5. Сумерки (2/2)
Татьяна пела вторым голосом, Ольга – первым.Правда, это была, скорее, утренняя песня, чем вечерняя, но уже следующая – ?Глупое счастье?, которую сестры исполняли квартетом, уже именно вечерней и была, спокойной и умиротворяющей. ?Здравствуй, златое затишье...?, неспешно выводили слаженные голоса сестер, и затишье спускалось на сад вместе с сумерками и покоем.А потом снова Ольга и Татьяна пели дуэтом: The Pretty Maid, английскую народную песню, которую Татьяна обычно пела дуэтом с Генри, но теперь вместо него была Ольга. Кажется, припомнила Лесли, они рассказывали, что в детстве всегда пели эту песню именно так. Обычно Татьяна пела вечерами еще и свою любимую балладу Smaointe, и Лесли слегка встревожилась. Раньше эта песня не казалась ей грустной, но сейчас... Однако мелодия была такой прекрасной, а Татьяна пела так тепло и проникновенно, что и грусть отступала. И почти сразу же, пока еще не отзвучало эхо этой песни, начала следующую, более сложную и изысканную балладу Marble Halls, но слишком уж сложную и изысканную, чтобы затрагивать в душе какие-либо глубинные струны. И слишком длинную, Лесли даже начала дремать, пока она тянулась.Но тут же очнулась, когда Татьяна вполголоса запела по-русски, задумчиво, словно говоря сама с собой:
- Может быть, звезды ночной
Свет тебя найдет...Может быть, что с темнотой
В сердце истина войдет...Ты уходишь в край чужой,
Долог будет путь домой...Эта была самая любимая песня Лесли – May It Be, и она поняла, что Татьяна поет ее специально для нее. Лесли молитвенно сложила руки и прижалась к ним лбом. Она в жизни не знала ни одной молитвы и так и не выучила, но повторяя слова и напев этой песни, ей казалось, что она молится, что это оно самое и есть. Однажды она спросила у Гарри, можно ли так делать, не грешно ли это.- Можно, - ответил он уверенно, и больше она об этом не задумывалась.Наверно, так оно и есть. Иногда нужно полностью опуститься во тьму, преисполниться ею, только чтобы убедиться, что даже это не способно погасить твой светоч... Каким бы долгим и темным ни казался твой путь, главное, продолжать верить в тот свет, что горит в душе.- Темнота сгустилась...Поверь – и ты найдешь путь к свету.Темнота спустилась...Но в сердце жив обет твой...***Ольга с младшими еще теснились вокруг пианино, а Татьяна отошла вглубь террасы и опустилась на стул рядом с Маттиасом.- В принципе мы не узнали ничего нового, - тихо проговорил он. - Помнишь, я тогда хотел поговорить с тобой - сразу после суда?- О... – даже в сумерках было заметно, как Татьяна залилась краской. – Прости... я тогда так и не выслушала тебя...
- Это ты меня прости, я не с того начал... И сам все испортил. Не учел твоего состояния тогда... Но знаешь? Это даже хорошо, что мы тогда поссорились, и это всем известно. Никто не заподозрит, что я сочувствую вам теперь... А вам сейчас тайный союзник не помешает.- Мне не хотелось бы таиться...- Это совсем необязательно. Но все же, прежде чем бросаться в бой, нужно знать несколько более того, что мы знаем сейчас. То же, что я знал и тогда. Хотел сказать тебе, а потом подумал... Ведь приговор уже произнесен... Что мы можем изменить? К тому же я мог и ошибаться. Игнасио спросил тогда у Дейрдре – что они делали на границе? Признаться, меня это тоже заинтересовало. И кроме того: я наблюдал за Генри во время суда. Мне показалось странным, как он себя держит. Он сам себе противоречил. Он словно бы и признавал свою вину, и не признавал ее. И то, и другое с одинаковой искренностью... Что бы это могло значить? Я и сам пришел к этому выводу: его околдовали. Тогда это было только подозрение, но чем больше я думал, тем больше уверялся в этом. А теперь этот твой демон...- Он не мой...- Извини, этот демон... Он окончательно разъяснил мне все.- Значит, он был под заклятьем? – спросила Татьяна. - Ты действительно так думаешь? И думаешь – это можно доказать?- Думаю, можно... Только это будет очень трудно, Таня, – Маттиас подпер ладонью щеку и посмотрел на нее снизу вверх. – ОЧЕНЬ ТРУДНО.- Мне все равно, насколько трудно. Если я не смогла спасти жизнь Генри, то хотя бы честь его спасти... Мой долг.- Дело в том, - сказал Маттиас, уже не глядя на нее. – Что демон не мог наложить такое заклятие. На ангела не мог. Даже самый могучий из них. Ни Ориас... никто. Для этого нужно коснуться души, а ангел, если он окончательно не пал, душу демону не откроет. Значит, это был ангел, кто сделал такое с ним... И, скорее всего, Высший Ангел.Татьяна бессильно откинулась на спинку стула.- Но зачем... такое?.. Кому могло это понадобиться? Это... из-за меня?- Нет, наверно, нет, - поспешно сказал Маттиас. – Чем больше я это расследую, тем больше прихожу к мнению, что вы с Генри здесь вообще ни при чем. Вы жертвы, но не цель этого заговора. Возможно, им, демонам, и нужно было, чтобы вы пали. Но ангелу или ангелам, кто бы они ни были, нужно было другое.- Заговор, - повторила Татьяна. – Здесь? И Бог допускает...Маттиас внезапно крепко, до боли стиснул ее руку.- Не надо, - сказал он. – Только не сейчас. Не смей усомниться... Если Бог допустил это, то он допустил так же, чтобы мы сейчас все узнали. И, возможно, все это часть единого великого замысла. Мы лишь нити в ткани бытия, мы не можем увидеть весь узор сверху, как Господь, и до конца постигнуть его. Но было нужно, чтобы все это случилось. А нам нужно подумать и попытаться понять, что делать теперь.- Я ведь говорила с ним, - сказала Татьяна. – Как я могла этого не почувствовать? По тому, как он сбивался, когда речь заходила об этом?.. Он ведь ясно сказал и не один раз, что НЕ ПОМНИТ, как это произошло, как он отступился... Но разве об этом возможно забыть? Я думала, это из-за того, что ему больно об этом вспоминать... Но одно дело не вспоминать, а другое – не помнить.- Возможно, он пришел бы в себя, - заметил Маттиас. – Если бы у него было чуть больше времени. Я виделся с ним в тот день, когда он вернулся... И в день суда. За это время с ним произошла такая перемена... В тот первый день он был готов признаться в чем угодно и раскаяться... хоть в чем. Он сам все время говорил об этом. Но в день суда...- Николс говорил – ?он вел себя, как безумец?, - припомнила Татьяна. – Или же как человек, заподозривший о своем безумии? Но почему же тогда я ничего не заподозрила? Почему смирилась с тем, что не могло быть правдой?!- Тебя можно упрекнуть в чем-то в последнюю очередь, - сказал Маттиас. - Ты ведь сомневалась до последней секунды.- Плохо сомневалась…***Была уже совсем ночь, по-летнему теплая, но не душная. Пора было расходиться, хотя никому и не хотелось. Татьяна в последний раз подошла к пианино, и под ее пальцами, опущенными на клавиши, оно преобразилось в небольшой орган. Лесли поняла, что сейчас будет, и встала. Потому что так было принято – последнюю песню петь стоя. Лесли, конечно, петь не собиралась, но слушать тоже полагалось стоя.Jesus, lover of my soul,Let me to thy bosom fly,While the gathering waters roll,While the tempest still is high…Лесли вспомнила, что именно эту песню, только по-валлийски, пел Дани, когда онив первый раз гуляли вместе. От этого почему-то она показалась ей еще прекраснее. И даже жаль стало, что она не может петь ее вместе со всеми... Она посмотрела на Даниэля и увидела, что и он смотрит на нее. Он улыбнулся и взял ее за руку, не обрывая пения.
Hide me, O my Saviour, hide,Till the storm of life is past.Safe into the haven guide,O receive my soul at last!..Лесли подумала – а почему бы и нет. Ведь все же поют, и даже Маттиас, хотя он впервые у них проводит вечер. И Мария, хотя у нее тоже совсем не певческий голос, и Начо, и Николс... И сам Даниэль. Собственно ее голоса среди других никто и не услышит. Кроме разве что Даниэля, который стоит рядом, и – Бога.
И она запела, сначала робко и почти неслышно, но с каждой строчкой все уверенней.Plenteous grace with thee is found,Grace to cleanse from every sin;Let the healing streams abound,Make and keep me pure within…Чем дальше пела Лесли, тем легче ей дышалось, словно вместе с музыкой слетало с души что-то тяжелое и темное. Это было почти болезненно, так, что слезы наворачивались на глаза, но это были очистительные слезы. Даниэль уже не смотрел на нее, он весь словно погрузился в гимн, но он по-прежнему сжимал ее руку в своей, и Лесли вслед за ним захватило и понесло, и она уже ни о чем не думала, кроме той музыки, которая соединяла их всех и возносилась к небу, как их послание к Богу, которое, без сомнения, дойдет до адресата...Thou of life the fountain art,Freely let me take of thee,Spring thou up within my heart!Rise to all eternity...***Татьяна и Начо сошли с террасы в сад, провожая Маттиаса – Ольга осталась на террасе с младшими.
- И все же этот... Скроланзнает черезвычайно мало. – Заметил Маттиас по пути через сад. - Даже если влезть к нему в голову насильно... Что он может рассказать? Вот если бы поговорить с тем, другим... Оскаром, как он его называет.Татьяну передернуло.- Ох, нет...с ним мне меньше всего хотелось бы говорить.- Я понимаю, - терпеливо согласился Маттиас, - с ним тебе увидеться тяжелее всего... Но тебе и не нужно... Я просто подумал – низшие демоны много знают, но их напрямую это никогда не касается. Понимаешь, к чему я клоню? Это так везде, где есть деление на господ и слуг, как в Преисподней. Высшие демоны презирают низших и не таятся особо от них, не считают их опасными. А те вовсе не так глупы. Господин Оскара мог и не посвящать его в свои планы, но это не значит, что ему о них ничего не было известно. Оскар мог рассказывать о них Скролану – и подробно, но сам он, возможно, знает намного больше. Даже если и не придает этому значения... Вот почему поговорить с ним было бы... Интересно. Пусть передаст мне свои воспоминания. Самые важные. Тогда у нас будут доказательства.- Тебе, - удивилась Татьяна. – Почему тебе?- Потому что для того, чтобы получить их, нужно прикоснуться к нему. Влезть в его сознание.- Занятие не из приятных, - пробормотал Начо.
- Именно.- Поэтому и не понимаю, почему это должен делать ты, - настаивала Татьяна. - Разве это не касается меня в первую очередь?- Нет, тебе я этого позволить не могу. Подумай. Что тебе там придется увидеть! К тому же...
Татьяна собиралась возразить, но ее опередил Начо.- Меня больше другое волнует. Примут ли свидетельство демона - здесь?- Примут, - сказала Татьяна твердо. - Я этого добьюсь. Тем более, если за ним буду стоять я. Я - Серафим.Начо покачал головой.- Скажут, ты необъективна. Слишком рьяно борешься за себя и своего мужа. Скажут, это эгоизм.- Скажут, - процедила Татьяна. – Пусть говорят. Но если полагают, что я собираюсь молчать в ответ... Что СКАЗАТЬ у меня тоже найдется.- Ты рискуешь, - заметил Маттиас.- Чем?.. Мне совершенно нечего терять, кроме моей боли. И это делает меня опасной. Ты... главное устрой мне встречу с этим самым Оскаром... Если, конечно, не веришь в то, что все это – путь к падению и грех.- Не верю. Но дело даже не в этом. А в том... Я просто верю в то, что Бог на твоей стороне.- Ты этого знать не можешь...- Могу, отчего же. Я, признаться, никогда особо не одобрял католиков при жизни... Этот их постулат, что надо жить праведно, тогда Бог все простит и поможет. По-моему, здесь явная неувязка – кто, кроме самого Бога, может знать и судить, что праведно, а что нет? И... не знаю, во что там верят православные, но мы – лютеране... У нас иной подход.Мы просто стараемся жить... Как считаем нужным. И если у нас получается то, что задумано, значит, это Бог помог, значит, это и было правильным. Князь Генри... Он хоть и был католиком при жизни... Но он, мне кажется, тоже так рассуждал. Он всегда был уверен, что все его победы ниспосланы ему Богом – а как иначе он мог победить? Да и то – он был истинным англичанином, и недаром Англия пришла к протестантизму, в конце концов. Это такой особый склада ума, уж называй, как хочешь. Но я твердо верю – пока у нас что-то получается, пока нам везет, это Бог нас ведет. И значит, мы правы.
- Маттиас, - спросила вдруг Татьяна. - Как ты умер?Маттиас пожал плечами.- Это случилось сразу после войны. Второй... Тогда Эстония снова оказалась под властью русских... А мой отец за них воевал, хоть мы и были эстонцами. Моя семья жила на хуторе, в лесу. Родители, сестра 17-ти лет, трое братишек... Тогда в лесах еще скрывалось много националистов. Они иногда нападали на одинокие дома, грабили, сжигали все... Людей тоже... Сжигали или... Когда как.
- А ты? - спросила Татьяна. - Тоже был за русских?- Я был... ни за кого, наверное... - Маттиас задумчиво потер затылок. - Я был студент. Приехал домой на каникулы.- Ты приходи к нам иногда, - сказала Татьяна. - Просто в гости. С сестрой приходи. Я ее, кажется, немного помню.- Спасибо, - откликнулся Маттиас, не глядя на нее. – Я приду.Начо проводил глазами его удаляющуюся фигуру и невесело улыбнулся.- А я все-таки католик. И я верю… Просто потому, что верю, - сказал он.***Ольга, оставшаяся у принявшего прежнюю форму пианино, наигрывала что-то легкое, похожее на вальс.- Это Шопен или Грибоедов? – уточнила Анастасия.- Ребиков, - отозвалась Ольга. – Вальс из оперы ?Елка?.- Потанцуем? – предложил Даниэль Лесли.- Я не умею, - созналась она.- Ничего, - ответил он. – Я умею.
У него действительно прекрасно получалось вести ее, неторопливо и уверенно. Лесли почти не приходилось думать, что она делает. Сначала это показалось ей забавным, но потом она ненароком взглянула в лицо Даниэля, и его пристальный взгляд и улыбка смутили ее.
- Ругаешься, как пьяный матрос, - сказала она, чтобы скрыть неловкость, - а вальсы танцуешь. Как это тебе удается?Может, ты заколдованный принц?- А я и был принцем, - сообщил Даниэль. – То есть играл принца в ?Золушке?, в школьном театре. Там и вальсировать научился. Пришлось.- А целоваться не пришлось? – спросила Лесли будто в шутку.- Пришлось, - вздохнул Даниэль.- Так, значит, тебе нравится играть в театре?- спросила Анастасия, с легкой завистью наблюдая за кружащейся по террасе парочкой.- Не так сильно, как играть в футбол, - честно ответил Даниэль. - Но вообще занятно.
Мария с улыбкой наблюдала за ними, потом перевела взгляд на Джеймса. Он тоже смотрел на Даниэля и Лесли, но как-то странно. Мария ощутила легкий укол беспокойства. Она не любила, когда у Джеймса было такое лицо – слишком суровое. Как будто он был чем-то недоволен. Только не сейчас, не в этот почти прекрасный вечер. Она подошла и положила руку ему на плечо. Ей так хотелось, чтобы все беды отступили и исчезли... Хотя бы до утра.Soundtrack:Enya (or Aled Jones, or House Of Heroes) / O, Come, O, Come, EmmanuelMoya Brennan (or Aled Jones, or Hayley Westenra) / Gabriel’s MessageClannad / The Pretty MaidEnya / SmaointeEnya / Marble HallEnya / May It BeAled Jones / Aberystwyth