Глава 10 (1/1)
СэтОщущение какой-то угрозы преследовало неотступно. Оно было практически незаметным. И оно раздражало. Он скосил глаза, мельком глянул на Хора. Отметил про себя, что стоило бы заканчивать эту дурацкую игру, и что стоит, наконец, вплотную заняться грёбаной вышкой. Утолив первый острый голод, он начал задумываться над тем, что на самом деле игра выходила хреновой - Хор начинал думать, будто что-то значит. А это было плохо. Слишком плохо. "Ччёрт... да что не так, блять?! Почему ты молчишь? Да какого хера происходит..." Задумался ненадолго. Написал ещё раз:"Эй?"Молчание."Ты где?""Тебя что, срубило?"Молчание. Как будто нет ничего. Тишина. Она выводит из себя. Сэт ненавидел неопределённость - всё должно было подчиняться определённому правилу, всё должно было быть логично и упорядоченно. Пальцы сжались на оплётке руля. В колонках скрежетнули первые синтетические аккорды ремиксового трека SYNTHATTACK:Feel the abuseEnjoy the painThis is the name of the gameЗаметил, как Хор прислушался, промелькнула мысль, что этот ламер недопатченный - занятная игрушка, покорная, что это ни на что не похоже - мучить кого-то в постели. Мысли о том, что он может испортить кожу своего тщательно хранимого сокровища чем-то, ему и в голову не приходило. А когда накрывало, когда выворачивало мучительно, оставалось одно - бежать в Степь, выплёскивать злобу там, одёргивать себя, когда слишком сильно сжимались зубы и пальцы. Истязать Хора было приятно - он орал, поначалу рвался из рук, глаза закатывались, а потом... потом не пытался сопротивляться, просил ещё - его выкручивало, ломало в мучительном желании утонуть в грубости и жестокости, изощрённом садизме, который давал ему Сэт, его крик боли мешался со стонами наслаждения, с просьбами добавить ещё, мучать, не останавливаться."Ну же, чёрт, я хочу тебя услышать. Ответь мне".Хор. Забравшийся на сиденье с ногами. Напряжённый и ожидающий. Он мог потушить окурок о его язык, пока Хор стоял перед ним на коленях, и сразу же дать ему в рот, смотреть, как тот давится кровавой слюной и спермой и смотрит ему в глаза - снизу вверх, идеальная жертва, сабмиссивная, с телом, настроенным на поглощение боли, и неутолимым желанием отдаваться сильнейшему. "Наслаждайся болью... да ёб твою мать! Что сегодня всё на перекосяк идёт?!"Невозможно бесконечно упиваться этой болью, без конца реализовывать извращённое желание мести, перекинувшееся в сексуальное насилие и доминацию. Сэт понял, что устал - проклятая будничная работа навалилась железобетонными плитами, "Независимости" нужно было больше энергии, нужны были генераторы и передатчики, узел связи не вытягивал на старых мощностях, и он вывернулся наизнанку, дописывая код, он даже привлёк своего ублюдочного племянника к этой деликатной работе - невозможно было отрицать то, что парнишка всё же чертовски талантлив, но..."Да что за херня?! Комплекс же работает в авторежиме! Ответь мне!!! Тебя там Апапи пожрал, что ли?!"Щёлкнуло - внезапно засбоил проигрыватель, и заиграл другой трек. Шаманское песнопение, наложенное на электронные сэмплы.AldrnariEldr bal bruniHyr hitiLogi seyir.Сэт не заметил, как машинально стал повторять слова чужой для него культуры, нелюбимой. Легко запоминающийся для него мёртвый язык, язык древней Сандинавии. "Жизнь - это пожар, жизнь дарует пламя... Огонь горит, пламя, пламя... Гори оно всё... Грёбаным пламенем!""Ну где ты там?"В складке, залёгшей между бровями Сэта, Хор прочёл его внезапную озабоченность - вопреки обыкновенному, Сэт не закурил сразу, не подъебал его парочкой злобных фраз, он весь был в своём планшетнике, он не отрывался от него, хотя всегда он удовлетворялся парой десятков сообщений и переключал внимание на него. И вот сейчас... Сейчас он нервничал, отрывался поминутно, вглядываясь в дорогу. Он коснулся плеча Сэта. Ничего. Пустота. Сэт - вещь в себе, грёбаное божество из машины. Плевать он хотел на него, на Хора.- Так, отьебись сейчас... - тот не обратил внимания, вперившись в экран. Кому он писал? Сэт чертыхнулся, когда машина угодила колесом в выбоину. - Не до тебя.Вездесущее дневное солнце Степи ударило сбоку так, что не прикрыться очками, не опустить козырёк. Это солнце вызолотило Сэта, сделало его похожим на того себя из далёкого, запредельно далёкого воспоминания - чудовищно яркого среди безликих дорогих костюмов, озлобленного и весёлого. Почему-то этот образ слился с другим - окружённым ореолом боли, которая приводила в исступление и готовила его тело к следующему акту их чудовищного взаимодействия - к насилию уже сексуальному, когда Сэт с успехом реализовывал свои садистические замашки, вытаскивая его из машины, ставя на четвереньки и пристраиваясь сзади, убирая любую возможность сопротивления, превращая всё в животную случку. После этой случки оставались сбитые колени, длинные ссадины от ногтей - на бёдрах, на животе, затекающие кровью укусы и нестерпимо болевшие ожоги на запястьях, на животе и верх дикого наслаждения - на языке, когда он обонял свою боль и чувствовал её на вкус.Он положил руку ему на бедро, сжал тонкую жёсткую материю штанов - пальцы ощутили пробивающееся тепло живого тела, внутреннюю поверхность, там, где чужая кожа очень тонкая и такая горячая, он вслепую скользнул дальше, нащупал упругую структуру - длинную приводящую мышцу и гребенчатую, и уже дальше - вверх, по паховому треугольнику, и ещё выше, вдоль гребня подвздошной кости, за ремень, туда, где плотная обнажённая кожа. Не было на ней ни веснушки, ни пятнышка - были подживающие ссадины и ожоги на руках, старые шрамы, был сложный рисунок татуировок - одну он хорошо помнил ещё с детства - как будто на правое предплечье натянули прихотливый браслет, где, опираясь на цветы стилизованного орнамента, скользила чёрная ладья с поднятым носом и кормой. Но больше всего ему хотелось увидеть Сэта обнажённым - иррациональное, запредельное желание, не поддающееся здравому смыслу, поскольку некая часть его сознания говорила, что этот человек издевается над тобой, что это откровенный садизм, а ты, Хор, просто больной, ты наслаждаешься этой болью, валяешься в липкой грязи, опускаешься до уровня шлюхи. В момент, когда Сэт втискивался в него - с размаху, без растяжки - он понимал, что да, наконец-то, вот оно, то, что заставляет чувствовать себя живым - подчинение другому, его праву самца, животному превосходству. И ощущал сладкий приток крови к паху, когда ловил себя на том, что с нетерпением ждёт, когда губы Сэта сложатся в подобие оскала, обнажатся зубы - крепкие, звериные, как будто он собирается рвать его плоть, и он прикажет ему наконец заняться делом.Понимая, что его не отталкивают, он положил ладонь ему на живот, пальцы скользнули по брюшным мышцам, и он запустил руку ему за пояс, пытаясь одновременно расстегнуть болты и пряжку. Какая разница, если Сэт всё равно заставит его это сделать? Может быть, стоит сделать это сейчас, не дожидаясь вечера? Вслепую Сэт с удовольствием перехватил его руку за запястье и вывернул, отбрасывая от себя. Хор зашипел, вырываясь. Внутри всё сладко поджалось от этого ощущения чужой власти над собой, нестерпимо захотелось, чтобы было больше, дольше, жёстче. Хотелось наконец-то взять у него в рот, захлёбываться его членом и смазкой, своей слюной, задыхаться, чувствуя на затылке жестокую ладонь, немилосердно вцепившиеся в волосы пальцы, и стискивать себя через штаны, уже зная, что чем больше влаги, тем легче будет первое проникновение и последующие, захлёстывающие сладким потоком, водоворотом изысканной жестокости, потому что злобный разум Сэта не мог оставить его в покое с одного раза, а его тело не могло этим насытиться.Сэт скрипнул зубами, злобно попытался оттолкнуть его локтем и одновременно воткнуться в четвёртую, и внезапно швырнул планшетник на торпеду, вцепившись обеими руками в руль.- Я же сказал, не лезь, твою мать!Машину бросило в сторону, он резко остановился и повернулся к Хору - осклабившийся, готовый голыми руками его разорвать. Схватил его за шиворот и встряхнул, руки сжались на плечах - привычно, горячо, сейчас коротко остриженные ногти пропашут глубокие саднящие борозды, затрещит ворот футболки, он её задерёт и укусит - жестоко, выбирая место, где кожа чувствительнее и тоньше, где останутся ранки, вспухнут, наполнятся кровью.- Ещё раз...- И что?..Заверещал входящий - запрашивала База, настойчиво требовала, взывала по паре внутренних каналов, созданных Сэтом для личных целей. Он оттолкнул Хора - сердито и даже как-то устало.Сэт слушал, как разоряются на том конце, и мрачнел. Он с шумом выдохнул, как всхрапнул, и зловеще поинтересовался:- Птех... какого хера тогда шлюз открыт?!..Что ему ответил Птех, Хор не слышал. Но он отлично представил, как Птех сдвигает козырёк кепки назад, крепко хлопает себя по лбу и со словами "Да как ты заебаааааал!" смотрит в распечатки или в монитор, сожалея, что невозможно эффектно развернуть бумагу, сунуть её в лицо командиру и, тыкая в схему коротким пальцем с плоским ногтем, сказать, что сам он в глаза долбится. Сэт, сощурившись на свирепо заглядывающее в окно солнце, продолжил, постепенно повышая голос:- Так разберись, ёб твою мать! Какого хера?! Что вы там делаете?!.. Что?.. ЧТООООООООО??.. Что, получается, это я тут вашими хуями машу?! Приеду - выебу... Разберись, я сказал!Прооравшись на инженера, он снова набрал чей-то номер и уселся в знакомой Хору позе, поджав одну ногу под себя и опираясь локтем на боковую панель. Закусил большой палец и замер. Вот таким Хор его не видел - он видел, как Сэт бесится, орёт, бросается, как несётся по коридору с эрегированным моральным хуем, намереваясь ебать провинившихся подчинённых - и те сходились во мнении, что лучше бы командир бил в лицо, а не разорялся. Слушать разозлённого Сэта было тем ещё испытанием. Он видел, как тот шутит не смешно, с каким безразличным выражением лица выводит из строя систему энергоснабжения на климатической станции, которая уничтожала облака над Степью. Он видел, как тот довольно улыбается, когда сжимает пальцы на его бедре, больно, до синюшных пятен, быстро наливающихся кровью - улыбкой хищника, играющего с добычей. А вот сейчас он откровенно нервничал. Вот он подобрался, зрачки расширились. Вдохнул-выдохнул. Уронил планшетник между сиденьями, наклонился, подцепил пальцами, посмотрел в экран, аккуратно положил рядом и начал сдавать назад, по привычке бросая взгляд в боковые - хотя в Степи в этом нужды не было. И вот снова набрал кого-то. Замер - напряжённый, сплошные нервы. Цок-цок - забавный такой звук соединения для внутреннего канала, как будто камешком маленьком по стеклу. Сэт закрыл глаза.- Ты какого хера на сообщения не отвечаешь?.. - побарабанил ногтями по стеклу. Тот же звук - цок-цок-цок. Рассыпались камешки. - Чем ты занят?!- Жду.Хор прислушался. Сэт, психуя, бросил вызов на динамики, чтобы не отвлекаться ни на гарнитуру, ни на планшетник. По позвоночнику пробежал неприятный холодок - как будто стекла какая-то липкая гадость. Анпу?"Что?!" За ворот путешествует орда крохотных ледяных муравьёв.- Чего ждёшь, ммм? - Сэт даже задохнулся. Нашарил в боковом кармане сигареты, прикурил, затянулся глубоко, прислушиваясь к тишине. Снова молчание, оно доводило его до белого каления, заставляло мучительно искать выход, кроличью нору, которая могла вывести его на другой уровень, обойти проблему. Выхода не было. - ЧЕГО ТЫ ЖДЁШЬ?- Назови хотя бы одну... - с той стороны вдох. Судорожный, длинный. - Назови хотя бы одну причину, по которой я должен оставаться на твоей базе?- Слушай... - Сэт внезапно убрал рассыпавшиеся дреды с лица коротким забавным жестом. - Слушай... Ну, что же ты... Что случилось? Расскажи мне. Я же слышу, что ты на взводе.- Я так рад это слышать. Не представляешь, как я рад, что ты хочешь услышать меня.И снова затянувшееся молчание. С той стороны рваное дыхание. Прерывистые короткие вдохи и длинный выдох. Хор внезапно представил, как Анпу затягивается сигаретой, как пляшет в его пальцах зажигалка - бензиновая, настоящая, дающая дрожащий живой огонёк.- Пожалуйста, скажи, что случилось?Голос был мягкий, спокойный - Хор не слышал, чтобы Сэт говорил так с кем-то. Разве что с уродливой метапсиной Хеджет, которая заглядывала ему в глаза снизу вверх, вставала на задние лапы, укладывала передние ему на плечи, становилась высотой почти с самого Сэта, и он говорил с ней ровным, добрым голосом. Вот Хеджет взлаивает, лижет его лицо, Сэт отталкивает узкую морду, треплет стоячие уши:- Кто хорошая девочка? Хо-ро-ша-я, - собака радостно стучит хвостом, притворно хватает его жуткой пастью, сжимает чудовищные челюсти на предплечье - в её зубах рука Сэта кажется тоненькой, вот сейчас перекусит, как отрубит. Поворачивает башку, треплет, притворно рычит, отскакивает, снова прыгает и умильно лижет лицо, руки, радуется, крутит хвостом по-щенячьи, извивается задом, приседает на задние ноги. Сэт снова смеётся, достаёт что-то, суёт ей в пасть. Собака смачно чавкает, давится слюной, облизывается, показывает всем своим видом, что двуногий лысый друг хозяина тоже достоин внимания, что она принимает угощение, что даже будет играть с двуногим другом её собачьего бога. У него есть угощение для собак, а это важно. Сэт повторяет:
- Хеджет - умница, молодец, хорошая собаня, красивая собаня, давай обнимемся.Назвать красивой метапсину у Хора язык не поворачивался. Тем более что Хеджет его презирала - она воротила от него морду, презрительно задирала хвост, рычала на него, пугала - наскакивала боком, и его передёргивало от затаённого страха - гладкие бока собаки, покрытые нежнейшей короткой бесцветной шерстью, отирающиеся о его ноги, были слишком близко, а уродливая слюнявая акулья пасть щерилась в ухмылке. Как будто Хеджет была предразумной и отлично понимала, какие чувства испытывает Хор. Она ложилась у ног Анпу и рычала на Хора, если тот случайно проходил мимо.И со своей машиной Сэт так же разговаривал, когда приезжал на базу - крепко хлопал ладонью по капоту, с нажимом гладил, как лошадь по крупу, одобрительно говорил что-то вроде: "Довезла, кобылка". Машина у него и в самом деле была хорошая.- Да что не так? - Сэт вздохнул. "Двенадцать маленьких багов было в коде, двенадцать маленьких багов было в коде... Один нашёл, пофиксил я... Их стало стопицот... Чёрт, нет, только не так... Чёрт, чёрт, чёрт! Да где... где грёбаный баг!? Чёрт, я же читаю тебя... Ре-Харахти, в Нун твою маму, да где же я косяка впорол?!" - О, величество бога этого... Хентиаментиу...И внезапно сошлись два кусочка мозаики - жуткой, неприятной. Кошмарной. В ней лежали рядом и кольцо бабушки Тефнут, которое так хотел забрать Сэт и которое носил Анпу. Обмен короткими жестами, которые заметил Хор пару недель назад, в медчасти, когда Анпу и Сэт разговаривали. Лица почти соприкасаются. Сэт украдкой запускает руку под пижаму Анпу - руки у него холодные, жёсткие. Сейчас он почти физически представил это прикосновение - горячая после пробуждения кожа, беззащитная, и холодная-прехолодная рука, кожа покрывается мурашками, мышцы напрягаются.Перед глазами Хора были блестящие, как мех, бумажно-белые, очень гладкие пряди волос,медленно скользящие между пальцами Сэта. Раз. И ещё. И ещё. Очень тяжёлые, достаточно длинные, чтобы получался хвост. Густая масса волос заставляла Анпу чуть откидывать голову назад, от этого его взгляд казался надменным. Сэт подцеплял прядь согнутым указательным пальцем, ладонь мягко сжималась, и волосы скользят, как маленькое блестящее животное. А потом он делает это снова. Это была скрытая, дьявольски чувственная и запредельно личная ласка. Затаённое удовольствие, которое получал Сэт, играя с волосами Анпу, и медленная довольная улыбка самого Анпу, который чуть поворачивался, чтобы оказаться ещё ближе.Он вывернул на старую асфальтовую дорогу. Опустил стекло, выбрасывая окурок.- Не молчи...- Можешь со своей сучкой поговорить, - внезапно в голосе Анпу появились неприкрытые эмоции. Прорвалась обида - от неё голос стал сухими и шуршащим. Как будто он долго кричал. - У вас там есть... свои интересы.- Ч-что? С какой сучкой...- С той, которая сейчас в нашей машине с тобой едет.Сердце пропустило удар. Один, второй. И повернулся другой кусочек мозаики, с чужой аккуратной сложеннойфутболкой в бардачке. Она пахла другим, травами, холодом. Как пах Сэт, Хору было известно. И ещё вспомнился вечер, когда он заглянул к Сэту. Он видел, как живёт его дядя - плюёт на всё, что ему безразличен комфорт, ему безразличен отдых, он с садомазохистским наслаждением разбирал уёбищного вида хреновину вместе с Сахми, обдирая ногти. Руки у него были прекрасной формы. Пальцы длинные, сильные, но въелась в кожу несмываемая грязь, которую ничем не выведешь - машинное масло, окалина, гарь, сделала кожу на пол тона темнее.
Он думал, что Сэт, забравшийся на Базе чуть ли не к верхнему уровню, подальше от остальных, до предела аскетичный в своих привычках, будет жить в этаком логове хакера - полупустой комнате с серверными стойками, с узкой койкой, жёсткой и неудобной... Там в самом деле было много стеллажей - с книгами. Печатные неформатные издания на разных языках. Хор тронул пальцем корешки - музейные собрания, каталоги... Художественная литература. Что это - "Ветер в ивах"? Что такое "Антология поэзии Серебряного века"? Вот здесь - "Камасутра" и каменная женщина с тяжёлыми грудями, стоящая на одной ноге, подносящая к лицу вычурным жестом невиданный цветок. Вот - "Диоскорид. De materia medica". А там - четыре тома, толстые, зелёная обложка, "Атлас анатомии человека". Хор вытащил один - том был увесистый, он пах так же, как пахла лаборатория Анпу - острый химический аромат, будоражащий воображение представлениями о загадочных манипуляциях, о таинственной анатомии человека. Открыл. Прочитал:"Издание седьмое, исправленное". Быстро поставил на место. А вон там - "Легенты и мифы народов мира" - розовый томик с пёстрым узором на корешке. Кто такой этот Овидий, и что за "Метаморфозы" он написал? Кем был Лукас Кранах, кто такой Иеронимус Босх, где был этот город - Иуну, почему вон на том корешке, чёрное с золотом, золотой обрез, там значится имя завгара, имя Сахми... На обложке оттиснута женщина с львиной головой, сидящая на престоле, на её голове горит золотой солнечный диск, помещённый между коровьими рогами. Львиноликая женщина смотрит на него - безразлично, надменно, злобно и милостиво одновременно. Хочется рассмотреть поближе.
А вот статуэтка на полке рядом. Он благоговейно прикоснулся с ней кончиками пальцев. Тёплое гладкое дерево. Это тоненькая, изящная женщина в плотно прилегающей накидке, темнокожая, с удивительными глазами, обведёнными чёрным. Её лицо скорбное и строгое. Рядом примостившаяся в уголке фотография. Оглянувшись, он берёт это фото - тяжёлая рамочка, резная, серебристый металл. Под стеклом юная женщина с пышными волосами, с пёстрым ожерельем, в узком чёрном платье. Бабушка Тефнут - не такая, какой он её запомнил, не крошечная старушка в гробу, высохшая, с мумийным лицом, изапах злой лечебной химии,и лицо - жёлто-жёваное, жалкие жидкие пряди надо лбом. Дядя, медленно опускающийся на колени перед её гробом - роскошным, золочёным - последнее убежище Тефнут на земле. Укладывающий на её грудь живой цветок - ярко-голубой, в дрожащих каплях. Солнечно-жёлтая сердцевина. Уродливая, невозможная сцена, когда кривится лицо, когда текут слёзы, рыдание, глухой звук - это колени дяди ударяются об пол. Он корчится, вцепившись пальцами в крышку гроба.
- Нет, нет, нееееееет...На фото Тефнут - молодая. У нее каштановые волосы, веснушчатое широкое лицо, ярко накрашенные губы, кожа на предплечьях подрумянена солнцем. Она прижимает к животу целый ворох таких цветов. Под стекло засунут свёрнутый в колечко локон. Цветок, положенный на грудь Тефнут любящими руками... Тоненькая фигурка - древняя, загадочная, прижимающая к груди такой же. Они смотрели друг на друга - эта статуэтка и молодая бабушка. С невольным благоговением Хор поставил фото на место. "Чего копаешься?" - это Сэт, который зовёт его откуда-то из-за стеллажей. А за ними - комната, там кровать - широкая, двуспальная, на покрывале - халат, белый, скомкан небрежно, как будто швырнули в спешке. "Вот дерьмо... - с неожиданным ужасом подумал Хор. - Анпу..." Как же кошмарно всё сходится. Халат на кровати. Футболка с чужим запахом, сложенная аккуратнейшим квадратом, лежащая в бардачке. Так же аккуратно сложенный плед на заднем сиденье - в уголке. Аптечка - две аптечки, одна в поцарапанном пластиковом корпусе, стандартный набор - антисептик, анальгетик в баллоне, несколько салфеток, пара тестеров. И вторая - с шовниками, с расходниками, с пиявками-иньекторами, с антидотами, с системой и растворами - с коллоидами и электролитами, с перевязочным материалом и анестетиками. Уложенная чужими руками. Для Сэта. И это их машина.- Анпу, чёрт... - "Нет-нет-нет, только не замыкайся в себе!"- Что? - холодный голос, спокойный и холодный. Хор внезапно понял, кого напоминает ему Анпу. Старые-старые кадры хроники, найденные случайно, десятка четыре кадров. Доктор Менгеле, чудовище, порождённое предыдущей войной, которая накрыла половину земного шара. Холодный, безразличный. Кладущий на алтарь своего божества, на алтарь Медицины всё человеческое. Его почти ощутимая боль и обида, не выплеснутая, едкая, как кислота. И Сэт, который лихорадочно ищет выход.- Понимаешь.. херня всё это. - Тяжело же ему даются слова. Искать их не просто. Намного проще и понятнее механика. Грубая и простая. Тихо, кобылка, тихо. Я теряю своё хранимое во тьме сокровище. Я виноват. Я не знаю, как найти выход. Рассказать тебе, что такое держать между пальцами тонкий-тонкий песок? Что я не увидел, что же я делаю? Я-то знаю, что такое потерять. Машина слушается его рук. Поворачиваются шестерни КПП, передаётся крутящий момент, он нажимает на газ. "Чёрт, прости меня, простименяпростименя... Я найду ошибку, я исправлю код, там не должно быть точки..." - Всё херня, Анпу, кроме пчёл, хотя пчёлы - они тоже херня... Я понимаю, что тебе всё равно, но послушай...- Что я должен услышать?- Я не вижу ошибки, пожалуйста, не отключайся, чёрт... Анпу, нет!.. Чёрт, чёрт, чёрт! Анпу, прости...На том конце - невесёлый, горький смешок.- Простить?Сэт останавливает машину. Прикусывает костяшки. Зажмуривается. Хор чувствует, как неприятно и холодно делается в животе. Осознаёт - сейчас он видит то, что скрывали. Он невольный и ненужный свидетель, которого уберут при первой возможности. Сэт ему в открытую показал свою критическую уязвимость, через которую его можно ударить, уничтожить. Показал личную привязанность, глубокую, чудовищную, болезненную. Обида Анпу такая ощутимая, такая страшная, как глубокий провал в земле, как рана, которую не загладить словами. Сэт, который просит прощения? Оттенок отвратительной сюрреальности - дикий, невероятный бэд трип, которого не увидишь ни под какими транками. Кровь отхлынула от лица, сделала его похожим на гипсовую маску.Новый трек, каруселька крутится, рандомно выбирает музыку. Кто сказал, что у Сэта нет чувства юмора? Оно есть, но сейчас над ним самим смеётся его трек-лист. Снова ремикс - интересно, Сэт слушает старый аггротек, разбавляя его прямо таки жемчужинами дарксцены, или у него просто есть любимая подборка "под настроение". Сейчас уже на слова обратил внимание уже он сам....My darling was crying and I was denyingMy crimes my crimes and the bell it chimesThe pain is gone the war is won soldiers on the fieldTheir bodyparts I dealt after the days of fights...Анпу молчал. Но не бросал трубку, не обрывал связь. "Пожалуйста, прости меня. Прости... Я слишком туп, чтобы увидеть, где же я был не прав... пожалуйста, скажи мне, где я ошибся... как же я сделал тебе больно... Я не хотел". И злобно отозвался другой внутренний голос - ты сделал. В угоду себе сделал.- Слушай, хочешь я прямо сейчас его пристрелю? И фото тебе отправлю? Напрямую?Хор повернул в голову и прямо в глаза ему уставилась смерть - разверстый зрачок ствола разгонника, в глубине которого рождался заряд. Эта смерть была ощутима и осязаема. Сэт легко держал ствол, даже не напрягая запястья, он упирался им в висок Хора с той непринуждённостью, с которой старомодные джентльмены выпивают пятичасовую чашечку чая с настоящим молоком, а после обрушивают фондовый рынок - не моргнув глазом.- Нет.Смерть ухмыльнулась, помахав Хору костлявой лапкой. Он чувствовал, как внутренне цепенеет. Дрянная мозаика складывалась, складывалась, притягивала к себе новые кусочки, порождала картину такую нереальную и чудовищную, что он сейчас и вправду жалел, что Сэт его не пристрелил ещё две недели назад. Руки похолодели, стали влажными. На висках выступил пот, волосы намокли. В прохладном салоне стало внезапно невыносимо душно, жарко, под ногами провалился пол - вот она, пропасть, там работает двигатель, там по магистралям двигаются технические жидкости, а по пучкам проводов несутся заряженные частицы, и прямо из водородного ада двигателя выглядывает ухмыляющаяся морда - божество с невыносимо изящной чёрной лоснящейся головой, с большими стоячими собачьими ушами, с человеческими глазами. Хентиаментиу. Вот она, смерть... и проводник в эту смерть. Анпу, сторожевой пёс Сэта. И Хор вспомнил внезапно - незначительная деталь, такая крошечная, но ужасная - изменённая добрый десяток лет назад инсигния "Независимости" - там, у ног звероголового драконоборца, появилась вытянувшаяся собачья фигурка, прильнувшая к ногам божества, хватающая змея за шею. Отвратительная, красноречивая аллегория, которая говорила намного больше, чем видел глаз. И эта догадка заставила его скорчиться, закрыть уши руками - Сэт своё детище, всё своё противопоставление госсистеме, всю свою злобу, талант хакера и лидера положил к ногам своего медика. И если бы Анпу сказал "да", то Сэт, не задумываясь, всадил бы в него заряд, а после бы оставил в Степи. Безразлично, холодно, равнодушно.- Тогда чего же ты хочешь?- Хочу, чтобы ты был дома. Через час.