2 (2/2)

Он аккуратно оттянул закрытые веки лежащего без сознания Захарии, и проткнул их иглой. Стежок за стежком, Убивец сшивал их чёрной ниткой, предвкушая развлечение.

Покончив с трудоёмкой работой, он раздел Захарию и застегнул на его шее широкий жёсткий ошейник, затем связал его руки и ноги прочными ремнями, соединёнными между собой. Подумав немного, рот он ему тоже зашил.Захария одновременно наблюдал за этим процессом со стороны и чувствовал, как острая игла втыкается в губы, как сквозь прокол продёргивается нитка. Он видел, как очнулся и попытался коснуться лица связанными руками, свернувшись в позу эмбриона — иначе не получалось. Убивец стоял рядом и ухмылялся.Наконец, он подошёл к подстилке, на которой копошился ?питомец?, и вздёрнул Захарию за ошейник. Тот почувствовал, как в горло врезалась жёсткая полоска кожи, перекрывая кислород.— Настало время познакомиться, — голос Убивца звучал ровно и спокойно. — С этого момента я — твой хозяин, ты — мой питомец. Если будешь послушным и не станешь меня злить, я немного поиграю с тобой и отпущу. Можешь идти куда угодно, я не стану преследовать тебя. Но если вздумаешь сопротивляться или сбежать — тогда умрёшь. Мучительно. Ты понял?Захария кивнул. Даже напуганный и не вполне понимающий, что с ним происходит, он отчётливо понимал, что назвавшийся хозяином лжёт — не собирается он его отпускать. А вот насчёт мучительной смерти — чистая правда. Одновременно он знал и не знал, кто перед ним. Ослеплённый Захария понятия не имел, кто его мучитель. Захария, наблюдающий со стороны, знал, что Убивец — плохо прописанный персонаж, поэтому ничуть не удивился его манере речи.Захария задыхался. В ушах начало противно звенеть, под зашитыми веками вспыхивали зеленоватые огоньки. Он судорожно дёрнулся, и Убивец отпустил его — уже насмотрелся на побледневшее от страха лицо.

Убивец пристегнул к ошейнику поводок и дёрнул. ?О нет, он поведёт меня на прогулку как послушную собачку…? Захария машинально попытался подняться на ноги, но короткий ремень, соединяющий запястья и лодыжки, не дал этого сделать — передвигаться предстояло на четвереньках. Он поёжился и низко опустил голову, пряча лицо под волосами. Страшно и противно — сейчас его поведут на поводке, голым — животным ведь не полагается носить одежду…Убивец улавливал эмоции, испытываемые жертвой, они возбуждали. Он дёрнул поводок, вынуждая Захарию следовать за ним.

В комендантский час на улице было пустынно, но всё-таки попадались прохожие, имеющие спецразрешения на нахождение вне дома в установленное время. Убивцу никакого разрешения не требовалось — полицейские не трогали его, будто чувствовали собрата, а гангстеров и грабителей отпугивал массивный топор, небрежно закинутый на плечо.— Вперёд, — скомандовал он.Захария медленно пополз, обдирая ладони и колени об асфальт. Хотелось просто лечь и ждать смерти — не важно, насколько она будет мучительной, но надежда на спасение не давала этого сделать. Даже в таком отчаянном положении он верил, что сможет придумать, как освободиться.Убивец не спеша шагал следом, разглядывая его выступающие позвонки, покачивающиеся бёдра и задницу. Редкие прохожие, спешащие по делам, огибали странную пару по широкой дуге и отводили взгляды.

После прогулки Убивец смотрел телевизор, и время от времени прикладывался к бутылке холодного пива. Захария, скорчившись, лежал у него в ногах, пытаясь не скулить от боли — кожа на ладонях, локтях и коленях была содрана чуть ли не до самого мяса. Он украдкой зализывал кровоточащие ладони, но это ничуть не облегчало боль. Захария погрузился в состояние оцепенения — он по-прежнему фиксировал звуки и ощущения, но они утратили смысл, отодвинулись за границу восприятия.

Убивец закурил и скосил взгляд на скорчившегося у его ног парня. Холодно улыбнулся. На стальных зубах отразились экранные блики.Захария судорожно дёрнулся от болезненного пинка в бок.— Я не разрешал спать.

Убивец подхватил его за ошейник и поволок, задыхающегося, по полу. Швырнув Захарию на стол, Убивец отрегулировал ремни — связанные вместе руки того оказались вытянуты над головой, а колени широко разведены. Убивец закрепил ремни, стягивающие лодыжки на ножках стола так, чтобы ?питомец? не мог свести ноги вместе.

Захария тяжело дышал, мелко дрожа. Столешница неприятно липла к спине, и мучительно хотелось соединить ноги, прикрыться хоть немного. Гениталии неприятно поджались. Он словно кожей чувствовал взгляд Убивца — холодный и скользкий, ползающий по телу будто слизняк.Убивец разглядывал его пристально, будто выискивал изъян. Худое бледное тело было беззащитно распростёрто перед ним, лицо мучительно кривилось, и Убивец наслаждался своей властью. Он вынул сигарету изо рта и приложил тлеющий огонёк к тонкой ключице. Захария сдавлено взвыл и дёрнулся. На бледной коже проступил маленький влажный ожог.— Не дёргайся, — прошипел Убивец и сжал его шею. — Иначе я могу передумать и не отпущу тебя.От каждого прикосновения сигаретой под зашитыми веками вспыхивали ярко-красные пятна. Захарии хотелось потерять сознание, но каждый новый ожог прогонял спасительное марево обморока всё дальше. Шея, руки, грудь, живот, бёдра, промежность — всё тело покрыли маленькие мокнущие ожоги, и он уже не мог определить, куда приходятся новые.Убивец довольно ухмыльнулся, оглядев белую кожу, испещрённое красными точками — как своеобразная карта, и выкинул очередную почти докуренную сигарету. Он потрепал Захарию по щеке и, ничего не говоря, ушёл спать.Связанный Захария лежал, ожидая новой боли, но ничего не происходило. Он сдавленно всхлипнул, и из-под незашитых внутренних уголков век покатились слёзы.Дальнейшие события виделись и ощущались обрывочно, не выстраивались в единый сюжет. Внутри своего сна Зах засыпал, как только Убивец оставлял его в покое, и просыпался от очередного пинка в живот. С фантазией у Убивца было плохо, но от этого было не легче. Весь вчерашний день (а сколько он вообще находится во власти маньяка?) Захария провёл с загнанными глубоко под кожу иглами на спине и животе, и хотя Убивец уже вынул стальные жала, боль всё равно не ослабевала.

Убивец вернулся с ежевечерней прогулки. Белая рубашка была забрызгана кровью очередной зарубленной жертвы. Захария выполз на встречу — если он мешкал, Убивец потом долго хлестал его поводком. Тот неторопливо разделся, аккуратно сложил вещи в корзину с грязным бельём и потрепал Захарию по голове. Ощущение мягких волос под пальцами понравилось. Он покрепче вцепился в торчащие пряди и поволок Захарию к постели.Ощутив под собой мягкую поверхность, Захария содрогнулся — только не это. Лучше б ?хозяин? снял с него кожу заживо, но только не…Убивец привязал его руки к спинке кровати и укусил за шею. Захария судорожно дёрнулся. Толстый, перевитый венами член Убивца упёрся ему в бедро. Захария отчаянно застонал, когда жёсткая ладонь принялась грубо тискать мошонку. От отвращения тошнило.

Убивец не собирался уделять прелюдии много времени, хоть это и доставляло жертве явные моральные страдания — хотелось скорее приступить к причинению страданий физических. Он широко раздвинул ноги Захарии, стараясь сделать больнее, и попытался проникнуть в него, но мышцы были сжаты так плотно, что Убивец не смог протолкнуться дальше. Захария попытался вывернуться, отползти, но он держал крепко.

— Ты знал, что боль расслабляет? — Убивец ударил Захарию кулаком в промежность.Зах взвыл от сильной боли. Губы дёрнулись, и швы натянулись, прорезая тонкую кожу — выступили красные капли.Убивец растёр слюну по стоящему колом члену и, пристроившись, вошёл сильным толчком. Захария всхлипнул, судорожно выгнувшись, и обмяк. Убивец довольно скалился, крепко держа его за подвздошные кости. Он трахал размашисто, глубоко, хотя это было почти болезненно — твёрдые, по-прежнему напряжённые мышцы ануса сдавливали его член.— Ты такой узкий, — прохрипел Убивец на ухо Захарии. — Я у тебя первый, да?Захария лишь тихо скулил. Каждая фрикция отдавалась во внутренностях неимоверной болью. Будто насадили на кол и разрывают изнутри. Даже в самый первый раз такого не было. Перед зашитыми глазами плыл красный вязкий туман. Захария прикусил язык, и солоноватые, насыщенные железистым привкусом капли потекли в глотку. В голове вертелась только одна мысль: ?Трев, где ты??Показалось, что он провалился в ледяную пустоту. Когда Захария очнулся, то понял, что лежит на полу. Он заскулил от боли, пронзившей внутренности, и вдруг почувствовал на себе взгляд. Кто-то пристально разглядывал его, затем послышались торопливые шаги и, кажется, хлопок оконной створки. Захария снова отключился.

Из забытья его вырвало бережное прикосновение к щеке.— Зах, ты слышишь меня?От голоса Тревора едва не разорвалось сердце. Неужели он его нашёл?!

— Потерпи, сейчас я разрежу нитки.Тревор осторожно поддевал иголкой швы и разрезал их ножницами. Проколы наполнялись кровью, склеивали ресницы. Когда Захария попытался открыть глаза, дневной свет показался ослепительным. Он кое-как проморгался и увидел осунувшееся от тревоги лицо Тревора. Наконец, тот распорол нитки, скреплявшие губы.

Всё последующее снова распалось на разрозненные куски-сцены. Они что-то говорят друг другу, вот Тревор объясняет, что Захарию нашёл Сэмми-Скелет, забравшийся в дом Убивца, чтобы спереть что-нибудь и добыть дозу… В следующий момент они уже целуются, словно забыв, что маньяк может вот-вот вернуться — как в дурном кино. Губы кровоточат, и Трев слизывает кровь, затем целует его исколотые веки. Захария прижимается к нему, ожоги липнут к ткани рубашки, но он не обращает внимания на боль. Тревор старается сдержать себя, быть аккуратнее, но поцелуи его становятся всё более лихорадочными. Он целует скулы, шею, ободранные до крови руки, зализывает ожоги на плечах и ключицах. Захария дрожит под этими прикосновениями, шепча: ?Я люблю тебя, люблю, люблю…? Ему больно и хорошо одновременно — он счастлив, что Трев нашёл его.Видящему со стороны Заху хотелось заорать: ?Не сейчас! Сматываемся!?, но поздно – на пороге комнаты стоял Убивец. В правой руке он сжимал за волосы отрубленную голову блондинки, которую трахал в раскрытый агонией рот. Кровь из обрубка шеи гулко капала на пол. Убивец толкнулся в холодный рот с высохшим шершавым языком ещё раз, и отбросил голову в сторону. Застегнувшись, занёс топор. Только тогда его заметил Захария-жертва.

Убивец зарычал и замахнулся топором. В этот же момент Тревор вскочил и толкнул на него тяжёлый стол, к которому тот привязывал Босха. Остро наточенное лезвие прорубило столешницу и воткнулось в пол, Убивец потерял равновесие, наклонившись вперёд. Тревор прыгнул на него. Захария заметил, что в руке Трева блеснули ножницы.

Зах-наблюдающий почувствовал, как Тревор вонзил ножницы Убивцу в левый глаз, ушибив ладонь об кость. В лицо брызнуло тёплым. Убивец дико заорал и выпустил топор из рук. Тревор сбил его с ног и выколол правый глаз, проворачивая ножницы в ране.Убивец никогда раньше не испытывал боли. Он выл и катался по полу, размазывая кровь и то, что осталось от глазных яблок по щекам. Тревор поднял топор и расколол его череп. В лицо полетели кровь, ошмётки мозга и зубы.Зах проснулся. Его трясло. Футболка на спине была мокрой от пота. Вскочив на ноги, он огляделся — солнце уходило за горизонт, окрашивая Птичью страну во все оттенки алого, он до сих пор находился на крыше, внизу, возле закусочной, так и лежали обгоревшие останки повара, чем-то не угодившего копам. Зах опустился на нагретую солнцем крышу, и обхватил вздрагивающие плечи руками. Похоже, Птичья страна начала сводить его с ума.