эксперименты, и разные чисто бытовые вещи: стоит ли покупать посудомоечную машину, куда поедем в отпуск и будем ли знакомиться с родителями друг друга. Непременно. В Сочи. Ни к чему. Гена инициировал что-либо, Пашка примыкал. Тогда Калугин считал, что у них общие вкусы и интересы, цели и стремления. А сейчас вдруг понял: Пашке просто было всё равно. В мелочах же он делал многое по-своему, по-раздолбайски: мог забыть купить продукты, отложенные на квартплату деньги отдать за совершенно ненужный набор кухонных ножей или уехать на пару дней с приятелями в Питер, не предупредив. Гену это поначалу веселило, но потом стало раздражать. Разбежаться Пашка согласился так же легко и просто, как в своё время съехаться. Никаких скандалов и взаимных обвинений. Никакого сожаления о том, что расстались.Ну, и где здесь любовь? Та самая, красивая и болезненная, из книжек, кино и песен. Всё – выдумки. Не бывает никакой любви у геев. Да ни у кого не бывает! Гетеро-пары долгие годы держатся вместе из-за детей, по привычке либо потому что ?так надо?. У геев нет обязательств перед обществом, они изначально аморальны и незаконны, так зачем изображать много лет подряд сумасшедшие страсти какие-то или верность и преданность? Особенно если всё, что поначалу, может, и было, перегорело давным-давно. И никаких обид. Обиды, недопонимание, ревность всякая – это тоже из серии ?мальчик плюс девочка?. Женщины – инопланетянки, вот и выдумывают себе неземные чувства. Им так интересней жить, что ли. А два взрослых мужика вполне способны договориться между собой без истерик. Вот они с Пашкой остались же приятелями, несмотря ни на что.Кстати, именно Пашке он должен быть благодарен за переезд в Верхневолжск. А значит – и за встречу с Сашей.И… чёрт побери! При одном взгляде на ушастика все его правильно выстроенные теории рушатся нахрен, а на душе теплеет по-особому. Как будто и вправду есть она – гейская любовь.Да почему – гейская? Обычная. Человеческая. Просто.– Гена! – Галя потрясла его за плечо. – Уснул?– Нет, задумался.– О судьбах человечества?– Вообще, о жизни. И вот об этом человеке, в частности, – Гена кивнул на Сашу, к которому вновь прилипли близняшки.– О нём-то чего думать? Хватай и тащи.– В койку? – ухмыльнулся он.– А вот с этим пока не торопись, – предостерегла Галя. – Он же тебе не на один раз, как я поняла.– Не на один, – согласился Гена. – Считаешь – надо за ним поухаживать?– Хотя бы подружиться. Приручить, а то он какой-то дикий.– Согласен. А куда пойдём… приручать?– Сначала отсюда выберемся, а там придумаем.Гена поторопил Сашу под тем предлогом, что гардероб закрывается, – они же не в артистической гримёрке, как Галя, оставили верхнюю одежду. Парнишка неохотно распрощался с новыми знакомыми. Когда двигались в сторону двери, Гена услышал разговор Гали с девчонками.– Почему ты его раньше не приводила? – полюбопытствовала одна из сестёр.– Кого, Геннадия? – уточнила Галя.– Скажешь тоже! – фыркнула вторая. – Геннадий старый, и он гомик. Зря, что ли, Степанов к нему так резко примагнитился?– Мы – про Сашку-Чебурашку, – объяснила первая. – Милый такой ушастик. И стихи пишет классные.Гена удивился, про стихи он ничего не знал. Впрочем, он многого про Сашу не знал.– Где ты с ним познакомилась? – принялись выпытывать у Гали сестрёнки.– Так у Гены! – простодушно призналась та. – Они вместе, между прочим.– Что?! – возмущённо завопили девушки. – Да ты выдумываешь, Галя! Не может быть!– Хоть раз я вам врала, драгоценные?– Ну, почему, – заныла одна из сестёр, – как парень симпатичный и талантливый, так непременно гей?– Судьба у тебя такая, Катюха, – хохотнула Галя и подтолкнула Гену и Сашу к двери. – Идите, идите уже, нечего бабские разговоры подслушивать.Они вышли из здания, спустились по показавшейся бесконечной лестнице вниз и, остановившись посреди заснеженной волжской набережной, принялись решать, что делать дальше. Если ни к кому не в гости, то куда идти? Галя предложила – в кино. Гена и Саша дружно запротестовали: насиделись и насмотрелись уже.– Хитрые какие, – сказала Галя. – Это вы сидели-смотрели, а я по сцене на каблуках и в сарафане скакала.Мужчины уставшую актрису пожалели и добрели до кинотеатра, однако ничего смотрибельного для себя в афише не обнаружили. Ужастики и мультфильмы одинаково не прельщали всех троих.– Пойдёмте в кафе тогда, – вздохнула Галя.– Не лопнем? – засмеялся Гена. – Только что чай пили.Хотя он-то как раз не особо и пил. Его Ванечка отвлёк.– В музей, может, – неуверенно предложила Галя. – Если он не закрыт. Или просто по улице погуляем, а как замёрзнем – в кафе.– А почему бы нам не пойти на каток? – вдруг сообразил Гена.– Ты разве умеешь на коньках? – округлила глаза Галя.– В хоккей я, по-твоему, на чём играл – на лыжах, что ли? – обиделся Калугин.– Ох, я не подумала, извини.– Я не умею, – подал голос Саша.– Научим! – радостно пообещал Гена, уже предвкушая, как на законных правах тренера будет при всём честном народе прижимать к себе худенькое тельце.Пока шли к стадиону, где гремел попсой и сверкал дискотечными огнями городской каток, пока выбирали ботинки нужных размеров на полках проката под присмотром деловой бабули, Гена успел попереживать: а ну как разучился держаться на стальных лезвиях. Сколько лет-то прошло! Но нет: память тела – прочная штука, он почти сразу начал двигаться уверенно и плавно. Как в детстве, как в юности, как всегда. Лёд – его стихия. И почему раньше не приходило в голову прокатиться? Да просто повода не было. И не было такой хорошей компании. Пашку он в своё время пытался приучить – не к конькам, нет, а к лыжам и велосипеду. Не удалось. Соглашался на прогулки, конечно, но с такой кислой миной, что бросил Гена это гиблое дело. Лыжи, впрочем, Пашка готов был воспринять, но исключительно горные и в комплекте с билетом в Швейцарию. Гена не готов был устраивать ему подобные вояжи за свой счёт. У него и счёта-то как такового не было. В Москве он на отпуск в Сочи копил два года. Как раз те два года, что жили с Пашкой вдвоём. А сейчас в местный пансионат на левый берег Волги дай бог к старости на две недели выбраться. Какая Швейцария, какие Альпы, вы что!Качество льда было, конечно, не ах. Гена все кары небесные призвал на голову того, кто заливал каток. И ещё вполголоса, но очень эмоционально-выразительно высказался на тему, что бы он с заливщиком сделал, если бы довелось косорукого и пустоголового урода поймать. Галя как раз откатилась в сторону и не слышала его откровений, а вот Саша посмотрел на него с испугом и уважением. Похоже, примерил услышанное на себя и бедолаге искренне посочувствовал. Или позавидовал, кто знает.Саша кататься не умел от слова ?совсем?, как выразилась Галя. Она от обучения новичка самоустранилась, предпочла нарезать круги вдоль бортика и радостно здороваться с многочисленными знакомыми. Сам Гена тоже не был застрахован от внезапных встреч – казалось, его клиентки косяком рванули сегодня на лёд только для того, чтобы поприветствовать своего тренера. Потом, конечно, будут судачить на его счёт. Да ради бога, что такого-то! Геннадий Петрович преподаёт юному приятелю азы конькобежного спорта. А как ещё его учить, если он всё время падает? Как его театральные девчата прозвали – Сашка-Чебурашка? Чебурашка и есть, постоянно чебурахается. Правда, сестрицы имели в виду его лопухастые уши, а не талант к падениям трижды в минуту. Да не всё ли равно! Главное – подходит кликуха, и вроде бы парень не обижается.Но как виртуозно он падал – с ума сойти! Казалось, ему легче сесть на шпагат, чем спокойно проехать по льду два с половиной метра, не вцепляясь в рукав куртки – его, Генин, рукав, естественно. И выглядело это изумительно. Вот этот самый шпагат на льду. И другие странные фигуры, в которые Саша по нечаянности сворачивался, тщетно пытаясь удержать равновесие. Никакого равновесия, конечно, не получалось, а вот движения и позы выходили очень заманчивыми. Мелькнула даже мысль, что парень нарочно так делает, чтобы подтолкнуть его к более решительным поступкам. Потому что не может же человек быть неуклюжим и гибким одновременно. Но Гена эту мысль отмёл, как снег с ботинок на коврике перед дверью. Слишком уж смущённым выглядел Саша при каждом своём падении соблазнительной пятой точкой кверху. Такую стеснительность ведь не сыграешь, верно? Если, конечно, ты не актёр покруче Ванечки. А Саша – не актёр. Он поэт, если верно понял Гена слова девчонок о стихах, которые тот публикует под вычурным псевдонимом на каком-то литературном сайте. Интересно, ему Саша свои стихи покажет? Или это настолько личное, что доступно лишь для полузнакомых девиц, но никак не для близкого человека? Эх, Гена-Гена, не рано ли ты ему в близкие человеки набиваешься? Ты ведь не знаешь о нём ничегошеньки!– Ты почему такой гибкий, Саш? – спросил Гена, поймав парнишку и притиснув к себе после очередного феерического падения. – Где научился?– Йогой увлекался, – пояснил тот.Йога, значит. Это кое-что объясняло. По крайней мере, некоторые элементы его спонтанных движений. Когда он хочет внешне казаться неуклюжим и неумелым, а память тела ему этого не позволяет, и мышцы сами собой сокращаются именно так, как надо, чтобы удержать равновесие. Так, как учили. И в некоторых случаях это вовсе не йога.– Саш, а танцами на пилоне ты случайно не занимался?– Нет, – коротко и резко ответил он. И отвернулся.Гена погрузился в раздумья и на остаток вечера как-то слегка отстранился от Саши. Внешне это не было заметно. Он усадил парня на скамейку под благовидным предлогом ?хватит на первый раз?, а сам сделал два быстрых круга вдоль бортика, чтобы остыть. И ещё два – под руку с Галей, смеясь и зарываясь лицом в её пушистую шапочку: пусть уж сплетни его фитнес-клиенток приобретут более приличествующий им характер. В кафешке, где потом запивали горячую пиццу остывшим зелёным чаем, беспрерывно сыпал пошлыми анекдотами, над которыми Галя неудержимо хохотала, а Саша привычно смущался и тихо хихикал, утыкаясь носом в чашку. В общем, продолжал вести себя так, будто ничто его не беспокоит.Вдвоём с Галей они проводили Сашу до подъезда. Жил он в одном из трёх сурово-величественных четырёхэтажных домов сталинской постройки на берегу Волги. Сказал, что снимает комнату в коммуналке. Даже полкомнаты: предприимчивая хозяйка разгородила жильё, и за ширмой в той части, где имелось окно, обитали две тихие студентки педагогического колледжа.Под настойчивый шёпот Гали, призывавшей их целоваться быстрей, а то она замёрзнет, Гена наклонился над Сашей и целомудренно клюнул его в щёку. Тот заулыбался, вывернулся из его объятий и ускакал в подъезд.– Ты считаешь – так правильно? – спросил он у Гали.– Вне всяких сомнений, кивнула она, снимая и вновь надевая шапку, из-под которой выбились потемневшие от пота прядки её волос. Спросила. – Не криво?– Нормально, – оценил Гена. – Ты сейчас куда?– На маршрутку. Тут недалеко остановка. А ты?– Я тоже.Некоторое время шли молча. Наконец, Галя спросила:– Ген, тебе не показалось, что с нашим Чебурахой что-то не так?– Не показалось, – покачал головой он. – Я уверен, что у парня в прошлом большие неприятности. И хорошо, если только в прошлом, а не прямо сейчас.– Да, я тоже об этом подумала, – согласилась Галя. – Он ведь не тот, за кого себя выдаёт.– Что ты имеешь в виду? – уточнил Гена.– Он не Саша.– То есть?..– Ну, человек обычно, когда слышит своё имя, как-то ведь реагирует: оборачивается, шевелит плечом хотя бы. А он… Сначала я заметила, что как-то не сразу откликается, словно тормозит. Решила проверить. Когда в театре чай пили, встала у него за спиной и несколько раз повторила: Саш, Саша, Сашка. Воронцова обернулась – не Катя, а её сестра, Александрина. Сан Саныч Голубев – ну, помнишь, старичок такой в очках, доктора играл, – дёрнулся, чай пролил. А наш стоял спокойно. Будто не его зовут. Понимаешь?– Да, странно, – покивал Гена. – Хотя… может, он привык отзываться на Саню или Шурика? Или, судя, по его национальности, – Сандро, например.– Тогда бы он так и представился, как привык, – возразила Галя. – На сайте он под каким именем зарегистрирован?– Саша, – ответил Гена.– Ну, вот – не Сандро и не Шурик. Даже не Александр. Его не так зовут.– А паспорт? – вспомнил Гена. – Ты же сама смотрела.– Значит, паспорт поддельный.– Скрывается от кого-то, – догадался Гена. – И ещё, знаешь… некоторые его движения на катке… похоже, что когда-то он танцевал стриптиз. Или, по крайней мере, его учили этому.– Мы думаем об одном и том же? – Галя внимательно посмотрела в глаза Гены.– Видимо, да.– Скоро Лёва приедет, попрошу: пусть разузнает что-нибудь по своим каналам, – пообещала девушка.– Было бы неплохо, – задумчиво проговорил Гена.