4. sweet dreams (1/1)

Sweet dreams are made of thisWho am I to disagree?I travel the world and the seven seasEverybody's looking for somethingSome of them want to use youSome of them want to get used by youSome of them want to abuse youSome of them want to be abusedMarilyn Manson — Sweet Dreams (Eurythmics cover) По жизни я нечасто имел дело со священниками и всеми, кто тем или иным образом был связан с церковными делами. Как-то не приходилось, чему я только радовался. Обычно мы с Уиллом пересекались во время обучения с оборотнями, ведьмами и всякой отчасти безобидной нечистью, если не брать в расчет охотников, которые являлись нашей целью. Для работы со святошами у нас имелся специальный отряд, если можно так выразиться. Даже в аду существуют своя система и свои правила, и каждый занимается своей работой. Естественно от меня не ускользали занимательные слухи про священников. Я был наслышан из первых уст об их грязных делишках, которые содержали информацию о растлении малолетних, о кражах пожертвований и о прочих неодобряемых Богом вещах. Вот никогда бы не подумал, что когда-то сам столкнусь с таким.

Фортуна явно ходила за мной по пятам. Но вместо Госпожи Удачи за спиной стоял Дилан, прижавшись ко мне всем телом. Губы его бессовестно клеймили мою шею, ладони его скользили вверх от талии к груди, будто нарочно цепляя пальцами мелкие пуговки на моей рубашке.

Я все еще не мог выйти из состояния полного оцепенения, поэтому глаза мои так и оставались закрытыми. Воспользовавшись овладевшей моим телом минутной беспомощностью, Дилан резко развернул меня к себе лицом. Я распахнул веки и увидел, как в его невероятных глазах бушевало пламя под стать адскому, но разве такое было возможно? Губы его, что ранним утром читали молитву, изогнулись в хитрой ухмылке, а через секунду накрыли мои, выбивая из головы здравый смысл, который и без того редко сопутствовал моей жизни. Я промычал что-то от удивления в поцелуй и вновь прикрыл веки от сводящегося с ума удовольствия. Руки, вернув себе способность двигаться, сами потянулись к его шее. Мне захотелось почувствовать его ещё ближе. Происходящее не поддавалось объяснению. Я-то наивно понадеялся, что сначала вдоволь позабавлюсь с Диланом. Возможно, что связал бы его тело и заткнул бы его рот чем-то на подобие кляпа, предварительно насладившись дикими криками и воплями. А тут, посмотрите-ка, какой прыткий попался.

Не такой уж он и святой этот отец О’Брайен. Слаще поцелуя в моей трехсотлетней жизни еще не было. Я попытался припомнить хоть какой-нибудь отдаленно похожий на этот, но каждый из них мерк по сравнению с тем, что творил с моими губами Дилан. Поцелуй со вкусом мёда, но совсем не приторный. Такой же аромат, в котором я захлебывался и растворялся, витал в воздухе, заполняя собой все пространство вокруг нас. Священник целовался настойчиво и требовательно. Хотя, наверное, уже не стоило этому удивляться. Жаль, что мне не удалось стать его первым мальчиком. Далеко не первым, судя по тому, какими уверенными и бесстыдными были его ласки. Но зато я смог ощутить всем телом его накопленный опыт. Сколько же тогда мальчиков уже прошло через него? Размышлять об этом поздновато, но, кажется, нужно было не так похотливо на него глазеть во время службы. Ох, не знаю, повелся ли он так на мою почти детскую внешность, но я начал опасаться, что кончу как подросток еще до того, как лишусь одежды. Усмехнувшись в поцелуй, я допустил мысль о том, что он, возможно, посчитал меня несовершеннолетним. Иногда, готов покаяться, я этим пользовался. Мне не хотелось отрываться от него ни на секунду, и я чувствовал, что Дилан тоже не хотел выпускать меня из своих объятий. Если нужно еще раз отсидеть тридцать лет в темнице, чтобы иметь возможность после стольких лет одиночества испытывать такое блаженство, то я готов пойти на это. Его язык и губы оккупировали мой рот, сладковатый аромат пьянил похлеще скотча, всколыхнув желание, которое возникло сразу, как только я его увидел в первый раз. Интересно, его кровь на вкус такая же сахарная? Главное теперь не перерезать ему глотку раньше времени и выполнить задание. Черт! Конверт, переданный мне Уиллом, остался в кармане пиджака, а тот занял одну из вешалок в лавке у Салли.

Незадача, но это не имело никакого значения. Особенно тогда, когда меня бесцеремонно подхватили на руки, недолго несли куда-то, после чего бросили на кровать. И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

Так, кажется, он говорил во время проповеди? Ох, я хотел, чтобы все, о чем он только мог меня молить в ту ночь, так это о том, чтобы я ни на секунду не останавливался. — Ты же за этим пришел? — выдохнул Дилан, нависая надо мной.

Он был чертовски прав, я пришел именно за этим. Я пришел за ним и за его кровью. Салли верно подметила, сказав, что я не смогу остановиться. Но я все равно намеревался сдать экзамен и не позволить выйти ему из спальни живым. Пришло время взять инициативу в свои руки и занять главенствующую роль. Я был вынужден немного разочаровать Дилана. Я попытался вылезти из-под тела священника, но тому не пришлось по душе сие действо. Он укусил меня. Я почувствовал привкус собственной крови и облизнул ранку на губе. Расставаться со званием змея искусителя я был не готов, поэтому, оттянув его нижнюю губу, в отместку отплатил той же монетой.

Вот тогда-то я и пропал. Я угодил в ловушку, попал в капкан как потерявший бдительность волк на охоте. Как же я ошибался, посчитав его губы самым сладким, что я пробовал. Его кровь не уступала в сладости лишь карамели. Меня затрясло как при лихорадке. Нужно держаться, один щелчок пальцев, и у меня в руках засверкал бы лезвием любимый нож. Оставалось сделать лишь одно движение рукой, чтобы сполна насладиться его кровью. Но все мои мечты об этой ночи разбились вдребезги, когда я словил себя на мысли, что не прочь бы оказаться снизу, под этим парнем. Я не часто позволял кому-то трахать себя, но разве можно отказать этим безумным глазам, подчиняющим волю, губам, которые будто заранее знали все мои чувствительные точки. Дилан, принявшись пачкать мою шею собственной кровью, действовал безошибочно, заставляя меня не сдерживать стоны и просить о большем. Давно мне не было так хорошо, если вообще было когда-то. Дилан заново показал мне, что такое поцелуй с объектом твоих самых дерзких желаний.

Я сорвал колорарку непослушными пальцами с воротника его рубашки, отбросил в сторону и хотел было содрать одежду с Дилана, но тот остановил меня: — Подожди, — мягкий шепот, без приказного тона, но я все равно ему слепо повиновался. Наверное, он был прав, и пара минут ничего бы не решили.

— Может, ты еще что-то хотел? Я понял замысел Дилана. Он хотел поиграть. А я совсем и не против. — Я пришел исповедаться, — я не смог узнать свой собственный голос. Неужели всему виной этот парень? Что же он со мной такого сделал?

Дилану это очень понравилось. Хитрая улыбка вновь коснулась его губ, на которых уже запеклась дурманящая кровь. Пока я не сводил глаз с этой картины, он взгромоздился мне на бедра, и теперь мой член упирался в его зад, что никого нисколько не смущало. Да кого я обманываю, Дилан вообще вряд ли знал такое слово.

— Я много грешил, святой отец, очень много грешил.

Демон и священник в роли грешника и святого. Да что вообще может быть лучше этого?! Самая грязная и извращенная фантазия наяву.

— Продолжай… — Дилан склонился над моим лицом, прожигая меня насквозь самыми удивительными глазами, не зная, что я уже горел заживо томимый ожиданием более тесной близости. — … никогда ещё не выслушивал исповедь от демона. Слова ударили как пощечина, и я подумал, что ослышался. В миг тело Дилана будто налилось свинцом и стало неимоверно тяжелым настолько, что будь я человеком, то кости мои уже бы треснули, а меня было бы невозможно отличить от мясного фарша.

Я почувствовал, ошарашенно глядя на Дилана, как лишаюсь сил. Не успел ничего сообразить, как кисти моих рук оказались скованными над головой и зажатыми с нечеловеческой силой в его ладонях. — Передай Кае, что я поймал демона, — Дилан произнес эту чепуху не моргая, но она явно была адресована не мне. — Какая мерзость. Чей-то третий голос резанул по ушам. Обернувшись на звук, я с горечью понял, что это мой последний день на земле. Хотелось кричать, биться в истерике и одновременно с этим смеяться до слез как последний безумец. Юноша таращился на меня с таким отвращением, что я поежился от взгляда полного презрения. Не менее чудного, чем у Дилана. Два глаза — изумрудно-зеленый и пепельно-серый — ярко горели, выражая всю ненависть к моему существу. — А что в ангелы только красавчиков набирают? Не подскажете, где у вас отдел кадров? — лучшей защитой являлось нападение вроде как, да и с улыбкой на лице все же предпочтительнее умирать. — Дэниел? — Дилан обернулся на третьего лишнего. — Я все передам. Прибудем, как сможем, — ангел, которого представили, пусть и не специально, Дэниелом, отвесил Дилану поклон и упорхнул. Я отчетливо услышал хлопанье крыльев.

— Что у нас дальше по плану? — попытка придать голосу саркастический тон провалилась. Страх поедал меня кусочек за кусочком, вгрызаясь острыми клыками в плоть и раздирая ее когтями. Осознание того, что эта ночь полной луны последняя, подходило уже не так медленно осторожными несмелыми шагами. Я засмеялся Дилану в лицо. Мне уже по-настоящему нечего терять. — Давай же, доставай свой клинок и отправляй меня домой! — Никто не собирается убивать тебя, демон, — он что мне подмигнул? — План другой — сделать тебя вновь человеком.