9. Утес и гробница (2/2)

- Смерть тебе не мешает спасать меня – снова и снова... Даже сейчас! Даже сейчас ты пришел, чтобы помочь мне... Спасти меня от отчаяния, в которое я готова была погрузиться...от небытия.

- А может, это ты спасла меня? От небытия, которое грозило мне? Именно тем, что удержалась от отчаяния. Иначе я бы сейчас не пришел к тебе. Я скорее поверю, что все это... Все наши испытания того ради, чтобы мы поняли, как нужны друг другу, чем в то, что Он хотел, чтобы мы не были вместе! Я прошел до конца. Какой-то части меня твоя любовь всегда мешала. И моя собственная любовь к тебе мешала еще больше. Но та часть ушла. Убита, уничтожена. Ты ее отпустила. Ты не смогла бы любить бесчестного человека, и я следовал путем чести, пока этот путь не прервался. Потому что должен был – но этот долг теперь оплачен.Татьяна встала, наконец, с колен и присела рядом с ним на край гробницы. Слезы уже высохли, но на душе было по-прежнему пусто и холодно.- Скажи мне что-нибудь, - попросила она. - Что угодно. Чтобы я поняла, ты это или нет. О чем ты думаешь сейчас?- О том, что эта статуя на меня совсем не похожа.Она оглянулась мельком на надгробную скульптуру, но ей было неприятно на нее смотреть.- Это не настоящая, - добавил он. - Не та, что была раньше. Подделка. Та была из чистого серебра.- Украли поклонники?- Скорее всего, голову отрезал кто-нибудь, чтобы переплавить и продать.- Зачем же так... пессимистично.- Да уж... Конечно, приятнее представлять, что ее похитили из любви ко мне. И кто-то сейчас молится на нее. Но я не настолько самонадеян.- Это не ты говоришь, - сказала Татьяна, зябко кутаясь в накидку. – И это даже не то, что ты говорил бы, если бы был рядом. Это то, что я хотела бы слышать – сейчас. Ты не настоящий, не целый, ты - видение, призрак... И ты существуешь только в моем воображении. Я всегда таким видела тебя, всегда, когда вспоминала о тебе - ты был таким. Но лишь в моей голове. На самом деле ты не такой. Ты лучше, хуже, сложнее, проще, настоящее, необъяснимее и необъятнее самого прекрасного образа... Конечно, я люблю этот образ. Как и любой из прекрасных образов. Но только ты – не он. Он настоящий, тот, кто есть на самом деле - его я буду искать. Может, мне стоило потерять его, чтобы понять – никакой, даже идеальный образ, созданный моей фантазией – не заменит его с его несовершенством...- Возможно, я слишком стремился быть безупречным...- Возможно, потому что я слишком хотела тебя таким видеть.

Она встала, расправила складки одежды. Теперь она стояла напротив него, и могла смотреть ему прямо в глаза. Как в глаза собственной души, собственной совести.- Ты просил меня перед смертью смириться и не роптать, - сказала она.- Я просил тебя – жить дальше и не дать себя сломить. Ты не смирилась – ты выбрала свой путь. Куда?- К тебе. У меня нет другого пути. Почему ты во мне сомневаешься?- Почему же ты не приходишь? Ты обещала, что никогда меня не оставишь!- Разве я когда-нибудь говорила это тебе? Я не помню...- Не помнишь, но это не значит, что этого не было. Мы почти все сны забываем, проснувшись.

- Как я могла бы забыть про это?- Ты всегда забываешь, - это прозвучало как упрек. - Я же тебя не оставил. Я лучше стану пеплом рядом с тобой, чем светом без тебя. Я остался потому, что поверил тебе. Это ты мне сказала - вместе мы преодолеем смерть. И если понадобится, не один раз. Я уже второй раз умер - а ты так и не вспомнила... О самом главном. О том, что МЫ ВСЕГДА БЫЛИ ВМЕСТЕ. Ты не можешь жить без меня, как и я не смог бы, потому что мы всегда были друг у друга. Сколько тебе было лет, когда тебе впервые явился твой ангел?- Маленькая я была, я уже не помню...- Я не дал тебе упасть тогда и много раз не давал оступиться не только из доброты и благородства – что я смог бы без тебя? Сколько раз ТЫ ободряла меня и спасала мою жизнь и душу... Начиная... Самый первый раз... Ты помнишь? Когда ты пришла ко мне? Когда Я тебя увидел?- Разве... не в день твоей коронации?

- Нет, раньше. Вспомни. Я назвал тебя Мадонной, ты не помнишь, почему?..

И тогда она вспомнила. Всю ту цепочку снов, которые вели ее к этому моменту. Вспомнила отчетливо, ярко и полно, до малейших деталей, с отчаянием понимая, что она снова спит, и после пробуждения этого в памяти не удержать…- Я лишь твой сон сейчас. Ты так долго плакала у дороги, что заснула. А когда проснешься - ты об этом и не вспомнишь. Как и обо всем, что говорила мне когда-то.

- И пусть, - прошептала Татьяна. - Я уже забыла тебя однажды. И не вспомнила, когда встретила здесь - но я тебя УЗНАЛА. И пусть, когда я проснусь теперь, я снова все забуду, но я буду ЗНАТЬ, что ты есть, что ты жив, и буду бороться. Мы преодолеем смерть. Когда я впервые говорила тебе об этом, я не могла знать, что так и будет, я могла только верить. Теперь я знаю. Внутри себя знаю, и мне незачем об этом помнить.Он улыбнулся, но в глазах была скорбь.- Что ж... Господь сказал: ?ищите и обрящете?.***Татьяна шла очень быстро, но совсем скоро шаги ее замедлились, она почувствовала усталость. Дорога шла в гору, и хотя берег моря был уже невдалеке, ей показалось чрезвычайно трудным дойти туда.

Прибрежная полоса была в этом месте изменчивой и неровной. Она не помнила, где они с Генри тогда спустились к воде. Они ехали, помнится, по узкой полоске земли у самого моря, а над ними возвышался обрыв... Впрочем, не всегда возвышался, местами он был совсем невысок. И там была дорога, по которой можно было спуститься к морю, но где именно, она не помнила сейчас. Все то, что было у моря, она плохо запомнила, потому что впервые была так близко к Генри. Он сидел в седле позади нее, с моря налетал тугой теплый ветер, и она все время думала, что волосы, развевающиеся под его резкими порывами, должны щекотать Генри лицо. Она пыталась как-то прижать их, спрятать под ворот... и как-то случайно повернула голову, так, что его лицо и глаза оказались совсем близко, и... они просто поцеловались.

Сейчас она стояла на самом краю обрыва. У нее под ногами был спуск, узкая тропинка, ведущая к воде. Ей почему-то показалось необыкновенно важным спуститься и коснуться воды рукой, ощутить ее холод и свежесть. Море было спокойным, несмотря на ветер. Волны едва шелестели. Однако Татьяна не рискнула спускаться по крутой тропинке. Она прошла берегом чуть дальше, там, где он был более пологим, и спустилась, наконец, к воде. Присела и погрузила в нее пальцы. Глубоко, сквозь воду, в песок и мелкие камешки. Потом провела влажной ладонью по лицу. Стало немного легче. На этот раз она поднялась на обрыв крутой тропинкой, осыпавшейся у нее под ногами, чуть не поскользнувшись, но все-таки сохранив равновесие – для этого ей пришлось подниматься почти бегом.

Оказавшись снова на утесе, она обернулась к морю. И ей захотелось увидеть солнце. Только на минуту. Всем сердцем захотелось, чтобы тучи рассеялись. Генри всегда мог сделать это для нее. Она знала, что отсюда солнца не увидит. Вот если подняться по берегу немного повыше... Там, где обрыв становится совсем отвесным... Там они тоже были в тот день. Там он повесил ей на шею сапфировый кулон – его первый подарок. И вид оттуда открывался сказочный.

Ей нужно подняться туда, решила Татьяна. Туда, где самый высокий берег. Ветер налетел внезапно особенно яростным порывом, обрызгав ее каплями дождя. Она беспомощно оглянулась по сторонам, чувствуя себя ужасно усталой и обессиленной. И вдруг подумала о том, как далеко от дома. Она имела такое смутное представление об этой части Зарассветья, что не смогла бы создать портал, чтобы вернуться, ей придется идти пешком всю долгую дорогу обратно, снова через поселок, поле, лес... Не меньше часа, подумала она.

Она помнила, как они тогда возвращались с Генри тем утром, было уже очень жарко, но все же дорога не показалась ей длинной... Но сейчас при мысли об этом пути под дождем и ветром ее охватывала тоска. К тому же отчаянно хотелось есть. Может, ей стоит вернуться домой прямо сейчас, а на обрыв она поднимется в следующий раз. У нее еще будет возможность туда вернуться. Сердце болезненно кольнуло. Они с Генри тоже хотели прийти туда еще раз. И тоже думали, что у них еще будет возможность это сделать.

Татьяна помедлила еще несколько секунд, а потом стиснула зубы и решительно зашагала вверх по берегу, кутаясь в плащ. На ходу стискивая кулон, который всегда висел у нее на шее. Даже обручальное кольцо она сняла, чтобы не напоминало о нем лишний раз, но этот кулон с тремя темно-синими камнями, его первый подарок - не смогла. Но ведь она сама его не видела, а от других скрывала под одеждой. Можно было не думать о нем, но сейчас, когда от мыслей все равно уже некуда было деться, она цеплялась за него, словно в ожидании помощи.

Может статься – ему лучше там, где он сейчас, размышляла она. Захочет ли он возвращаться, даже если это возможно? Разве ангелы стремятся вернуться на Землю из Зарассветья? Татьяна улыбнулась про себя.

?Я бы вернулась, - подумала она. - Если бы меня ничего не держало здесь, я бы вернулась к тому, что было у меня там, ибо то счастье, несовершенное, земное, было мне дороже. Я бы все, что есть здесь, отдала за то, что было у меня там. И не раздумывая бы выбрала – вернуться. Если бы не Генри. От него я не смогла бы уйти. Так почему я думаю, что он от меня сможет? Что он мог обрести нечто более важное, чем я? Может, и мог. Но я не узнаю, пока не спрошу у него самого. Если я ему не нужна – я пойму. Но в том и дело, что я верю, что нужна. Не усомнилась же я в нем до этого, не поверила в его отступничество, не верю и теперь. Я знаю, он где-то там. И он ждет. Чтобы я сама сделала выбор. Я всегда позволяла ему решать, как лучше для нас обоих, уступала ему... Во всех мужских прихотях, не важно, в чем это заключалось: не носить собственноручно воду из колодца или же не спасать ему жизнь... Но на этот раз... Ему придется уступить. Один только раз, а потом снова пусть делает, что хочет. Один раз – я это заслужила?.Она уже поднялась на самую высокую точку обрыва, и оттуда увидела наконец-то, чего не видела, стоя ниже: лучи заходящего солнца, упрямо пробивающиеся из-за туч на самом горизонте, окрашивающие край неба в алый с золотом цвет. Как будто золотой корабль под алыми парусами показался вдали. Глядя на это сияние, Татьяна вдруг вспомнила об одном человеке. Об одном писателе. У него были в жизни трудные времена, однажды он чуть не умер от голода и холода, шатаясь без крова больным по зимнему городу. Ему помогли, приютили, вылечили. Но именно в те страшные дни, когда у него не было даже надежды, этот человек от безысходности начал придумывать одну историю. Самую прекрасную и трогательную сказку. О чуде, любви и надежде. Об алых парусах, однажды засиявших на горизонте. О том, что самое великое чудо можно создать безо всякой магии и мистической силы. Одной только любовью.У Татьяны отчаянно слезились глаза, то ли от закатного сияния, то ли от ветра, резкими шквалами налетавшего с моря, то ли от мыслей. И эти цвета... Алый и золотой - они всегда для нее были связаны с Генри. Алый плащ Георгия-Победоносца. Святого Георгия, которого он однажды вышила в подарок своему дяде, английскому королю. Еще в той жизни...

- Cry God for Harry, England and Saint George, - прошептала она безотчетно.Странное, давно забытое чувство охватило ее. Как будто стараешься вспомнить о чем-то важном, но оно ускользает. Как полузабытый сон. Далекие смутные образы. Как вспышки быстро гаснущих молний. Молний, пронзающих темное и душное южное небо. Алый плащ, взметнувшийся в их сиянии. Свеча, плачущая алым воском. Пахнущий морем цветок на ее ладони. Алые и золотые нити в ее руках. Образ, который всю жизнь был с ней.

Она знала, что ни за что не вспомнит до конца. Но теперь она знала, что ей всегда было, что вспоминать. И если воспоминания не желают приходить к ней, что ж – она придет за ними сама. Она знала, куда. От этой мысли у нее захолонуло в груди, но это не могло быть страшнее, чем все остальное. Посетить Область Сна все же лучше, чем стать призраком.Она молилась об одном лишь знаке. Намеке, полуслове.Разве она недостаточно получила их теперь?

Она понимала. К старому возврату быть не может. Но неужели нельзя обрести новое. Для таких, как Генри нет смерти, подумала она. ?Сделать одолжение одному из друзей? - вспомнились ей слова Астарота. Он говорил о Столасе? Неужели все это сразу было направлено против нее? Неужели прав Филипп, Генри попал в плен не случайно, ему было предначертано, ради ?высшей цели??.. Архангелы попадают в плен так редко, что почти никогда, и именно Генри и именно к Ориасу, который отдал его Столасу, а у Столаса была одна цель - Татьяна. Татьяна не верила в такие совпадения. Просто знала, что их не бывает. Если такое случается, то только по высшему велению, значит, они с Генри это заслужили? Такой вот конец? Но подобные мысли противоречили ее вере. Значит, это еще не конец. Значит, она должна искать.Темно-синие камни мерцали на ее ладони. Темно-синие, как воск ритуальной свечи, которая так до сих пор и лежит, запертая в ящик стола в ее комнате. Она сжала кулон так сильно, что цепочка больно врезалась в шею. Но ее было невозможно порвать. Как и ту сверкающую стальную цепь, которую она сохранила. Еще один подарок от демона.Свеча. Цепь.

Решение было пронзительно, до слез ясным. Теперь она слишком хорошо знала, что делать.

?У меня нет другого выхода, - подумал она. - Но ЭТО НЕ ВЫХОД?.Я не должна этого хотеть, сказала она себе. Даже думать об этом не должна. И есть ли у нас право бороться, если судьба предопределена Всевышним? ?Бог знает!? говорят о таком. Бог знает – но Он не скажет. Мы не можем спрашивать... Можем лишь следовать путями, которые Он нам открывает. Путями неисповедимыми. Но есть и те, кто знает, кто ведает все пути, нарушая законы, и они могут рассказать.?И не только звезды волен я вопрошать, но и камни, что сияют в глубинах земли, и все деревья, и травы, растущие на ее поверхности, поверяют мне свои тайны. И все они говорят одно – ты придешь ко мне. И сама позовешь. Это предначертано и непреложно?.

?Что ж, я приду, - Татьяна усмехнулась. - И я позову. Я поверю, не тебе - звездам. Пусть сбудется то, что предначертано. Но мы посмотрим еще – кто из нас пожалеет об этом?.Не сдаваться, бороться, идти вперед. Она шла по направлению к дому, ступая легко, позабыв об усталости. Она больше не боролась ни с унынием, ни с отчаянием. Напротив – ее душа словно наполнилась силой. Если бы Бог оставил ее, разочаровался в ней, он лишил бы ее силы духа и надежды. Ее Гарри, даже обманутый и опороченный – не сдался. Как бы ни был одурманен его разум, сердце знало правду, чувствовало свою невиновность, поэтому его так и не удалось сломить. И неужели они думают, что она будет тратить время на месть или скорбь?.. Она не собиралась ни оплакивать Генри, ни мстить за него.

?Я хочу вернуть Генри?, - подумала она.

?Я верю в то, что Господь справедлив и добр, - говорила Лесли. - Именно поэтому я желаю, чтобы он вернул нам Гарри. Любые другие желания противоречат этой вере. Я могу верить только так?.Она тоже могла верить только так. Почему же он тогда не возвращался к ней? Потому ли, что не хотел больше ее видеть, быть с ней? А может, он ждал, чтобы она сама убедилась в его невиновности и пришла к нему? Он этого заслуживал!?Вы можете меня не пустить, можете лишить чина, но я все равно буду искать его, - думала она. - Бог не может желать моих страданий. И если этот путь единственный,я пойду по нему до конца. Действительно до конца?.

Ей вспомнился печально знаменитый костер Монсегюра. Двести катаров, сожженных заживо за один раз. ?Совершенных?, тех, кто не пожелал отречься. Их не тащили на костер силой, они сами выбрали себе такую судьбу. Вера или смерть. Некоторым просто некуда было идти после взятия города, понимала она – старикам и калекам. Но были среди них и молодые, красивые, полные жизни и сил. В том числе и несколько офицеров Лангедока, не пожелавших покориться. За ними на костер последовали их жены - абсолютно добровольно. Их даже не вынуждали отречься, они просто не пожелали расстаться со своими мужьями.Когда она читала об этом, она думала, как можно было поступить так? Наверно, они сошли с ума. Пойти на смерть за веру это одно, но ради смертного мужа разве это не то же языческое самоубийство, которое мы все осуждаем?.. Быть может, в последний момент они пожалели о своем решении, когда уже некуда было бежать из вихря огня и агонии.?Генри тоже жег еретиков, - подумала она. - Сколько бы я его ни оправдывала перед собой и перед Богом - нужно принять это - он обрекал людей на мучения и смерть, и все ли их заслуживали??И, может, его наказание было оправдано в глазах Бога. Возможно, и счастье было дадено им лишь на время, лишь для того, чтобы полнее ощутитьего потерю. Но если это кара за его былые преступления – все равно. Она жена Генри. И она готова разделить с ним все его преступления и всю его вину за них - как за свои собственные. И все кары разделить с ним. Все равно, что взойти за ним на костер.

?Сейчас я бы пошла. Да. Ради возможности побыть рядом с ним последние несколько минут, прикоснуться к нему и больше не разлучаться, я бы вытерпела и смерть в огне. Я лучше буду гореть и страдать, пока не сгорю дотла, чем застыну с мертвой памятью о нем... Разделить с кем-то смерть - это не самоубийство, это все равно, что две живые жизни слить в одну - навсегда. Не в отчаянии от потери я окончила бы мою жизнь, но рука об руку с ним шагнула бы к жизни новой. Если Бог дает возможность вместе умереть - это не грех. Это Его воля. И выбор по Его воле. Вот если бы нас попытались разлучить - эта боль была бы намного сильнее смертной агонии... Уж лучше сгореть заживо. Так почему же я не умираю? Ведь нас все-таки разлучили??Потому что ЗДЕСЬ всегда есть выбор. Всегда есть выбор.

?Мы просто не всегда хотим его видеть?.

Она найдет Генри. Чего бы это ни стоило. Даже если после этого ей придется навсегда покинуть Свет и уйти в никуда, вечно скитаться нагой и в оковах... Лишь бы им позволили быть вместе, и Татьяна верила, что в этом им не будет отказано.***Татьяна - ГенрихуРазбегается алость волной океанскою,Растекаются пятна заката по небу.Я люблю тебя, боль моя, нежная, странная,

Я хочу сохранить этот гнет непременно.Я без края, без жалости и без надеждыОтвергаю любовь, от людей поднесенную.Не хочу я жить, верить, мечтать, как и прежде,Я любовь выбираю отчаяньем рожденную.Нет без снега ни дня, нет без ветра ни вечера.Только три синих камня и цепка серебряная.Жду, часы торопя, только ждать уже нечего,А с пути не сверну - слишком сердце заветрено.Может, смерть пригласить, может, сдаться немедленно?Даже толком не знаю, зачем я не выскользнула?Даже толком не знаю, зачем это Небо мне?Мне лишь звезды сияют мечтами немыслимыми.Очень сложно дышать, сложно думать о будущем,Если прошлое там, за чертою грядущего.Дать иссякнуть ключу из глубин души бьющему?Дать угаснуть лучу, по дороге ведущему?Дай отпить ледяного пространства безлунного.Дай мне сделать глоток из той чаши страдания.Горечь слез исцелит от метанья безумного.Тишина и покой сократят ожидание.Я люблю тебя просто и больно, без вымыслов.Я иду к тебе долго и трудно, как водится.Для тебя отцветет моя жизнь, звонко-быстрая.Для меня ты ушел - выбирать не приходится.Я живу лишь мечтой, что когда-нибудь кончатся

Все пути, будут Кольца разрублены тайные,И туда, где миры размещает бессонница,Я уйду безрассудно в бессрочное плаванье.Что тебя там увижу, не знаю наверное...Может статься, мечты все, как пепел рассыплются.Но зачем в мою грудь сердце вставлено верное?Но зачем я с тобой и слезами, и мыслями?Все миры пролетят, только жди меня за морем!За кругами бескрайнего, вечного времени.Может, звезд суетой, может, ветра забавамиЯ к тебе долечу сквозь пространство безмерное.Я к тебе добреду, сохранив тебя в памяти!С моей кровью твоя от рождения смешана.Я, как ты, затерялась в безвременной замети.Я с тобой без Кольца и без Книги повенчана.Я дойду, и с твоим мое сердце стрепещется.И душа распахнется, оковы не чувствуя.Все придут, все найдутся, воскреснут и встретятся.И звучать будет Новая Высшая Музыка.