Часть 7 (1/1)

В объятиях миссис Ким было тепло, уютно и так чертовски спокойно, что оттуда просто не хотелось уходить. Хотелось укрыться там надолго, переждать все невзгоды, спрятавшись в её хрупких, но таких надёжных руках.В руках Тэхёна Юнги чувствует себя так, будто это его предназначение. Их объятия схожи, они искренние и несут одно тепло, но само присутствие парня, так нежно перебирающего его волосы, заставляет Мина расслабиться каждой частичкой его тела. Сидеть так, просто вдыхая лёгкий приятный запах его кожи и парфюма, что осел на коже с утра, смешиваясь с запахом улиц, по которым они ходили, и моющего средства, нечаянно попавшего на футболку.Если объятия миссис Ким были уютными, то Тэхён?— сам комфорт в чистом его виде.Он пахнет как дом и дожди, как свежая трава поутру, как чистое белье, высушенное под солнцем на улице, как беззаботное детство, как искренняя радость, как чай с ежевикой и малиной, как те самые светлые воспоминания о семье, которых у него никогда не было. Тэхён пахнет всем, что нравилось ему когда-то, а всё, что нравится ему сейчас, пахнет Тэхёном. Непорочный круг не будет расторгнут, и это осознание навсегда отпечатается в его голове, а чистый облик?— под веками изнутри, чтобы закрывать глаза и каждый раз видеть такого Тэхёна. Тэхёна в немного влажной растянутой футболке, с непослушными волосами, кончики которых обласканные солнцем. Тэхёна, который сидит на своей старой кровати в отцовском доме и прижимает его к себе крепко, перебирает волосы мягко и, подобно матери, тихонько мурлычет что-то на ухо. Осторожно собирает его лицо в свои ладони и бегло целует в щёки. От этого щекотно, и грусть в страхе отступает, уступая место наслаждению компанией Тэхёна. Хочется глупо хихикать, сжимать в руках края его влажной растянутой футболки и спрятаться от него же в непослушных обласканных солнцем волосах. Ким позволяет совершить только два пункта из задуманных, перехватывая лицо Юнги снова и неуверенно целуя.Наверное, второй поцелуй с ним должен быть менее волнительным. Менее трепещущим, не таким, от которого становится тяжело дышать, но он, вероятно, никогда не привыкнет.Несмелый и такой, казалось бы, робкий поцелуй разрушает все его страхи и предубеждения. Он становится доказательством прекрасной Тэхёновой взаимности, В его голове больше нет переживаний по этому поводу. Тэхён всё вытесняет собой, замещает всё злое тёплым и ярким, и Юнги больше не боится того, что это всё окажется случайностью. Нелепой игрой. Он не смеет ныне думать ни о чём, кроме того, насколько хорошо ощущается тепло Кимового тела, как восхитительно оно пахнет и дурманит тем самым голову.Руки жгут и чешутся, но он превозмогает своё желание бесцеремонно залезть Тэхёну в штаны, ведь единственное, чего он хочет больше,?— его крепкие, надежные объятия. Но Ким не согласен, он тянет Юнги ближе за шею, обжигая жаром крупных ладоней, что грозится переплавить его кожу, ведь Мин буквально чувствует, как горит его лицо и тело в местах соприкосновения с Тэхёном. Горячим в своём тепле и обворожительно жестоким в своей нежности.Не то чтобы Юнги за свою жизнь целовал многих людей, а потому охарактеризовать эти поцелуи ему искоренно тяжело, но они отчего-то ощущаются вязкими, тягучими даже, такими, что готовы утащить его с собой на дно, но он и не против. Потому что с Тэхёном?— не страшно хоть на край света, да и сам Ким, в общем-то, далёк от дна, если коим не считает Мина.Ему приходится оторваться от привычного самозабвения так же, как сейчас отстраняется от него Тэхён, быстро и отчаянно хватая воздух. Щёчки его?— румяные и покрылись едва видимой испариной, и он, глядя на Юнги, зачёсывает влажные волосы. Он выглядит довольным. Мин не может не думать о том, что это его заслуга. Хоть что-то хорошее, что он может сделать для Кима. Если бы ему довелось расплачиваться с Тэхёном поцелуями до конца своей жизни, он был бы вполне себе за, ведь нет занятия для него приятней повторного исследования его мягких губ. Они целуются всего второй раз и разлучаются буквально секунду назад, но Юнги уже понимает, что ему хочется поцеловать парня снова. Ему, по правде, хочется сделать с Кимом абсолютно всё то приятное и, может, немного (или много) грязное, о чём писали сопливые книжки в школе, от которых его тогда воротило. От Тэхёна не воротит ни капли,?— и он надеется, что это взаимно,?— к Тэхёну у него только самое мягкое, светлое и хрупкое, то, что отдают с тревогой, на что, казалось, он не был способен.Ким не становится доказательством того, какой Юнги дохрена способный в симпатии, но Тэхён?— прямой пример того, как люди могут мотивировать других и выступать их поддержкой. Мин думает, что парень с лёгкостью может курировать клубы анонимных алкоголиков или работать в службе психологической поддержки. Уж больно хорошо он внушает доверие, а слова звучат слишком обнадёживающе, так, что им невозможно не верить, так, что им хочется поверить, даже если далеко не каждые из них?— чистая правда.Он не знает, врёт ли Тэхён ему в чём-то важном, но теперь-то он точно знает, в чем тот абсолютно честен. И это, кажется, самое сладкое из всего предложенного. От этого хочется слабо и лениво улыбаться, чем он и занимается, не имея возможности больше выдержать чужой взгляд на себе и обплетая свои конечности вокруг Тэхёна. Он банально прячется в изгибе его шеи, принюхиваясь там и щекоча собственное лицо чужими обласканными солнцем волосами, мямля что-то о том, что ?Мне казалось, это всё не взаправду?.Тэхён на такое заявление улыбается и снова начинает играть с чужими волосами, чувствуя, как пушистые Миновы ресницы щекочут ему кожу. Это не раздражает ни капли, только заставляет глупо поджимать шею, борясь с желанием её почесать. В итоге он цепляет подбородок Юнги старшего и заставляет посмотреть себе в глаза.Юнги за день утомился, и это видно: пригревшись у Кима под боком, он, кажется, вот-вот впадёт в дрёму, держась только из уважения к парню. Этот день для него был действительно насыщенным на эмоции и потрясения, даже Тэхён чувствовал себя вымотанным, не говоря уже про Мина. Он может без конца говорить, что привык к такому отношению к себе, но это всегда будет оставаться ложью для Тэхёна?— он, в конце концов, знает, что произошло сегодня в гостиной его родителей. Конечно, Ким до конца не знал о том, что же всё-таки хотят сказать его родители Мину, подозревал лишь, что ничего плохого он от Тэхёновых мамы с папой не услышит точно. Его родители?— хорошие люди, и они точно не из того десятка, что будут с порога сыпать гадости на человека, с судьбой которого уже и так знакомы.Тэхёну хочется спросить у Юнги, что же всё-таки ему сказала мама, ведь за шумом воды с кухни ему немногое удалось подслушать, но отчего-то ему кажется, что тот разговор останется между этими тремя. Он даже пытаться не будет, по крайней мере, не сейчас, пока у Мина очаровательные розовые щёки и уши, покусанные малиновые губы и сонный взгляд из-под ресниц. От этого всего Тэхёну хочется пищать,?— он падок на всякие милые прелести,?— но всё же не может себе этого позволить, лишь поглаживая розовый оттенок кожи большим пальцем и улыбаясь. Ким хочет спросить у него что-то, но передумывает в последний момент, решив, что будет лучше сейчас просто наклониться за ещё одним поцелуем перед крепким сном.Неуверенный и тихий стук в дверь решает иначе, и показавшаяся Джунчи тому подтверждение. Она открывает дверь осторожно, заходит медленно и тихо, но это не мешает Юнги, как ошпаренному, отстраниться от Тэхёна на ощутимое расстояние. Расстояние это, кажется, зовётся ?сижу со своим бро?, и оттого Мина хочется тянуть обратно на своё место. Он не поддастся, Тэхён уверен, ведь всё ещё пытается угодить и понравиться его самой младшей сестрёнке, которая не обрадовалась приезду Юнги только потому, что ревновала к своему старшему брату. Мин, конечно, таких объяснений не принимает и берёт всё на свой счёт, загоняясь из-за того, что маленькая девчушка не хочет дружить с ним, взрослым дядей, о чём даже не вспомнит через несколько лет.Все, на самом деле, в его доме, рады Юнги. Невообразимо стеснительный и молчаливый, он всё же понравился абсолютно всем, даже Ентану, которого пришлось отдать маме на время из-за того самого Мина. А малышка ведь ещё совсем юная и капризная, оттого и беснуется, а Юнги, уже привыкший молча брать всю вину на себя, только мирится и за обедом покорно слушает, как Джунчи жалуется мамочке на то, что ?аджосси не даёт ему играться с оппой?.Ей ведь всего семь, хочется сказать Тэхёну, глядя на опущеные Миновы глаза, но тот, видимо, хочет быть хорошим для всех в этом доме, расстраиваясь по мелочам. Он за это на свою сестрёнку немного обижен. У него ещё не было времени поговорить с ней по душам, сказать, что Юнги важен ему тоже, а Джунчи получала внимание Тэхёна всегда, пока он был в Дэгу и приезжал домой на выходных, так что нет необходимости переживать, что этот парень уведёт её брата. Возможно, и уведёт конечно, но не в том смысле, а объясниться перед малышкой хочется, пока этого не сделал Мин, ведь ему она пока не поверит. Тэхён уверен, что это временно.Её милые круглые глазки осматривают сидящих пристально, так, будто она пытается понять, чем это двое занимались тут, за закрытой дверью, но, без сомнений, подробностей ей знать не обязательно. Возможно, она бы обрадовалась, узнай, что наглый сутулый дяденька не собирается быть с её ненаглядным оппой друзьями, забирая её время на игры с ним. А может, она бы расстроилась. Тэхён всё же решает, что всего ей знать не нужно, оттого и хмыкает.Джунчи подходит ближе, в итоге забираясь на кровать между ними, отчего Юнги хмыкает и тоскливо улыбается, прячет глаза. Нельзя так себя вести перед семилетним ребёнком, думает Ким, но всё же обращает внимание на младшую, мягко улыбаясь.—?Вы поиграете со мной? —?на его удивление, Джунчи поворачивает голову к Юнги, дёргая его за рукав. Значит, он не ослышался: его капризная малышка действительно хочет, чтобы её развлекали они оба.—?Может, я не хочу делить Юнги с тобой,?— дразнится Ким, акцентируя внимание на то, что драться тут нужно не за Тэхёна. —?Тем более, он наверняка устал. Давай я поиграю с тобой,?— он уже встаёт, не дожидаясь ответа, но девочка раздражённо повышает голос, пищит:—?Нет! —?она остаётся сидеть на месте, вцепившись в края рубашки Мина, то и дело дергая его. Тэхён опасается, что это быстро наскучит парню, но его терпение оказывается сильнее: на его лице нет ничего, кроме спокойной улыбки.—?Хорошо,?— медленно и, наверняка, тяжело, встаёт Юнги. Они прошли сегодня достаточно большие расстояния, гуляя ещё некоторое время перед возвращением домой, и Ким не может не удивиться: он сам уже хотел бы просто лечь замертво.—?Вот это выдержка,?— ухмыляется Тэхён и плетётся за этими двумя. Джунчи ведёт себя подозрительно мило, и он чувствует тут подвох, но не предпринимает ничего. Ему интересно, куда это зайдёт. Возможно, она начнёт доставать его вопросами или будет пытаться угрожать, думая, что выглядит как одна из тех юных опасных девчонок, которых она видела по телевизору. Да-да, именно там, где школьниц играют не совсем подходящие по возрасту особи.По приходу в комнату Джунчи даже не даёт ему возможности сесть рядом: только усаживает на неудобный детский стульчик около самого места действа, предоставляя отличный вид сверху. Это наверняка будет весело, учитывая то, что Юнги давно не общался с детьми, тем более, не игрался в куколки с сестрёнками. Тэхён такому уже натаскан, а вот Мину, судя по его паникующему взгляду, это ещё предстоит прочувствовать на себе.—?Мы обычно играем в больницу,?— она усаживает Юнги рядом с собой на пол и начинает, не давая тому сказать и слова. Какая деловая. —?Я буду лечить пациентов, а ты?— будешь их играть! —?Мин на это только бросает лукавый взгляд на Кима и получает такой же в ответ. Джунчи тем временем надевает на себя игрушечный стетоскоп и натягивает очки без оправы, украденные, кажется, у старшего брата.—?Ты хочешь стать врачом, когда вырастешь? —?мягко спрашивает Юнги, рассматривая всех плюшевых ?пациентов?. Некоторые из них?— уже в бинтах и повязках, некоторые?— запачканы чем-то, что должно наверняка выступать лекарствами, у некоторых и вовсе нет конечностей. Он хмыкает. Джихонг обожал отрывать ноги своим несчастным солдатикам тоже.—?Да, я хочу быть, как Тэхёни-оппа! —?деловито говорит она, делая вид, что пишет что-то в тетради, на деле же оставляя за собой лишь хаотичные волнистые линии в ряд. Почерк уже довольно похож.—?Я ещё не врач, милая, я же говорил,?— спокойно подаёт голос Ким, обустроившийся на розовом пластмассовом стуле за точно таким же столиком. Маленькая жестокая Джунчи оставила его чаевничать наедине и делает вид, будто не слышит его.—?Хочу спасать людей! Конечно, будут и случаи, когда люди будут оказываться очень злыми, как тогда с Тэхённи-оппой! Он рассказывал, как встретил там мужчину, у которого были страшные-страшные руки, и его не хотели из-за них лечить, но Тэхённи-оппа помог ему! А он накричал на него и даже не сказал спасибо! Ты можешь себе представить, аджосси?Это что-то ему чертовски напоминает, и, судя по вытянувшемуся лицу ?Тэхённи-оппы?, это действительно то, о чём он думает. Что же. Видимо, им о многом предстоит ещё поговорить.—?Тэхённи-оппа расскажет мне, как спас того мужчину? —?поддразнивает его Юнги, и напряжённое выражение не сходит с чужого лица. Тот только кивает, неловко глядя на розовую пластмассу в то время, как его шея начинает стремительно краснеть.Юнги решает не начинать свои драмы при Джунчи, которая и без того ему не доверяет, потому он просто берёт какого-то медведя, который выглядит самым доверительным образом и обматывает каким-то шарфиком, интересуясь, сможет ли она вылечить его простуду.Методы лечения Джунчи, естественно, оказываются далёкими от реальности, но, когда дело коснулось простуды, она поступила так, как, казалось, заведено в семье Кимов: окружила больного заботой, теплом и тёплым чаем. Это не то, чем обычно занимаются врачи, хочет сказать Юнги, но учтиво молчит, пока девочка постепенно, но верно, подсаживалась к Мину. Ему интересно, так ли игрался в детстве сам Тэхён, заматывая бедных плюшевых пациентов в белые полоски ткани, или же проводил время за литературой на досуге.—?Я не хотел быть врачом с самого детства,?— он почёсывает шею, когда миссис Ким разгоняет всех по комнатам и укладывает малышку Джунчи. Вопрос тогда слетает с губ сам. —?Я хотел играть на скрипке, петь, быть моделью, да что угодно, но всё пропало после того, как я не смог помочь родному брату. Надеюсь, Джунчи откажется от этой идеи. Это неблагодарное дело.—?Кстати об этом,?— напоминает Юнги, как только они заходят в комнату Тэхёна. Он подмечает чужое напряжение, но не может прекратить это: Мин чувствует, что они должны об этом поговорить. Обсудить все вопросы до последнего, чтобы предстать безоружными друг пред другом. Так, чтобы не осталось недомолвок, что, со временем возвращаясь, ломали бы жизни вновь. Если его желание на ?со временем? вообще окажется взаимным.Тэхён рассказывать не хочет, мнётся, перебирает покрывало в руках. На телефон ему один за одним приходят сообщения, заставляя отвлекаться даже Мина, но Ким упорно буравит взглядом одну точку, игнорируя абсолютно всё вокруг. Кажется сейчас, где-то там, в клубах его мыслей, он собирает слова для внятного ответа, что не показался бы оскорбительным или не выставил ни одного из них в дурном свете. Видимо, получается плохо.Выходит нелепо, как и всё, что делает Мин, но его рука всё же приземляется на плечо Тэхёна. Массирует его немного и бестолково летит вниз, стоит Киму сгорбиться ещё больше. Он вздыхает ещё раз.—?Возможно, после этого ты не захочешь со мной говорить,?— предупреждает его серьёзно парень, отчего даже относительно спокойный Юнги напрягается. Он понятия не имеет, что можно сделать для того, чтобы отбить у него желание тянуться к Киму, быть с ним рядом и, точно так же, как и сейчас, смотреть на него неотрывно. Возможно, нужно убить человека или ударить ребёнка, он не проверял. Мин более, чем уверен, что это не в Кимовой юриспруденции.—?Меня немногим можно удивить,?— пожать плечами?— это всё, что может сейчас Мин. Пребывая в притонах и блуждая на окраинах в поисках наживы, он многого успел навидаться. И это, определённо, слишком далеко от Тэхёна, чтобы вообще с ним соприкасаться. Это всё не про него.Видимо, это не особо успокаивает Кима, и он только раздосадованно мотает головой. И, чем дольше затягивается молчание, тем больше растёт беспокойство Юнги: то ли Тэхён снова преувеличивает свои грехи, то ли им действительно придётся прятать тело. Он касается плеча Кима снова.Всё проясняется, когда Тэхён заглядывает ему в глаза. Обеспокоенный, он будто ищет там что-то, и, найдя, начинает.Как обычно, всё оказывается не так плохо. Из-за привыкшего извечно преувеличивать Тэхёна, вокруг ситуации создаётся больше шума, чем самого происшествия, так что всё… Всё оказывается вполне ожидаемо, и Юнги остаётся если уж не злым, так точно растерянным, но никак перестать общаться с Тэхёном не желает. Это нормально. То, что он услышал, вполне понимаемо, более того, после этого разговора у него закрадывается некое чувство вины.В ходе разговора выясняется, что в один из тех ненастных дней, когда Юнги был где-то на границе между беспросветным пребыванием в неведении и беспринципной смертью, когда Чонгук избивает его своими же руками и оставляет лежать посреди пустой гостиной, Тэхён по пути к Хосоку ошибается этажом. Пугается страшно и, как и полагается совестному человеку, тащит Юнги едва не на себе в больницу. В ту самую больницу, где работает сам, умоляя дежурных врачей принять его в первую очередь. Чтобы Мин, подобно его брату, хотя бы не умер у него на руках.Они тогда, недовольно косясь на измученные иголками вены, отказываются принимать его. Велят отправить на анализы, чтобы, при подтверждении их догадок отправить его в больницы профиля иного. Туда, где его бы заперли навсегда, откуда он никогда бы больше не увидел света, сгнивая в комнатах без окон.Тэхён берётся и за них тоже.Он, по сути, даже не фальсифицирует документы. Просто, получая результаты на руки, он не вносит некоторые показатели в бланк. Где-то ставит значения меньшие, чем они были на тот момент в крови у Мина, а где-то просто поправляет то, что не приняли бы для лечения. За что отправили бы в дурку.—?Ты бы знал, как было страшно,?— Тэхён, уже более оживлённый отсутствием отрицательной Миновой реакции, теперь жестикулирует больше и становится куда громче. Такого Кима видеть куда приятней. На него такого даже злиться не хочется, только бы он улыбался и дальше, устраивая танцы бровями. —?Мне каждую секунду казалось, что туда кто-то зайдёт и застукает меня. Я понятия не имел, что делать, если бы меня поймали. Меня бы, верно, посадили.—?Никому нет дела до результатов анализов каких-то дохляков,?— хмыкает Юнги, и Тэхён задумывается. Вероятно, это так. —?Сколько справок подделывается, сколько взяток за это берётся и скольких на этом ловили, но, думаю, они лишь лишались своей должности.Тэхён не знает. Ни один из них не был силён в законах, но подделка документа звучит, как что-то явно незаконное. Он явно погорячился, сказав, что ничего не подделал, но, в любом случае, всё обошлось, и этот секрет они постараются разделить только на двоих.А потом, когда остальные врачи убедились в том, что Юнги позволено лечить, они принимаются. Мин наверняка был не в восторге, и Тэхёну не нужно было знать его, чтобы понимать это. Это нагло, но он позволяет себе быть эгоистом только для того, чтобы убедиться, что тот не умрёт. По крайней мере, Киму удастся ему помочь.Он, очевидно, не надеется на благодарность, но, когда едва разлепивший после длительного сна, грубит ему в ответ на мягкую улыбку, становится куда более грустно. Тэхён рассчитывает на немое бездейство, притупленный взгляд или хотя бы одно тихое слово, но получает в ответ только грубость, которую не заслужил. Не заслужил, ровно как и траты денег, что он вложил в лекарства Юнги. В тот момент, слушая об этом, сердце Мина сжимается: он всё то время думал, что счета за него заплатил Чонгук. То, как Ким буквально жил полгода дополнительными сменами и посещением Юнги в реабилитации, заставляет Мина топиться в вине всё глубже, но Тэхён не рассказывает ему это потому, что хочет заставить его сомневаться. Он говорит это потому, что, ровно как и Мин, не хочет держать недомолвок между собой. Он не принимает извинений и просит не винить себя ни в чём, ведь это было его решение, и просто собирает Миново лицо в свои ладони, когда тот расстроенно опускает взгляд. С тем же спокойствием Ким отказывается от денег, что Юнги обещает отдать, говоря, что ему было бы лучше вложить их в своё развитие. Мин на это может только досадно хмыкнуть.—?И тогда, когда ты только познакомился с Хоби,?— тихо добавляет Тэхён,?— мы уже знали о тебе. Намджун, который знал тебя по твоей музыке, рассказал нам немного о тебе. Ещё немного нам напели ваши соседские бабки. А потом… ты завалился в подъезд. Совсем никакой, с взглядом-поволокой, смотрел куда-то в грудь мне. А потом едва не упал на меня. Пришлось занести тебя в твою квартиру, порыться там в твоих карманах. Ты бы знал, как мне было неловко! —?Ким едва поднимает голос, снова опуская глаза куда-то вниз. —?К счастью, твои ключи норовили выпасть из кармана, потому мне не пришлось облапывать тебя. Мы были ещё совсем незнакомы, так что я попросил Хосока посидеть с тобой?— в конце концов, тебе он был немного ближе.Тэхён явно не подразумевает этого, но своими словами заставляет ненависть к себе вспыхнуть с новой силой. Именно потому при знакомстве он не торопился рассказывать, откуда знает Мина. Он боялся, что, узнай тогда Юнги, возненавидел бы его, высказав всё, о чём ворчал тогда ещё медбрату, в лицо, обвинив в циничности и влезании не в свои дела. Он думал, что его проклянут за его доброту, за его желание помочь, и осознание этого скребёт внутри стальными гребнями.И то, как он самоотверженно и напористо долго лечил Юнги, когда Хёк избил его до полусмерти. Теперь становится очевидно, почему Тэхён не повёз его тогда в больницу?— была не его смена, он не смог бы подделать документы снова, да и, наверняка, не хотел. Не желал снова рисковать для того, кто вместо благодарности проклинал его, и это всё вполне понимаемо.Юнги становится противно от себя и того, сколько на самом деле настрадался от него милый Тэхён. Он не должен, не может, блять, после всего Минового хамства, настолько хорошо относиться к нему. Не до той степени, в которой впускаешь человека в дом своих родителей, знакомя с семьёй.Тэхён?— воистину человек ангельского терпения. Мин надеется, что не успел испытать его всё.—?И так Ким Тэхён спасает меня в который раз,?— хмыкает Юнги, и его рука снова ползёт к плечу парня, виновато массируя кожу, что тут же краснеет. Тэхён мгновенно плывёт, и улыбка мягко касается его лица. Зардевшийся, Ким роняет голову на Миново плечо, прикрывая его для надёжности ладонями.Такими их и находит миссис Ким: покрасневшими, неловко улыбающимися и прислонившимися голова к голове. Прищурившийся, Мин даже не успевает отстраниться, когда Тэхёнова мама ловко чмокает обоих в их лбы.—?Спокойной ночи,?— твёрдо намекая, что им пора закругляться, мурлычет миссис Ким. Она треплет их по волосам, и Юнги невольно переносится во времена, когда и его мама порой поступала так же. Те редкие и незначительные моменты, которые теперь кажутся ему нелепым сном, тем, чего никогда не было. Она наверняка делала это, чтобы Юнги не считал себя лишним, когда она холила и лелеяла Джихонга. В семье должна торжествовать иллюзия равенства детей. Иллюзия, что старшего сына тут любят так же, как и младшего, над которым трясутся и буквально сдувают пылинки. Мин назойливо отмахивается от мысли, что Тэхёнова мать поступает так же.***От холода одинокой постели подмерзают ноги, и он отчаянно пытается спрятаться в перекрученном одеяле, которое давно сбилось к углу. Сон угрюмо приходит и уходит, а Юнги силится поймать его за хвост, но тот с насмешкой ускользает. А потом, возвращаясь где-то в середине ночи, ему начинает сниться Тэхён, что смотрит на него холодно, так, как не смотрел никогда прежде, и даже не даёт себя коснуться. Просто глядит сквозь, не отзывается и, отмолчавшись, только разочарованно мотает головой.—?Сними это,?— твёрдо настаивает Тэхён, кидая взгляд на его запястье. Там нет ничего, даже бинтов, от которых можно было бы избавиться. Ким протягивает ему тонкий нож, блестящий аккуратным остриём, и ему приходится поднять неверящий взгляд на Кима. —?Давай же. Сделай это. Я не могу быть с тобой, пока ты принадлежишь другому человеку. Смотри,?— он поворачивается спиной, и на лопатке, там, где раньше был аккуратный олень с распускающимися цветами, больше нет ничего. Зияющая дыра. Он вырезал её себе, так, чтобы навсегда остаться с Мином. И теперь требует от него того же.Ему кажется, что лучшего для Юнги уже не найти. Именно потому он принимает холодный нож с не менее ледяных рук. Мину кажется, что Тэхён передал клинку всю свою изморозь.Это больно. Это жжётся, ведь тут, на его запястье, сплетение вен, мышц и сухожилий, и он идёт на верную смерть, соглашаясь на это. Кровь плещется отовсюду, так, будто норовит затопить его в этой же едкой жидкости, а Тэхён лишь смотрит на него и улыбается. Улыбается, смеётся?— ликует. Он доволен. Это главное, и Юнги почти не видит его за пеленой собственных слёз, чувствуя, что он вот-вот откинет коньки. Это неудобно делать левой рукой, а его правая, кажется, сейчас отвалится, ноя так, будто пытается ему что-то сказать. Конечно пытается, она просит, чтобы он остановился, но, пока Тэхён просит об обратном, Юнги никогда не прекратит. К моменту, как он заканчивает, в крови вымазывается даже Тэхён, что забирает нож обратно и едва не режет свою плоть, пытаясь его облизать. Сумасшествие. Тэхён плотоядный, он едкий и падкий до чужой боли, ему нравится, и даже не то, что они отныне навсегда смогут быть вместе. Ему нравится смотреть, как для него страдает Мин. Как чертыхается от собственной боли и едва держится на ногах, пока его рука горит адским пламенем.Она действительно возгорается, стоит взгляду Юнги упасть на отвратительно пульсирующий участок кожи. Она обугливается, секундно иссыхает и рассыпается, несмотря на то, что тут нет даже ветра. Тихий писк Инсё пробивает уши, нарастая и пронзая голову, заставляя её раскалываться на куски. Всё обрывается в чёрном свете и начинается снова в тёмной, но освещаемой комнате брата Тэхёна. Это оказывается очередным кошмаром. Всего лишь кошмаром.Невзирая на это, его запястье вспыхивает снова, активно разнося боль по всему телу. Так, что даже давно позабытая рана на левой руке, оставленная тысячей ядовитых игл, начинает ныть так, что, будь она каким-нибудь нелепым швом, давно бы разошлась. Ему кажется, что его руки тотчас отваляться.—?Всё в порядке? —?настоящий Тэхён уже тут. Обеспокоенный, Ким чутко смотрит ему в глаза, пытаясь найти там хоть какие-то ответы. Он слышал, а значит, слышала и вся его семья. Время Мин Юнги с позором выметаться из этого дома и никогда сюда не возвращаться.—?Я разбудил вас? —?спрашивает Юнги вместо ответа. Тэхён таким оказывается совсем недоволен, но всё же вздыхает, присаживаясь на край его постели.—?Я проснулся, чтобы выпить воды, и услышал, как ты зовёшь меня из своей комнаты. Не могу сказать, что это было слишком громко, ведь даже мне удалось расслышать это спустя какое-то время, не говоря уже о других. Они все находятся в другой части дома, так что не думаю, что до них дошёл хотя бы отголосок.Он выдыхает, и это вправду великолепно. Мин не хотел бы, чтобы вся Кимова семья считала, будто Юнги в довершение всего ещё и умалишённый. В таком случае ему точно не видать Тэхёна, и это очевидно последнее, чего бы он хотел.Его запястье оказывается кровоточащим снова, и Тэхён, заметив это, предлагает ему свою помощь. Он справляется быстро и ловко, как, наверное, ему и полагается, завязывая бинты на аккуратный бантик. Осматривая запястье, Ким ничего не произносит, а значит, ничего серьёзного или необычного тут нет. Кроме самого факта наличия этих ёбаных соулмейтов. Кому они вообще нахуй сдались, пока где-то в мире живёт клеймованный мёртвыми отношениями Тэхён, такой прекрасный и осторожный, что сейчас столь аккуратно целует перебинтованное запястье. Они оба надеются, что это хоть когда-нибудь пройдёт, оставит Мина в покое, но его соулмейт, вероятно, ещё долгое время не оставит своих попыток достучаться до него. Напомнить, что где-то там Юнги нужен какому-то человеку, с которым они не провели и дня вместе. Он ни за что не бросит то, что выстраивалось тут, в Сеуле, под чутким надзором Тэхёна и его исключительной человеческой доброте, коей нет границ. Вздор и бред, и, имей Юнги возможность, он всё бы расставил по местам. Просто бы сказал своему соулмейту свалить, уйти туда, где тот пребывал, пока был нужен. Сейчас же в этом нет никакой нужды. Они сами вольны выстроить свои взаимоотношения без помощи какой-то судьбы, звёзд и узоров на теле.Это, возможно, несправедливо по отношению к его предназначенному, но, если без него справится Юнги, значит получится и у соулмейта. Мин прекрасно осознаёт, что тот (или та), вероятно, мучается так же, как и он, но это не интересует его. Если выбирать между неизвестным соулмейтом с его (её) болью и Тэхёном, Мин ожидаемо выберёт Кима. Это всегда будет он, ведь Тэхёну больно тоже, от той метки смерти, что он носит вместо крыльев, что напоминает, что судьба не всегда благосклонна. Юнги считал точно так же, пока не встретил самого Кима. Теперь он склонен считать, что она делает исключения. Редкие, но такие прекрасные.Конечно, гарантий всё ещё нет. Они всё ещё не вместе, ведь два поцелуя?— такой себе послужной список, и гарантом крепких и длинных взаимоотношений они не являются, как бы Мину не хотелось. Но всё охуенно, пока Тэхён рядом, пока целует его и смотрит с плохо скрываемой мягкостью во взгляде. Она была там всегда, эта мягкость, но сейчас, кажется, она обрела несколько иных оттенков, если Юнги, конечно же, внезапно не начал видеть лучше. А он не начал, так что мелкие надежды на то, что Тэхён на происходящее имеет схожие взгляды, всё же едва ощутимо греют внутри.—?Завтра мы отправляемся домой,?— звучит тепло и как-то даже по семейному. Тэхён говорит это, пока проводит кончиками пальцев по бинтам, стараясь не задевать раны Мина, но от этого почему-то только тяжелее, и с Юнги, видимо, не всё в порядке, но он становится эмоциональным, прикусывает губу. И Ким слишком проницательный, чтобы не заметить, потому как мгновенно всматривается в глаза, и там снова можно найти чужое беспокойство, когда он спрашивает:?— Всё в порядке?Ничего, блять, не в порядке, пока ты так смотришь на меня. Пока ты касаешься меня так трепетно, что от твоей нежности становится больно, я ранен тем, насколько ты хорош. Так, будто создан не для меня. Я никогда не избавлюсь от этой мысли, ведь знаю, что это так. Я знаю, что ты?— не для меня, что ты слишком хорош для меня, и теперь ты обречён коротать со мной свою величественную вечность. Я?— пропасть, но ты почему-то продолжаешь падать.Желание сказать всё это скапливается в груди тяжелым вязким, и это сковывает горло, потому он молчит. Тисками гортань также сжимают слёзы, от которых он силится избавиться слишком сильно, моргая часто-часто. Тэхён замечает и это тоже.—?Юнги? —?он касается его, касается его снова, и от этого тяжело не сдуреть, но он хотя бы попытается. Он становится таким слабым каждый раз, когда его мысли ускользают в сторону Тэхёна, и то, как деликатно тот с ним обращается, не может не ранить ещё сильнее. Юнги просто, блять, кажется, что он умрёт от переизбытка эмоций. Он не знает, как называется то, что он переживает, но догадывается. От самой мысли ему снова становится страшно.—?Я… Мы… —?он едва не всхлипывает, ведя себя отвратительнее малышки Джунчи, но ничего не может с этим поделать. Возможно, дело в погоде, но, очевидно, это не так, ведь ему приходится переживать потрясения едва не каждый день, и он не может сказать, что это всё?— плохо. Ему просто приходится думать, закапываться в мысли, и оттого ему страшно, эта пучина, кажется, сожрёт его, если он не перестанет, и Юнги не понимает, почему раньше такого не было.Раньше не было Тэхёна и осознания того, что оставшуюся жизнь ему нужно провести разумно, так, чтобы идти с ним в ногу. Раньше не было переживаний, ведь он не обращал совершенно внимания на происходящее вокруг, на вещи, что случаются и с ним тоже, ведь он для себя не нёс для себя никакой ценности. Сейчас что-то не особо отличается, но ценность есть одна: Тэхён что-то в нём увидел. Увидел, а значит, не всё потеряно, значит, ему нужно сохранить то, во что так упорно верит Тэхён, и развивать то, на что тот так надеется. Ким кажется не тем человеком, который выбирает людей неосознанно, который подпускает к себе всех, тем более берётся за спасение. Юнги, конечно, не знать, ведь он ничего не спрашивал об окружении парня. Он не знает, почему Тэхёновы друзья не звонят ему, почему он не переписывается с ними и не видится, почему не говорит о них даже с родителями. Есть ли они вообще. Ему стыдно, ведь было столько времени узнать о нём, но всё, чем занимался Мин?— ебливое самокопание, которое ни к чему хорошему не привело. Тем более ничего не дало Тэхёну, кроме Минового нытья. Боже, Ким ведь наверняка считает, что Юнги наплевать на него.—?Я… Могу получить свой поцелуй с флёром утреннего дыхания? —?соскабливая все силы в кулак, ему всё же удаётся поднять глаза на Тэхёна. Тот серьёзно смотрит на него не более двух секунд, но за это время Мин успевает проклясть себя за свою тупость, а затем… Затем Тэхён улыбается.—?О, это действительно будет очень плохо,?— он зачёсывает волосы пятернёй наверх, даже не собираясь подвигаться к Мину, но всё же быстро облизывает губы. Кончик его языка показывается буквально на секунду, но он успевает заметить, как забавно у него в этот момент поднимаются щёки. Тэхён мгновенно теряет лет пять этим жестом, но моложе нельзя, а красивее?— некуда. —?Ты действительно не сможешь потерпеть две минуты?—?Извините, начальство сказало, что это?— дело первой срочности. Неотложка,?— Юнги пожимает плечами и едва не впервые пытается отшутиться, и Тэхёну это, видимо, очень даже по душе, ведь он хихикает столь мило, что Мин не может не улыбнуться сам.—?Ну хорошо,?— парень снова бегло облизывается, и Юнги точно не знает, что значит жест, но он ему определённо нравится. На фразе ?облизывает губы? всегда сразу представляется что-то сексуальное, сводящее с ума своей соблазнительностью или же звенящей пошлостью, но с Тэхёном это не так. С Тэхёном всё иначе, и Мин никогда не скажет, что это плохо. Это восхитительно, и ему страшно раз за разом подмечать всё более очаровательные Кимовы черты, но он всё ещё слаб перед ним. Он всего лишь маленький человек, который смотрит на Ким Тэхёна. Тут сложно потерять голову. Юнги даже боится думать об иной стороне этого Кимового ?облизать губы?, ведь, он уверен, у Тэхёна всё получается восхитительно. Этого он и боится.Мин снова уходит в свои мысли, потому даже не замечает приближение Тэхёна, отмечая только атаку. Он не кусается или ещё что-то, но от него всё ещё очень больно и хорошо, и Юнги снова задыхается. Его сердце заходится в марше аритмика-тахикардиста, и, сдаётся Мину, смерть от Кимовых губ явно должна быть внесена на первое место в списке лучших смертей. А в случае, если такого не существует, он его обязательно составит. И запатентует. Сам список и Тэхёновы губы. Чисто теоретически, они принадлежат Тэхёну, но Мин хотел бы ими овладеть. Или, хотя бы, быть совладельцем. Это было бы отличное вложение. Такое приятное и завораживающее, ведь Киму свой настрой удаётся передать одним только касанием губ: он спокоен и, возможно, пытается передать ещё немного нежности, которую не успел отдать полностью, целуя его раны. И от этого почему-то не больно.Поцелуй оказывается не очень только потому, что нетерпеливый Юнги даже не позволил им почистить зубы. В остальных аспектах?— сто из ста, и он бы не стал советовать друзьям только потому, что не хочет делиться.Услышь это, Тэхён наверняка назвал бы его глупым или посмотрел бы серьёзным взглядом, отдающим осуждением. Но они бы оба знали, что это не так, что никто никого не осуждает, разве за то, что Юнги, притворившись раненным до глубины души стенаниями своими душевными, требует от него срочных поцелуев. От этого потерпают они оба, но Мин ничего не может поделать с тем, что одно только осознание того, что Тэхёна можно и нужно касаться, мешает ему рационально мыслить. Думы в его голове превращаются в чередование имени Тэхёна, его личности и частей тела, и это потянет на мантру. От такой религии он бы тоже не отказался, но не вступал бы и не основывал бы потому, что, как было сказано несколькими ненужными строчками ранее, не хочет делиться.Работая местным плацебо, Тэхён помогает ему уснуть быстрее, просто оставаясь рядом. Гладя по спине и волосам, что-то тихонько напевая под нос, будто своему ребенку, чей сон неспокойный до безобразия, и Юнги старается сильно не думать о том, каким родителем стал бы Тэхён. Одно точно ясно?— отличным, и на этом пункте сомнений не возникает совсем, так что Мин засыпает с этой мыслью. Ему не снится ничего, и это лучшее, что ему могли бы предложить.