3/2 Удивительные открытия (2/2)
– К тебе приходил какой-то Манабу, – рассердившись из-за пошлого намека, оправдался Леда, а Джури, на мгновение задумавшись, щелкнул пальцами.– Точно! Совсем ведь забыл про него. Что он сказал тебе?
– Сказал, что тебя нам не разбудить, хотя я был уверен, что разбудить тебя уже не сможет сам Создатель.
– И Создателю тоже не надо, – согласился Джури, с умным видом кивая головой, словно болванчик. – Надеюсь, лекаря вызвать ты не додумался? Не хватало еще сюда привести местных медиков, которые непременно обратятся в лечебницу Храма.Тон Джури был откровенно насмешливым, но Леда не видел в происходящем ничего забавного. Внутренне он уже чувствовал себя глупцом, но объяснять магу, что он испугался, будто тот на самом деле мог умереть в своей комнате, Леда не стал. Такое лучше оставить при себе.
– Не хочешь рассказать, какого демона ты спишь с видом мертвеца?
– Нет, не хочу, – просто и ожидаемо отказался Джури, оставив полупустую бутылку молока прямо на столе и направившись обратно в гостиную.
Если бы Леда еще не привык, он бы удивился такой грубости, но аристократические манеры Джури и без того демонстрировал не слишком часто и теперь, видимо, не планировал продолжать беседу. Быстро развернувшись, Леда поспешил за магом, надеясь не дать ему уйти без ответа, а Джури, хохотнув, не оборачиваясь выдал очередную собственную шутку, которая ему самому показалась очень смешной:
– Меньше будешь знать – крепче будешь спать. Прямо как я.– Никто не спит так, как ты.– Конечно, ведь ни у кого нет столь чистой совести, как моя. Занимался бы ты своими делами, святоша. Шутки – не твоя стихия.
Леда думал, что Джури вернется обратно в свою спальню, но тот с хозяйским видом устроился в кресле, где до этого сидел Леда, и взял в руки его книгу.– "Дневники архимага Лексеуса", – прочитал вслух название он и перевел на Леду веселый взгляд. – Вряд ли этот архимаг когда-то существовал и тем более вел дневники. Зря тратишь свое время.– Если не спать сутками, то времени оказывается очень много, особенно если сидеть взаперти, – огрызнулся Леда, садясь на диван напротив, и устало провел по лбу пальцами. Как он и думал, Джури не планировал хоть сколько-нибудь всерьез отвечать на его вопросы, только дурачился. – А столько спать я не могу. Я вообще в этом доме скверно сплю.Леда сам не заметил, как поделился своей проблемой с тем, с кем меньше всего хотелось чем-то делиться. Но слова сами вырвались из него, и Леда скорее почувствовал, чем увидел на себе заинтересованный взгляд Джури, который перестал разглядывать недочитанную книгу и даже закинул ногу на ногу, ожидая продолжения.– И что же тебе мешает? – спросил он, когда молчание затянулось, а Леда, шумно выдохнув, откинулся на спинку дивана, разглядывая камин, от которого не исходило тепла. Надо было подложить дров, но вставать не хотелось, а Джури, казалось, не обращал внимания на холод.– Мне снятся кошмары, – пожав плечами, признался Леда, припоминая, что этой ночью он снова блуждал во сне в каком-то пугающем месте. Больше он ничего не помнил, но ощущение ужаса преследовало его даже после пробуждения.
К кошмарам Леда почти привык, они преследовали его много лет. Но в те долгие месяцы, когда его скручивало приступами боли после пыток, сны перестали его волновать – настоящий кошмар в жизни Леды происходил наяву. Позже, после того, как Кейта залечил его раны, он какое-то время не видел совсем никаких снов, но это не продлилось долго. Стабильно пару раз в месяц ему снилось что-то леденящее кровь в жилах, и даже относительно вернувшаяся в нормальное русло жизнь мало что изменила.
Не соврал Леда и про то, что плохие сны, из-за которых он не высыпался или плохо засыпал, чаще стали сниться, стоило ему переехать к старушке Эйири. Он не понимал связи между этими двумя событиями, но про себя отмечал, что было бы здорово снова не видеть вообще никаких снов: ни хороших, ни плохих.– Раньше у меня были специальные капли от аптекаря храмовничьего двора, но они давно уже закончились, – добавил он, пока Джури задумчиво чесал макушку.
– От кошмаров нельзя избавиться какими-то каплями, – неожиданно серьезно возразил маг и сразу же пояснил, откладывая ставшую неинтересной книгу. – Кошмары – это неконтролируемое погружение в Тень, и, если ты видишь их часто, значит, тебя что-то туда тянет.
– В Тень? Разве это не просто фигура речи? – Леда перевел взгляд на Джури, а тот подался вперед всем телом, склонившись ближе и едва не выпучив глаза.– Ты сейчас шутишь? – и, стоило Леде отрицательно покачать головой, передразнил. – Просто фигура речи… Чему, скажи на милость, вас учили в семинарии?Леда не совсем понимал, что ему следует ответить, но Джури будто и не интересовал его ответ. Прошептав себе под нос что-то нелестное об образовании храмовников, он сел поудобнее и, уставившись прямо на Леду, но глядя словно насквозь, вполголоса, тоном профессора из самой семинарии произнес:– Тень является завесой и отражением мира людей. Она состоит из целой бездны воспоминаний, древних руин былых сражений, надежд и грез ушедших людей и давно исчезнувших цивилизаций. Во сне люди попадают в нее и блуждают по руинам своих или чужих воспоминаний, и в кошмарах погружаются все глубже и глубже…Леда с интересом слушал спокойный голос Джури, ловя каждое сказанное им слово и думая про себя о том, что все это он слышит точно впервые. На его памяти в Тень – некое абстрактное место, часто отправляли будто к демону, подчеркивая раздражение от собеседника или неодобрение его действиям.
"Провались ты в Тень. Чтоб тебя в Тень утащили", – Леда и сам не раз слышал подобные выражения, но редко их использовал в собственной речи, а теперь крепко задумался над словами Джури.– ...нельзя остаться в Тени дольше, чем положено, иначе бездна затянет тебя. С того света вернуть человека можно, но не из Тени. И пить капли безмозглых аптекарей, которые не представляют, с чем имеют дело, верх глупости, – Джури строго посмотрел на Леду, – капли не помогут убежать от кошмаров, а вот помешать вовремя проснуться – запросто.
Джури замолчал, а Леда переваривал услышанное, глядя в дощатый пол комнаты. Ему вспомнилось, что о Тени он когда-то давно читал в заветах Великой Пророчицы, учение которой было почитаемо магами, но запрещено с приходом власти храмовников: преимущественно потому, что сама Пророчица была магом и превозносила магию, открыто заявляя о главенстве тех, кто обладает даром.Заветы нашлись в семейной библиотеке – не иначе как чудом они пережили чистку от вредоносных книг, которую проводили по всей стране после переворота. Прочитав ее, тогда еще совсем юный Леда ни с кем не поделился открывшимися ему новыми знаниями, а книгу припрятал на дальней полке, задвинув за другие безобидные фолианты.Древние учения скорее походили на легенды, дошедшие до нынешних дней, как учил старый профессор Леды в семинарии, а потому верить им было решительно нельзя. Кроме того, эти учения были признаны противоречащими иным книгам, якобы написанным самим Создателем, влияние которых вновь стало превозноситься. Леда не слишком хорошо разбирался в богословиях, а потому не мог сказать наверняка, действительно ли Тень упоминали в тех книгах, которых уже было и не достать во всем Атламонде, или он лишь тыкал пальцем в небо, силясь угадать. Одно Леда знал точно: за все годы обучения в семинарии никто не рассказывал о том, будто абстрактное место, локальное ругательство, существовало взаправду, и более того – что туда мог попасть любой человек. Слышать подобные заявления от обычно неразговорчивого Джури было неожиданно для всего этого дня, который не переставал удивлять."Не так уж и неожиданно, – возразил внутренний голос. – Перед тобой могущественный некромант, наследник древнего рода, почему-то опасный для правительства. Немудрено, что он знает так много".– Выходит, каждую ночь я попадаю в эту Тень и оттого вижу кошмары? – переспросил он, слыша в своем голосе недоверчивые нотки, но Джури лишь кивнул в знак согласия.– Кошмары – не следствие твоего попадания в Тень. В ней есть много прекрасного, – Джури бесшумно поднялся на ноги, пересекая комнату, и, достав пару поленьев, аккуратно положил их за решетку камина. – Воспоминания о чудесных местах, где ты никогда не бывал, знания древних миров и радость еще не наступивших событий.
Джури сделал пас рукой, и среди дров появился маленький огонек, который растекся по древесине теплым оранжевым водопадом.
– Тень отражает все лучшее, что будет, и все худшее, что осталось от былого.
Джури потер ладони друг о друга, снова вставая и теперь глядя на Леду через всю гостиную. Холодные глаза смотрели пристально, припечатывая к месту, и Леде стало не по себе, но он не мог даже пошевелиться, глядя на Джури, словно кролик на удава. В голову пришла нелепая мысль о том, что Джури в этот момент выглядит по-настоящему волшебно: позади мага разгорался огонь, подсвечивая его одежду рыжими всполохами, светлые волосы Джури едва доставали до плеч, а глаза словно горели пугающим холодным огнём. Если в Джури и было что-то безусловно магическое, так это его глаза, как подумал Леда, с необъяснимым восхищением глядя на мага, который отказывался открывать свою истинную ценность для Противостояния, но только что выдал лекцию, достойную хорошего профессора.
При этом, как отметил про себя Леда, Джури говорил о Тени с неким трепетом, с уважением – будто речь шла о великом произведении искусства или науки, и маг восторгался им. То, что снилось Леде, мало напоминало картины, описанные Джури, и потому он решился задать еще один вопрос, не боясь, что тем самым разрушит возникшее мимолетное волшебство вечера:– Почему же тогда я вижу только кошмары?Джури ничего не ответил, горько усмехнувшись. Он стоял у камина, наблюдая за огнём, а Леда сидел на диване, разглядывая худую спину и размышляя, как же так вышло, что огромный, как ему казалось, пласт магии оказался неизвестен науке, преподаваемой в семинарии Храма. Ведь среди предметов были и артефакторика, и изучение рун, которые вряд ли теперь пригодятся кому-то, но не было ни единой науки, занимавшейся исследованием Тени. Все, что Леда знал о толковании снов, было не более чем спекуляциями блаженных, которым не придавали особого значения.
– Потому что вы, храмовники, предали древние священные учения, – наконец произнес Джури, и Леда сначала не понял, воспринимать ли всерьез его слова. – Посуди сам: прошло не так много времени с момента революции, а вам уже даже не рассказывают правду о мире, в котором вы живете.
– Если даже Тень и существует, взаимодействовать с ней могут только демонологи, которых не осталось, – возразил Леда, размышляя вслух, а Джури хмыкнул:– Один из несуществующих демонологов при тебе вызвал из Тени демонов.– Этого не знают в Храме.
– И вы все еще думаете, что можно править миром, веря, будто он изменился в угоду одному слову бездарного правителя? – Джури едва заметно повысил голос и теперь выглядел устрашающе, несмотря на домашний наряд. Краем глаза Леда отметил, как за его спиной беснуется огонь, словно вздымаясь по настроению мага. Объяснить это он не мог, но что-то подсказывало, что Джури действительно умел управлять не подвластной простому смертному человеку стихией. – Можно уничтожить, казнить и запытать всех магов, но нельзя тем самым запретить Тень.
Джури замолчал, переводя дыхание, а Леда вздохнул, думая о том, что сегодня он не уснет не из-за кошмаров, а совсем по иной причине.– Не пей свои капли, – будто резюмируя разговор, невпопад сообщил Джури, и Леда кивнул ему в ответ. – И не заходи в мою спальню.
Леда снова послушно кивнул, а Джури, посчитав его молчаливое согласие удовлетворительным, медленно вышел из гостиной, оставляя его в одиночестве и тепле, разливающемся от камина.
Лежа в своей постели позже, Леда думал о том, что не задал Джури много вопросов.
Как так вышло, что он, простой человек, сам во сне попадает в Тень, не обладая никаким даром? Насколько абстрактны ее границы и почему Леда видит ее лишь ночью? А Джури – видит ли он кошмары?
Вопросов было много, и Леда даже не заметил, как новое знание затмило собой все вопросы о том, что же случилось с Джури днем, пока он спал, а Леда не мог его добудиться. На этот вопрос тот тоже так и не ответил.