2. (1/2)

Лос-Анджелес — большой город.Это вам не Сакраменто, столица штата, не дотянувшая даже до полумиллиона жителей.Дышалось легче, несмотря на девяностопять по Фаренгейту в тени.Здесь никто не знал Фредди Ньюэндайка. Никому до него не было дела.Он прошел ускоренный курс подготовки в полицейской Академии. И вышел за ее порог — все такой же неприкаянный, как в тот день, когда приехал.Даже в участок, который и требовал новичка для операции, не заходил. Он должен быть чистым — новое лицо, новая жизнь.Так началась вторая жизнь Фредди Ньюэндайка.Еще один маленький вор в большом городе — в надежде на большой куш.

Его куратор, Джим Холдуэй, и сам был похож на бродягу — черный мужик в джинсовом жилете на голое тело, в фуражке с коммунистической звездой, как у Че Гевары.Крепкий, хваткий — и без капли сантиментов.— Ньюэндайк, слушай и на ус наматывай. Дважды повторять не стану.

Работа для Фредди на первое время была самая простая.Ходить по злачным местам, покупать травку, знакомиться с нужными людьми. Казенными деньгами не сорить.Приглядываться, прислушиваться.Не врать без надобности.Ты приехал из Сакраменто, потому что там слишком шумно.— Это правда, — кивал Фредди.Очень шумно — звучат выстрелы, кричат люди.В Сакраменто копам хватает работы.Там плохие показатели, преступность в среднем в два раза выше, чем по всей стране, — думает детектив Ньюэндайк.Но разбитной пацанчик Фредди подхватывал:— Легавые злые, как псы. Пиздят всех, кто под руку попадется. Пройти нельзя, чтобы не замели.Проклятие, а не город.Проклятие, а не таинство.

Не то что Город Ангелов, распростерший свои белые крылья у самого океана.Он шумит, он накрывает собой и уносит на глубину все, что ты отдашь ему — страх, одиночество, отчаяние.Хочешь, хоть весь день броди по самой кромке прибоя, не стирая соленые брызги с лица.Ты по-прежнему один — но почему-то легче.

Первые недели были словно каникулы в раю.Ньюэндайк понимал, что не вся его работа будет такой. Но за долгое время у него появилось ощущение, что он в правильном месте и в правильное время.Появилась надежда, что все будет хорошо.Он расслабился.Обрастал понемногу, и появившаяся челка непривычно щекотала лоб, лезла в глаза. Полицейский уставной ежик остался в Сакраменто — вместе со значком, униформой, кобурой табельного пистолета, начищенными до жесткого блеска ботинками. Уже на учебке в Лос-Анджелесе Фредди перестал подставлять башку под машинку в парикмахерской, косить все нахер. И темный строгий газон начал пробиваться рыжеватыми стрелками.Фредди все чаще встряхивал головой, чтобы наглеющие вихры не мешали. Этот жест был все привычнее — и он совсем не принадлежал детективу Ньюэндайку. Детективу Ньюэндайку незачем вскидывать башкой, смахивая пацанскую уличную челку.Но Фредди ухватился за эту мысль. Что-то нащупал в своей новой жизни.Он не Джонни Доленс, он не умел наращивать новую шкуру — абсолютно другой личности, с нуля. Не хватало опыта — ни жизненного, ни оперативного. Все, что Фредди мог сделать сейчас — стать каркасом для парня, который понравится Джо Кэботу, зацепит. Не врать без надобности — иначе легко всплывет фальшь. Работать на том, что знаешь. Кого.

Быть собой — но другим собой.У всех есть двери в кладовки, где остались качества, которые без надобности; порывы, которые не пригодились в нынешней жизни; мысли, мечты, привычки — стертые течением времени, взрослением, сложившейся иначе судьбой.

Как если бы… Фредди стоял перед зеркалом — с топорщащейся соломой на макушке, худой и угловатый в свободной футболке, поджимая пальцы на босых ступнях под широким краем джинс. Вглядывался в себя, искал правильное слово и когда нашел его — случилось сродни озарению.Как если бы он не был копом. Не поступал на юридический факультет, не пробивался в полицейскую Академию, доказывая, что достоин, что справится. Не кашлял от дыма в тире, не пропахивал башкой маты во время спаррингов, не заучивал наизусть сотни протоколов на случай любой штатной и внештатной ситуации — вплоть до вторжения инопланетян.Как если бы Фредди остался все тем же обалдуем — рано потерявшим родителей и переходившим из одной опеки под другую опеку людей по фамилии Ньюэндайк. Двоюродные бабушки, троюродные дедушки, десятая вода на киселе — и мальчик, привыкший, что у него нет дома. И бунтовавший, когда его в очередной раз привозили в другой дом. И считавший, что лучше всех знает, что ему нужно. И в любой момент готовый ринуться в большую жизнь — даже не дожидаясь восемнадцати. Ведь он уже сейчас такой взрослый, такой опытный, заматерелый.Фредди расслаблял плечи, отучал себя от прямой несгибаемой осанки, к которой их приучали на плацу в Академии.Вспомнил, как в свои шестнадцать выкатывался из дома особой походочкой. И ходил, как ему казалось, очень круто. Все сразу знали, что перед ними опасный пацанчик — палец в рот не клади. Откусит своими острыми зубами.

Клыки у него выпирали, совсем не по канонам стоматологии. А брекетами и надетыми вовремя скобами на щенячью молочную пасть — никто не озаботился.

— Не скалься так, Ньюэндайк, — говорили ему, — или зубы подпили, ты людей пугаешь.Но Фредди продолжал скалиться. Был уверен, что ему просто завидуют — его шикарной клыкастой улыбке.А еще выбрасывал коленки вперед. Носил куртки не по размеру — чтобы пузырем надувались в плечах и груди. Топорщился, вспучивался — старался казаться больше, пытался привлечь внимание.

Быть собой — а не бледным худым мальчиком, сироткой и приживалой у очередных дальних родственников, последним в старом роду Ньюэндайков. И чем больше в каждом новом доме от него ждали воспитанного, вежливого и благодарного за хлеб и кров Оливера Твиста, тем больше внутри рос бунт.

Он вырывался на волю и становился Томом Сойером. Отводил душу. Освобождался. Искал себя — нет, не в чем-то масштабном, а в банальных мелочах, которые становились личным протестом.

Ухмылка, резвость, резкость. Даже походка. Тогда он думал, что она пружинистая, хищная, как у тигра. Колени врастопырку, яйца звенят, суставы как шарнирные — ну не красавчик ли? Конечно, красавчик.В Академии его чуть ли не палкой били — и по коленям, и по яйцам. Чтобы приучался держать жопу втянутой, ступать основательно, твердо. Чтобы сразу было понятно — идет служитель закона, а не мелкая шпана из подворотни.Никакого раскачивания из стороны в сторону, Ньюэндайк. На какой корабельной палубе ты рос, какими морскими волнами тебя раскачало?Руки из карманов. Не сутулься. Спину держи. Не скалься. Что ты там коленца выделываешь, весь строй ломаешь! Заново, парни, заново, и все из-за Ньюэндайка.Не вписывался, клыкастый и голенастый.Долго переучивался.Осознавая — дело не в коленцах, а в характере. Не в том, что выкидываешь салютом вокруг себя — а в голове, что именно есть стержень, якорь. Не нужно казаться, главное — знать, кто ты есть.

Теперь пришло время — переучить себя обратно. Не быть тем, кто ты есть, а изображать, кем хочешь казаться. Транслировать в мир, кричать, убеждать — я обычный простой Фредди, прекратите видеть во мне того самого Ньюэндайка!..Вспомнить наглого заносчивого пацана, который был уверен, он здесь самый умный на районе.Вернуться по тропе назад. Войти в реку дважды.

Колени врастопырку, яйца звенят. Руки в карманы. Дерзкий взгляд из-под челки.Этот парень никогда не был копом.Еще один мелкий воришка из Сакраменто.

И все же этого было мало — и походки, и новой прически, и манеры говорить. Требовалось нащупать суть, дать ей имя — и имя не должно быть настоящим Фредди.Потому что Фредди Ньюэндайк выдавал себя, стоило чуть-чуть поскрести ногтем.Все это было слишком неустойчивым, тонким.Чтобы не выдать себя, он даже завязал с алкоголем.Старался не пить ничего слишком крепкого. Даже дома, в одиночестве.Помнил, как водил дулом по темному проему двери.Этого в Лос-Анджелесе не нужно.Все, что произошло в Сакраменто, там осталось. И боль, и горечь, и вина, и память.

Он в большом городе — жаждет крутого шанса, готов урвать его зубами, неправильным прикусом, злыми клыками.

У него нет прошлого — кроме легенды.

Он молодой, удачливый, нахальный и болтливый парень из Сакраменто. Бесцеремонная столичная штучка, приехавшая завоевывать и покорять большую голливудскую деревню.*С него ржали в голос — как с деревенского дурачка, приехавшего в столицу. Сакраменто сосал перед Лос-Анджелесом — великолепным сияющим городом на побережье. Но Фредди — новый, обновленный — на хую вертел снобизм местных пидарасов.

Только не напивался в барах и клубах. Опасался, что алкоголь выпустит на волю запертого на замок копа. Говорил же Доленс — копа в квадрате.А Фредди знал — первая жизнь его еще не отпустила.И даже не курил всякую дрянь, хоть приобретал, как и все, чтобы и быть как все.Купленные косячки Ньюэндайк прятал на съемной квартире под подоконником. Это подходило духу подросткового бунтарства той комнаты, в которой он жил.Плакаты на стенах с Серебряным Серфером и Камикадзе-Ковбоем.Тонны комиксов на полу и в шкафах.Фигурки супергероев, разбросанные везде.

У бывшего хозяина был своеобразный выбор героев. Железный человек, понятно, миллиардер и филантроп. Но Нечто из Фантастической четверки, похожий на ком земли? Но Камикадзе-Ковбой из древнего комикса, который уже давно никто не помнил?Ньюэндайк вопреки привычке не расспрашивал — что случилось с тем пареньком, когда он вышел из своей комнаты, набитой мечтами о геройстве. О самопожертвовании. О том, что делать со своей жизнью, во имя чего вообще жить.Он сторчался? Он в тюрьме?Он учитель в школе и пытается вдолбить орущим оболтусам, — а Фредди и сам был таким, — прописные истины о добре и зле?Он поймал шальную пулю на улице?Или ему разбили голову полицейские во время недавних беспорядков?Он рабочий в доках Джо Кэбота и срать хотел на Серебряного Серфера?— Я все уберу, — торопливо сказала хозяйка, когда показывала квартиру.— Оставьте, мне нравится. Правда.Это и вправду был похоже на каникулы.Только он по-прежнему каждую ночь баррикадировал дверь — ставил свою систему защиты, которая подняла бы его, как бы крепко он ни спал. Опрокидывал на задние ножки стул, подпирая дверную ручку, пристраивал сверху звонкую железную кружку — над голым дощатым полом.И клал пистолет под недочитанный комикс возле подушки.Ночь его не возьмет. Он не будет беспомощным.Никого никогда не пустит на свой порог.А начнут ломиться — сам выйдет и разберется.У всех есть запертые кладовки, где остались воспоминания, умения, мечты с истекшим сроком давности.Одну кладовую он приспособил под дело, разгреб и перетащил забытые плакаты и магнитофонные кассеты на чердак.

А вторую кладовую — заколотил еще крепче. Пусть так и остается в подвале, без света, с темной лестницей.Первое время Фредди постоянно прокалывался. Вел себя как сраный коп.Это срабатывало на уровне рефлекса. Забывал, что он дерзкая шпана, а не блюститель порядка.— Что за канал? Откуда поставки? — Вместо того, чтобы молча закурить и оттянуться по полной.Не хватало только закончить протокольным: ?Кто твой дилер? Как зовут? Фамилия??— Чо за вопросы, чувак? Ты че, коп? — его мгновенно брали за грудки.Фредди тут же растопыривался морским ежом.Как это делал Джонни Доленс: какой нахуй коп?! Вот мой чувак — водила, грязь под ногтями от моторного масла, золотая цепь на шее. Он щит против любого внезапно брошенного камня.

А мой чувак — Фредди встряхивал отросшей челкой — наглый шкет, молодой вор, он за жизнь знает, у него свои понятия, на понт не возьмешь, маслину хочешь от него поймать — ща устроим!..Он нырял в этот образ с головой — еще не плавал свободно, только бултыхался на мелководье в шторм. Но не захлебывался — барахтался изо всех сил, скакал борзым мячиком по накатывающим волнам.— У нас в Сакраменто столько копов под прикрытием, что дунуть не успеешь, как тебя уже за жопу возьмут, — Фредди обнаружил, что если жестикулировать, то врать проще. Руки рассказывают то, о чем не поспевает язык. Привычка, которую тысячу раз видел у Фрэнки-Вертолета, своего первого приятеля во всем, — вдруг встроилась в новый образ и помогла. Он мог думать головой привычно трезво, холодно, и при этом горячо увлекать и отвлекать внимание руками.

— И тогда делаешь вот такую морду, вот такой взгляд и давишь: чо за канал, чо за дилер, ты чо, оборзел?! Суешь мне, четкому пацанчику, шарики вместо пакетиков?! Ах ты, дерьмо собачье! И все, его жопа — твоя, он пугается, что взял своего по незнанию, завалил чужую операцию, и отпустит тебя со всем багажом в карманах — с пакетиками, и шариками, и травкой, так-то! Без пиздежа, брат.Самое то, повторять — без пиздежа, когда пиздишь, как дышишь.— А на месте чо не куришь?— У нас в Сакраменто такие порядки, — задиристо, с гонором, задрав подбородок. — Дунуть не успеешь, как на тебя тут же насядет с десяток легавых. А ты за рулем. Без пиздежа, брат, в жопу мне это не уперлось.— Ты сейчас в Лос-Анджелесе, парень. Расслабься. Здесь можно все. Все обдолбанные ходят, загляни хоть на Голливудский холм.— А где они долбают, дома? Вот и я буду дома. Я еще свою звезду не поймал. — Фредди встряхивал челкой, закуривал новую сигарету. — У нас в Сакраменто порядки строгие, не то что у вас фофлониться на побережье! Столица, блядь, палиться не принято! Да ваши папарацци должны учиться у наших легавых, как нервы мотать и доябываться! Что мне срок, что ли, мотать за пару косячков, в жопу не уперлось, без пиздежа, брат!Его прозвали малыш из Сакраменто, потому что он был дурной, наивный, наглый. И, наверно, очень везучий, раз всегда при деньгах и до сих пор не напоролся на крупные неприятности. И все еще думает, что его сраный Сакраменто — это центр мира. Кому, интересно, такое сокровище достанется?Это прозвище Фредди понравилось.То, что нужно. Оно самое.Малыш из Сакраменто — паренек, который никогда не мечтал стать легавым, не учился в полицейской Академии, не потел в черной форме на плацу, не знает ничего из того, что полагается знать хорошему копу.

Раздолбай и пройдоха, плут и ловкач, краснобай и невежа. Много пиздит — а в деле умелый. Плетет россказни — а не подловишь. Молокосос — а с опытом.

*Фредди не знал этого чувака, который резко наехал на него в полузнакомой компании. Все пили, и Фредди тоже сидел, но не столько пил, сколько молотил халявные снэки — будь малыш из Сакраменто автомобилем, жрал бы бензин как не в себя.— Что за пургу несешь, — наседал этот неведомый хер, — был я у вас в Сакраменто, жил там с бабой одной, все путем. Потребляют там хоть за рулем, хоть нет…— Где ты жил, в каком районе?— малыш никому спуску давать не собирался. Ни тушеваться, ни мямлить. Сам брал напором. — В Розвилле, что ли? Да это просто рай, центр для туристов, вот поживи с мое в Кордове. С кем ты жил? С бабой? Ты с мужиком поживи. Вот тогда узнаешь, без пиздежа, брат.Что все так ржут, он сразу и не понял.Ни малыш, ни Фредди — оба из Сакраменто, города баптистов и праведников.

Малыш из Сакраменто стал его находкой. И Фредди было с ним легко.Он все спихивал на этого парня — и рабочие осечки, и собственную дремучесть.

И ему — им — многое прощали, потому что ?ну, он же приехал из столицы?.

В городе кинодив, звезд блокбастеров и самой мощной мафии, это звучало примерно как ?из самого захолустья?.Фредди не спорил.Малыш скалился.

Оба резво мотали на ус.Им очень хотелось закрепиться и проявить себя.

Большой шанс — большой куш.

Стать своими парнями.

Расправить крылья. Выбиться из цыплят — в орлы. В Городе Ангелов даже походка меняется. Нельзя жить вполсилы и мечтать — понемножку.

Лови удачу, хватай фарт, пробивайся.

Фредди и малыш совпали. Они оба очень хотели — вырваться в серьезное дело, настоящее кино.Он быстро отучался — переучивался — под большой город, обтирался, обрастал в Лос-Анджелесе жесткими перышками вместо нежного пуха.

По широкой дуге обходил копов — малыш их не любил, а Фредди тоже опасался. Мало ли, слетит маска, лопнет тонкая шкурка, из спеющего апельсинчика вдруг пролезет зрелый авокадо. И все насмарку.

Может, его не признают за своего и отпустят, как шпану, но Ньюэндайк — собьется. Начнет хромать, маршировать, как на плацу, думать иначе.

Выпадет из мира баров, подворотен, сладкого дыма косячков и трепа о ленивых и тупых легавых, которых так круто наебали, дав от них драпака.

И Фредди не выдержит: какого хуя? Да вас пиздить дубинками мало! Да ты, чмо, знаешь, сколько они пашут, чтобы ты, засранец, не портил жизнь нормальным людям, отброс со свалки?!И малыш из Сакраменто только испуганно забьется в угол, поджав ноги в потрепанных кроссовках, под гневом детектива Ньюэндайка.Каркас треснет.

Образ лопнет.

И все насмарку.

Нет, Фредди крепко держит малыша за руку. А тот ведет его по лабиринтам города дьявола. И они вертят башкой, зубоскалят и одинаково смахивают доставучую, ниже бровей, челку.*Фредди научился новому жаргону. Вначале он и не пытался скрыть, что его не знает. Как можно меньше врать — усвоил крепко. Ложь притягивает ложь и подводит память. Фальшь быстро становится явной.

Здесь был иной говор. И Фредди смотрелся странно, блатыкая на деревянном, неуклюжем, непривычном.

?У нас в Сакраменто…? — скалился малыш, и ему прощали.

Как прощают пареньку, который приходит в рэп-тусовку и начинает кидаться фразочками: ?Йоу, бро! Я ебал твою мамку, гангста!..?А на него смотрят и смеются. Потому что так в настоящей тусовке не говорят. Начитался херни в журналах, наслушался глупости в фильмах, но жизни не знает. А теперь пыжится, старается.

Конечно, старается. Он приехал покорять ваш сраный ангельский ад.

Здесь царил иной сленг. И Голливуд очень сильно на него влиял.Здесь говорили ?монтаж?, — если хотели сказать, что чувак вышел раньше срока, не отсидев положенные пятнадцать лет. Но при том: ?смонтировать? — если чувак попался крайне неудачно, и на него повесили еще пару нераскрытых висяков, увеличив тем самым срок.

Здесь усмехались: ?пилотная серия? — условный срок. И ?обертка? — если кто-то шел на первую отсидку. В кино это слово означало невинное — конец съемок.

А ?римейк? — рецидивист. ?Препродакшн? — значит, подготовка к ограблению.Ничего похожего на то, что слышал Фредди на допросах и улицах Сакраменто.Лос-Анджелес был особенным городом.

Здесь гиенили — ?промо? — первое дело у новичка!.. И перебрасывались небрежным: надо ?отголливудить? — украсть что-то мелкое. А классное слово ?китайская тележка? — в кино это штука для операторов — у криминала стало угнанной тачкой.Здесь надругались над святым, и ?завтраком у Тиффани? назывались все приюты, в которых бомжам раздавали бесплатные супы.А ?пройти пробу? — лучшее, что может быть, если ты пока не мафия. Это получить шанс, выдержать прослушивание, стать участником настоящего дела под руководством серьезных людей.

Войти в большое кино.

Малышу было похрен к кому — лишь бы зацепиться.Фредди упорно протискивался к Кэботу.Но подобраться к своей главной цели они оба пока никак не могли.Холдуэй тоже был недоволен.Месяцы текли бестолковой струйкой песка в тени перистых пальм и баров. Щелкали холостыми выстрелами в пустом барабане револьвера. Рулетка проворачивалась и показывала ?зеро?.Помог дурной случай.Фредди стоял у холодильника с молоком в ночном магазине, когда в него залетела орава каких-то дебилов. Не цветные парни — не мексы, не черные. Белые придурки, которым явно молодой кураж в голову ударил.Человек пять, в банданах и кожаных куртках, какая-то мелкая мотоциклетная банда. Вообразили себя ?Ангелами Ада?, блядь.Фредди видел, как они окружили кассу. Один тыкал в лицо продавцу предметом, мало похожим на кошелек. Псу понятно, что пистолет — такой же мелкий, как и вся банда! — взорвался малыш. И замолчал.Остальные соучастники грабежа орали, произносили нецензурную брань. Высказывали прямые и очевидные угрозы в адрес здоровья и жизни продавца. Поведение провокативное, с насильственными действиями в сторону гражданского.Строчки будущего протокола сами всплывали в голове.Коп в башке Фредди мысленно ебашил бланк задержания — как полагается, тяжелыми канцелярскими фразами.Руки чесались достать свое оружие и рявкнуть на этих придурков: ?Стоять! Полиция!?. Но нельзя. Он просто чувак, который застрял у холодильника.— Стоять! Полиция! — рявкнул кто-то у Фредди за спиной. Это был коп, настоящий, совсем молоденький. Он, кажется, слегка растерялся от происходящего. И только-только полез в кобуру за оружием. Откуда, блин, взялся, между каких рядов с чипсами и стиральным порошком бродил? Пока не услышал, как орут эти кожаные придурки.Блядь! — взвыл Фредди.

Парню кранты — его застрелят или до смерти забьют. Эти засранцы же сейчас ничего не соображают — на кураже, на адреналине.Или раскрываться перед мелкой бандой, или ее валить. В стороне Фредди не останется. Он не гражданский одуванчик.Малыш расцвел алыми пятнами на лице, бросился жаром в скулы.

Коп промчался мимо — и Фредди технично перехватил его; бросился наперерез, повалил всем весом на полки, которые рухнули с грохотом. Провел захват, блок и аут — стремительным, отточенным на рефлексе, рукопашным приемом. Коп лег, как миленький, тихо и аккуратно, среди чипсов и сухариков. Бесчувственный, но живой и невредимый.Налетчики повернули головы на шум, прискакали поближе, выяснить, что произошло. Совсем на голову отбитые — вместо того, чтобы драпать.

И малыш из Сакраменто, подхватив пистолет копа, тюкнул им же по затылку с уставным темным ежиком.А потом лихо подкинул вороненый ствол и поймал за рукоять.— Чо, салаги, кунг-фу никогда не видели? У нас в Сакраменто этому каждый шкет научен.На него смотрели с уважением, забыв про продавца и наполовину выдранную и опустошенную кассу.

Парень из своих с голыми руками пошел на копа. И обезвредил. Не побоялся. Сорвиголова. Бесстрашный. Полный отвал башки. И прикрыл пацанов, которых вообще не знал. Ринулся за них, замуровал собой.

Хоть и не его масть — платила банда дань Кэботу, а малыш так и бегал дворнягой, не приткнувшись к кому-нибудь в колоду даже шестеркой.История разошлась. Как пересказ блокбастера — там было такое, а случилось такое, ого-го! А эти не ждали подставы, а тот копа завалил без волыны!.. А его спросили! А он вообще ничейный!.. Ну, долю ему отстегнули в благодарность, по понятиям!..А че потом?История неслась на крыльях дальше, обрастая домыслами.Фредди сидел спокойно, зная, что ничего ему не светит. Главное, спас отчаянного честного копа от глупого расстрела. А остальное… к самому Кэботу он не подобрался ближе ни на йоту. Эта банда была шавками шавок, которые платили боссу.

Но Холдуэй был доволен.И в его речи проскользнули те же озаренные софитами слова ?ты засветился? и ?рекомендации?.*На паренька Ларри обратил внимание еще в клубе.Джо всегда так подбирал людей. Он никогда не брал на дело тех, кого можно назвать ?человек Кэбота?, тех, кто напрямую работал на него.

Ни в легальном бизнесе — морских перевозках. Ни в нелегальном — контрабанде, прикрытой откатом полиции.

Ни в старом добром рэкете — пекарен, пиццерий, швейных ателье, обувных магазинов.Нет, на настоящие дела, большие, Джо Кэбот брал профессионалов совсем другого толка.И Ларри сам сказал:— Мне нужен напарник. Нужен кто-то, кто будет прикрывать мне задницу, пока я держу за задницу менеджера. И терпеливо жду, когда он мне камушки отсыплет. Не жмись, Джо.Джо поднапрягся и начал искать. Просеивать через мелкое сито неместных — тех, кто еще ни разу не засветился в Лос-Анджелесе в крупном деле.

Пусть будет неопытный — Ларри научит, покажет — лишь бы преданный.Без двойного дна, без подставы.Дело в Сакраменто Ларри расстроило.

Там планировался шикарный куш. Очень шикарный.

И компания подобралась хорошая. Ребята, о которых он слышал много лестного. Настоящие профи.Им нужен был местный водитель.

Надежный парень. С легальными водительскими правами.

Желательно без отсидок за превышение скорости — чтобы никакой сраный коп не вовремя не прицепился. Ты краденые деньги везешь, а у твоего водителя документы просрочены. Никому такая хрень не нужна.И не болтливый. Чтобы потом весь штат не обсуждал подробности дела.И чтобы не замахивался на больше того, чем полагается водителю. Ребята, я с вами тоже полезу кассу брать, у меня и пушка есть.Крепче за баранку держись, баран!Ну вот они и искали. И нашли.Отличный парень, видный, крепкий. Хладнокровный.

Ни одного автоштрафа за всю жизнь — даже за то, что припарковался не в том месте.Сказал, что возит мексиканскую контрабанду под бананами. Но готов рискнуть ради хороших бабок. Да и вообще, готов осваивать новые горизонты.И что же?

Оказался копом.Ларри тогда сильно расстроился.Такую хорошую наводку попробуй найди еще. Это не так просто.

Такую хорошую компанию попробуй подбери еще. Не всегда так везет.А уж после истории в Сакраменто все пошло наперекосяк.Взял еще два дела — вышли мелкие, неудачные по выхлопу.Нет мне фарта, — с тоской думал он, мучаясь от бессонницы. Ходил по квартире, курил. Думал, вспоминал.

Мутные ощущения.Такая же внезапная непруха случилась с ним лет десять назад. Когда взяли ни за что, случайно попал в полицейскую облаву — а при нем нелегальная пушка и кольцо с бриллиантом, которое оставил себе после первого большого дела.Другого на него ничего не было. Хотя легавые ломали его знатно, но предъявить им оказалось нечего.

Он всегда был осторожен. Работал чисто — без крови. Уходил — тихо.Подозревать его могли как угодно. Перечислять ограбленные банки в Калифорнии, Флориде и Джорджии.Ларри сидел на допросах с намертво приклеенной усмешкой — понятия не имею, о чем вы, господа легавые. Я чист.Но за незарегистрированное оружие он отмотал по полной, все два года. И даже с горкой — уже в тюрьме добавили ему эти свиньи шесть месяцев за злостное неповиновение.И все равно, в самые темные дни Ларри не сомневался — выйдет и возьмет свое. Он нравился суке-удаче.Так и получилось.Алабама дождалась его.Их первое же дело после его отсидки было жирным, как только что снятые сливки.

И самое смешное, ему вернули то самое конфискованное кольцо с бриллиантом — даже извинились, мол, процессуальная ошибка. Ларри посмеялся и тут же надел его на правый мизинец.Ларри ни дня не сомневался, что удача любит его.Даже когда они все-таки расстались с Алабамой.

Даже когда он сам чуть не словил пулю, а Марсел Спайди, которому Ларри пристраивал товар, загремел на двадцать лет в Сьюзенвиль.Даже тогда Ларри был уверен: фортуна — его дойная телушка.Но в Сакраменто как будто что-то треснуло и сломалось.

Как курок закоротило на любимом ?магнуме?. И сколько ни щелкай, все вхолостую.Скрип тяжелых тюремных ворот чудился в ночной тишине. И руки словно снова пахли въедливой хлоркой из проржавевшего крана.

И никакой сигаретный дым не мог заглушить мерещившийся запах мочи.

Прошло шесть лет, как вышел — и поклялся себе, что в тюрьму ни за что и никогда.А теперь сука-удача крутила хвостом, забрав удачу Ларри, везение Ларри, спокойный уверенный фарт, которым он славился.Наглая, звонкая, мелкая сука, рыжеватая, мерещилось Ларри, с красноватыми подпалинами, вертится неподалеку с украденным, а не отдает, так и несет в пасти на расстоянии. Дразнится.Ларри знал, что рано или поздно ее догонит. Но в его деле и в его возрасте лучше бы раньше.От тюрьмы, от сумы и пикового нефарта не зарекайся.Так что на это дело он рассчитывал сильно. Больше, чем стоило и привык. На кону стояло многое.Если и в третий раз не пойдет, то хоть собаку на перекрестке зарывай в полночь или уходи нахрен в шурф и завязывай. Ты точно не в ажуре. И лучше прокол, чем тюремная наколка. Ларри хватило одной. Волочь срок по второму разу не с руки. Ларри себе зарубку поклал.Малыш из Сакраменто оказался мелким вертлявым пареньком. Рыжеватая челка под красным неоновым светом казалась вымоченной в крови.Он не расставался с сигаретой. Раздавив бычок в пепельнице, тут же снова щелкал зажигалкой.Джо невозмутимо пыхтел сигарой, а Эдди при отце не курил, считал неуважением. Ларри тоже сквозь сигаретный дым с усмешкой поглядывал на новенького.Он был забавным.Ни с кем из Сакраменто Ларри бы встречаться не хотел. Не оставил о себе этот город теплых воспоминаний. Да и след за Диммиком тянулся до самого Лос-Анджелеса такой — что лучше помалкивать.С тех пор Ларри особенно нервно относился к тому, что его могут подставить. Но представить, что из сраной столицы мог приехать легавый по его душу, который будет рассказывать: ?а вот у нас в Сакраменто…? — это было бы слишком тупо. Сразу должно насторожить. Любой нормальный коп, наоборот, всячески бы делал вид, да я в Калифорнии впервые, да сам я с Севера. Сакраменто? Впервые слышу. Я вообще с Аляски, ага. Никаких кактусов и лимонов, только брусника и мох — и олени стадами на дорогах, в самую точку. Кто ж проверит. Кому нахер сдалась пустая Аляска.Но этот малыш из Сакраменто — он был нечто.Когда дело дошло до заказа выпивки — попросил принести ему молоко. Краем глаза Ларри заметил, как Кэботы переглянулись. Эдди презрительно скривил уголок рта. Он посчитал это ребячеством. Или, скорее, слабачеством — мелкий лох, не умеет по-взрослому, пить с мужиками на равных. Таких телят сразу режут. Ларри неплохо знал Эдди, тот до сих пор не вырос и мыслил категориями школы, жирный маленький говнюк. Этот ботан, и тот ботан, а миром правят крутые поцы. Или сопливые неуверенные жирдяи — сыновья старых седых волков.Но что думает Джо, Ларри предсказать не мог. Тот сохранил невозмутимый вид.— Молоко? — недоуменно переспросил склонившийся официант.— Молоко, — закивал сакраментальный паренек и даже сжал пальцы, дергая воображаемую корову за воображаемые соски. — Если ты не в курсе, чувак, как оно выглядит, спроси на кухне, тебе охотно покажут. Цвет — белый.— А мне апельсиновый сок, — Ларри неожиданно для себя поддержал игру. Уж очень забавный был мальчик. — Он оранжевый.— И молоко подогреть!Официант заморгал.— Парни, уймитесь, — Джо стряхнул пепел с сигары. — В моем заведении есть и виски для настоящих мужиков, и апельсиновый сок, и молоко, и какао для трехлеток. Но в остроумии здесь упражняюсь только я.Кэбот пальцем поманил официанта, шепнул ему что-то, и тот исчез.Малыш из Сакраменто ухмылялся во весь рот, как будто уже получил одобрение. Он пританцовывал плечами под музыку. Встряхивал челкой. И продолжал трындеть.Он рассказывал какую-то бесконечную историю про марихуановую засуху восемьдесят шестого. В то время Ларри еще мотал срок и детали знал из таких вот баек. Поэтому навострил оба уха — и наблюдал в оба глаза.Малыша несло. В хорошей истории нельзя не приврать, но послушать мальца, так он был прямо крестный отец на травке. И все-то к нему обращались, и никто без него обойтись не мог. А он понтовался и собирал баблишко.Малыш не скупился на подробности. Закатывал глаза. Снова тряс челкой. Белые кисти танцевали в такт словам. Он увлеченно сыпал пепел мимо. На брюки Ларри.От него было горячо.Но Ларри не подавал вида. Только иногда жестко постукивал ногой под столом.Малыш реагировал на это, как на щелчок кастаньет, подхватывал ритм — и несся дальше, не теряя запала. Ни черта не замечал, но чуял хорошо, внутренний слух, настройка отменная.Джо лишь раз повел темным взглядом на Ларри, не меняя ни позы, ни выражения лица. Ларри Диммика нельзя было обвинить в нетерпении, и уж тем более, чтобы он копытом гарцевал под столом...Ларри усмехнулся ему одними глазами. Старый конь борозды не испортит, объясняться не буду.Но Джо не ворчал. Тоже наблюдал и щурился.Принесли два виски, горячее молоко и апельсиновый сок.— И печенье с изюмом за счет заведения, — пробормотал официант, ставя тарелку. Кэбот сидел неподвижной древесной жабой, хотя понятно было, что это он решил подначить Сакраменто.Но малыш не понял. Малыш только обрадовался. С печеньем в одной руке и сигаретой в другой, он продолжал втирать свой анекдот, как белый порошок в десна.Уронил пепел — горячо, угольками на напряженное бедро Ларри, взмахнув пируэтом ладони в воздухе.Ларри снова притопнул каблуком.И малыш закусил удила.Вскочил, встал напротив, шалый, в ударе, ну чисто актер на сцене перед толстосумами-продюсерами и режиссером в глубоком кресле. Жопу ему греют софиты, в зале перед ним темно и ни черта не видно, и он весь как на ладони — с острым кадыком, белой худой шеей и взмокшей мешающей челкой, блестя зубами и с сигаретой, зажатой между пальцами, пиздя уже без листочка, на кураже и экспромтом…Шекспир из Сакраменто, — ухмыльнулся Ларри. Театр он уважал. На крохотном пятачке, в замкнутом пространстве без окон и дверей люди переживали драму, трагедию и фарс без всякого монтажа и волшебного фильтра кинокамеры — и заставляли себе верить. Такие же вруны малого дела, как Ларри и Кэбот — лицедеи с большой дороги.Сейчас малец как врежет свою Джульетту, с которой вовек не быть вместе из-за разных кланов и вражды, такой же древней, как между ворами и легавыми, и рассказ станет — просто закачаешься.А ни хрена. Вместо надрыва ворвался южным ветром О`Генри — тоже свой, сидел в Огайо, мотал срок, потом вышел и строчил жизу по правильным понятиям — талантливо и смешно, сукин сын. Ларри, от скуки перечитавший всю тюремную библиотеку, спецом глянул в конце книжки его биографию — придя в полное изумление и проникнувшись теплом к сидевшему на параше мировому писателю.И малец вместо Ромео врубил королевскую капусту. И на пиковом повороте: ?А там в толчке четверо полицейских с немецкой овчаркой?, Ларри не выдержал и хохотнул.Пепел сыпался с узкой энергичной кисти мимо — на пол. А Ларри почти хлопал в ладони.Он буквально видел, как малыш вваливается в комнату с белым кафелем и тормозит о взгляды копов. О влажный чуткий нос псины, натасканной рвать яйца пушерам. Останавливается и смотрит. Весь такой крутой в черной кожаной куртке и белой майке, как сейчас. С дамской сумкой, набитой наркотой под завязку.Пиздец.Это как сам Ларри со своим краденым колечком и любимым ?магнумом? за поясом — зашел выпить в бар, называется. А за ним вваливается такая же кодла легавых, всем мордой в пол, стреляем без предупреждения — полицейская облава.

На отвинченном кране с водой стало холодно. Ебать ты рисковый. На включенной сушилке заложило уши. Блядь, ты без мозгов, пацан!..Ларри слушал и смотрел во все глаза, забытый пепел длинной колбаской трещал на его сигарете, падая мимо пепельницы на стол.Пытливый глаз Джо уже не грел ему утюгом висок — ты там нервничаешь, что ли, Ларри, не пойму. Потому что малыш свел их взгляды на себе воедино, все три, заставил — дышать — своей историей.— Хоть в штаны навалил, но справился, — одобрил Джо, когда малыш из Сакраменто умолк, выдохшись, но все равно ретиво вздернув голову, как конь под жокеем, вслепую добравшийся до финиша на стертых копытах.Ларри бы на него поставил.И малыш засиял, обласканный скупой похвалой. И захрустел печеньем, торопливо запивая молоком, крупными жадными глотками.Жил быстро, быстро говорил, быстро загорался.Ларри снял пальцем влажную каплю с края ледяного стакана с оранжевым соком.На верхней губе мальчика закрасовались белые молочные ?усы?.Быстро сглотнув, он снова открыл рот. Так и оставшийся молочным.— Четкий клубешник, — он явно пытался отвесить Кэботу комплимент, — и чикули здесь что надо, зачетные, я бы вдул.Ларри стиснул кулак, стараясь не захохотать.На сцену как раз вышли ?чикули? — ярко накрашенные, длинноногие, в корсетах и развевающихся юбках.— Тебе какие нравятся? — подал голос Эдди. Уязвленно, определил Ларри. Ему не понравилось оказаться в тени мелкого рыжего ботана, отнявшего все внимание отца и дяди Ди.— Эта и та, в синем, — малыш из Сакраменто закусил новую сигарету и нашарил зажигалку. Попытался закурить — вхолостую щелкая колесиком. — И зеленая цаца хороша. А, блядство!.. — он с досадой потряс чикфайером, но не сдался. Ларри наблюдал за ним, подперев щеку костяшками кулака. Малыш с такой энергией пытался вытрясти душу из его зажигалки, что это вызывало нежность — опять не заметил, что зацепился за Ларри, хватает его вещи, мажет ему брюки, лапает его девочку.— А в красном? — давил Эдди.— Да один хуй, — равнодушно ответил малыш. Он все-таки выдохся на своей истории и сейчас немного ловил отходняк. Нет, не лег башкой на стол и не заявил: все, выносите на носилках после выступления, но теперь он энергичного и активного точно играл. А пять минут назад — жил, задорный, рисковый, на фарте.Но не сдавался.Жуя сигарету, склонился над зажигалкой, быстро приходил в себя. С видом солидного завсегдатая пырился на сцену.Длинноногие широкоплечие чикули в стразах малыша явно завели, глаза заблестели. Плечи снова затанцевали в такт музыке. Неподдающееся колесико защелкало в такт песне.Он все-таки взял Ларри — ладно, его вещь — измором. Затянулся и торжествующе вскинул головой, сбрасывая упавшую надоедливую челку.И тут чикули резко сдернули с себя корсеты и юбки и оказались молодыми парнями — мускулистыми, напомаженными, с накрашенными губами и на каблуках. В тонких алых стрингах, натянутых на крупные увесистые яйца.Закуренная сигарета выпала изо рта прямо в молоко. Зашипела в белом, оставляя разводы сажи.Выпучив глаза, малыш из Сакраменто — захолустья хуже Милуоки — совершенно остолбенел.

Он только сейчас просек, понял Ларри, что ?Носки и ботинки? — не просто обычный ночной клуб.И в этом была ирония — что юного пиздабола, которого никто не мог заткнуть, как ни старался, сумели ввести в транс — трансы.Ларри не выдержал и захохотал во все горло.

*— Не уверен, — сказал Эдди. — Я в нем не уверен.Смотрины закончились. Малыш своей пляшущей походкой, расставляя колени шире чем надо, двинулся к выходу. Ларри смотрел ему вслед.?Так что, берете?? — оклемавшись от культурного шока, спросил парень из захолустья. И превратился в рыжую острую колючку. Неудивительно — так опростоволоситься и выставить себя деревней перед Эл-Эй.?Не наглей, — припечатал Джо, веско положив ладони на стол. — Оставь чаевые мальчикам и дуй отсюда?.Шкет зорко, без заискивания, порскал взглядом по нему и по Ларри, чуть пригнув голову и стараясь не скалиться от разочарования. Обида и досада на себя, лопоухого, пенились в нем не хуже взболтанного молока.Вытащил из заднего кармана джинс смятую пятерку, опустил на стол сомкнутым кулаком. Положил зажигалку и ушел, засунув руки глубоко в карманы своей кожаной куртки, растопырившись локтями и плечами, чтобы ему уступали дорогу.Ершистый малый. Ершистый и маленький. Потому и увеличивает себя всем телом, всеми острыми углами, чтобы никто его не ранил — об него поранились. Чтобы не сбили с ног — а уступали дорогу. Ларри забрал наконец свою крошку. Горячую, согретую чужим теплом.Широкая куртка, бездонные карманы, вздернутый подбородок, походка как у боцмана — малыш из Сакраменто, может, и похож на воздушный раздувшийся шарик, но вырвет свою жизнь и уважение к себе зубами.Фартовый, подумал Ларри. С ним повезет.

Они вышли следом почти сразу. Ларри глянул вниз по бульвару — но если малыш еще и брел, то черная куртка быстро слилась с темнотой.Они втроем сели в машину. Эдди за руль, Джо и Ларри бок о бок на заднее сиденье — два старых дружбана, которым есть что обсудить.— Апельсиновый сок? Что на тебя нашло, Ларри? — Джо не наезжал, тоже развлекался, глядя на то, как носатый цыпленок из Сакраменто пытается топорщить перышки.— Да потянуло на оранжевый, знаешь.— Мне этот парень не нравится, — снова буркнул Эдди, хотя его не спрашивали.Ларри бы ему ясно донес, что не стоит ему тявкать о своих ?мне не нравится?. Но Эдди все-таки рос практически у него на глазах, дядя Ди стабильно три-четыре раза в год видел эту пацанячью мордочку — сначала карапуза, потом шкета, потом губошлепа с первой пробившейся щетиной. Младший Кэбот пух как на дрожжах с каждым годом, не ввысь, а вширь, в мясо.И был сыном Старшего. Крестного отца для Ларри — шалопая и идиота, из которого сделал толк и слепил профи.— Ты на дорогу смотри, — посоветовал Ларри. Вот и все, что мог сказать вместо ?завались, бля, и не лезь к старшим, опездол?.— Ларри, мой сын умеет не только машину водить, — проскрипел Джо.Ларри заткнулся. Отлуп был ясным. Хочет Джо вводить сынка в бизнес — его дело, отцовское. Кому еще на руки сдать. Но Диммик — когда не станет Старшего, из Семьи уйдет. На вольные хлеба, и ссал он на приглашения джуниора. Пусть сколачивает себе новую команду.Он угрюмо уставился в окно — выглядывая черную куртку, рыжеватую челку и походку матроса, едва сошедшего на землю с палубы. Далеко малыш уйти по бульвару не мог.И точно. Промелькнул мимо — расхлябанная походка, сигарета в зубах, руки зло хлопают по груди и штанам.

Ларри удержался и не стал оборачиваться в заднее стекло, чтобы увидеть — нашел ли зажигалку.— Молочный теленок, — Джо продолжал поддразнивать. А может, и вправду сомневался. — Ты из Висконсина, тебе такие должны нравиться. Тюрьмой не клеймен, настоящим делом не тронутый. Молоко заказал, ты подумай только! И печенье все выгреб. Аппетит хороший, я за него рад. Но брать его в дело…Ты считал, что ли? — едва не огрызнулся Ларри. — Сколько он печенек сожрал? А я сколько искрошил — тоже? Дерьмовая шутка, Джо, хуже от твоего джуниора.— Ага, — подхватил Эдди, — сраное молоко. Перед нами! Лучше бы сразу обосрался! Кто так вообще делает?— Ты на дорогу смотри, — ласково повторил ему Ларри. — И ремень пристегни, дядя Ди беспокоится.Джуниор запузырился, как маршмеллоу на шампуре. Он не любил людей бати. Ему бы своих под руку, которые ему в рот смотрят.А не старых гвоздодеров, каленых-перекаленных в огне.Нет, без Кэбота-старшего пошлет все Ларри нахуй. Пусть наследничек учится сосать самостоятельно. И набирает новый штат.— Знаешь, Джо, как по мне, малыш — то, что надо. Попасть к тебе — большая удача для новичка, — Ларри смотрел, как проносятся мимо разноцветные огни. — Ты представь, брать молоко перед такими, как мы. Это или большая глупость, или большая отвага.Джо лениво приоткрыл глаза.— Он знал, как его расценят... некоторые. И все равно сделал. Почему?Джо хмыкнул.— И я о том же. Он не пресмыкается, хотя мог. Подлизать Джо Кэботу, ну сам знаешь, любому не стыдно языком твое очко отласкать.У джуниора на водительском сиденье побагровели уши. Нашлась фиалочка.— И не стал менять свой заказ, хотя понимал, что его воспримут как тупой и неуместный выпендреж.— Ты сегодня в ударе, Ларри.— Он знал, что делал. А что он делал?— Анекдоты шпарил, — ответил Джо со странной смесью брезгливости и оживления. Этот человек никогда не ведал таинства театра.— Ты ж подумай дальше, бажбан. Считай, что его задание было войти к тебе в доверие. А хлестать виски стаканами при тебе — риск. Вдруг ты решишь, что он любит выпить не к месту? И во время дела волыну удержать не сможет?— Ну и молодежь пошла, — хмыкнул Джо. — Куда мы катимся? Уж и не пьет даже, как раньше.— Я пью, — подал голос Эдди. — Я все выпил, что заказал.Ревнует, что ли, — устало не обратил на него внимания Ларри.— Он две заправки взял и казино. Неплохой навар, наращивает темпы. И косяки не топит, сам знаешь. И плеснуть под жабры воздерживается.— Ты его досье помнишь, как легавый, дядь Ди.— И не только его. Ты у меня про пятачок предыдущих, которые на пробу до этого шкета пришли, спроси, я тебе и их досье по памяти срисую. — Ларри прищурился в фирменной усмешке, не поворачиваясь на реплику наследного жиробаса.Ему был важен его батя. — А тут вдруг бы рванул бурбон буснуть при тебе ни с хуя. — Ларри сделал паузу. — Ты бы не насторожился?— Пожалуй.— Ну вот он манзиковать не стал. Знал, на что шел. И не прогнулся.— Глаз положил? — одними губами шевельнул Кэбот. Так, что только Ларри услышал — прочитал невесомое.Ларри жестко усмехнулся.— Я сказал: найди мне напарника. Ты мне его нашел. Дальше — мое дело.Джо погрузился в тяжелое молчание.Смотрины были устроены не для Джо — для Ларри. Это он отбраковывал кандидатов — одного за другим, самых кошерных, с блестящими рекомендациями, пока не остановился на самом паршивеньком, беспризорном, ничейном.

Это Ларри сказал Джо — один на дело не пойду. Я работаю в паре, ты знаешь. Поставил Джо условие. Припер к стенке.Ларри ?Два Ствола? Диммик, один из лучших боевиков в штате, был нужен Кэботу позарез. Его согласие, его участие.

И хотя мелкий шкет, малыш из Сакраменто, Джо не понравился, выбора не осталось.Времени на поиски других кандидатов у него не было совсем.*Ты Марлон Брандо, — внушал ему Холдуэй. — Они видят тебя и верят, что ты правильный пацан из Сакраменто. Тот, кто им нужен.Холдуэй только не сказал о том, что Марлон Брандо в любой момент мог кинуть: ?Эй, парни, что-то я запарился, давайте устроим перекур?.

А Фредди не мог.?Эй, ?Красавчик? Эдди, давай перенесем ограбление на недельку-другую. И вообще, видеть твою паскудную рожу не хочу?.Ну, не получится никак.Поэтому, когда Кэбот-младший наконец позвонил: ?Дуй на улицу, ждем?, Ньюэндайк невольно сглотнул.

Началось.Все, что было до этого — шуточки, арахисовая шелуха. А вот сейчас — настоящая работа. Вот теперь он действительно будет действовать под прикрытием, и только от него зависит, насколько в это прикрытие поверят Кэботы и все остальные, сколько бы их там ни было. В том числе и тот мужик с лисьим взглядом и простецкой улыбкой. ?Консильере?, как назвал его Ньюэндайк.Хотя вот к нему Фредди чувствовал невольное расположение. Он единственный, кто искренне, без подначек, переживал за то, как выкрутился из неприятной ситуации мелкий пушер в анекдоте. И кажется, это от его понтового чикфайера Фредди пытался закурить.Свои дешевые пластиковые он то и дело терял.

?Когда все закончится, — он запретил себе думать что-то вроде ?если выживу? или ?вот если не помру?, только ?когда все закончится?, — вот тогда тоже куплю себе самую понтовую зажигалку из того самого магазинчика на Родео-драйв?.Серебристый ?шеви? стоял под окном.Ньюэндайк взял оба пистолета. Один в карман, чтобы был под рукой, второй в кобуру на щиколотке — на всякий случай. Если будут обыскивать — конечно, найдут оба. Но эти парни сами точно так же прячут оружие. Так что, если новенький появится не вооруженный до зубов, скажут, что за лох?!Постоял у двери, подумал. Вспомнил про обручальное кольцо, которое снимал и бросал в тарелку с мелочью, как только переступал порог дома.

Эти парни любили увешивать себя золотом с головы до ног. ?Красавчик? Эдди носил толстую золотую цепь и два перстня на правой руке.

У ?консильере? кольцо на мизинце со скромным таким камушком. Ньюэндайк подозревал, что бриллиант. Или подделка под него.Малыш из Сакраменто такого шика себе позволить не мог.

Он носил золотое обручальное кольцо, которое Фредди нашел в тарелке с мелочью.Оно возвращало малыша из небытия — Фредди надевал кольцо и чувствовал, как оно крепко садится на безымянный палец. И малыш из Сакраменто ухмылялся из зеркала, скаля острые клыки.— Ты великолепен, и они верят каждому твоему слову.Ньюэндайк не знал, кто его ждет в машине. Он думал, что там будет один Эдди, но их оказалось трое.

Рядом с Эдди на переднем сиденье устроился тот самый мужик из бара, правая рука Джо Кэбота, ?консильере?. Он насмешливо растянул рот, оглянувшись на малыша из Сакраменто.И даже приспустил на кончик носа черные очки и подмигнул, когда Фредди бросил свое небрежное пацанское ?Хай!? для него и Эдди за рулем.

На заднем сиденье торчал мужик с тонким нервным лицом. У него был такой дерганый вид, будто он был копом под прикрытием.

И Ньюэндайка это немного успокоило.

— Я знаю, что говорю. Черные девчонки совсем не такие, как белые, — упрямо настаивал нервный, не обращая внимания на нового пассажира. ?Красавчик? Эдди за рулем хмыкнул, а ?консильере?, сидевший рядом, иронично поддел:— Ну да, разница совсем небольшая.Он был в белой обтягивающей футболке. Плечи широкие, руки сильные.

Фредди мог разглядеть его в зеркальце заднего вида.

Тот энергично жевал резинку — мускулистый, загорелый. Но взгляд из-за черных очков больше не поймать.

Он собирался на дело вместе с остальными?— У них как бы есть грань и, если ее перейти, тебе конец, — вещал нервный.— Это точно, — внезапно согласился ?Красавчик? Эдди.

Они втроем ржали и веселились, как старшеклассники, взявшие без спроса родительскую тачку и готовые нарваться на приключения. Поддевали друг друга, подкалывали, трепались о женщинах. Малыш из Сакраменто тоже скалил зубы, но никак не мог вписаться в общее настроение. Он все натягивал на себя расходившиеся края кожаной куртки. Жара! Все налегке, а он словно боится чего-то, пытается защититься.Прекрати, — мысленно шипел на себя Ньюэндайк и тут же снова машинально запахивал края. — Давайте, я расскажу вам историю, парни, — вклинился в шутливую перепалку Эдди. — В одном из папиных клубов работала черная официантка по имени Элоис.Элоис? — тут же поднял голову Ньюэндайк. Имя. Если есть имя, можно найти человека. Если найдешь человека, можно собрать информацию. А у официантов информации всегда больше всех.

Заткнись, — зашипел следом малыш. Здесь не спрашивают имен. Так делают только легавые.

Нервный рядом не сказал, как его звать. Этот ухмыляющийся мужик, правая рука Кэбота, тоже.

Здесь нет имен!— Элоис? — тут же переспросил ?консильере?. Как будто не расслышал. Или увидел в зеркальце заднего вида, что малыш из Сакраменто не расслышал. Фредди приободрился.— Да, Элоис. ?Э? и ?Лоис?. Мы называли её Леди Э. — не поленился объяснить Эдди.А откуда она? — уперся детектив Ньюэндайк кончиком языка в сомкнутые зубы. Малыш чуть не сплюнул: заткнись, а?!— Откуда она? Из Комптона? — ?консильере? как будто и не знал, что лишние вопросы лучше не задавать. Или срать на это хотел. Или ему — было можно. Ньюэндайк осторожно приценивался к его повадкам — а любопытный лис.

— Из Ладора Хайтс.Если оттуда, то девушка, должно быть, порядочная и без криминального прошлого, — Ньюэндайк уже готов был взять след. И пока лис играет с добычей, ищейка собирает зацепки.— О, да это же Беверли Хиллз для черномазых! — внезапно подхватил нервный. — Я однажды знал бабу из Ладора Хайтс.

Он кашлянул и, кокетливо поведя плечиками, пискнул, как мышь:

— Здравствуйте, я из Ладора Хайтс, это черный Беверли Хиллз.Все со смеху покатились. Потом снова еще немного поспорили о черных женщинах в жизни и о черных женщинах из сериалов. И малыш старался успевать за ними, тоже метался с одной темы на другую. Это было, по крайней мере, весело. — Дайте дорассказать, парни, — чуть ли не взмолился Эдди наконец.

И Ньюэндайк снова навострил уши.

— Элоис была такая красотка, что закачаешься, но замужем за полным дерьмом, настоящим зверем. Обожал над ней издеваться.— Издеваться? — насторожился детектив. — Например? Что он делал? Бил ее или что??Заткнись, придурок! Никаких вопросов! Ты забыл, легавый?! — чуть не заорал малыш из Сакраменто. — Они пришьют нас обоих!?.— Да откуда мне знать, просто издевался, — Эдди повернул руль направо, съезжая на боковую улицу. Его вообще это не ебало, бьют какую-то черную бабу или нет. Никого это не тревожило, даже любопытного ?консильере?, никаких новых вопросов. Издевался и ладно, хуй с ним.

Фредди снова запахнул поплотнее куртку, свел на животе, как норовящую разойтись шкуру. — Так вот, один раз он напился и уснул. И пока он был в отключке, — Эдди предвкушающе ухмыльнулся, — она его раздела, затем взяла суперклей и приклеила его хер к животу.Все выдохнули в ужасе: да ладно, быть не может!..— Серьезно, парни! — ?Красавчик? толкал историю, как триллер. — Член прямо к брюху, и он прилип. Пришлось вызывать ?скорую?, чтобы они срезали его с живота.По салону прокатился дружный стон — смех и ужас одновременно.

— О боже! — лиса так перекосило, что даже очки скрыть эмоции не помогли. Фредди попытался примерить на себя эту ситуацию, и его тоже скривило от жути:— Она, наверное, очень разозлилась.— Я не знаю, что он с ней делал, но, должно быть, он ее достал, — Эдди снова заржал. А Ньюэндайка снова дернуло. Эдди все время говорит о девушке в прошедшем времени — была, работала… Что с ней сделал ее муж, когда ?скорая? уехала? Этот говнюк, который издевался над ней просто так, без всяких причин?— И как он себя чувствовал?— А как бы ты себя чувствовал, если бы тебе пришлось вставать на руки, чтобы отлить?Смех сотрясал широкий салон ?шеви?. Малыш ухмылялся вместе с остальными над шуткой, а Ньюэндайк поклялся себе, что душу вытрясет из Холдуэя, но заставит его узнать, что случилось с девушкой по имени Элоис, жива ли она вообще.*Ньюэндайк поначалу и не понял, куда их привезли. По виду не то баптистская церковь, не то столярная мастерская.Он снова поправил куртку, запахивая ее на себе одним движением, и обошел большое пустое помещение.Ждал окрика — того же ?Красавчика? Эдди: чего вынюхиваешь, падла?! — но никто не остановил.У одной из стен восемь стульев и пустая доска — как для брифингов в полицейском участке.У другой стояли торчком какие-то узкие ящики ростом с человека. Заботливо обмотаны полиэтиленом. На каждом скотчем приклеен распечатанный лист бумаги.Ньюэндайк подошел прочесть.?Дуб мореный, лак матовый, ручная полировка, двустворчатый, 52?.?Береза, бордовый бархат, ручки декоративные золотистого цвета, 50?.?Сосна, белый атлас, ручки откидные полированные, паз в паз, 50?. И сверху размашисто приписано ?Шикарно!?.Это были гробы.Ньюэндайк присвистнул и, засунув руки в карманы, отошел. Малыша из Сакраменто не должны смущать такие штуки. Или должны?

Парни, которые живут с пушками в руках, очень суеверны. Счастливые цацки, приметы на удачу, интуиция на опасность — все это очень важно. Никто не будет смеяться, если бывалый грабитель откажется от выгодного куша, потому что ?задница засвербела?. Но Джо Кэбот любит идти против правил. Или это предупреждение для всех, кого сюда привезли?Уроем, никто и не заметит.А ведь ?хвост?, который должен следовать за ?шевроле? Эдди Кэбота, мог и упустить машину. И если даже и не проворонили, то прикажи Джо Кэбот замуровать ?крысу? в одном из гробов, эти ребята все равно не заметят. Припаркованы у черта на рогах, чтобы не светить ни ебалом, ни тачкой. Считают ворон, посасывая из стаканчика с трубочкой, да ведьм, съезжающихся на свой шабаш.Они лишь видят, какие машины въехали во двор и выехали. Но что происходит за оградой, никто не знает. И не слышит. Это плохо.Для наружного наблюдения — очень плохо.

Взъерошив челку, малыш из Сакраменто цыкнул на гробы и побрел вверх по бетонному пандусу, словно не зная, чем занять себя. Даже кеды чуть подволакивал от скуки.Он держал руки глубоко в куртке — не разжимая судорожно сжатых пальцев на пистолете в кармане. И снова машинально свел края кожанки на белой футболке, на беззащитном животе. Этот жест его выдаст, зло подумал Фредди. Слишком он нервный и повторяющийся. Внимательный человек может понять. Надо расслабиться, включить шарниры, вытащить руки и бросить беспечно вдоль бедер.Но для этого — выпустить пистолет из хватки.Ни Оранжевый, ни Фредди не были готовы.Все казалось, что привезли сюда на последнее испытание, щенком с нежным доверчивым пузиком подложить под свору псов. Хотя нет, ?подложить? — это скорее Холдуэй и Департамент Лос-Анджелеса, а ?подставить? — это вполне Кэбот или его советник, ?консильере? с чуть раскосым от хитрой лисьей усмешки лицом.Не может быть, чтобы он понравился с размаху на первой пробе в баре. Или может? Тогда кому он влепился прямо в сердце? Толстяку? Папаше? Этому смешливому любителю оранжевого сока?Фредди поднимался, цепко держа весь сарай боковым зрением. Позиция была удачной: он не поворачивался, лениво шел себе к очередной двери, но мог отслеживать, кто где стоит и чем занимается.Эдди, страшно деловой, общался с кем-то по телефону. Высокий и красивый мужик скучал, умостившись задницей на катафалк. Спутник Фредди по заднему сиденью в машине нервно поглядывал на часы и постоянно осматривал всех присутствующих, словно считал. Самый старый, с седыми неопрятными длинными волосами, выглядел с большого бодуна. Ему было тяженько, он сразу занял стул и, кажется, дремал. На него наседал здоровила с не менее здоровильным носом и лицом, похожим на загнутый башмак, — и трепался про кино, музыку, фильмы, клипы, цокал языком, пританцовывал, цитировал что-то из классики. Молчание его нисколько не огорчало, скорее воодушевляло. Возможно, он считал, что его внимательно слушают.Лисий бог ушел щепетильно мыть руки и больше не вернулся.Джо еще не прибыл, и ждали его.Фредди прогулялся по пандусу, обошел кафельную комнату с умывальником и поднялся по лестнице на второй этаж.Бывший морг был небольшим — зал для прощания внизу и рядом, похоже, лабораторная, где бальзамировали и гримировали покойников.Наверху прямой, как кишка, коридор, и Ньюэндайк не поленился пройтись по нему и подергать по пути за ручки дверей, какие заперты, какие нет.Нашел туалет, постоял там немного. На всякий случай дернул смыв, чтобы не было вопросов, если кто-то приглядывает за ним.И снова неторопливо пошел по темному коридору, проверяя ручки комнат уже с другой стороны.Здесь можно было бы засадить целый отряд.Накрыть всех скопом после ограбления.

Обдумать эту мысль Ньюэндайк не успел.В конце коридора из тени выступил кто-то навстречу.

Тот мужик — ?мой приятель?, как представил его Джо Кэбот в клубе. Никаких имен с обеих сторон: только ?мой приятель? и ?тот самый малыш из Сакраменто?. Они пожали друг другу руки.И приятель Кэбота показался вроде неплохим чуваком.В баре сидел улыбчивый, доброжелательный. Смотрел смеющимся взглядом, когда Фредди рассказывал выученную историю, как налетел на копов в туалете. А когда Фредди подвинул ему тарелку с печеньем от Кэбота, не стал делать козью морду. По крайней мере, в руки взял. Не столько ел, сколько крошил между пальцев — и взгляда от Фредди не отрывал.Интересно, от него ли рекомендация — парень из Сакраменто сойдет, берем его в дело? Фредди целился-то прямо в Кэбота, стоял напротив него, паясничал и был в ударе, ни на секунду не выпуская из своего фокуса. Старик был главной мишенью.Но Кэбот не любил работать в одиночку. Собрал целый консилиум. Эдди по левую руку, а этот, безымянный, — его правая рука. Серый кардинал клана? Близкий друг семьи? Или — закадычный кореш самого Кэбота?Кого-то из этих двоих — пухляша Фредди в расчет не брал — малыш из Сакраменто подцепил на крючок. Кому из них понравился — важный вопрос. Не упустить бы крупную рыбу.

Фредди остановился, выжидая.— Все вынюхиваешь? — весело спросил приятель Кэбота, подойдя наконец вплотную.Ему было лет сорок, может, больше. Одного роста с Фредди, оказывается. Только более широкий и плотный. Фредди уже померещилось, что он самый мелкий в компании подобрался, даже нервный парень с заднего сиденья выше. А выяснилось, что с ?правой рукой? старшего Кэбота они одинаковы. Лоб в лоб и переносицей к переносице. В машине тот сидел, в баре сидел и не казался некрупным.И внешность не самая приметная, обычная даже. Может, поэтому Ньюэндайку мнилось, что уже видел его? Потому что где Лос-Анджелес, а где Сакраменто?— Ну, — неохотно буркнул он и нахохлился, глубже засунув руки в карманы куртки. Пальцы правой отчаянно вцепились в ?беретту?.Он не будет стрелять, это глупо. Сорвет всю операцию.Или будет — если поймет, что все это ловушка. Никто больше не станет водить дулом пистолета по его морде.— Правильно делаешь, — внезапно поддержал приятель Кэбота. Взгляд у него снова был насмешливым и одобрительным. — Всегда ищи пути к отступлению, не позволяй загнать себя.Фредди силился понять — или припомнить. Может, в каком-нибудь безымянном, одном из сотен, досье видел его? Или слишком нехарактерен для уроженцев местного побережья? Что-то было в его облике, что цепляло. То ли глаза чуть раскосые, то ли скулы широкие, и потому неизменно казалось, что выражение лица с хитринкой, готовой прорваться усмешкой — незлой, из серии ?сейчас расскажу отличный и задорный анекдот?.Фредди думал о нем. И пристальнее и чаще, чем просто как коп.— Что я, лох, чтобы меня загнали?.. — огрызнулся малыш.Мужик Кэбота стоял вплотную и не думал отодвинуться хоть на полшага, чтобы не чокаться пряжкой ремня о ремень. Ну, малыш из Сакраменто тоже не собирался тушеваться.— Правильно делаешь, у норы должен быть запасной выход. Нашел?— Че, как в анекдоте? — ляпнул Фредди, вместо того, чтобы послушно внимать. Пальцы на рукоятке не разжимал.— Что? — приятель Кэбота очень характерным движением повернул голову. Это могло быть как ?Не расслышал, прости? и ?Что там вякает маленькая шавка??.Малыш напрягся, но решил не отступать.— Я говорю, как в анекдоте? Ну, знаешь, если ты в полной жопе, всегда есть два пути: или просраться, или проблеваться.?Консильере? почесал нос, стараясь не рассмеяться.— Ну, ты пошел наверх. Работаешь ртом, а не очком, а?— Ну так и в баре было уже понятно.— Да, там ты был хорош.— Это я только начал.— Не сомневаюсь. Но от стрип-данса испортил молоко.— Да блин, я реально ни разу такого не видел!— Впечатлили?— Ну… — Фредди пожал плечами, — что я, с мужиками дела не имел?— А с какими имел? — мягко подначивали его.— Ну… без накладных сисек и трусов в стразах, — признался Фредди. — У нас бабы как бабы, а пидоры с хуем и яйцами, без всяких… чулок и тряпок с декольте.— Добро пожаловать в Эл-Эй, — подтрунил ?консильере? и расхохотался.Малыш набычился, но не выдержал и тоже рассмеялся.— Ладно, признаю, я накосячил. Можешь стебать меня до скончания века.— Я никому не скажу. Джо похрен, а Эдди ты не понравился.— А. — Малыш растерянно посмотрел советнику Кэбота в глаза. — Ну спасибо, чувак, не знаю, как там тебя.

Тот чуть приподнял руку — вытягивать ее не было смысла, стояли слишком близко.— Эл.— Фредди, — малыш пожал горячую сильную ладонь.— Говори другим, что ?Эф?, — улыбнулся ?консильере?. — Быть ?Малышом? тебе не очень нравится?— Ну что поделать, прилепилось. Я не цаца, чтобы от погоняла плакать.— Хочешь войти в большой мир — делай себе имя, — советник наконец отпустил его руку.— Парни, вы где там? — проорал снизу Эдди. — Отец приехал, хватит обоссывать второй этаж.Кто-то загоготал хриплым низким смехом.Вид у мужика стал недовольный. Теперь он выглядел не слишком добрым.А хохот продолжился — бессмысленный и чокнутый, — едва они начали спускаться со второго этажа. Высокий темноволосый мужик, сидевший на похоронном катафалке, веселился, как на свадьбе.Как позже понял Ньюэндайк, этот парень и получил прозвище ?мистер Блондин?.

*— Мистер Блондин, мистер Синий, мистер Коричневый, — Джо Кэбот показывал рукой и раздавал прозвища для работы. — Мистер Розовый.Он вдруг ухмыльнулся и показал на своего приятеля-советника:— Ты мистер Белый, а ты, — Джо ткнул во Фредди, — мистер Оранжевый.И подмигнул.Ньюэндайк пытался сообразить. Это был явный намек на знакомство в клубе.?Молоко! Цвет белый!??Апельсиновый сок! Он оранжевый!?Но в таком случае Кэбот перепутал цвета. Это малыш Сакраменто должен быть Белым — жертвенным молочным теленком. А приятель Кэбота, наоборот, Оранжевым, раз его тянет на все яркое.Но разгадать эту загадку Джо Кэбот не дал.— Я подобрал себе тех, кого хотел, — веско продолжил он. Каждый чувствовал на себе его тяжелый оценивающий взгляд. — Я знаю вас. Знаю вашу работу, знаю вашу репутацию. Знаю вас как людей. Кроме этого парня.Кэбот снова ткнул во Фредди пальцем. Словно ножом проткнул.У Ньюэндайка перехватило дыхание. Все смотрели на него. На новенького, никем не распробованного. Все, его раскрыли.Пистолет в кармане налился тяжестью. Только до него же еще дотянуться надо.— Но Оранжевый в порядке, — махнул рукой Джо. — Если бы он не был в порядке, то его бы здесь не было.Ньюэндайк выдержал чужие пристальные взгляды, не опуская ресниц. Хотя так хотелось — стряхнуть.?Беретта? все еще жгла бедро.Фредди лениво раскинулся на стуле, вытянув ноги, развернув плечи. Ощущая себя тем самым членом, на который намазали клей — пристанет намертво, не отодрать, поссать только стоя на руках, блядский цирк.— Главное, парни, — Джо понизил голос, и все снова уставились на него, — ни при каких обстоятельствах вы не должны называть друг другу настоящих имен и говорить что-либо о себе. Откуда вы, имя вашей жены, где вы сидели, банки, в которых вы работали. Ничего о том, где вы были и что делали. Хотите поговорить — говорите о предстоящем деле.Ах ты, опытная прожженная сука.Коричневый и Розовый переглянулись. Белый сидел неподвижно — его не удивило. Да и Синий тоже — с каменным лицом. Как отреагировали Эдди и Мистер Блондин, Фредди не понял видел, те были спиной к нему и держались, не шелохнувшись.Джо не угрожал. Но что-то в его голосе заставляло задуматься. Тот, кто нарушит правило, очень сильно пожалеет.Ньюэндайк заставлял себя, как и все остальные, внимательно смотреть в лицо Джо Кэботу. Преданным чистым щенячьим взглядом: ух, какой крутой батя! ох, как клево порешал!..Старый педрила. С-сука.Только что был жирный шанс получить имена, явки, пароли. На него Фредди и рассчитывал. После собрания — спокойно бы сел не в тачку Эдди, а, немного прогулявшись, в тачку своих и отчитался: кто, что, как.И этот карнавал бы закончился. Ладно, не закончился — нужны улики, горячее преступление, на месте которого оставят отпечатки пальцев, — но Фредди перестал бы сидеть над удочками, скорчившись и дергаясь от каждого ложного движения.Всё и все стали бы ясными, прозрачными — что творится на дне, какие рыбы на глубине.Оранжевый смотрел прямо. И в его взгляде сейчас не читалось: ?Ах ты, старый хрыч! Ты же мне все пути перекрыл! Добавил, блядь, работы!..?Начинай все заново, малыш, добро пожаловать.— На дело идете в черных деловых костюмах, — давил Джо, всем своим весом, всем авторитетом. — Это для вашей защиты, парни. Чтобы никто не мог вспомнить, вон тот был в красной майке, а этот в зеленых штанах. Все одинаковые. Неразличимые. Понятно?Фредди невольно кивнул. Понятно.Умно. Без особых примет в одежде — запоминается ведь она, прежде всего, а не лицо. И даже сколько было нападавших, обычный свидетель не поймет. Много или мало — все одинаковые.— Костюмы я привез. — Джо ткнул себе за спину, на разрисованную линиями и квадратиками доску. — Примерите потом. Из вашей доли их стоимость я не вычту.Парни одобрительно загудели.— А теперь к работе.Он грузно повернулся к доске — с планом магазина и стрелками. И Ньюэндайку это снова до боли напомнило брифинг в участке.

Старый Джо рисовал из рук вон плохо. Корявый почерк, крошащийся мел.Каждого участника он заключал в недоделанный полупарализованный ромб. Блядь, так гробы рисуют, когда набрасывают на схеме план кладбища.Вот в жирной рамке Синий и Эдди — сыну прозвища не дал. Там два неупокоенных дружески стукаются бортиками — Розовый и Белый. Тут пунктиром подъезжает и лихачит Коричневый. Напротив него маячит на ограде мелкий гробик Оранжевого…Нет, мягкие круги и овалы старый Кэбот не признавал. Только углы и кирпичи.

Малышу досталось самое простое. Стоять на стреме. Наблюдать за входом в магазин. Никого не впускать и не выпускать, пока работу не закончат. На все про все — четыре минуты до того, как сработает сигнализация.Затем подать сигнал мистеру Коричневому, чтобы подогнал тачку.Он понимал, почему именно так — самый молодой, самый неопытный. Может запаниковать, если будет работать с кассиром или управляющим. Может занервничать, если в торговом зале решит кто-то погеройствовать. Начнется стрельба. А это никому не нужно.Никому не нужен непроверенный в ?Настоящем Деле? Оранжевый. Он все еще мелочь, пока не пройдет крещение.В большой мир — преисподнюю — он войдет, только зарекомендовав себя в реальной грязной напряженной работе. Никакой молвы, расстеленной гладким полотном по барам и пушерам, никакого карт-бланша, выписанного за красивые глаза и жаркую речь.

Поэтому малыш стоит на стреме. И будет очень-очень внимательным.

— А если стрельба начнется? — занервничал Коричневый. — Я не могу, я не умею!..Фредди покосился на него с презрением: мужик, ну ты не в любимом кино, неужели только сейчас дошло?Белый неторопливо потянулся, плавно направил на мистера Коричневого указательные оттопыренные пальцы и расстрелял его с обеих рук.— Тогда ты мертв, — сказал лениво.И Фредди с ним согласился.Советник, консильере, Эл, Белый — был чертовски прав.Или ты, или тебя.Это не бал принцесс.Стреляй.*Ньюэндайк сидел с зажженной сигаретой в зубах, скучающе вытянув ноги. Остальные разошлись, обсуждая детали дела между собой.И Фредди очень надеялся, что то, как он лениво курит и поглядывает по сторонам, можно списать на одно — ему деваться некуда. Надо ждать, пока все закончат. Без машины он отсюда не выберется. Будет топать, как лох, пешком по голливудским холмам и ловить попутку.

Попутка ждала его на перекрестке — а пока считала ворон и ждала ведьм, разъезжающихся с шабаша. Но Фредди нечего было ей сказать, разве что: господа, дело застряло кривым штопором в пробке от вина.Инквизиторы пусть проезжают мимо коллеги в чумной маске.

Фредди пропитывался злым огненным азартом. Старый Кэбот задал ему задачку. Но Фредди уже был внутри лабиринта. И теперь осталось найти сыр. Быстро, резво, прогрызая запертые замки и глухие тупики.У него был ключ. Из белого золота.Мистер Белый щелкал зажигалкой. Та никак не поддавалась.Мистер Блондин завис вместе с Эдди.Мистер Синий что-то тихо втолковывал Джо Кэботу. Они стояли очень близко. И Джо внимательно слушал. С уважением, как решил бы Ньюэндайк, словно равного или такого же авторитетного. Самый молчаливый — ни одной реплики! — и непритязательный, а сидел на ухе Кэбота, был ближе, чем его ?правая рука?.И при этом Синий поглядывал на молодых — Эдди и Блондин снова закатывались в приступах хохота; мацали друг друга за плечи, спины, шею, яйца, жопы. Бесстыдно и откровенно — и при том совершенно по-детски, словно не осознавая, не понимая, как для чужих выглядит их возня.Мистер Коричневый уныло слонялся, то сходил поссать, то помыл руки над ржавым умывальником, то сделал круг почета по периметру, как недавно Фредди.Никому не нужны были его истории о сюжетах и смыслах.Он даже пристал к мистеру Оранжевому, начав словами: слушай, апельсинчик, что ты знаешь о членах… — но когда Фредди посмотрел на него и ответил равнодушно: сосать не буду, съеби, — стушевался, как девственница, и отстал.Мистер Белый и мистер Розовый оказались в паре. Им предстояло надавить на управляющего, чтобы он отдал бриллианты.Эти двое плотно склонились голова к голове. Ссутулились и при этом оба подобрались, как перед прыжком.Розовый показывал на пальцах. Белый — советник, консильере, Эл — его ни разу не потрогал за протянутую ладонь, не был контактным. В отличие от себя на втором этаже, когда ладонь малыша не выпускал из своей дольше, чем следовало.Лишние мысли. Лишние.Фредди перекатил сигарету из одного уголка губ в другой. Фильтр оставался сухим — слюну вообще не гнало от напряжения.А у них, пожалуй, самая трудная часть, размышлял он. Они — профи. Джо поручил им самое сложное. Значит, доверяет. Знает их. Сына выкинул за периметр дела, его блонди тоже вывел на безопасную площадку. Оранжевого поставил на межу, подальше от блеска бриллиантов. На Коричневого нассал — сделал псом под кнутом погончего, чтобы тот по свистку явился, принял груз всей компании и потащил санки.Синий — что-то вроде гарантийного чека из магазина, если вдруг покупатель товара вернется и заявит, что отдали ему не то.Взять бы мел и перечеркать доску своими линиями. Кто, где, когда, почему и за кого.

Мистер Белый почуял его взгляд, обернулся в пол-оборота и поманил к себе пальцем.— Подойди, малыш, ты мне нужен.Позвал негромко и ласково, без приказа.Малыш поднялся и неторопливо подволокся поближе. ?Эй, меня кличут теперь Оранжевый, а не пиздюк из Сакраменто!? — оставил при себе. Ему иррационально нравилось, что Белый зовет его именно так.Он замер и подпер советника плечом. Одного роста, локоть в локоть, висок к виску.И совершенно не по-копски офигел, когда к нему привалились тяжелым плечом. Тут, блин, сквозило личное. А Фредди после Джонни Доленса запретил себе всякие личные эмоции. А они перли. Из него.Пока шел, видел мимику двух людей, вынужденных стать напарниками:?Зачем он сюда?? — стал недоволен Розовый.?Спокойно, я объясню?, — смягчил его Белый.?Да нахрен нам третий лишний!??Ша, без него не продолжу?.Мистер Розовый стряхнул пепел на пол и, не глядя на Оранжевого, продолжил втолковывать:— Я предлагаю работать по схеме ?Тыковка и Зайка?. Знаешь ее?Мистер Белый кивнул.— У меня была в свое время напарница, так что мы отработали по полной.— Без имен! — тут же шикнул мистер Розовый.?Ага… Белый ведь и вправду сказал лишнее?, — щелкнуло в голове Ньюэндайка. А малыш снова перекатил горячую сигарету из одного уголка рта в другой:— А кто такие Тыковка и Зайка?— Была одна парочка тут в Лос-Анджелесе, баклашили по отработанной схеме, — мистер Белый даже не обратил внимания на свой прокол. Только блестел хитрющими глазами. Рассказывал малышу, терпеливо объяснял. — Брали мелкие лавчонки в основном. Стратегия была у них что надо: Зайка вела себя как чокнутая, как психопатка. Пристрелит любого и не моргнет. А Тыковка, ее парень, наоборот, спокойный, уверенный, такому и кошелек отдать не жалко. Зайка пугала всех до усрачки, так что Тыковка приходил к надрюченным баранчикам, как спасение. Ему хотели верить и все отдать — лишь бы не получить пулю в затылок.— Злой и добрый коп? — переспросил Фредди. Он даже не оттянул себя мысленно за резинку трусов — палишься!.. Малыш из Сакраменто сделал свою работу — на все можно отбрехаться: а вот у нас, в ебенях, говорят именно так, не понимаю ваш лос-анджелевский!..— Да, — кивнул Розовый. Он был невысокий, худой, с глазами навыкате и роскошными ресницами. — Я Зайка.Фредди уважительно присвистнул. Для того, чтобы играть Зайку, надо иметь холодный рациональный ум и отточенное понимание психологии людей. Уметь балансировать и убедительно изображать, а не срываться в настоящего психопата.Кажется, Розовому он немного понравился. Может, не зря оказались на одном заднем сиденье. Добавило очков, может быть.Мистер Белый снова кивнул.— Теперь ты, малыш. Мы должны подать тебе сигнал, чтобы ты вызвал мистера Коричневого. Проблема в том, что мы застрянем в самом дальнем хранилище, а ты у входа. Есть идеи?Малыш замялся. Очень лестно, конечно, что мистер Белый, Эл, у него спрашивал. Но у малыша-то опыта на две заправки и одно маленькое казино.

Там не было никаких через жопу продроченных планов.

Налетали со свистом и гиканьем. Хватали, до чего смогли дотянуться. И такие же взмыленные, на адреналине, вылетали прочь. Только их и видели!Мистер Белый смотрел испытующе.Мистер Розовый со скепсисом.Мистер Оранжевый еще раз оглянулся на рисунок Джо Кэбота, где гробики гонялись друг за другом наперегонки.Хранилище было самым тесным помещением. Стрелять — даже в потолок, чтобы подать сигнал — безумие. Отрикошетит так, что мало не покажется.

— Может, долбануть чем-нибудь, — наугад предложил Фредди, — ну, по сейфу. Зазвенит так, что я точно услышу. Ломом... или хером.

Мистер Розовый поднял брови домиком: типа, ты это серьезно сейчас?Мистер Белый расхохотался так, что перекрыл весь шум в зале. Его смех эхом отдавался под крышей.

Фредди тоже растянул губы в улыбке. Нет, а что они ожидали от парня из Сакраменто, каких откровений?— Если только хером! — мистер Белый, Эл, смеялся так, как будто ничего смешнее в жизни не слышал. Согнулся пополам, аж повис, обхватив рукой Фредди за плечи. Как будто ему врезали в живот или прострелили, и он едва стоит на ногах. Мистер Оранжевый подхватил его за талию, чтобы и в самом деле не свалился.Мистер Розовый закатил глаза под пушистые ресницы:— Кажется, вы уже нашли общий язык, парни.— Расскажете всем, что там такого смешного в моем сценарии? — Джо Кэбот на заднем плане покрылся грозовыми тучами, как недовольная гора.Мистер Белый только помотал головой. Отсмеявшись, утер глаза. Плечо Фредди так и не выпустил, и они стояли в обнимку под суровыми, недоуменными, насмешливыми взглядами остальных.— Эдди! Займись примеркой! — Джо еще косился с подозрением на мистера Белого. Эдди зашуршал целлофановым мешком, открывая самый внушительный гроб, больше похожий на шкаф.?Дуб мореный, лак матовый, ручная полировка, двустворчатый, 52?.И когда он распахнул обе створки, оказалось, что гроб действительно приспособлен под шкаф. На перекладине висели черные костюмы, белые рубашки, галстуки.— Это что, с твоих покойников, Джо? — хохотнул мистер Блондин. Веселый он парень.— Пусть тебя это не волнует, — веско ответил Джо, всегда острый на язык. — На твои похороны я выделю лучший.Эдди сиял, как фокусник. Разгладил рукой с массивным золотым браслетом самый большой пиджак и сделал приглашающий жест.— Ну что, малыш, пойдем глянем, что нам предлагают, — мистер Белый в обнимочку поволок Фредди за собой.

Фредди не был против. Он очень надеялся, что парни начнут раздеваться прямо здесь. Побросают вещи на стулья, засверкают своими татуировками. И их можно будет опознать по этому тюремному клейму — срок, за что, статус, характер, в конце концов.Запомнить их. Описать потом Холдуэю.

Если нет имен, значит, расскажут рисунки на теле. Где сидели, чем занимались, все их победы и поражения.Джо Кэбот выбирал костюмы на глаз. Парни какое-то время возились возле гроба, разбирая кому какой подойдет. Даже мистеру Белому пришлось отпустить своего Оранжевого.Пиджак хорош, но штаны на какую-то жирную ниггерскую жопу, а?

Эй, мистер Коричневый, куда схватил мой размер?!

Мистер Синий, я уверен, что эта сорочка лопнет у вас на пузе!Ты мне подаришь этот пиджак после дела, Джо?— Даже не надейся, — отмахивался Кэбот-старший. — После дела сдадите обратно, как официантки после смены свои сраные фартучки. Я это все утилизирую. Не нужно, чтобы потом по мотелям валялись костюмы, по которым вас смогут опознать.Мистер Оранжевый кивнул. Старик дело говорил.

А Ньюэндайк с досадой огляделся.Под проницательным взглядом Кэбота цветные разошлись по разным углам. Кто за гробы, кто в лабораторию. Соблюдали осторожность — ни имен, ни знаков.Сукин ты сын, Джо Кэбот!Фредди пришлось уйти дальше всех. Он был чистый — ни единой тату, а это подозрительно, если ты парень с улиц.

Он-то надеялся, что в общей суматохе всем будет не до того, чтобы разглядывать новенького. Но сиять своим белым нетронутым телом под пристальным оком Кэбота-параноика — самое последнее дело.Фредди поднялся на второй этаж. И услышал, как за ним следом кто-то идет. Эл, мистер Белый.— Не дрейфь, малыш. Я за тобой присматриваю, чтобы никто из этих козлов тебя не обидел. Если что, помогу тебе ширинку застегнуть, если заест, — он снова заухмылялся в полумраке. У него была щедрая улыбка.

В его исполнении фраза прозвучала совсем непошло. Наверное, даже заботливо.Только лисий взгляд косил куда-то не туда.— Вот уж со своей ширинкой я сам разберусь, — малыш решил особо не напрягаться. — Но, блядь, эта удавка…Он изобразил, как затягивает галстук на шее, и вывалил язык.Мистер Белый распахнул перед ним ближайшую дверь и кивком пригласил войти. Как дамочку — в специально снятый гостиничный номер.Фредди чуял — просто почуял задницей — мистер Белый его клеит. Или что-то в этом роде. Может, проверяет, конечно. Не затесался ли какой-нибудь пидор в их мужественные ряды? Но Фредди мог руку дать на отсечение — мистер Белый был заинтересован.Еще со знакомства в клубе.

Взгляд. Усмешка. Поддержка.И сейчас тоже. Он присматривал за малышом, оценивал его реакции, спрашивал мнение. Внимательно слушал. Терпеливо объяснял.

Чуть что, цеплялся за малыша ладонями. Старался присвоить себе, показать всем остальным — этот щенок под моей защитой.Мистер Белый его раскусил? Почувствовал, что с малышом Сакраменто все не так просто? И обручальное кольцо на пальце Оранжевого — херня, фикция? Чисто прикрытие.

Или он просто не хочет, чтобы новичок подставил его задницу? И поэтому сам предпочитает держать за задницу новичка.— Ну и пыль, — поморщился Белый, когда они вошли. Здесь стояли и сдвинутый к стене стол и колченогие стулья. Все очень старое и грязное. — На эту срань я шмотки класть не буду. Поддержи мои вещи.Фредди подставил руку, как вешалку, а довольный его понятливостью Эл, мистер Белый, бережно повесил свои шмотки одну за другой. И даже разгладил. Он был тот еще аккуратист.

Он раздевался, а Фредди разглядывал.Они были одного роста — но мистер Белый тяжелее, крупнее.

Фредди видел всё — частую россыпь родинок на плечах. Крепкие руки. Гладкий калифорнийский загар.Мистер Белый заботился о себе.То, что казалось растущим животиком в обтягивающей майке, оказалось крепким прессом. Без кубиков, но и без обвислой кожи.

Спина — широкая и сильная. И к ней, разгоряченной жарким солнцем, должно быть, приятно прижиматься щекой. И слушать разгоряченные низкие стоны.Осторожнее, Фредди. Не время.Татуировок на теле Белого не было. И Фредди даже выдохнул — значит, не один такой, подозрительно чистенький.

Только на предплечье — какая-то старая, полувыцветшая. То ли спящий сфинкс, то ли ждущий в засаде кот. Такие обычно делают по молодости — попонтоваться. И хозяин ее не обновлял.Мистер Белый, Эл — твою ж мать, что же это значит? краткое имя, типа Эллиот или Элвис? или сокращение по первой букве: Леджер, Лоуренс? — забрал свой костюм, перекинутый на другом плече Оранжевого и начал одеваться.

Аккуратно расправил манжеты белой рубашки. Неторопливо, со знанием дела, повязал галстук.И — изменился. Деловой человек, разрулит любые проблемы, а может, и коп, типа лейтенант.— Выглядишь на миллион, — Фредди практически не льстил.Мистер Белый поправил галстук. Только пиджак в плечах ему оказался широковат.— Раздевайся, малыш. Я весь в твоем распоряжении, — он развел руками, открываясь.

И тут Фредди понял, что ему придется снять куртку и расстаться с оружием. Конечно, он уже не цеплялся судорожно за него. Был в деле наравне с остальными. Но чувство все равно неуютное.И мистер Белый — не дурак — поймет, что для обычной сигаретной пачки в кармане куртки тяжеловато. Да и пистолет под носком правой ноги никуда не делся.Скалясь, как придурок, малыш сбросил куртку на руки мистеру Белому, а потом, глядя ему в глаза, принялся стягивать майку.Длинная челка растрепалась, упала на глаза.Фредди невольно повел плечами, чувствуя, как бегут мурашки. Кожа, мокрая от пота — долго же он парился в своей куртке в такую жару! — мгновенно покрылась пупырышками.Мистер Белый взвесил куртку:— ?Глок?? ?Спрингфилд??Вопрос прозвучал деловито, без подозрения — ты что, перестрелять нас здесь всех решил, говнюк мелкий?— ?Беретта?, — признался малыш, натягивая рубашку.— И ?чартер армс оф дьюти?, — уточнил мистер Белый, когда дело дошло до штанов. Фредди снял свои серые широкие брюки, под которыми не то что ?чартер?, а компактный автомат ?узи? поместится. И мистер Белый тут же спокойно, оценивающе оглядел его худые ноги и крупные колени. Задержал взгляд на щиколотках.— Я запасливый, — буркнул малыш, путаясь в черных брючинах костюма.— Давай повяжу, — предложил мистер Белый, когда дело дошло до галстука. Даже уже накинул его на рубашку Фредди, намереваясь все так же спокойно и аккуратно, как и все, что делал, затянуть этот поводок.— Я сам, — малыш решительно зажал удавку в своем кулаке, — мы еще не женаты, в конце концов.— Мы больше, чем женаты, мы напарники, — мягко возразил мистер Белый, не пряча усмешки при виде такого отчаянного сопротивления. Но настаивать не стал, отпустил.Фредди лихо закинул один конец за другой, привычно скользнул пальцами по ленточкам, уверенно стягивая в петлю… Не первый и не последний же раз, парадная униформа курсанта и молодого офицера обязывала уметь носить галстуки.Мысль прошила пальцы током. Блядь, он же сказал, что проще удавиться. Оранжевый в жизни галстуков не носил.Чертовски вовремя прошила.И Фредди быстро намотал вслепую такую мотню, что Эл, мистер Белый, насмешливо зааплодировал:— Молодец. Очень хорошо. Давай только чуток поправлю.Он взял Фредди под шею, снова неторопливо поддел стянутую грубую петлю, распутывая. Расправил концы, опустил и разгладил их, проведя ладонью по белой рубашке Фредди. А потом быстро и решительно — взялся за дело.Фредди пришлось запрокинуть горло, подставить. А Белый задевал горячими крепкими костяшками, водя ладонями туда-сюда.Он не стал объяснять, куда какую ленточку просовывать — эту налево, ту направо, следи и запоминай, малыш. Просто — и споро — ласкал касаниями горло Фредди, складывая и перетягивая концы. И так же — уверенно, без осечки — затянул узел.Вот теперь точно на поводок взял.Мистер Белый расправил воротничок. И на мгновение Фредди показалось, что сейчас в лоб поцелует — мазнет губами, как дулом пистолета по коже.По-своему, по-домашнему.И что-то тяжелое и горячее замерло в груди.С комплектом ему явно не повезло. Рубашка — еще куда ни шло, даже пиджак, если не придираться, можно носить. Но брюки оказались такими длинными, что Фредди смело стирал ими всю пыль по пути.Он бы закатал, но пистолет в кобуре под носком не давал покоя. Пожалуй, малыш единственный приперся на встречу, обвешавшись пушками. Остальные — в майках, с открытыми руками, плечами, жопами навыкат, без всяких длиннополых футболок — были без оружия.— Бардак! — возмущался всю дорогу мистер Белый, глядя, как малыш шлепает утеночком рядом.Такими клоунами они оказались не одни.Как влитые, костюмы сидели только на мистере Блондине и мистере Синем. Джо Кэбот отлично знал их размеры, — тут же поставил галочку в своей голове Ньюэндайк. У этих ребят все было в ажуре.Красивые, нарядные, черно-белые гробовщики.Длинный стержень, мистер Коричневый, с трудом ужался, чтобы влезть в кургузый пиджачок. И кисти его крупных рук возмущенно торчали из незастегнутых манжет. А рубашка норовила лопнуть на груди — пуговицы еле держали.Мистер Белый, наоборот, терялся в своем пиджаке. Хоть и разворачивал горделиво плечи, мол, мне все нипочем. Я в порядке. Но висел пиджак на нем мешком.Мистер Розовый, как и мистер Оранжевый, тонул в слишком длинных штанах. И длинных рукавах сорочки. Пиджак он даже надевать не стал, нес в руке, как дохлую ворону. Пушистые ресницы возмущенно хлопали:— Джо! Разве так можно?! Что за хрень?! Это же непрофессионально!Он плыл, как луноход, стараясь не споткнуться и не запнуться ботинками о края штанин.Малыш с ним был полностью согласен, пытаясь подтянуть брюки повыше.Эдди тихонько ржал, отвернувшись в сторону. Но все равно получил от отца легкую затрещину по затылку.— Спокойно, парни, — Джо Кэбот, так ни на минуту и не присевший за всю встречу, смотрел на них опытным взглядом ценителя высокой моды. — Именно за этим и нужна примерка. Все будет в лучшем виде.— В гробу я видал такие примерки! — взвился мистер Розовый.— Ну, в гробу ты и видел, — негромко отметил мистер Блондин. Он сиял просто шикарно — иначе Фредди и определить не мог. Высокий, широкоплечий, в подогнанном, с иголочки, костюме. Темные волосы, породистое лицо. Хрена с два скажешь, что с пушкой наперевес будет грабить магазинчик и наскакивать на продавщиц. Такому бы в роскошном казино Лас-Вегаса проигрывать все деньги и не париться, ведь в кармане миллионы.Белый неожиданно принял сторону Розового. Или вполне предсказуемо — ведь они были будущими напарниками, их уже связывало общее дело: самая сложная и опасная его часть.— Без шуток, Джо, — он взял малыша Оранжевого за плечо. — Нам что, каждый раз на блядские примерки таскаться? Я пас. Чтобы ширинка яйца не жала, много ума не надо. А делать нам безразмерные подарочки — ну, блин, Эдди, может, и Рудольф, но ты не Санта.— Именно, — процедил Розовый. Он был чуть выше Фредди с Белым, но находился в таком бешенстве, что хватило бы завалить и такого лося, как Блондин. А так и не скажешь, задохлик, нервный.Кэбот-старший снова не стал затыкать ему пасть. И Фредди это запомнил.— Все будет в ажуре. Обещаю. Ваши костюмы сядут на вас, как вторая кожа.*Ньюэндайк снял плакат с Серебряным Серфером со стены, расстелил на столе обратной стороной вверх. На верхние углы положил по пистолету, на нижний левый пепельницу. Один уголок остался загибаться, но особо не мешал.Ньюэндайк прикурил и задумался.Лист был белым.История, которой только предстояло сложиться, цветной.

Карандаш, которым ее нарисуют, — черным.

Старик Кэбот. ?Красавчик? Эдди. Белый. Оранжевый. Розовый. Блондин. Коричневый. Синий.Восемь. Не так. Семь и один.Фредди рассматривал их в баре, в машине, на складе. Особенно на складе.

Как Кэбот рисовал схему нападения, так Ньюэндайк чертил схему отношений. Это иерархия, прайд. Неважно, собачья свора или стая волков. Законы одни и те же. И их нельзя скрыть одинаковой одеждой, разноцветными именами. Люди — звери — всегда сбиваются в пары. Так действует социум. На этом строится любая банда. И внедряются в нее не вслепую, наобум, а высматривая, где есть щели, в которые можно пролезть.В учебке Эл-Эй, на экспресс-курсе, Ньюэндайка натаскивали на все, что может пригодиться для прикрытия, а один препод, старый и одноглазый, упорно впихивал в него социологию и поведенческий анализ, как гамбургеры в глотку.Он оказался чертовски прав. И Фредди был благодарен. В Сакраменто ничего такого не знали и не учили. Куратора — Холдуэя — больше интересовали практические результаты, а не выкладки офицера Ньюэндайка. Младший детектив может что угодно измышлять, но вынь да положь старшему детективу Департамента голову Кэбота на блюдечке.

Фредди крутил карандаш в пальцах.Старый паук стянул всех воедино, сплел свою паутину.А Фредди смотрит на белый квадрат ватмана.

Он поставил карандаш в один угол и нарисовал кружок.?Бар?.Здесь легко. Он уже и раньше обдумал. Кэбот собрал консилиум из людей, которым доверяет, с кем советуется. ?Красавчика? Эдди — потому что сын и потому, что готовит его, постепенно вводит в свой бизнес. Уже по-серьезному, приучая его — принимать взрослые решения и приучая остальных — признавать как молодого хозяина. Мягкая смена власти в клане, передача руля.Мистера Белого — потому что это Белый. Не просто знакомый или старый боевик из банды. К нему прислушиваются, его слово весомо. Правая рука. Отбор шел для него, под него. Малыш из Сакраменто ловил пересуды — новичков приглашают к Старику на смотрины. На нем, малыше, смотрины закончились.Потом Фредди полагал, что Белый что-то вроде советника при Кэботе, типа его служба кадров. Вопрос с ним ставил так: кореш и в настоящем деле участвует или только чисто — консультирует? После склада вопрос отпал: в деле, работает в связке.

Фредди еще думал: может, Белый тут, чтобы присматривать за Эдди? Хотя старый приятель и любимый сын явно не были ни лучшими друзьями, ни выглядели нянькой и подопечным. Кэбот собрал их вместе, но держал порознь, разведя в разные стороны, разделив собой. Приязни между его правой и левой рукой не наблюдалось. В силу возраста или иных причин, Фредди не знал. И это не было важным.

В углу под вторым пистолетом он нарисовал второй кружок: ?Машина?.Там чуть сложнее: их стало больше. Оранжевого и Розового запихали на заднее сиденье — их значимость равнялась курсу песо к доллару. Пухляш Эдди рулил. И все равно умудрился застрять в пробке и опоздать на встречу. Ему повезло, что отец не торопился. Пухляш Эдди старался запрягать, вести нескучные разговоры и держать марку главного гонщика; он ведет, он заправляет, остальные лишь пассажиры.Розовому было неуютно. Они с Оранжевым сидели в разных углах и примерно одинаково скалились на шутки. Только малыш провально молчал, а Розовый нес пургу о черных цыпочках. Но каждый из них мечтал выбраться из тачки с неприятным для слуха Эдди отказом: ?Я передумал?.

Вольготнее всех чувствовал себя Белый. Козырял, смеялся, задавал вопросы, подкалывал Эдди, шумно оглядывался на Розового и, широко опершись на опущенное окно, лениво следил за дорогой.Постоянно перебивал Эдди, не давая ему красиво и на одном дыхании рассказать анекдот.Фредди все думал: ?Красавчик? Эдди для Белого так старается, развлекая по дороге от души. Но нет. Как выяснилось позже — надувал жабры он для Розового, скорчившегося, недовольного, напряженного.

Фредди поставил грифель карандаша посередине ватмана, в центр невидимой груди Серебряного Серфера, и вывел третий круг. ?Дом смерти?.Он бы написал ?сарай? или ?склад?, но здоровый скепсис не поддавался суеверности. Это малыш Оранжевый должен был следовать всем традициям фартовых и избегать тяжелых названий, особенно перед предстоящим делом, и заменять ?последний? на ?крайний?. Но офицер Ньюэндайк на болту вертел принятые в криминальном мире предубеждения. Этот старый дом давно заброшен и забыт, и до последнего времени был гнездом для бичей, пока не прибрал к рукам Кэбот.И гробы в нем всего лишь гробы.

Имена вокруг центрального кружка распустились лепестками ромашки.

Фредди зажег над ними новую сигарету и принялся расплетать сеть.

Синий.

Он чуть не засмеялся, ощутив себя тем самым парнем из детской считалки: ?… охотник желает знать, где сидит фазан?.

Синий казался самым лишним и бесполезным. У него не было ни одной реплики, он все время молчал. Молчал и смотрел. Молчал и дремал. Молчал и лениво тащился следом за всеми. Старый, облезлый, с жесткой мордой.

Но.

После совещания — с Джо Кэботом впритирку. И один старик слушал другого седого хмыря.Джо Кэбот и Синий рядом. Они близки по возрасту, в них обоих есть нечто схожее. Два динозавра, родившиеся в эпоху сухого закона и дожившие до эпохи сухого расчета.В деле Синий будет напарником Блондина. Неожиданный выбор, старина Джо. Ты не хочешь сажать его за руль, ты не хочешь, чтобы он хватал за грудки кассира и бил его мордой о стол. Ты хочешь, чтобы Синий был рядом с Блондином. Здоровенным громилой итальянских кровей с невинно заломленными бровями и еще не выветрившимся тюремным душком.Ньюэндайк мог поклясться, что Блондин сидел. И вышел совсем недавно.Всего по одной дурацкой привычке — чуть что, закладывать руки за спину, как на тюремных прогулках. И спотыкаться о порог, не смея переступить его, потому что конвоир должен открыть дверь.Тогда Джо Кэбот поступает правильно. Он не уверен, как поведет себя парень, который давно не был в деле. Испугается, запсихует, не отследит опасный момент.А мистер Синий, судя по всему, знает, что нужно делать. Ни лишних вопросов, ни удивления. Такое чувство, что они с Джо обсуждали план еще раньше, вдвоем. И мистер Синий очень хорошо понимает свою роль — следить не только за залом, где будут лежать на полу напуганные покупатели, но и за мистером Блондином.

Мистер Блондин. От него тянется ниточка к Эдди Кэботу. Хорошая такая жирная ниточка — настоящий канат.

Ньюэндайк закрасил ее плотной черной линией.

Эдди висит на Блондине, Эдди влюбленно заглядывает ему в глаза. Они пихают друг друга локтями и щипают за жопы. Никакой личной дистанции. Ведут себя как любовники или очень старые друзья, чьи педерастические шутки давно стали частью общения.Они могут решить вдвоем что угодно, что им покажется классным. И не сказать папочке. Или сказать, но соврать, как было на самом деле.Эдди из кожи вон лезет, чтобы казаться взрослым, опытным, умелым. А Блондин замолчит любой его ляп. И свой еще рядом положит в кучу.

Для этого и приставлен Синий. Вот кто настоящая нянька… нет, надзиратель за оболтусами, верный шпион бати. Синий человек Кэбота. Он должен давать четкую сводку, что и как было, особенно со стороны сына и его дружка.Старый плешивый пес вытащен присматривать за наследником вожака стаи. И за его закадычным корешком.Старику нужен репортер с места событий. Такой, который не присочинит, не испугается, расскажет правду. Любую, даже неприглядную.

Синий — нянька, наблюдатель, куратор. Глаза, уши и руки Кэбота.

Синий должен был бы подойти к Блондину, обсудить с ним, как действовать при ограблении. Но он предпочел тихий разговор с Джо.А сам Блондин — Фредди провел цепочку мыльных пузырьков от него к Синему и Папе — тоже не подкатил к этим двум старперам, остался тусить с Эдди. Вот тогда, после раздачи имен и окончания совещания, до Ньюэндайка и дошло, что не все абсолютно незнакомы друг с другом. Кое-кто очень даже хорошо знаком. Джо Кэбот, похоже, нарушил свои правила и взял человека, который входил или входит в его ближний круг.Холдуэй должен знать об этом. Может, удастся выяснить, кто из ребят Кэбота недавно покинул тюремные стены.Причем Кэбота не старшего, а младшего.Блондин — человек Эдди.Ньюэндайк немного подумал и поставил вопросительный знак. Здесь была какая-то подоплека, но он пока никак не мог ее нащупать.

Верхняя часть ромашки расцвела. В могильнике сложилось две команды в одной. Первая — люди Кэбота, узлы его домашней паутины. Эдди, Блондин, Синий, Белый. Да, Белый, кружочки ?Бар? и ?Машина? подтверждали.Четверо своих против трех новеньких.Оранжевый, Розовый, Коричневый. Пришлые, со стороны.Каждый охотник желает знать…

Коричневый — сам по себе.Громкий, постоянно жестикулирует, никого не слышит, только свой голос.— Я вам говорю, парни, итальянская мафия отмывала деньги в кино. Они везли свои деньги куда угодно — к нам в Штаты, к лягушатникам во Францию, в Мексику, даже к русским коммунистам. Все прошлое десятилетие, парни! А знаете, как я понял, что их фильмы спонсированы мафией?Они про то, какие копы плохие! Разве я против? Я только за! Но вы посмотрите только, приметы кино восьмидесятых, — мистер Коричневый загибал длинные пальцы. — Злой или продажный коп. Хороший наш парень. Снято итальянцами или в главной роли снялся итальянец. К примеру, ?Убийца копов?, все видели. Главный герой — продажный коп, снято макаронниками в Нью-Йорке. ?Рэмбо. Первая кровь?, главный герой — Слай, он итальянец, понятное дело, и мочит злых легавых, а в зале все радуются. ?Лицо со шрамом?, там играет этот маленький горячий парень, тоже итальянец, Пачино! Он еще потом станет крестным отцом после Брандо. Мочит американских копов на деньги сапожьей ?cosa nostra?, разве нет?Коричневый — шестерка, извозчик. Быстрый, без тормозов. Его дело — вовремя подогнать тачку и не врезаться при этом в прибывающую полицию.Не похоже, что он с кем-то связан.

Ньюэндайк оставил его с краю без кандалов. Здесь ловить нечего.Если только не искать парня, который пересмотрел, кажется, все кино в мире.

Розовый и Белый.Фредди нарисовал два кружочка рядом. Соединил их кружочки вместе, твердой уверенной линией.Между собой мистер Белый и мистер Розовый незнакомы, как и говорил Кэбот-старший.При этом они четко понимают, как действовать. Тут Джо не ошибся с выбором, эти двое поладили сразу. Распределили роли, обсудили варианты взаимодействия — друг с другом, с персоналом, с охраной.Все четко. Все по делу.Эти парни — профессионалы.На них точно должны быть досье.

Стрелка к машине.

Розовый, — Ньюэндайк с удивлением обнаружил, что его сигарета давно погасла, и он катает потухший бычок между губ — много и охотно говорит про черных.Что-то у него с ними такое связано. Черные женщины не такие, как белые. Белые грабят не так, как ниггеры. Ниггеры все время срутся и тычут друг в друга пушками. Никогда не работали с ниггерами, парни?Довольно необычно для чувака с тонким нервным интеллигентным лицом.Ньюэндайк задумчиво постучал по пачке. Черт, внутри последняя.Он готов поставить всю коллекцию комиксов этой квартиры на то, что у парня есть или была черная подружка. И именно она ввела его в тусовку черных — как соучастника, как наводчика, как посредника. Как угодно. У черных ребят свой мир, но иногда им позарез нужно иметь надежного человека в мире белых.Холдуэй сам черный, он не может не знать — если какой-то белый чувак наравне с ниггерами, в одной с ними связке, грабит винные магазины или банки, это обязано броситься в глаза, вашу мать.

И вроде как Розовый со стороны Джо. Но пререкается с ним, единственный взвился на присвоенную кличку, начал спорить.А Джо на него гаркнул. А потом собрал волю в кулак и принялся терпеливо разъяснять. С плохо скрытым раздражением, но вынудил себя быть вежливым. И зачитал целую лекцию. Специально для того парня — почему Старик так решил и что это значит: не оскорбление, не стеб, а производственная необходимость.Кэботу он очень нужен. Ценит как профессионала. И потому Эдди развлекал его в тачке, а Джо разъяснял, в чем цимес прозвищ. Розовый — звезда этого вестерна. Он должен взять бриллианты.

А к нему в пару поставлен Белый.Человек, которому старший Кэбот на все сто процентов доверяет, как себе. Второй Синий, только резвый, крепкий, спец в настоящем деле.И если что-то пойдет не так возле сейфа, Белый будет держать сторону Джо, блюсти его интересы. Может, даже, Тыковка нахрен грохнет Зайку и унесет камушки.

Старик подстраховал все слабые стороны в плане. Закадычного дружка сыночка — одним своим человеком; приглашенного и не склонного играть в команде чужака — вторым своим проверенным корешем. Подстелил соломки, приставил к ненадежным задницам холодные пистолеты.Нигде не должно лопнуть.

Стесавшийся грифель карандаша уперся в ?зови меня Эл, малыш?.И скользнул вниз, к кружочку с именем ?Оранжевый?.

Фредди сплюнул сигарету и пририсовал себе усы, два ушка и хвост. Вышла забавная мордашка лемминга.

Малыш из Сакраменто должен страховать Коричневого: свистеть, чтобы тот вовремя подал тачку, или же пронзительно свистеть остальным, если тот не появится.Также малыш из Сакраменто первый, кто маячит на входе и кого завалят копы, если вдруг сработает сигнализация.Станет лучшим сигнальным флажком.Он и Коричневый по-любому попадут под перестрелку, заранее списаны в расходный материал. Один на улице, второй на пороге, оба на мушке, без прикрытия, толстых стен, заложников.Разменные карты.

Но Белый… Белый буквально силком втащил Оранжевого в команду с Розовым, подозвал к ним, заставил напрягшегося Розового — общаться. Прислушиваться к малышу. Учитывать его как напарника.Дал сразу понять — мы вместе, мы банда.

Розовый, Белый и Оранжевый?Или Белый и Оранжевый?

Как бы то ни было, но Эл снял Фредди с расстрельной позиции в плане Кэбота, закинул руку на плечо и прижал к себе.Заденешь Оранжевого — зацепишь Белого.

Интересно.

Белый дал понять Кэботу, чей малыш, и прицепил Оранжевого карабином к Розовому — дав понять последнему, типа такой же напарник, как и я, типа своя команда.Ромашка внизу сложилась тремя лепестками — против четырех сверху.

Один Коричневый болтался неприкаянным.

Фредди снова задумчиво обвел его мистера ?мне апельсиновый сок?.Потом еще раз. И снова.

Они встретились на втором этаже — оба одинаково искали и присматривали выходы.Малыш из Сакраменто за ним не бегал — это Белый потащил за собой менять костюмы, обнажать тело, переодеваться, не скрывая татуировок.Втискивался, как в щель, в которую дует свежий ветер.Внедрялся в личное пространство малыша. Обаятельно, нахально, мягко.

А малыш бы поскакал — не оглядываясь. Малышу, ощетинившемуся пистолетами, он очень, очень нравился. Голос, раскосые глаза, сильные руки, повадки, усмешка, то, как кладет ладонь на загривок, ощущение близости от объятия.

Фредди, опомнившись, осознал, что обводит и обводит круг Белого уже до того, что дорисовал до ломкой тонкой границы Оранжевого. И теперь в ромашке два обручальных кольца, соприкоснувшись краями. Никаких веревок, никаких канатов и стрелок, узоров паутины — сплавились напрямую бочками.

Мистер Белый с бриллиантовым перстнем на мизинце и старой зажигалкой, в которой давно стерся кремень.Мистер Белый, расстрелявший с двух рук Коричневого с ленцой — ?тогда ты мертв, парень?.Мистер Белый — привет из Висконсина! — щедрая порция молока в ваш апельсиновый сок.Фредди знал о нем больше, чем об остальных.И что из этого он стал бы рассказывать Холдуэю?

Гамбургеры в глотку, до горячего удушья — ищи щели и втискивайся.Тот сказал: ?Зови себя Эф?, услышав имя Фредди. Значит, Эл — что-то из его настоящего имени. Или фамилии. Искать, конечно, как иголку в сене.Под грифельным стершимся стержнем появился восклицательный знак. Этот. Слабое место. Отмычка к Кэботу. С ним и работать.

Фредди отложил карандаш в сторону и потер пальцем. Значок превратился в серую мутную кляксу. От Белого на коже остался четкое темное пятно.

Он сдвинул все с плаката, — оба пистолета и пепельницу — и тот тут же обиженно скукожился, свернулся рулоном. Фредди намучился, пока скотчем прикрепил его на то же самое место.Ровно по четырехугольнику на выцветших обоях.

Серебряный Серфер снова готов к бою.Но на изнанке черным было выжжено — мистер Белый. След остался, карандаш продавил бумагу.И Фредди постоянно цеплялся взглядом — как за фотографию мистера Белого в своем личном досье.

*Фредди открыл холодильник и замер. Морозный воздух обдал тело, и это было божественно. Ларри прильнул лбом к холодной дверце с другой стороны. Смотрел на Фредди сквозь стекло, и уголки губ плясали в улыбке.В полумраке магазина он казался совсем темным.Даром, что мистер Белый, а впитывал солнце всей кожей. Смуглел, но не чернел. Словно зафиксировал себя, как на фотопленке.Фредди же, хоть и Оранжевый, ни черта нормально не загорал. Только облезал содранной белой мякотью апельсина, альбедо.Поэтому таскал с собой куртку. Накидывал рубашки с длинными рукавами. Нехотя закатывал их по локоть.

Никаких коротких шорт, только длинные брюки.

Если и раздевался до белой майки, то ранним утром или же вечером, когда солнце клонилось к закату, и город ангелов, сонный от жары, вдруг встряхивался и начинал пылать огнями.В Сакраменто тоже было жарко, но не так, как в Эл-Эй.

В Эл-Эй все было совсем по-другому.В Эл-Эй Фредди горел. Пылал, как вампир на солнце. Во всех своих ипостасях.

Запирал себя в золотое кольцо, чтобы его легенда так же не запылала и не сгорела.Они оба взяли по мороженому.

Фредди большой сливочный рожок, Ларри — апельсиновый фруктовый лед. И снова с радостью нырнули в салон машины под кондиционер.Ларри смотрел.

Как Фредди крепкими белыми зубами отхватывает крепкую белую верхушку. Как жадно глотает, даже не прожевывая, и кадык движется под тонкой кожей. Как выдыхает осипшим горлом и ест уже спокойнее. Как слизывает мороженое, всасывает в себя белые капли.Будь они наедине, Ларри бы снял их языком с уголков губ Фредди.Но они были в городе, на людях.

И Ларри достал платок, который всегда носил с собой, и осторожно коснулся лица Фредди. Не замечая, как его собственные пальцы пачкает подтаявший апельсиновый лед.*

Холдуэй не ставил прямых запретов — не водись, не дружи, не спи, не дай бог, влюбишься. Ему вообще было насрать, как Ньюэндайк выполнит свою работу. Лишь бы принес ему голову Джо Кэбота на блюдечке.Фредди прекрасно помнил тот вечер.Он ворвался в забегаловку ?У Дэнни?, где его ждал куратор, окрыленный, взволнованный. Пузырясь от гордости — как ловко сумел войти в избранный круг, как хорошо показал себя, малыша из Сакраменто.Сколько всего узнал, сколько всего увидел. Всегда был очень внимательным — для детектива лучшее качество.— И как тебе Джо Кэбот? — спросил тогда Холдуэй. Фредди в первую минуту не понял, весь в азарте:— Он великолепен, — ответил, как человек человеку, с которым рад поделиться своим открытием. — Он как Нечто из ?Фантастической четверки?. Он забавный, смешной, много шутит, и он пугающий одновременно. Мощный мужик, знаешь!— Знаю, — ответил Холдуэй.

Но тогда Ньюэндайк еще не сообразил.

Он еще не понял. Холдуэй спрашивал не потому, что не знал, каков из себя Джо Кэбот на самом деле. Холдуэй отлично знал. Это дело его жизни. Он живет им, и он уже много лет пытается пробить броню Нечто и не может — тот рассыпается пылью, уходит от возмездия и восстает снова. Долгая война, в которой Холдуэй проигрывает.Просто он хотел знать, понимает ли Фредди, с кем имеет дело.Но в ту минуту до Фредди еще не дошло.Доперло моментом позже, когда Холдуэй спросил, не подвело ли прикрытие. Не скозлил ли Майк с Лонг-Бич, который должен был перед Кэботами жопой ручаться, что малыш из Сакраменто — отличный парень и отличный вор.А Фредди, искрясь от собственного успеха, восторженно клялся, что Майк с Лонг-Бич — молодец, хороший чувак, что надо!..

— Он ни хуя тебе не друг, он подонок, продажная крыса, он сдает своих дружков, — Холдуэй взвился, не дав договорить. И каждое его слово давило презрением. — Вот такой он, блядь, хороший. Забудь о нем.И тогда Фредди словно холодной водой окатило.Он размашистым жестом стер с лица улыбку, сделал серьезную мину.

Не привязывайся, не думай о них больше, чем нужно. Нельзя видеть в них людей.

Ничего из этого вслух Холдуэй не говорил.

Но Фредди — взрослый мальчик и сам должен понимать.

*А он и не понял, как так получилось.Мистер Белый, Эл, обнюхал его, вылизал подставленное брюшко. Потом взял за шкирку, как щенка, и уволок к себе на подстилку.— Мы теперь вместе, малыш, я за тебя отвечаю. Ты выйдешь из этого дела с честью. И выйдешь богатым, — мистер Белый ни на цент не сомневался, что именно так и будет.

Малышу из Сакраменто ничего не оставалось, как верить. Скалить зубы, прикуривать от подставленной зажигалки — кажется, именно ее он схватил в клубе не глядя — и висеть четырьмя лапами вниз, пока его несли, бережно взяв за холку.Малышу нравился мистер Белый. И Фредди нравился мистер Белый.

Очень сильно нравился.Дело даже не в том, что мистер Белый выглядел как человек, который знает себе цену. Спокойный, уверенный. Не лебезил перед Кэботами и не пытался подмять остальных.

И не в том, что он говорил правильные вещи: раз мы вместе, я буду прикрывать твою задницу столько, сколько нужно.А в том, как если бы он тоже был копом — выходил с Фредди Ньюэндайком в один патруль, сидел в одной машине в засаде, вместе уходил от пуль.И Фредди очень надеялся, что дело и не в том, как мистер Белый брал его за плечи, грел загривок широкой ладонью.

Джим Холдуэй тоже ведь любил обнять своего подопечного. И Джонни Доленс не видел в этом ничего дурного — забросить стажеру руку на плечо и потрепать уставной ежик. По сравнению с этими ребятами Фредди действительно невысокий — удобно подгрести под себя, подчеркнув разницу в росте и в статусе.Зеленый ты еще, Ньюэндайк, совсем пацан, слушай старших.Но мистер Белый брал за плечи — по-настоящему.

Фредди не смог бы объяснить разницу, но он ее ощущал.И под этой ладонью Фредди чувствовал себя спокойно. И малыш из Сакраменто тоже притихал, доверяя себя.Узнал бы Холдуэй, вставил бы по самые гланды и отстранил от задания.Но это ведь для дела, говорил себе Ньюэндайк. Я должен узнать об этой разноцветной банде как можно больше. И кто ближе к Джо Кэботу, кроме его сына? Только мистер Белый. И он мне нужен. Я с ним — для дела.И именно поэтому малыш Оранжевый несся вскачь по лестнице, когда слышал знакомый автомобильный гудок под окном. А только перед самой дверью на улицу притормаживал, чтобы выйти ленивой расхлябанной походкой.

Именно поэтому он, бухнувшись на переднее сиденье, начинал беспричинно улыбаться. И мистер Белый тоже смеялся, когда видел его.— Выспался? Успел позавтракать? — Он вообще был очень внимателен до всего, что касалось его малыша. Фредди делал вид, что отмахивается:— Не занудствуй, Эл.А сам подставлялся под руку, чтобы Белый потрепал его. И Белый ерошил золотистый, выцветший под солнцем, загривок, пока малыш щурился из-под челки.— Просто у тебя такой голодный взгляд, — мистер Белый легонько щелкал его по кончику носа. — Боюсь, ты мне руку откусишь. Поехали, покажу кое-что и заодно накормлю.Знал бы он, отчего у его малыша такой голодный взгляд.А может, и знал — но не спешил.Я работаю, говорил себе Ньюэндайк, опуская на нос черные очки.

И вопреки самым серьезным намерениям, начинал барабанить по колену в такт песне из приемника. Мистер Белый напевал припев хриплым мягким голосом.

И полицейский в башке затыкался на весь день — на весь долгий, синеглазый, безоблачный день в городе ангелов.У мистера Белого был свой Лос-Анджелес.

Сонный, провинциальный, с низенькими белыми домиками и с вывесками на испанском. Ему нравилась острая мексиканская кухня, гитаристы на каменных ступеньках и пестрые алтари в стенах.

— Недавно в Эл-Эй, малыш? — мистер Белый жизнерадостно щелкнул резинкой за щекой, пока Фредди пялился в окно.

Малыш неопределенно хмыкнул. Им же запретили говорить о личном, кто они, откуда, где были. Вот он и старается. Не говорит.

Мистер Белый сообразил без лишних слов.— Знаю я, где ты тусовался первое время. Я сам, когда переехал сюда, все ночи околачивался в Венис. Травка, шмары, алкашка.Но Венис — еще не весь Эл-Эй.

— Я думал, ты местный, как и все наши. А давно здесь жихтаришь? — малыш подкрутил приемник, убавляя звук.— Наши? — мистер Белый поначалу не понял, о ком идет речь.

Потом снова рассмеялся и покачал головой:— Насчет остальных не скажу, местные они или нет. Но я здесь лет десять уже, — он задумался над цифрами. Снова прибавил звук радио. Застучал по самой кромке барабана старый хит Гарри Нильсона. — Смешай лайм и кокосовое молоко, выпей до дна, — мурчал под нос мистер Белый, Эл — Элвис, Леджер, Лоуренс.Чем больше общались, тем сильнее Фредди был уверен, что видел его раньше. Всё крутилось в памяти, никак не мог вспомнить — где. Но был уверен, если вспомнит, то вспомнит и имя. И где видел. И с чем это связано. И щекотка под черепом перестанет зудеть.Скорее всего, в одной из тысяч папок, в одном из тысяч досье по какому-нибудь ограблению — подозреваемый, вина не доказана, отпущен за недостатком улик.Но не в федеральном розыске, иначе мистер Белый не раскатывал бы так открыто по городу, не пряча лица.Мексиканский квартал был для мистера Белого его блистательный Сансет-Бульвар и развеселый Родео-Драйв. Праздник, который всегда с тобой.Смуглые черноглазые люди, ничем не занятые в разгар рабочего дня. Каменный фонтан в тени пальм. Гитарный перебор.И из распахнутых дверей кумар — такой густой, что закачаешься.

Малыш вывалился из салона, блаженно втянул воздух.— Да здесь и без косячка заторчишь… кайф какой!

— Неплохое место, — согласился мистер Белый. И нежненько прихватив за плечо, повел малыша дальше. Тот только успевал жадно оглядываться по сторонам — на раскрытые окна, на цветы в нишах, на пестрые растянутые полотнища вдоль стен.Мелкая пацанва налетела на них, как на белоснежный зефир, упавший в какао, и тут же прыснула по сторонам. Мистер Белый раздвинул их, словно ножом, бросив неразборчиво по-испански. Беззлобно, даже добродушно. Но клянчить монетки наглая мелочь тут же раздумала.Рыжие могильные цветы растопорщились в деревянных коробках. Мадонна чернее ночи наклонилась к Фредди из вырубленного в стене алтаря.

На ступенях взвизгнула рикошетом гитара — и музыкант держал ее, как держат автомат, готовясь вскинуть в любой момент.Звон посуды и женская ругань со второго этажа.

А может, вовсе и не ругань, а любящая мать семейства зовет свою банду обедать.Удушающий сладкий запах травы повсюду. И запах чеснока и жареного мяса, и острого кровавого маринада.Мистер Белый вел себя здесь как свой. Знал, куда идти.

Никто на них не косился. Даже на Фредди с его острым любопытством. Маленькая Мексика жила напоказ. Здесь никого не боялись.Они свернули еще раз. И запах цветов и специй накрыл еще один — запах пороха. Чуть ощутимый.

?Беретта? в кармане ревниво потяжелела.Малыш довольно оскалился. Он любил тиры, и Фредди тоже любил — пусть самые простые. Галерея, деревянная мишень, крепкий ствол в руке, этого достаточно для счастья.В тире мистер Белый перебросился с хозяином парой слов и отошел в сторонку.

Сам не стрелял, только наблюдал, пока малыш деловито пробовал все подряд. Хватался то за винтовку, то за пистолет, то дробовик.Фредди оглянулся на него пару раз, чувствуя, как холодит спину.Мистер Белый — Эл, и тысяча имен под этой буквой — облокотился о стенку.

Наушники.

Тлеющая сигарета в зубах.Взгляд жесткий, внимательный.Наблюдал, справится ли малыш. Не дрожит ли рука. Не подведет ли в решающее мгновение.

Фредди понимал, это потому что мистер Белый не стреляет.

Не носит оружие, не подставляет себя.

В деле ему достаточно выглядеть грозно, опасно. Но стрелять самому — совсем не обязательно. Он хрипит угрозы своим низким сиплым голосом. Разбивает носы рукояткой пистолета. Может рубануть мизинец сгоряча. Но он не стреляет в гражданских.Фраеров, тут же поправил Оранжевый.— Да брал я такие лавчонки, — говорил мистер Белый, пока они сидели в машине. Смотрели сквозь стекло, как входят и выходят люди в дверь под вывеской ?У Карины?. — Никто не сопротивляется.

Мистер Белый курил, держа сигарету, словно по привычке прикрывая от ветра. И Фредди, подражая ему, держал свою также. Слушал, впитывая, как губка воду.

— Если кто-то решит, что он Чарльз Бронсон, разбиваешь ему нос рукояткой пушки и кидаешь на пол. Он падает, кричит, из носа течет кровь. Всем страшно.

Мистер Белый ухмыльнулся — без особой веселости. Просто показывая, какая эта все морока и злоебучая хренотень.— Тебе может попасться баба, которая начнет нести дерьмо. А ты просто посмотри на нее так, как будто ей тоже морду расшибешь…Малыш Оранжевый ухмыльнулся в ответ. Конечно, никаких проблем. Расшибет морду с удовольствием, если понадобится.— Управляющие — это особое говно, — мистер Белый даже вздохнул. — Бывают такие типчики, что ничего не хотят отдавать. Тогда приходится идти на крайние меры. Рубишь ему мизинец. И обещаешь отрубить большой палец. Все… После этого он расскажет тебе, что носит трусики своей девушки.Фредди тогда перекосило. Но Оранжевый справился с лицом. Продолжал держать ухмылку.Мистер Белый ведь не стреляет. Так, только запугивает. Пусть лучше бьет морды и режет пальцы, чем оставляет за собой горы трупов.И именно поэтому мистеру Белому нужен напарник-стрелок.

Тот, который не побоится запачкать руки. Молодой, лихой, отчаянный.Тот, кому предстоит прикрывать мистера Белого, когда он будет паковать бриллиантовый груз.Тот, кому предстоит стрелять в легавых.Кисть Фредди чуть дернулась, и пуля ушла влево.Промазал, — Оранжевый сплюнул на пол. Но тут же взял себя в руки и снова сосредоточился.

Он выбивал все подряд. И мистер Белый кивал на каждой расстрелянной мишени. И улыбался — не широко, как обычно, а уголком рта. Даже не улыбка вовсе — одобрительный волчий оскал.За удовольствие видеть Оранжевого в деле заплатил сам, небрежной стопкой купюр.

Малыш чувствовал, как устали плечи, как гудит голова. Но все так же весело и беззаботно скалил зубы. Видал, мистер Эл? То-то же, только скажи, я всех уделаю!..Усатый хозяин невозмутимо отсчитал сдачу. И совершенно неожиданно достал из-под прилавка приз. Как в каком-нибудь гребаном луна-парке. Как будто перед ним не из боевого оружия палили, а из пневматики, девчонкам на потеху.Рыжий, как адский чертенок, длиннохвостый зверь. Мордочка длинная, нос крупный, любопытный.— Ла фоксо, — попытался объяснить мекс. — Мала-мала.Он показал невысоко от прилавка.— Лисенок! — малыш обрадовался, без шуток. Подхватил и тут же, сияя во все тридцать два зуба, вручил мистеру Белому. Прямо в руки.— Это тебе, — раскрасневшийся, довольный собой.Не взять невозможно. Ты же не откажешься, когда такой рыжий славный щенок тычется носом в ладонь, просится к тебе? Никто не сможет отказаться.Мистер Белый покрутил приз в руках. Потягал за длинный нос.— Спасибо, малыш, — усмехнулся как-то по-особенному нежно. Фредди аж зажмурился, чтобы не спалить себя, как ему понравилась эта усмешка. Как будто теплую ладонь на загривок положили. — Буду с ним спать, — акцентированно громко пояснил мексу мистер Белый.И так весь день таскался с ним подмышкой, не желая бросить одного в машине.

За столиком на улице тоже сидели втроем. Длинный хвост ла фоксо свисал со стула.

Это было самое обычное кафе, с истерзанными пластиковыми столами и стульями. На окнах щерились разноцветные черепа. Синий, золотой и цвета какао. Раскрашенные, веселые. Чуть ли не подмигивали Фредди.Вместо меню мистер Белый делал заказ, показывая руками размеры порций.Что именно он заказал, малыш спрашивать не стал.

Мексиканская кухня везде одинакова, хоть в Эл-Эй, хоть в Сакраменто, — мясо, лепешки, омлет и креветки. И острый соус — обязательно.— Ты все время при пушке, — словно мимоходом заметил мистер Белый. Несмотря на жару, малыш снимать куртку не хотел.Фредди задрал верхнюю губу.— Пришлось. Неприятно, когда тебе тычут пушкой в лицо, как своим большим хером. И я очень не хочу, чтобы эта ситуация повторилась.Белый задумался и кивнул:— Понимаю. Но ты сечешь, что на деле, — он подчеркнул последнее слово, — в разных фраеров стрелять не обязательно? Копы другое дело. У нас с ними свои счеты — это просто война, мы трахаем их, они трахают нас, мы можем палить по ним сколько угодно, как и они по нам.— И пусть посадят? — малыш хотел быть задиристым, наглым.— Ты еще ни разу?Мистер Белый произносить слово не стал — тоже суеверный.И прозвучало как про секс, только не с женщиной.Оранжевый оскалился и покачал головой.— И хорошо, — Белый задумчиво собирал кусочком тако острый красный соус. — Не торопись. Хотя не бывает такого счастья, чтобы не сделать хотя бы ходку.— Один раз надо, — важно сказал Оранжевый, всасывая через трубочку апельсиновый сок. — Что в этом такого страшного?Мистер Белый дернулся.Стал старый, некрасивый, жутковатый. Морщины острее, глаза — щелочки. Малыш затих, сок съехал по трубочке вниз.— Привычка. Привычка к несвободе.Это был неожиданный ответ.

Фредди ждал другого от него. Рассказ про унижения, боль.

Карцер.

Нет воздуха, нет света. Нет тебя.

Не прогибайся ни перед кем и сдохни под дубинками.

Кровь в моче. Голод. Страх. Снова дубинки.Не прогибайся и сдохни.Мистер Белый мотал срок. А может, и не один. Это ясно. Привычка к несвободе — это то, что мистеру Оранжевому еще только предстоит обдумать. Пережить. Пропустить через себя — когда однажды и на нем защелкнутся наручники.— И даже Джо Кэбот грел шконку?— И Кэбот тоже.

Мистер Белый расслабил лицо. Страх ушел.

Думает, что малыш не просек, не заметил. И рад, что разговор перешел на Джо.— С тех пор он такой осторожный. И сам на дела не ходит, и сына не пускает.Только чужих сыновей, — подал голос коп в голове.Они брали мясо из одной огромной, на двоих, тарелки.

Малыш таскал у мистера Белого креветки, пока тот наконец не заметил и не зашвырял смятыми белыми салфетками, отбивая последнее. Они чуть не разбили миску, пока выгребали лепешками острый соус. Но скатерть заляпали на славу — кровавыми пятнами на белом. И мистер Белый так и не допил свое ледяное пиво, от которого его голос стал еще более низким и сиплым — а щекотка под черепом Фредди еще более невыносимой.На десерт им дружелюбно предложили по косячку.

Никто отказываться на стал.Сумерки сгущались быстро. Ночная тьма Лос-Анджелеса дышала в затылок, мягко подталкивала в спину.— Зайдем, — предложил мистер Белый, когда на той стороне улицы забелели, выхваченные прожектором, стены церкви.

И малыш согласился, а вдруг он увидит, какому святому Эл — Лоренсио, Леонсио, Ларго — поставит свечу.На пороге католический церкви тоже сгрудились черепа, как и повсюду в этом квартале, — разноцветные, веселые. Фредди пытался их сосчитать и все сбивался со счета.

То ли восемь.То ли семь и один.То ли косячок оказался забористей, чем он думал, то ли сумерки обманчивее.За белой колонной, под ангелом со смуглым лицом и орлиным носом, мистер Белый положил мистеру Оранжевому широкую ладонь на загривок и пьяно, сладко поцеловал.Ангел ничего никому не сказал.И веселые черепа, улюлюкающие вслед, тоже.*?Так этот мистер Белый из Милуоки, — Холдуэй безошибочно подхватил догадку Ньюэндайка в тот вечер, когда Фредди рассказывал о своей первой встрече с Нечто и его правой рукой. — Клянусь, там на его задницу что-нибудь да найдется?.И даже поначалу собрался отправить Ньюэндайка в Висконсин, чтобы тот покопался в местных полицейских архивах.

Но Фредди уперся: будет подозрительно, если он исчезнет на несколько дней. А если планы Джо Кэбота изменятся, если он сорвется с крючка, как делал это раньше?Может, в другой раз Фредди бы и поехал. Но не в этот.Холдуэю он не говорил. Тот бы не понял.Но Фредди не хотел терять ни дня — из тех, которые проводил вместе с мистером Белым.И Холдуэй поворчал, но все-таки сотворил чудо, как настоящий черный вуду-колдун.Три ящика из архивов Милуоки привезли и подняли в квартиру под разноцветным крестом. И теперь Фредди вместо комиксов до посинения рассматривал альбомы с фотографиями.Внимательно, методично.

Окурки из банки газировки, приспособленной под пепельницу, уже вываливались на стол.

Но Ньюэндайк упрямо продолжал. Привычно держал ?беретту? под рукой. И обыскивал взглядом каждый снимок.Он охотился на мистера Белого с азартом молодого гончего пса.

Избавиться наконец от щекотки под черепом: где же я тебя видел, мистер Эл? Что в тебе такого, что не дает мне покоя?

И когда зацепился якорем, то в первое мгновение не поверил.Вдавил дуло в лицо. Как будто тот мог сбежать со снимка.Вот и ты — мистер Белый.

Эл.Все-таки Лоуренс.

Лоуренс ?Ларри? Диммик. В профиль и анфас.

Костюм приличный, но галстука нет и воротничок черной рубашки расстегнут. Значит, уже обыскали по второму кругу и не дали привести себя в порядок.

Взгляд темный, злой.Никто не любит, когда ему светят в глаза юпитером на следственных фотографиях. А Ларри — как легко имя легло на язык — злится, потому что ненавидит выглядеть расхристанным. Он помешан на порядке, и Фредди невольно усмехнулся, вспоминая, как аккуратно и неторопливо он завязывал галстук малышу, как поправлял сосредоточенно воротничок.И где-то ты все-таки проебался, Ларри. Был неаккуратен. Раз тебя взяли за жабры и пронумеровали. И случилось это почти десять лет назад.Фредди очертил дулом своей ?беретты? резкие черты на фотографии.Всё.Вот теперь Ньюэндайк был уверен.

Ларри Диммик, пусть и постарше, чем на этом снимке, проходил по делу о смерти Джонни Доленса, Лео Стивенса, Тони Конрада — одним из подозреваемых. И Ньюэндайку показывали его фотографии, показывали его самого через зеркальное стекло в шеренге у стеночки.

Подозреваемых было много. Джонни Доленс был хороший коп, и предъявить ему свои счеты хотели бы многие.И, конечно, Ньюэндайк никого не опознал. Он не видел лица нападавшего.У него был развороченный фарш вместо правого предплечья. Кровь из-за распоровших осколков стекла заливала глаза.Пули сорок пятого калибра тем и хреновы. Не рана, а чистое месиво, распотрошенное мясо.

И никто из пострадавших никого не опознал. Никто не видел.Ньюэндайк с усилием разжал пальцы на рукоятке и снова положил пистолет на стол.— Чего тебе? — неприветливо спросил Холдуэй, не сразу взяв трубку.— Я нашел его, — Фредди не чувствовал особого триумфа. Просто в башке стало тихо-тихо.Он продиктовал имя и фамилию по буквам и нажал на отбой.Ларри Диммик выглядел мрачно и растерянно одновременно.За краем снимка торчал острый уголок. Фредди потянул его и достал еще одну фотографию. Выцветшую, поломанную.На ней Ларри Диммик был совсем молодым, наверное, возраста Фредди.Пацан пацаном.

Юный, хорошенький. С изумленными раскосыми глазами, волнистой прядью волос, падающей на ресницы. И губы пока не превратились в жесткую линию. И морщинка не залегла между бровей.

Щеночек.