1/3 Опасности ночных дорог (2/2)

Джури баловали, собирались отправить на учебу – совершенно неслыханное для крестьян везение. Да и тот был таким простым парнем: стоило ему перестать бояться и в каждом вопросе ожидать подвоха, он делился с Ледой воспоминаниями детства так открыто и спокойно, что Леда вполне представлял, как тот рассказывает о проведенном с семьей некроманта Даэрона дне, а остальные деревенские ребята ему завидуют и копят злобу.

Нечему было и удивляться, если Джури действительно кто-то оговорил. Тем паче, в Ярне он не жил уже долгое время, друзей у него там не осталось, и никто не стал за него заступаться.– А знаете, что самое забавное? – спросил Джури, и Леда повернулся к нему, глядя, как весенний ветер треплет еще чистые, спутавшиеся после мытья светлые волосы их пленника. Если Джури причесать, выдать ему хороший бордовый камзол, он сошел бы за одного из младших храмовников. – Забавно то, что Дай ведь даже не мог поднимать предметы взглядом.

– Откуда ты знаешь? – Леда напрягся: сейчас Джури мог случайно сказать нечто важное, что-то, что могло, в свою очередь, как помочь ему, так и обернуться против.

– Да ведь в деревне поговаривали, что семья их не обладала даром волшбы, к которой все привыкли… Ну, они не могли погоду менять, лечить не умели. И Дай не умел. Он даже боялся, говорил мне, что его дар стороной обошел – ничего он не умел.

Леде было что на это ответить. В семье Даэрона – мальчика, который, скорее всего, просто не успел перенять магические умения, – все были некромантами. Судя по тому, что Леда знал о магии еще со времен учебы в семинарии, среди магов редко встречались такие семейства, в которых дар не менялся с поколениями, чаще всего даже у погодок-братьев или сестер дар был разный, и это делало несчастную семью некромантов еще сильнее и опаснее для правительства: они веками несли семейные секреты и свою искру, которая только крепла с поколениями. Таких семейств было немного, и они стали главной и первой мишенью великой революции, навсегда свергнувшей магов. Теперь Леда сопровождал в столицу их спасшегося наследника, а дознаватели в Храме наверняка планировали узнать у мальчишки все секреты его семейства. Но вряд ли то, что мог рассказать Джури, окажется полезным.– Видел ли ты, как колдуют некроманты? – задал наводящий вопрос Леда, а Джури пожал плечами:– Даже если бы и видел, понял бы я что-то? – Джури потер замерзшие ладони друг о друга, насколько ему позволяла веревка. Леда распорядился связать ему руки спереди – все же так было гораздо удобнее, а мучить пленника у него не было никакого желания.– Веревка натирает? – участливо поинтересовался он, заметив, как скривился Джури, тихо ойкнув. – Прикажу на ночь смазать тебе запястья маслом. Может, полегче станет.– Спасибо, господин Леда.Джури неловко склонил голову, имитируя поклон, но лошадь дернулась, отчего он завалился назад, а Леда, мгновенно среагировав, подхватил его рукой под спину, рискуя теперь выпасть из седла сам. Благо, он успел дернуть за поводья лошадей, и те остановились.

– Извините.Джури явно смутился, чувствуя, как его возвращают в удобное положение, а Леда только мысленно выдохнул: стоило признать, что в эту секунду он испугался за Джури, который вполне мог нелепо свалиться с лошади и, не имея возможности сгруппироваться, неудачно упасть. В голове почему-то не возникло вопроса о том, волнуется ли Леда о пленнике, потому что за его смерть придется ответить перед старшими по чину, или же волнуется он за самого Джури. Если бы Леда мог, он бы заметил, как успокоилось его дыхание, стоило Джури выпрямить спину и снова устремить незрячий взгляд вперед, в спину стражникам в синих камзолах, что вели их к столице.

Неприятный осадок не покидал Леду до конца дня, пока они – теперь уже в тишине – тряслись по ухабам тракта. Казуки иногда оборачивался, молча предлагая Леде передать пленника стражникам и присоединиться к нему во главе отряда, но Леда делал вид, что не замечает его красноречивых взглядов. Даже ехать в тишине рядом с Джури ему было отчего-то приятнее, чем снова обсуждать достижения их доблестного правительства, которое с каждым словом Казуки казалось Леде все более опостылевшим.

Плохой погоды, к радости Леды, больше не случилось, время в дороге проходило быстрее и куда веселее: по-прежнему желая следить за магом самостоятельно, Леда все чаще ехал рядом с его лошадью, и они с Джури разговаривали. Рассказы пленника о детстве, проведенном в доме некроманта, на которого даже после смерти всей его семьи охотилось все правительство империи, совсем не казались Леде скучными, напротив: Джури делился подробностями нелегкого быта крестьян, о котором Леда не знал почти совсем ничего, но при этом большое место в его историях занимала и семья магов, и тот, с кем его в итоге перепутали.

Судя по всему, эти люди действительно не были высокомерны или чванливы, они хорошо относились к прислуживавшим им жителям Ярны, а Даэрон по-настоящему дружил с Джури, которому повезло стать особенно приближенным слугой. Леда не мог сказать, что все благородные семейства были столь же благосклонны к своим слугам. Наверное, за одно это Джури был им благодарен. Обмолвившись, что за всю свою жизнь он ни разу не бывал в великой столице, про которую так много рассказывали, а теперь его поездка закончится в казематах, где придется ответить за того, кого давно уже не было в живых, Джури не злился. В его голосе Леда слышал сожаление и трепет, но ни намека на обиду или злобу, которая могла бы терзать его сердце. Должно быть, сидя связанным и ослепленным вот уже не одну неделю, он просто смирился с тем, что его судьбу определил кто-то из храмовников в Ярне.Их небольшой отряд иногда останавливался передохнуть да переночевать, и если Казуки и его стражники что-то живо обсуждали и уже строили планы, куда первым делом отправятся в столице, то Леда сидел нахмуренным. Он ловил себя на мысли, что сочувствует Джури; несмотря на вынужденную задержку в пути, они приближались к Синальду, Леда уже узнавал места, по которым они ехали, и мог сказать, что до окраин разросшегося города осталась какая-то пара сотен верст. Солнце садилось за горизонт, опуская на землю сумерки, но стоянку решили не делать: Казуки, видимо, и сам понимал, что осталось не так уж долго ехать, и сообщил Леде, что лучше отправиться дальше и прибыть в столицу к ночи.

– Надоело уже трястись по ухабам, – сообщил он Леде в ответ на его немой вопрос.

– Мы можем выступить рано утром и приехать к обеду, – предложил Леда, но Казуки отмахнулся:– Да ну его. Доедем, сдадим мага – и дело с концом.

Леде нечего было ему возразить, ведь не далее как несколько дней назад он сам торопился поскорее вернуться в столицу и проклинал обрушившийся на них дождь. Теперь же Леде казалось, что он предпочел бы еще день или даже два в пути, ведь после возвращения свидеться с Джури, к которому он теперь испытывал пусть и слабую, но оттого не менее искреннюю симпатию, ему уже не удастся. Хорошо, если Леда узнает, чем закончится его дело, которое будут рассматривать дознаватели и совет Храма, вот только особой надежды на повторную встречу он все равно не питал.Спина затекла от долгого напряжения, и Леда слегка потянулся, слушая, как Джури вполголоса перечисляет всех своих многочисленных родственников, разбросанных по всему Атламонду.– ...Вообще-то мы родом из Демии, и вроде бы там еще живет сестра моей матери, да только не видел я ее никогда. Думал через несколько зим туда поехать – вдруг да найдется кто-то из родни.– Неужели ты даже не знаешь, где твоя семья? – поинтересовался Леда, думая про себя, что Джури повезло иметь много родственников, но не повезло не знать почти никого из них.– Да как же узнать-то? Слышал от матери, где дом тетки остался, там они и живут. Наверное.– Моя семья обменивается письмами с семьей брата отца и другими родными… – Леда не сразу сообразил, отчего Джури вдруг рассмеялся, привлекая к себе внимание едущих впереди стражников и Казуки, который даже обернулся удостовериться, все ли в порядке, прищурил свои лисьи глаза и недовольно нахмурился, заметив веселящегося пленника.– Мы ведь даже грамоте не обучены, – отсмеявшись, пояснил Джури, глядя на Леду белесыми глазами.– Да, точно, – смутившись, тот отвел взгляд, как будто Джури мог его видеть.

– Я знаю пару букв и могу написать их, но вряд ли тетка прочтет.Образование действительно все еще не было доступно для части жителей Атламонда: какие-то реформы и улучшения постоянно проводились, да и до революции, положившей конец правлению магов, Конклав продвигал политику открытия бесплатных школ для простого населения. Однако для подобной реформы требовалась уйма времени, и даже после установления империи храмовников деревенское население большей частью оставалось безграмотным. Леда был уверен, что он на своем веку еще увидит, как школы построят везде – даже в маленьких, всеми забытых селеньях – и все дети независимо от их происхождения смогут хотя бы читать и писать, но на это потребуются годы.– Значит, у вас есть сестры и братья, – снова нарушил тишину между ними Джури, сделав вывод по сказанному Ледой, а тот поправил:– Были сестры, – Джури снова повернулся к нему вполоборота, насколько позволяло седло, будто мог что-то разглядеть, но Леда объяснил это тем, что тот просто внимательно слушает: – У меня было двое сестер, но они давно уже умерли.– Простите, – виновато произнес Джури, а Леда покачал головой, снова забывая, что собеседник все равно не может этого увидеть.– Они умерли еще до войны, много лет прошло. Мы уже оправились.Конечно, Леда лукавил: он любил своих сестер и мог бы сказать, что так же, как у Джури детство прошло с сыном некромантов, его детство прошло с сестрами, которых часто оставляли играть с ним во дворе семейной усадьбы. Сестры были его старше, и умерли они, когда ему было шесть лет – в эпидемию зимней хвори, пришедшей с севера. Уже много позже Леда узнал, что от болезни, покосившей множество жителей Атламонда и дошедшей до самой столицы, нашли какое-то лечение, но произошло это через несколько лет после гибели его сестер, когда лекари из магов сменились докторами – простыми людьми, подспорьем для которых была наука с ее открытиями. И уже только поэтому Леда понимал, что век магии действительно прошел, ведь ни один самый умелый лекарь не смог вовремя остановить болезнь и ни один из них не спас дорогих ему людей.

– Я даже рад, что у меня никого нет, – неожиданно поделился Джури, и голос его стал тихим и отчего-то хриплым. – Никому не придется забирать из Синальда… Ну, то, что останется от меня.Леда сглотнул вязкую слюну: видимо, несмотря на то, что их беседы были скорее веселыми, Джури тоже не мог не думать о том, что его путешествие подходит к концу.

Он смотрел на едущего рядом оклеветанного пленника, на его профиль, на который падал неверный свет дорожного фонаря, прикрепленного к сбруе уставшей клячи, и думал о том, что ни его должность, ни даже положение никак не могут помочь Джури.

Задумавшись о том, есть ли что-то, что он может сделать, чтобы дело пересмотрели или хотя бы послали за храмовниками из Ярны, чтобы допросить их в формальной обстановке, Леда не заметил, как сбоку от дороги с ветки чернеющего в сумерках дерева вспорхнул черный ворон, громко каркнув во тьму леса, а откуда-то издали послышались громкие возгласы и стук копыт не одной и даже не двух лошадей.

В следующую секунду произошло сразу несколько событий, наслоившихся одно на другое и смешавших все мысли Леды.Перепуганная старая лошадь, на которой ехал Джури, жалобно заржала и дернула поводья, которые Леда от неожиданности выпустил. Казуки, отличавшийся куда лучшей реакцией, чем Леда, резко развернулся и вскинул на плечо мушкет. Одновременно послышались крики и лязг оружия, а затем выстрел.Нападавших было много, они окружили маленький отряд, налетев сзади, тогда как впереди из темноты на них стремительно неслись тени, и справа, в чаще леса, Леда тоже заметил стремительное пугающее шевеление."Маги! Это маги!" – набатом застучало в голове. Призрачные тени, бесплотные призраки, от своей бестелесности не менее опасные. Леда мгновенно понял, пусть и никогда не видел воочию, с чем они столкнулись – боевая ментальная магия, самая опасная для обыкновенных людей тем, что ей никак невозможно противостоять, если сам не умеешь колдовать и не обладаешь защитными амулетами.Маги пришли спасать своего собрата.Позже, вспоминая все панические догадки, что промелькнули в голове за какие-то секунды, Леда только горько смеялся над собой: в народе говорят "у страха глаза велики", когда малое с перепугу кажется большим. Именно это и случилось с Ледой. Он даже позабыл, что уже давно знает – Джури никакой не маг.Он инстинктивно бросился за пленником, лишь бы не позволить ему улизнуть. Лошадь Джури успела отскакать на несколько ярдов. За спиной раздался еще выстрел, и еще один: стрелял только Казуки, у нападавших не было огнестрельного оружия, а Леда, выхватывая кинжал, успел мысленно проклясть себя за то, что оставил револьвер в седельной сумке.К Джури он подоспел вовремя: человек – а теперь Леда четко видел, что это вовсе не дух – стащил его с лошади и замахнулся короткой дубинкой. При хорошем ударе он снес бы Джури половину черепа, но Леда успел раньше, на скаку засадив кинжал нападавшему куда-то между шеей и плечом, но тут же не удержался и неизящно сам рухнул в дорожную грязь, больно ударившись бедром и слыша, как испуганно заржала его растерянная, потерявшая седока лошадь.– Слева! Мать вашу, слева! – орал не своим голосом Казуки и опять стрелял. Леда вяло поразился, как ему удается так быстро перезаряжать свой мушкет.Никакие не маги, никакие не духи напали на них, а обычные оборванцы – оголодавшие нищие разбойники, о которых Соно упоминал еще перед отбытием отряда в Ярну. Те из них, кого успел рассмотреть Леда, были обыкновенным чумазыми деревенскими мужиками в лохмотьях: бородатые, с длинными нечесаными патлами, бесконечно озлобленные – такие могли взять только количеством. А было их действительно много, около двух или двух с половиной десятков, но большинство пешие, лошадей у них было то ли две, то ли три, и стук их копыт сперва показался Леде оглушающим лишь оттого, что звучал в тишине ночного леса и был усилен эхом.Вскочив на ноги, он выдернул свой кинжал из распростертого на земле тела. Сбитый с толку Джури возился рядом, слепо шаря руками вокруг и даже не пытаясь встать. Резко развернувшись, Леда хотел броситься на ближайшего из противников, но неожиданно понял, что бой закончился, едва успев начаться.Пара фонарей, что не упали и не погасли, продолжали рассеивать вокруг неверный тусклый свет, и потому Леда видел, как отдельные тени, теперь вовсе не кажущиеся такими многочисленными, удирают обратно в лес. Слышались стоны боли, лошадиное ржание, но поверх всех этих невнятных звуков громыхал голос разъяренного Казуки:– Сюда! Идиоты! Не преследовать! Оставаться на месте!Сердце стучало где-то в горле, и Леде понадобилось несколько секунд, чтобы выровнять дыхание. Прежде ему несколько раз доводилось участвовать в облавах храмовников, еще в Синальде, но назвать себя опытным бойцом Леда не мог. Вооруженных стычек он не боялся, но похвастать быстротой и ловкостью у него тоже не получалось, как и не удавалось мгновенно взять себя в руки, как это сделал Казуки.– Проверь, Кларт еще дышит? Урей мертв. Что с лошадью? – командовал тот, и даже темень вокруг не мешала ему все видеть и контролировать.Двое убитых стражников – Кларт, о котором спрашивал Казуки, все же не дышал, и второй по имени Урей, тоже. Остальные четверо во главе с Казуки были целы и как будто серьезно не ранены. Одна лошадь лежала на земле и дергала перебитыми ногами – коротким сухим выстрелом Казуки прекратил ее страдания. И четверо… Нет, пятеро поверженных соперников. Один из них еще шевелился.– Пощадите… Пощадите, господин… – прохрипел он, но к нему Казуки был не более милосерден, чем к лошади.От грохнувшего выстрела Леда на секунду потерял способность говорить и даже думать.– Ты что творишь? – едва опомнившись, рванул к Казуки он. – Это же человек!– Какой он к бесам человек?! – зло выплюнул Казуки и развернулся – теперь Леда увидел, что лицо у него было в крови. – Твари! Рвань сельская! Хотели поживиться, думали, торговый караван едет, а как увидели, что тут одни стражники, усрались с перепугу!– По уставу пленных нельзя казнить на месте, – отчеканил Леда, чувствуя, как внутри холодеет. – Нам следовало задержать его и доставить…– Да пошел ты в задницу, Леда! – вдруг взорвался Казуки. – У меня два покойника! Из-за какой-то деревенской швали! Нам есть кого доставить в столицу – эту блаженную деревенщину мага, а что, по-твоему, скажет немытый мужлан из лесу? Его все равно повесят. Да их таких сотни по всей стране!Конец тирады Леда уже не слушал – упоминание о Джури заставило его спешно обернуться. Но тот никуда не делся, все так же сидел на дороге, чуть ли не в луже и, словно ничего не замечая вокруг, обняв себя руками, раскачивался из стороны в сторону.– И скажи на милость, где был твой револьвер? – вдруг по новой взвился Казуки. – Какого демона ты не стрелял?– Не успел, – Леда поморщился от досады, это и правда был его промах – серьезный промах.– Да ты издеваешься?! Не успел он! А на магов в Синальде храмовники так же охотятся? Теперь я понимаю, почему их до сих пор не перебили!Не посчитав себя должным отвечать, Леда отвернулся и направился к Джури, чувствуя, что его ноги подгибаются – от пережитого страха, от усталости?– Все нормально, – постарался как можно ободряюще произнести Леда, остановившись от Джури в каком-то шаге.Тот никак не отреагировал, все продолжал раскачиваться, и Леда, сначала протянув ему руку, опомнился и наклонился, некрепко схватив Джури за плечи и помогая подняться.– Все в порядке, – повторил он. – Это местные оборванцы. Мы от них отбились.Судорожно сглотнув, Джури приподнял голову, как будто смотрел в лицо Леды, который был заметно выше. Его сильно трясло, как от лихорадки, и он весь был в грязи, но вроде бы не пострадал, если не считать сильного испуга.– Ну? – нетерпеливо Леда встряхнул его за плечи. – Ты жив и цел, успокойся. Сейчас разберемся с покойниками и решим, что делать дальше…Однако договорить свою успокаивающую речь он не успел. Джури вдруг жадно вдохнул, как будто из-под воды вынырнул, но, вместо того чтобы сказать хоть слово, вдруг бросился Леде на шею, крепко прижимаясь всем телом.Оторопело Леда стоял на месте, пока вокруг суетились выжившие стражники, стаскивали мертвых оборванцев в придорожную канаву и успокаивали лошадей. Он должен был оттолкнуть Джури, но растерялся и так и стоял с опущенными руками, бессмысленно глядя в темноту.Дрожь Джури была заразной, Леду тоже начало потряхивать. Жесткие светлые волосы щекотали его подбородок, а хватка у Джури была до того крепкой, что с трудом получалось нормально дышать.– Спасибо, – сдавленно прошептал Джури в самое ухо Леды. – Спасибо тебе. Если бы не ты.Последнее предложение даже нельзя было назвать незаконченным: Джури просто припечатал "если бы не ты", и все. Без слов было понятно, что случилось бы, не подоспей Леда вовремя.Даже в мыслях Леда не имел что ответить. "Это моя работа"? "Я за тебя отвечаю"? Любые слова в этот момент прозвучали бы глупо, неуместно. Да и на самом деле Леде не следовало разговаривать с ним – он должен был оторвать от себя Джури, связать для верности, чтобы не удрал в суматохе, и помочь Казуки разбираться с последствиями короткой стычки с местными оборванцами.Но Леда не сделал ничего из этого. Может, потому что все силы разом его покинули, и он просто не мог себя заставить пошевелиться. А может, потому что его сто лет никто не обнимал, а вот так – искренне, с отчаянием, почти до боли – не обнимали вообще никогда. Сердце в груди сжалось в крошечный шарик, горло сдавило, и Леда чувствовал себя абсолютно беспомощным. Он ничего не мог сейчас сделать.