Слава (1/1)

— Да Мирон, бля! Да сколько можно! Выпусти меня, нахуй, уже отсюда!Рудбой орал на весь коридор, еще и кулаком в дверь барабанил так, что стены дрожали. Слава поморщился, голова шла кругом от этого шума. Вот Ванька — молодец, лежит в своей камере в кроватке, лицом к стенке и молчит. Отдался на волю аналитиков и отдыхает себе. И правильно, все равно раньше, чем решение не вынесут, не выпустят, смысл орать и силы тратить?Слава вообще-то как раз искал Мирона. Он зверски соскучился за эти две недели, которые прошли с момента триумфального появления в лагере Ваньки и Рудбоя. Тех, кого все давно уже похоронили. Оплакали. И вот случилось воскресение.“Покойнички” вошли в ворота аккурат перед ужином, когда в лагере было почти пусто, потому что все собрались в столовой. А потом… Слава плохо помнил это “потом”. Как он вылетел из-за стола на шум на улице, как рвался к другу, чтобы обнять, потрогать, удостовериться, что чертов Ванька действительно вернулся и действительно живой. Ему не дали. Парней сразу окружила охрана, тут же увели в изолятор, спрятали, отдав на растерзание отделу Анализа. А Слава жалел, что никак не может до него добраться. Каждый день приходил смотреть на Ваньку через стекло блока, через которое, к Славиному огромному сожалению, никак нельзя было дотянуться и накостылять Ваньке по шее за то, что ушел один. Ничего, это он еще успеет. Вот пусть его только выпустят!Слава гонял в голове приятные мысли — лагерь вообще эти две недели бурлил в приподнятом настроении, даже Рип приехал — и шарил глазами по коридорам корпуса, по мелькнувшим фигурам в белых халатах, выискивая одну, знакомую, невысокую. У аналитиков сейчас было очень много работы. Судя по всему, Ванька с Рудбоем задали им гемора лет на десять вперед.Мирона бы потрясти, чтобы рассказал, хотя бы вкратце, где эти двое пропадали и почему из всего отряда Рудбоя Ванька привел обратно только его, но Мирона потрясешь, как же. Если раньше тот показательно его не замечал, каждый раз при встрече делая вид, что он, Слава, пустое место, или обходил по широкой дуге, то теперь Мирон вообще ничего не замечал, в принципе. Витал в своих формулах, выкладках, теориях, гипотезах, хрен знает, что у них там еще. Слава видел, что в окне его кабинета, с тех пор как объявились эти двое, свет по ночам не выключался вовсе, в любой момент Мирона можно было найти там, достаточно подойти к двери и постучать. И он даже подходил, но…Славу глодало жуткое любопытство и жутчайшая скука. В рейды с побега Ваньки так никого и не пустили, Зону огородили еще жестче, большая часть рейдеров разъехались. А теперь вот… Слава лишь краем уха успел уловить, что кто-то из этой парочки торчал не где-нибудь, а в Спирали. А может и оба. В самой Спирали! Слава не верил. Из Спирали не возвращались. Из Зоны после недели отсутствия не возвращались! В Зону нельзя было соваться поодиночке! Ванька со своим Рудбоем нарушили все законы бытия. И бытие самого Славы нарушили тоже “на отлично”. Он только-только почти уничтожил себя из-за чувства вины, камнем лежащем на плечах, чуть не довел Мирона до ручки своими подкатами, которые со стороны выглядели как наезды. Слава прекрасно осознавал проигрышную суть своей стратегии по завоеванию симпатий Мирона, но по-другому почему-то не получалось. А теперь все налаживалось! И не надо было заниматься самокопанием и самоуничижением. Только вот кроме этого, Славе делать было нечего, а Мирон был крайне занят.— Блядь!— Извини.Слава нос к носу столкнулся с Ники. Тот тоже неприкаянным привидением шарахался по корпусу аналитиков, пытаясь, очевидно, хоть что-нибудь разузнать, прячась здесь от Рипа, постоянно торчащего на крыльце. Славка Ники понимал, когда команды распадались вот так, рейдеры порой от бывших сотоварищей шарахались. Никто не хотел ворошить старое, неотболевшее.Рип поступал умнее всех. Он просто сидел на крыльце и ждал, когда мимо проплывет Мирон. Хотя бы пару раз в сутки, когда тот выбирался из корпуса в столовую или еще куда-то, Мирона ему поймать получалось.Слава хотел было составить Рипу компанию, присел однажды на ступеньку рядышком, но не выдержал и десяти минут. От Рипа так фонило тоской, болью, одиночеством и очень знакомо — виной, что Славка просто не смог этого вынести. Сбежал. Охренел по полной, когда вчера утром обнаружил на крыльце рядом с Рипом Леху. Парни просто сидели и молчали. Курили. Весь день и, походу, ночь. Леха Рипа как-то выдерживал.Столкнулся Слава с Мироном в сортире. Судьба свела, не иначе. Слава уже всякую надежду к этому моменту потерял и тут раз, распахнул дверь в толчок, а там главный аналитик Семнашки руки мыть изволят.— Опять ты, — Мирон протянул это так вымученно, что Славе стало его жалко. Да и выглядел мэтр отечественной науки просто отвратительно, чистый гремлин: синячищам под глазами уже никакие патчи не помогут, похудел, осунулся, только взгляд по-прежнему горел адским пламенем жажды познания.— Я, — Слава забыл все, что хотел сказать. Просто смотрел. Надеялся, что Мирон поймет сам. Умный же! Гений даже, местами. Он почему-то всегда перекладывал ответственность на Мирона. Как только взглядом с ним встречался, все, мозг будто испарялся, блядь.— Блядь, — кажется, Слава повторил это вслух.— Слав, а можно я пойду, а? — Мирон потер ладонями лицо. — Я, честно, сегодня сразу пас, сдаюсь, партия в словесный пинг-понг тобой выиграна с разгромным счетом, гордись. Я устал, как пиздец.— Ага, — Слава все еще не мог прийти в себя. Губы у Мирона были сухие-сухие, с горькими складочками в уголках. Накрыть бы своим ртом. Языком провести.Мирон помолчал, глядя Славе в лицо, потом осторожно попытался протиснуться к дверям. Прокрасться. И зубы еще заговорить:— Фаллена выпустили, кстати. Можешь навестить.Слава вдохнул полной грудью запах Мирона, не думая, что делает, поймал ладонью жилистое запястье. Замер, чувствуя напряжение и нарастающий гнев Мирона. Спросил совсем не то, что хотел:— С ним все нормально?Мирон отдернул руку. Зачем-то сжал запястье другой рукой, как обожженное, резко развернулся и уже в дверях ответил:— Да. Как это ни странно.Мирон давно ушел, а Слава все еще слышал собственное, так и не высказанное: “Я скучаю, Мирон!” Аж в ушах звенело.***Ваньку Слава нашел там, где и ожидал. На холме. Словно ему на ночь глядя больше нечего было делать, кроме того как любоваться Зоной.— Все еще красивая? — Слава спросил, опускаясь на скамью рядом.Хотелось обнять. Хотелось прижать к себе. Хотелось взять за шкирку и тряхануть, вопрошая всех богов, почему ему, Славе, в лучшие друзья достался такой долбоеб. Хотелось отпиздить до кровавых соплей. Но Слава сидел и не двигался.— Да. Охра…Ванька произнес странное слово.— Это краска такая? — нахмурившись, припомнил Слава. — Она тут причем?Ванька вдруг вздохнул, повернулся и обнял так, что у Славы в спине даже хрустнуло что-то.— Прости, Славка, я не хотел. Так было нужно, ты же понимаешь?Слава понимал. Но вот он за Ванькой в Зону не пошел.Ванька рассказывал свою историю почему-то тихим шепотом, и Слава боялся переспрашивать, хотя голова у него кругом шла. Твари, зеркала. Кот. И Рудбой, Рудбой, Рудбой. Из Зоны Ванька вернулся влюбленным еще больше, если вообще было, куда больше.— А я тебя потерял… — Рудбой запнулся на полуслове, договорил: — Привет, Карелин.Слава внезапно ощутил себя здесь, на вершине холма, над серебряным свечением Зоны, лишним. Он уже хотел уйти, ему казалось, что этого никто и не заметит, но Рудбой его остановил:— Не уходи. Надо поговорить.— Ванечка, я видел здесь Гришу, — это Рудбой сказал Ваньке.Тот тут же вскочил, заметался по площадке, заглядывая под стол и под скамьи, чуть не орал:— Быть не может! Где? Где видел?— Сядь, Ванечка! — Рудбой уселся напротив Славы, выбил из пачки сигарету и закурил с таким наслаждением на лице, что Славе стало даже немного завидно и обидно, что он так и не проникся этим святым таинством курения.— Где видел? — Ванька висел над Рудбоем и шипел ему в ухо. — Где?!— У столовой. Из бака хвост торчал, — Рудбой выдул колечко дыма.— Так, может, это не Гриша! Может, другой какой-то кот? — Ванечка все никак не мог усесться. Бегал вокруг них, мельтешил. Психовал. — Он за нами сюда вышел?И тут до Славы наконец дошло.— Так, стоп. Стоп, бля! Вы хотите сказать, что кот из Зоны вышел прогуляться? Из Зоны? Кот?! Сюда? Вас как, там, в Зоне, башкой не ударяли? — Слава словно заразился Ванечкиным нервным энтузиазмом. Помнил, правда, что, когда на Ваньку находило такое, хорошим оно не никогда не заканчивалось.— Это был Гриша. Я почувствовал, — Рудбой неспешно сбил пепел с сигареты. Вот уж кто был убийственно спокоен.— И что теперь? — Ванечка все же упал на скамью. Конечно же, рядом с Рудбоем, к нему под бок подкатился, словно в поисках защиты. Прижался так, что Славе внезапно стало до слез завидно. — Мирону нельзя говорить! Никак!Мирону нельзя. Это даже Слава понимал, тут же проникнувшись судьбой странного кота, которого поймают и запрут в лаборатории на веки вечные.— А мне-то ты это нафига сообщил? — Слава с подозрением уставился на Рудбоя. В сгущающихся вечерних сумерках его лицо даже пугало.— Ты оказался в нужное время, в нужном месте. Сам пришел, — голос Рудбоя стал зловеще тяжелым, тягучим, и Слава поежился. — Нам нужен третий, Карелин. Посторонний. Кто-то, кто поможет понять.Рудбой моргнул, улыбнулся криво, и с его суровой физиономии словно разом слетело лет десять забот и тревог. Перед Славой сидел такой же пацан, как и он, потерянный и напуганный. Ушибленный Зоной, как и все, кто был в этом лагере. Слава выдохнул.