we all become (1/1)

В Церкви Святой Марии на Монро-стрит было немноголюдно. Мужчина, одетый в плащ с большим капюшоном, закрывающим половину лица, сидел на скамье. Голова его была склонена перед каменным изображением Девы Марии, руки беспокойно лежали на коленях, а губы беззвучно шептали молитвы.Тишину, до этого летающую между стенами церкви, спугнули тяжелые звуки органа. Тяжелое торжественное звучание отдавалось в сердце вибрацией. Мужчина поднял взгляд разноцветных глаз, из-под капюшона посмотрев на изваяние Девы Марию в камне.—?Попроси у своего сына прощения за меня. За то, что я собираюсь совершить,?— прошептал он, прежде, чем подняться и покинуть церковь.***Снег неустанно застилал белоснежной пеленой Детройт с его многочисленными пригородами, будто пытаясь скрыть это темное пятно истории Земли?— скрыть мили цехов, нещадно эксплуатирующих человеческие ресурсы, скрыть революцию, для которой было не место и не время.Хэнк нажал на кнопку под рулем, и на лобовом стекле заскрипели дворники, разбуженные ото сна. Они сбрасывали мокрый снег, утрамбовывая его слева-справа, открывая водителю и пассажиру вид на пустую ночную трассу.Покинув клуб ?Рай?, полицейские ехали в молчании. Хэнк даже не выкурил ни единой сигареты. То и дело он собирался начать разговор?— Коннор видел это по вздымающейся грудной клетке, по открывающимся губам. Но Андерсон постоянно себя останавливал, проводил ладонью по рту, всматривался в ночные улицы, словно там было что-то интересное.Наконец, Хэнк остановил машину и жестом приказал Коннору выйти. Они стояли на безлюдной улице, неподалеку от небольшой закусочной, одна из букв вывески которой перегорела. Лейтенант сделал глубокий вдох, прежде чем промычать сквозь зубы:—?Поверить не могу, что ты просто застрелил этих девушек, матерь божья, ты?— мальчишка, едва появившийся в убойном,?— Хэнк стукнул кулаком по столбу. Костяшки его пальцев неприятно зудели. —?Убийство?— это самая неприятная часть нашей работы. Немногие могут восстановиться после того, как пришлось спустить курок. А ты стоишь сейчас передо мной, такой же, как утром, такой же, как несколько месяцев назад. Ты словно гребаная машина! —?Андерсон разгневанно оттолкнул стоявшего напротив Коннора. Тот пошатнулся и сделал пару шагов назад.—?Двадцать четыре часа назад я смотрел на лицо Криса Миллера, навсегда застывшее в страхе,?— прочеканил Коннор, сжав руки в кулаки. —?Утром я получил приказ?— убивать иерихонцев в случае сопротивления. Та девушка убила человека, лейтенант, и собиралась примкнуть к опаснейшей группировке, желающей сломать всю систему нашей страны.Хэнк рассёк руками воздух, возмутившись.—?Какие мы вдруг стали патриотичные! —?фыркнул Андерсон. —?Что-то раньше за тобой такого не наблюдалось. Куда подевались все твои сомнения, касательно ?Иерихона? и всей той несправедливости, что происходит вокруг?—?Мои сомнения умерли вместе с офицером Миллером,?— выплюнул Коннор, пытаясь звучать как можно увереннее. Кончики его пальцев подрагивали, выдавая волнение, но Хэнк, возможно, решил, что его напарнику холодно. Сердечный ритм, на кардиограмме напоминавший бы самые высокие и заостренные горы, взгляду был недоступен. Коннор глубоко вздохнул и продолжил:?— А гвоздь в крышку гроба моего непонимания забил прямой приказ капитана. Я действовал, как полицейский. Не тебе судить меня, Хэнк. Кровь Саймона Берковича ещё не подсохла на твоих кулаках.В глубине души Хэнк прекрасно понимал, что Коннор прав. Просто он не хотел, чтобы всё было так. К чёрту этот тяжелый моральный выбор, к чёрту ?Иерихон?: на улицах полно плохих парней, убийц и насильников, а они вынуждены бросить все силы на поиски тех, кто жаждет свободы.—?Скажи мне, что ты сомневался, когда держал их на прицеле,?— хрипит Хэнк, заглядывая в растопленный шоколад глаз Коннора.—?Я сомневался,?— тут же отвечает молодой офицер. Он разглаживает ладонями пальто и отводит взгляд. Снежинки падают на его темные волосы, на плечи.Коннор делает несколько шагов навстречу Хэнку, встает почти вплотную к нему.—?Я сомневаюсь и сейчас, Хэнк,?— признается он дрожащим голосом, заглядывая в светлые глаза напротив. —?Я стараюсь делать свою работу, быть таким, каким хочет меня видеть департамент. Не думаю, Хэнк, что ты был рад, выбивая показания у Берковича. Не думаю, что за всю свою карьеру ты ни разу не задавался вопросом, правильно ли то, что ты делаешь. Но это то, как работает система. И я готов принять эти условия, чтобы уберечь мир, каким я его знаю. Как и капитан Фаулер, я не готов смотреть на еще одни похороны моих коллег. ?Иерихон? нужно остановить.Следующее, что чувствует Коннор?— сильные руки, обхватывающие его плечи и спину. Хэнк крепко прижимает его к себе, и Коннор чувствует уже знакомую терпкость одеколона и сигарет. И в этот, именно в этот момент, впервые за несколько тяжелых дней Коннор не чувствует сомнений. Тревожные голоса его мыслей замолкают. Молодой офицер прячет легкую улыбку в чужом плече.—?Прости меня, Коннор,?— хрипит Хэнк, прикрывая глаза. —?Я не должен был обвинять тебя. Я совсем запутался: думал, что ?Иерихон? нам не враг. Мне до сих пор сложно поверить, что Криса нет. Он был отличным парнем и хорошим полицейским. Он не стал бы дерзить или провоцировать их. А значит, его убили хладнокровно. И они должны ответить за это.—?Как только разберемся со всем этим, вернемся к делам, которые тебе больше по душе, Хэнк,?— обещает Коннор. —?Мы должны защитить Детройт от огня революции, а затем?— от красного льда.Хэнк отстраняется и кивает. Он смотрит на своего напарника, как прежде: заинтересованно, мягко. В его взгляде плещется уверенность и привязанность, и Коннору от этого становится так тепло, словно он залпом осушил бокал виски.—?Возвращаемся в участок,?— командует с улыбкой Андерсон.На этот раз они далеко не одни: половина полицейских ночует в участке. Солнце, скрытое последние недели за плотными облаками, уже давно зашло за горизонт. Снег продолжал валить, застилая улицы и автомобили.Над столами полицейских горели желтые огни ламп. Было тихо, лишь едва слышные перешептывания и тяжелые вздохи напоминали, что в кабинете находятся живые люди. Изредка звенели диски телефонных аппаратов.Фаулер, дверь в кабинет которого была открыта, почти всю ночь разговаривал по телефону. Периодически он вставал, чтобы размять кости, и бросал взгляд на своих подчиненных сквозь толстые полосы тканевых жалюзи.Эмилия тоже осталась в участке: молча приносила детективам кофе, передавала папки с документами от одного стола к другому, иногда открывала окно на пару минут: когда из-за сигаретного дыма уже слезились глаза.Всю ночь Коннор сидел на тумбе рядом со столом Хэнка, склонившись к напарнику. Они перешептывались, делились известной информацией и слушали своих коллег, когда кто-то вдруг вставал посреди кабинета в попытке сделать предположение. Весь день до этого полицейские занимались допросами задержанных иерихонцев; для полученной от них информации в кабинет даже прикатили доску, используемую ранее для ставок ?как быстро новичок сбежит от Андерсона?. Теперь же на темной поверхности доски красовалась лишь скудная информация с именами. Изменить это удалось одному из детективов, Фредди Дорму?— хлопнув дверью, тем самым привлекая к себе внимание, он вошел в кабинет и громко заявил:—??Иерихон??— это не просто название. Это место.Полицейские осмотрели Фредди с ног до головы: он был запыхавшийся, одежда была помята и испачкана, зрачки были расширены, а губы пересохли до белесой корки. Не тратя времени на то, чтобы расспросить коллегу об источнике информации, полицейские принялись за дело: искать место, что называлось бы ?Иерихон?.В ход пошли справочники, путеводители. Эмилия расстелила на одном из столов карту Детройта и его пригородов. Типографская краска почти выцвела, поэтому прочитать надписи было практически невозможно?— поэтому карта скорее была местом, куда можно было спроецировать догадки, подарив им очертание.—?Иерихон?— это ведь из христианства,?— проговорил Бен. —?Может, это какой-то собор?Идея пришлась детективам по нраву: возможно, за неимением ничего другого. Фредди достал из ящика своего стола чёрную коробочку с плашками домино, и стал обозначать местонахождение известных ему соборов и церквей. К нему присоединились и остальные полицейские.Коннор взялся за голову, словно пытаясь ухватиться за мысль, фрагмент памяти, отчего-то совершенно размытый.?Иерихон?Светлые ровные буквы. Но где он мог их видеть?Телефоны, словно одержимые потусторонней силой, зазвонили во всем кабинете разом. Кто-то подпрыгнул от неожиданности, кто-то потянулся к телефону. Джеффри Фаулер, показавшийся из кабинета, был уже в пальто и шляпе.—??Иерихон? устраивает демонстрацию в самом центре города.***Полицейские сирены сопровождали рассвет. Небо над Детройтом белело, работяги неохотно плелись к своим цехам, одержимые нуждой заработать гроши, которые уйдут на оплату коммунальных платежей и на несколько бутылок чего-то крепкого. Были и другие: люди, которые шли от цехов, сливаясь в единый поток. Эта паутина вела в самое сердце Детройта.Сотни, тысячи людей шли по заснеженным улицам города. В руках у них были плакаты с самыми разными лозунгами: протесты против дискриминации, требования справедливой оплаты труда, желание равенства и признания. Толпа?— это не группа людей, это единая живая система, против которой невероятно сложно противостоять. Полицейские, которые патрулировали центральные улицы, когда демонстрация только началась, сейчас могли лишь, разинув рты, прятаться в машинах, ожидая подкрепления. Ведь демонстрантов становилось всё больше: недовольные своей жизнью и имеющие смелость признать это присоединялись к митингующим, изменяя привычному маршруту ?работа-дом?.Почти полтора десятка автомобилей из участка останавливаются у площади. Фаулер даёт сигнал своим ребятам оставаться в машинах, пока сам выходит, хлопая дверцей, чтобы перекинуться парой слов с капитаном Алленом. Его ребята из спецгруппы?— в бронежилетах, с оружием на перевес?— уже встали на позиции.Фаулер и Аллен пожимают друг другу руки.—?Неспокойное будет утро,?— рычит капитан отряда особого назначения.Джеффри знает, что его коллеге, как ничего другого, хочется сейчас закурить, но он никогда не делает этого во время работы, и его ребята выдрессированы так же.—?Мэр на прямой линии с президентом,?— выплевывает Аллен. —?Подключают военных. Хоть один намек на вооруженное восстание, и мы стреляем на поражение.Фаулер ругается.—?Пока это выглядит как мирная демонстрация, — не веря собственным словам, говорит он.—?Мирных демонстраций не бывает,?— фыркает темноволосый капитан.Вдали виднеются сотни фигур, идущих к площади, прямо навстречу полиции. Подкрепление в виде двух грузовиков с военными не заставляет себя ждать.Аллен ныряет в салон бронированного автомобиля и переговаривается по приемнику с высшим руководством.Коннор пытается согреть горячим дыханием кончики пальцев. Автомобильная печка едва справляется с холодами, терзающими Детройт. Веки слипаются.—?Когда ты последний раз спал? —?сердито спрашивает Хэнк, глядя на напарника, который клюет носом.Коннор несколько раз моргает.—?Кажется, два дня назад, но я не уверен.Хэнк недовольно хмыкает.—?Как только всё это закончится, я отвезу тебя домой, и ты не выйдешь на смену, пока хорошенько не выспишься,?— лейтенант пытается звучать угрожающе, и Коннор старательно прячет улыбку.Сейчас ему бы не помешала чашка кофе. Возможно, прямо в постели Хэнка.Демонстранты уверенно продвигаются к площади. По другую сторону баррикады, за полицейскими машинами, собираются зеваки. И журналисты, куда без них. Коннор обеспокоенно осматривает мужчин и девушек с блокнотами в руках, с фотоаппаратурой, плохо переносящей метель.Фаулер командует своим ребятам собраться вокруг него.—?Необходимо оцепить площадь, повесьте ленту в нескольких ярдах от машин, прогоните газетных крыс как можно дальше. Пятеро встают по периметру ограждения, не позволяя никому проникнуть внутрь, остальные… —?Джеффри тяжело вздыхает и протирает взмокший от волнения лоб,?— держите оружие наготове, вы будете прикрывать отряд Аллена. Если ситуация выходит из-под контроля, разрешено стрелять, стараясь не задевать жизненно важные органы. Цельтесь в ноги,?— видно, что такие инструкции даются капитану с трудом, а саму ситуацию превращают в настоящее поле битвы. —?Никаких контактов с журналистами, иначе вылетите из участка без выходного пособия.—?Есть, капитан! —?практически хором отвечают полицейские.Коннор, Хэнк, и еще несколько ребят достают из багажников желтую ленту, заставляют журналистов отступить назад и ограждают территорию. По периметру выставляют новичков, еще не столь опытных в таких делах, но Коннор так и рвётся на передовую: вместо него позицию у желтой ленты занимает Бен, желающий получить как можно меньше приключений на сорокапятилетнюю задницу.—?Едва держишься на ногах, а рвешься грудью на амбразуру,?— раздраженно комментирует Хэнк, когда Коннор встает рядом с ним, плечом к плечу.—?Я в порядке,?— заверяет он.—?Твоя ложная уверенность может навредить не только тебе, а всей операции,?— Андерсон проверяет патроны в револьвере и с щелчком прокручивает наполненный свинцом барабан. —?Не перед кем геройствовать.—?Я не пытаюсь быть героем. Я хочу быть полицейским,?— улыбается Коннор, следуя примеру старшего по званию и проверяя свое табельное оружие.Наконец, когда ?Иерихон? уже совсем близко, напарники отчетливо различают знакомую фигуру Маркуса, с которым они виделись прежде на художественной выставке. И, несмотря на то, что он уже давно под подозрением, его открытое появление в качестве лидера ?Иерихона? на этой демонстрации несколько сбивает с толку. Хэнк и Коннор переглядываются: лейтенант угрюм, Коннор поджимает губы, озвучивая их общие подозрения:—?Он даже не прячет лицо. Он хочет, чтобы его знали.—?Так рисковать можно только если у тебя уже есть план, причем радикальный,?— безрадостно добавляет Андерсон.Вспышки фотоаппаратов за спиной отвлекают. Коннор оборачивается на журналистов, а потом подходит ближе к напарнику:—?Журналистов очень много,?— шепчет он. —?Все действия полиции под пристальным вниманием. Если мы начнем стрелять, завтрашние газеты будут не на нашей стороне.—?Ты прав, журналистов очень много,?— Хэнк хмурится, оглядываясь и осматривая толпу. —?Несмотря на раннее утро, не похоже, что их выдернули с кровати. Да и времени прошло не так много. Кто-то предупредил их.Коннор приподнимает брови в удивлении.—?Иерихонцы сами дали наводку редакциям?—?Это имеет смысл,?— кивает Андерсон. —?А еще это значит, что пресса им сочувствует, ведь ни один сотрудник не связался с полицией, чтобы предупредить об этой демонстрации.—?Нужно предупредить капитана,?— проговаривает Коннор.Хэнк уже переглядывается с Джеффри, показывая кивком на журналистов, а потом на демонстрантов впереди. Фаулер кивает и возвращается к разговору с Алленом.—?Он в курсе,?— усмехается Андерсон,?— считай, мы мыслим в одном направлении.Когда до полицейских машин остается несколько ярдов, Маркус останавливается, и вся толпа следует его примеру.—?Мы все?— люди,?— кричит лидер ?Иерихона?. —?И мы требуем равноправия! Мы требуем освобождения наших союзников, чья вина лишь в том, что они хотят быть свободны. Страна, что зовёт себя оплотом демократии, не должна разграничивать людей по расе, полу и взглядам на мир, религию и любовь.—?Неплохо заливает,?— фыркает Рид, держа наготове револьвер. Большинство полицейских не обращают на него внимания, не спуская глаз с Маркуса.—?Это мирная демонстрация,?— кричит Маркус. —?Мы безоружны. Я прошу полицию и военных отойти, чтобы мы могли беспрепятственно продолжить движение.Полицейские переводят взгляды на капитана. В эту секунду Коннор, еще несколько месяцев назад столь лелеющий мысль о карьере, ещё ярче видит, как сложно Джеффри Фаулеру. Даже если он растерян?— он не подает виду. Даже если он не согласен с приказами высшего руководства?— он будет следовать им, преподнося эти распоряжения, как свои собственные, чтобы ни один из его ребят не видел сомнений на его лице.—?Ну же,?— шепчет Хэнк, пытаясь подавить напряжение. Его сердце делает в полтора раза больше ударов в минуту, чем обычно. —?Только не ?открыть огонь?.Коннор заряжается этим настроением: лихорадка ожидания покалывает кончики пальцев, в голове абсолютная пустота. Полицейские становятся одним целым, в зависимости от приказа, они готовы стать хладнокровными стражами системы или смиренным гарантом демократии.Фаулер подносит ко рту громкоговоритель.