1. (2/2)
Потом запер дверь за собой, как полагается. Повернул ручки замков на все обороты.Покачнувшись, уперся дулом в глазок.Заклятье призыва не сработало.Тот, кто стоял за порогом, не переступил его.Остался тьмой.Не пришел.В зеркале Фредди отражался один.— Ладно, — сказал обиженно. — Я сам за тобой приду, сволочь.
Утром, засунув голову под кран, под самую что ни на есть ледяную воду, Ньюэндайк мысленно стонал.
Не только от похмелья.А если бы кто-то из соседей возвращался домой за полночь? Прошел мимо распахнутой двери?Ньюэндайк бы его расстрелял. И даже не задумался бы.Вот где пиздец.Пистолет, согретый теплом тела, тускло лежал под держателем для зубной щетки.
Хорошо, что он уезжает из Сакраменто.*На кладбище Ньюэндайк не поехал. Еще когда он в первый и последний раз был там, он уже знал — это не его место скорби.
Он не имеет права там находиться.
Это место памяти — для вдовы.Он пришел к Джонни на главную площадь, к городскому Капитолию, к серому камню, где выбиты имена ребят, погибших на службе.Длинный список.Джонни там был, и Лео, и Тони.Самые последние. Под ними за четыре месяца — никого.
Это хорошо.Плечо оттягивала спортивная сумка со шмотками и завернутыми в футболки двумя пистолетами: ?береттой? и ?чартером? в ножной кобуре. В заднем кармане джинс лежал сложенный пополам билет на автобус в Лос-Анджелес.Тебя ждут. С новым лицом. Чистой памятью.
Фредди чувствовал себя неловко — хотел коснуться шершавых букв, погладить. Но не мог. Хотя Джонни обнимал его, тискал за плечи постоянно.
— Мой стажер! Ребята, знакомьтесь, это мой малой! Теперь мы вместе будем надирать вам задницы! — Джонни таскал его по участку от стола к столу, тормоша остальных. Он был шумный, громкий, жизнерадостный.Его все любили.Фредди отчаянно пытался соблюдать дистанцию, называть его ?сэр? — но сломался уже через час. А вечером выехал из участка верхом на Доленсе, потому что тот запросто подсадил его к себе на закорки. И они вдвоем изображали патрульную сирену, носясь по коридору.Его нельзя было не любить.Для Джонни Фредди был готов на все, хоть за пончиками для него бегать, хоть с голыми руками в одиночку на шпану идти.
Они вдвоем выкуривали свой запас сигарет еще до обеда, пока разбирали детские почеркушки в показаниях о серии школьных краж. И ржали в голос.
Они вдвоем ездили на место преступления, когда кто-то обчистил баптистскую церковь на Роуд-стрит. И Джонни внимательно выслушивал все соображения своего стажера — не отмахиваясь.Они вдвоем застряли на закрытой вечеринке, куда попали случайно, а потом оказалось, что главное блюдо всей пати — героин, который предлагали слизывать с голых лежащих девушек. И не откажешься ведь.Слизывали, куда деваться. Вернее, это Фредди слизал честно и широко, до самого клитора. И удивился, стоя с ясной головой, почему напарника снесло буквально с осьмушки на обнаженной ключице.
А Джонни резко повело в сторону, он начал орать, лапать девушек, нырять им лицом в сиськи и невменяемо притрахиваться к ноге.
Их выдворили через пять минут после начала.
А через еще пять — у Фредди совершенно уехала крыша, растворившись в героиновой дорожке.
Он очнулся наутро. Желтого цвета, как забытая под солнцем кость мертвеца. Джонни лежал рядом и обнимал за плечи.
— Живой?
И пока Фредди трясло в ознобе отходняка и крыло испариной, Джонни, укутав пледом, рассказывал. Как он умел, насмешливо, мягко.
Что вечеринку всю взяли на горячем. Что Фредди идиот, неужели не знает фокус? Что все равно молодец — лизнул, как завзятый завсегдатай, ничем не выдал себя. Сейчас отойдет, и все будет хорошо.
Оказывается, они пролежали всю ночь вместе, Джонни от него не отходил. И Фредди закуклился от этой вести. Боялся, что тот скажет: ты меня лапал, ты меня трогал, ты гладил — как не должен мужчина мужчину. Грязные инсинуации, стажер.
Но Джонни гладил его по мокрой голове и тихо утешал, что у всех в первый раз такое бывает. Попасться по чесноку и оказаться совершенно раздетым, невменяемым, без прикрытия.
Джонни потом научил его этому фокусу. Он, перед пробой, закинул за щеку жвачку и, разжевав ее, натянул пузырем на кончик языка. Им же и слизнул. И тут же закатал в комок под сомкнутыми зубами, чтобы наркотик не впитался в слизистые и десна.
— Я видел, что ты честно все взял. И боялся, что сейчас тебя развезет. Бог весть на что. Мало ли, на копа в квадрате, — смеялся Джонни.Он разыграл спектакль с невменяемостью и полным отвалом башки — и успел прежде, чем башка отвалилась у Ньюэндайка. Вытащил его за двери, сплюнул жвачку на асфальт, набрал на ближайшем телефоне-автомате код и вызвал наряд.
А потом взял Фредди за шиворот и повез домой.
И всю ночь сидел с этим укокошенным.— Я же не знал, как тебя накроет. Вдруг кроме прихода включится еще аллергия или какая-нибудь другая побочка.
Фредди ждал продолжения: ты меня за хуй облапал, приставал, терся…Джонни в подробности не вдавался. Сказал только: ты под наркотой неспокойный, стажер. Горячий.
Фредди хватило — чтобы лежать красным от залившей лицо, горло, кисти рук краски.А потом Джонни учил его фокусу со жвачкой. И они вытягивали друг к другу языки, раскатав ее кончиками до тонкой белесой пленки.
Чертову вечеринку передали в отдел наркотиков.
И Джонни вслух очень громко об этом жалел. И тихонько пихал Фредди под бок — только жене моей не говори!Мое лицо в сиськах чужой девки она не переживет. Даже в интересах дела.Фредди был — могила.
А о том, случилось что-то или нет после героиновых дорожек, дома у Фредди, они оба не разговаривали. И вообще тему не поднимали.А в один день Джонни просто исчез. И все остальные отмахивались от вопросов стажера — да отвали, откуда мы знаем, у человека отпуск, укатил в Майами на пляжи.Без Доленса Фредди как будто снова осиротел.
Два дня таскался по чужим поручениям неприкаянный.
На третье утро к нему в кафе за завтраком подсел небритый мужик в гавайке и со спичкой в зубах.— Чо так пыришься, пацан? Дядю Джонни не признал?Почему Доленс пошел работать под прикрытие, Фредди не знал.Может, потому что был уверен — справится. Не в первый разРаботая под прикрытием, он переселялся в мотель. Не брился по три дня, не стригся, щеголял золотой цепью на шее. И был весь такой развязный-отвязный — не сравнить с тем бравым копом на снимках, где они всей толпой фоткались на крыльце Департамента для очередного юбилейного альбома.
Фредди приходил к нему в номер по вечерам, и они шлялись по злачным местам. Не столько пили, сколько стаканы в ладонях грели.Джонни наблюдал за остальными. Фредди наблюдал за Джонни.И видел, как тот натаскивал себя на новую роль. Примерял новую манеру поведения, новые жесты, новую походку.По особому сплевывать сквозь зубы, по особому щуриться и даже садиться враскорячку, словно яйца вот-вот джинсы порвут.Сначала это выглядело как клоунада, чистый цирк.Фредди ржал, потому что и в самом деле было смешно. Но потом новая шкура нарастала на старом Джонни, садилась впору, как родная.И когда он сквозь зубы цедил мерзко и хрипло:— Че скалишься, сучонок, щас зубы пересчитаю.Фредди уже становилось не до смеха.Уж очень убедителен был старина Доленс.Настоящий артист. Превращался в полного отморозка. Выглядело и в самом деле круто.
— Мой чувак, — объяснял Джонни, хлопая себя по волосатой голой груди, — еще не настоящий грабитель, но очень хочет им быть. Он контрабандист, таких называют ?авиатор?, он драчун, но если кого и замочит, то только случайно в драке. Он классный водила! Самый лучший в этом городе. Ты только взгляни на его руки!И Джонни растопыривал пальцы с въевшейся грязью под ногтями.Фредди оценивал детали. Впечатлялся.
— Тряпкой по ним повозил? — спрашивал. А Джонни отвечал с шиком, как водила на кураже, — ты что, бери покруче, мой весь день под тачкой ебался.
Фредди услышанное успокаивало — Джонни говорил о своем новом ?я? в третьем лице, как о чужом.
И это чужой мужик ходил, говорил и думал не как коп, который привык цеплять взглядом: ?У вас все в порядке? Нужна помощь??, а наоборот, как вор, который только и ищет, где бы что умыкнуть, кого бы наебать.Это не настоящий Джонни Доленс, повторял про себя Фредди.Это работа под прикрытием.Детективу-стажеру Фредди Ньюэндайку с новым Джонни было тяжело. И тогда Фредди тоже придумал для себя игру. Он теперь не детектив, он — уличная шпана, наглый сучонок-барсучонок, который никому спуску не даст.Тоже кого хочешь обтявкает.И таскается за шумным водилой, потому что тот обещал научить его разным классным штукам, как фраеров щипать.Джонни тема понравилась — а может, им обоим, и старому, и новому.Они с Джонни сидели в мотеле и не проводили границу: мол, здесь только я, коп со значком, Ньюэндайк или Доленс, а там, за порогом, начинается уже кто-то чужой. Один работал, вживался, второй баловался.
Временами оба дурачились напропалую. Джонни обожал рестлинг, только не пресные и безопасные бои, которые крутили большие телеканалы, а грязный дворовый инди по кабельному. Цепи, биты, ошейники, стекло — все то, чем хулиганье с окраин развлекало публику в потных тесных спортзалах.Любовью к боям Джонни поделился со ?своим мужиком? и — с Фредди тоже. Как-то вечером, пока на экране парни в одних трусах пыхтели на ринге, пытаясь не то переломать, не то трахнуть друг друга, Фредди привалился рядом на диван. Таскал чипсы из пачки, смотрел, не понимая, что за херней мужики маются.
Ему нравилось то, что он видел. Парни накачанные, играют бицепсами. Тугие жопы обтянуты лайкрой. Грязные шуточки, грязные приемчики. Какой-то легальный гей-парад, только не манерных педиков с перьями, а крутых боевых пидорасов.
В душе Фредди одобрял. В штанах — тоже.Но это же не всерьез, это все постановка. Типа Джонни-?авиатора?, крутого контрабандиста.
Но Доленс — и его водила — был увлечен по-настоящему. Скандировал вместе с залом угрозы одного: ?Я сделаю тебя своей сучкой!?. Орал, когда второй подло пнул в пах: ?Да чтоб тебя ниггеры в жопу выебали!?. Нервно ссыпал в рот пересоленые чипсы и отхлебывал пиво. Сам бы Джонни себя так не вел — острый на язык, но без оскорблений.Но его липовый водила искренне переживал за липовый бой. Чморил всех без разбору.И Фредди принял условия.
Чтобы сделать что-то настоящим — нужно поверить, что это настоящее.
И через пару дней его дерзкий шкет искренне посрался за то, кто из парней в трусах круче — Рэнди ?Овен? Робинсон или Али ?Аятолла?.
— Рэнди?! Да какой он Овен? Баран безрогий! — глумился он над любимцем Джонни. — Аятолла его без смазки выебет!— Ну все, ты допрыгался, пацан! — Джонни сбросил его с дивана одним рывком. Фредди в долгу не остался, мгновенно провел болевой захват. По всем правилам — как учили в Академии.
Джонни тут же обсек и придавил всем весом его к полу.
— Палишься, стажер. Уличный пацан так драться не будет. Запомни, никаких правил. Плюй в глаза, кусай за нос, за яйца хватай и выкручивай.
Фредди было немного не до того. Он и так был разгорячен тем, как Рэнди прижимал голову Али к своему паху — хрен знает, как называется этот прием в реслинге. А тут еще Джонни навалился на него сверху. Если Фредди и мог сейчас его чем-то поразить — то только своим стояком.Джонни понял по-своему. Решил, что парень растерялся, не зная дворовых приемов. Фредди Ньюэндайк — мальчик из хорошей семьи, с дипломом университета на руках.
В полицейской Академии учат прежде всего защищать, а потом уже нападать.Встал с Фредди, помог ему подняться, примирительно протянув руку:— Сложно, знаю. Это наша природа, стажер. Прикрытие всего лишь оболочка, а не наша сущность.— Пизди больше! — храбро ответил шпингалет копу и попытался врезать ему в живот. Руку Доленс, конечно, перехватил. Заломил за спину.— Так только легавые делают, — застонал свернутый рогаликом пацан. — Нечестно!— Хренушки, — радостно поржал над ним водила.Так они пыхтели в маленьких потасовках, пока Фредди пытался забыть, чему его учили.Сложно.— Стажер, наши рефлексы не спрятать, — говорил Доленс, прижимая его коленом к полу. — Ты не уничтожишь их, потому что они сильнее разума. В нас намертво, никакое прикрытие не ампутирует. Но их можно спрятать.И Джонни показывал, как.Не доводить до конца связки. Обрывать комбинацию рукопашки на середине. Да, тело автоматом выдает отточенную технику: ударить туда, потом сюда, и завершить финальным выкрутом. Рефлекс нельзя остановить — но можно смазать, сделать грязным, скрыть под расхлябанностью.Не ?раз-два-три?, а ?раз-два?. Не связка ?стопа-пах-кадык?, а только ?стопа-пах?. Не вяжи узел болевого приема, а бей кулаком в зубы: просто, тупо, по-уличному. Тело само приняло стойку? — сделай ее грязной, пропесочь! Ноги согни больше, повернись боком, ссутуль плечи.
Улица умеет драться — зло, страшно, кроваво. И при том — коряво и без вымуштрованного крутыми тренировками Академии глянца.
На следующий вечер Фредди снова повторил глум, когда на экране две тугие задницы сошлись в непримиримой схватке.
— Твой Баран сосет у моего Аятоллы.Джонни отреагировал как надо.
Попытался заломать Фредди руку. Тот врезал в ответ по челюсти — ткнул кулаком, а не ударил, как полагается. После чего они оба грохнулись с дивана. И катались по полу, пытаясь оседлать один другого.
Под громкие крики комментаторов. Под свист и одобрение публики.Джонни был сильный мужик, а Фредди ловкий, как уж. Пинался крепкими коленями, кусался. Джонни хохотал и щекотал его, от чего Фредди брыкался еще сильнее.
Так и пыхтели, разгоряченные до стояков.
— Да ты меня сейчас насквозь проткнешь, — ржал Доленс, не слезая с Фредди. — Ты бы девушку себе нашел, малой.— А ты мне на что? — задушено отзывался Фредди под ним и храбро клал ладони на тугую задницу Доленса.
Чуть телевизор с подставки не снесли. Уронили бы, и хана рестлингу.
А потом на экране один долбанул другого по башке стеклянной бутылкой. И ринг залило красным. Кровь была настоящей.Это были дни, когда Джонни был только его, — так казалось Фредди.Он был на полшага от того чтобы влюбиться в Джонни Доленса.
Вот такого, под прикрытием. Вот такого, какой он есть на самом деле. Своего опекуна, наставника, старшего.Как ему рвало крышу.*Уж не ты ли их сдал? А ранен был только для вида. Ну, плечо, ну… весь в осколках, но ты жив. Почему ты жив?У него дырка между ребер, перебитая рука, вырванный кусок спины. Но смог встать, почти полз по стене до телефона и до приезда врачей и копов держался.
Хочешь сказать, что не заметил пулю навылет, Ньюэндайк?Ну это же не как у Джонни в голову, — сказал тогда сухими бумажными губами Фредди.Жена — вдова Доленса — взвыла и плюнула в его сторону.Ньюэндайк потом отмалчивался на допросах. Все, что он хотел сказать, было сказано в отчетах. Даже то, что не следовало бы рассказывать. А оно обернулось против него.Он не оправдывался.Смотрел в стол, как в невидимый исписанный блокнот.
Джонни Доленс был крут.Хороший коп — умный, опытный. Профессионал.Он не мог совершить ошибку.Ошибку совершил он, Фредди Ньюэндайк.А потом в темноте пропахшей кровью комнаты, на полу его дома, осколки стекла впивались в лицо.
Жена была первой, кто шла после Фредди на опознание подозреваемых. Джонни очень ее любил. И был верен. И не звонил под прикрытием из мотеля ни разу.— Пусть думает, что я загораю в Майами, стажер.И очень скучал по жене. До тяжёлых яиц в джинсах и стояка — такого же горячего, как у Фредди. Неловкость ситуации смазывали шуточками:— Заведи себе девчонку, стажер.
— Конечно, это проще, чем терпеть целибат женатиком, сэр.
О таком Фредди никому не рассказывал.
Доленс учил Фредди играть в карты и особым шулерским приемам. Потому что Фредди ни черта не смыслил, домашний мальчик, и неумело рассыпал карты, пытаясь дерзко, по-пацански перетасовать колоду.
Джонни брал его ладони в свои, сжимал и проникновенно говорил:— Помни, всегда играют на сигареты. Или деньги. Или вещи. Сигареты — лавэ, деньги — престиж, вещи — по приколу.Фредди научился прихватывать с собой запасную смятую пачку ?Red Apple? — как ценную валюту.— Давай, парень, тасуй для начала по-простому, — натаскивал его Джонни.
И подловил однажды, когда на невинный вопрос: ?Сыграем на просто так??, Фредди простодушно ответил: ?Ладно?.
Джонни тут же резко и неприятно врезал ему по губам своими картами. Острая бумага царапнула тонкую кожу до крови.— Че за дела, Джонни, че ты борзеешь? — зачастил Фредди, мгновенно ныряя в роль шпаненка, утирая рот ладонью.— Никогда так не отвечай, — четко и зло ответил Доленс, его родной Джонни Доленс, а не какой-то там левый мужик, — это значит, ты играешь на свою задницу, понял? Вас что, в учебке сленгу не учили?Он взял Фредди за подбородок, посмотрел внимательно.Погладил большим пальцем его губы.
На пахнущей машинным маслом подушечке остался влажный красный след.
Фредди вдруг захотелось слизнуть его, но вместо этого он облизал свои губы. И ощупал языком царапину, ощущая привкус крови.
Ерунда, конечно. Просто неприятная ерунда. Только болезненная. Не с его шкурой, не с его кожей.— Жить будешь? — спросил Доленс. Без иронии — зная эту слабость Фредди. Его настоящий Джонни Доленс — несмотря на щетину и золотую цепь.— Постараюсь, — обиженно ответил Ньюэндайк.На следующий день их расстреляли.*Фредди потом вспоминал эту фразу.
Он обещал Джонни жить.
Он выполняет обещание.Он старается.С пистолетом, нацеленным в дверной проем. С бухлом по вечерам. С компьютером где-то в углу полицейского участка: ?Найдем тебе место, Ньюэндайк?.Он выжил.
И это благословение, а не проклятие.
Правда?*Для Джонни Доленса это была не первая операция под прикрытием. Что вообще могло случиться?
Говорили, что те, кто работают под прикрытием, ебанутые засранцы. Они любят риск, им надо постоянно ходить по лезвию ножа. Парни совсем без башки.Чушь.
Джонни Доленс не был таким. Он охотно бы сидел по вечерам дома с женой. Он действительно ее любил.
Или ходил бы со своими ребятами в бар, где всегда собирались копы.
Но руководство считало, что лучше него никто не подберется к приезжей банде. Доленс не засвечен. Он отлично сыграет свою роль. Вольется к ?гастролерам?.
А теперь Джонни был мертв. И люди, которых он любил, мертвы.А тот, кто любил его в полшага, — жив.
Фредди дотронулся до камня — теплый.
Рука тут же заныла от боли — фантомной, черт бы ее побрал.
Словно пуля так и застряла внутри, не прошив насквозь мышцы, сухожилия, кровеносные сосуды, не превратив их в фарш. И осколки стекла впиваются в лицо.— Тяжело, Джонни?— Что именно?— Быть в чужой шкуре?
— Не тяжелее, чем остаться собой.Фредди не понимал тогда. Улыбался шутке, но не знал ее стоимости.
Все было игрой — за пределом серебряного полицейского значка. Даже его чувства — в них не было тяжести.
Мы притворяемся.Нам кажется.
Билет в кармане грел задницу. Вокзал — автобус — Лос-Анджелес.
Другая жизнь, другое кино.Он коснулся наконец шершавой чеканки, согретой солнцем Сакраменто.Камень вместо человека. Память вместо признания.Пистолеты, завернутые в футболки, заряжены и наготове.Фредди бы поклялся, да только не знал, в чем и кому.