8. Acceptance - Принятие (1/1)

Микки не понимал, в чём прикол трения языками, когда можно было потереться в более интересных местах совсем другими органами, причём с очевидным результатом.От поцелуев ведь не кончают.Упёрто.Утверждал.Бы.Он.Если бы его член не окаменел до ледниковопериодских предков.Йен целовался так же, как трахался: настойчиво, глубоко и так, что Микки становился с каждым новым толчком чужого языка ненасытнее и агрессивнее. Он не думал, что кроме внушительного размера в штанах, Галлагер мог похвастаться и кое-чем ещё. Ну прямо ирландский самородок среди псевдокоренных короткочленных.И мир не рухнул. На шее не появился ошейник, конец которого, по самым животрепещущим опасениям Микки, должен был оказаться в кулаке Галлагера. Не выскочил Господь Бог, порицая и гневаясь. Ничего. Их языки буквально трахаются. И. Ничего.Милкович так увлёкся, что не контролировал то, что творило его тело. Оно вмазывалось в Йена тачкой со слетевшими тормозами. Он отпустил ладонь Йена и вцепился ему в бок, безжалостно сминая в кулаке его футболку.Йен, тот самый, который не дождался его приглашения в гости на свидание и оставил его одного в тупиковой неопределённости, сполна навёрстывал то, на что Микки тогда втайне-втайне надеялся.Их прерывисто свистящие носы наконец сдались и потребовали полноценного вдоха. Поцелуй не хотел разрываться сразу и сосредоточился в прозрачной ниточке между их приоткрытыми губами. Когда она лопнула без шанса на продолжение, парни даже не заметили.Микки облизнул собственные губы и украдкой начал изучать Йена. Понравилось? Судя по его улыбающемуся рту?– да. За себя Микки мог не отвечать, его абсолютное удовлетворение своевольно расписалось на лице пылкими красками.–?Ну ты и соска, Галлагер,?– фыркнул он со смешком, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Хотел ещё.–?Ага. Скажи ещё, что тебе не понравилось,?– высокомерно отозвался Йен, по-панибратски закидывая руку на плечо Микки. –?Мне так зашло.–?Говори за се… –?Микки осёкся. Вечно этот Галлагер ляпнет что-то невпопад, а ему потом отдувайся.–?Ну что, Милкович, заныкаемся? –?заговорщицки предложил Йен, взглядом перемещая стояк Микки в более укромное местечко. И ещё раз, чтобы Микки точно просёк ход его тёмных мыслишек.–?Да, да-да-да,?– воодушевлённо отозвался Микки, совершенно заворожённый соблазнительностью Йена.Вся его возбуждённая прыгучесть так и норовила ударить по коленям, но пока ограничивалась высотой между грудной клеткой и яйцами. Меньше всего он сейчас думал о пингвиньей походке, которой грешил и без стояка между ног.Может, Милкович и хотел бы быть тем, кто самодовольно закатил бы глаза и похвалился: я так и знал, что передо мной не устоять. Но по факту он был тем, кто искренне радовался, что Йен всё-таки не устоял.Они зашли в пустую застройку, которая, видимо, показалась Йену достаточно безопасной для того, что он собирался делать. А вот это, кстати, будоражило душу Милковича не меньше, чем первый член, что он увидел на экране старого телевизора. Интрига, неизбежный интерес и желание видеть и чувствовать больше этого визуально-гормонального возбуждения.–?После отсоса станешь целоваться? –?спросил Йен, внезапно строго и так же внезапно впечатывая Микки в стену, огораживая его от остального мира своим телом.Глазища Галлагера досконально считывали всю подноготную Милковича с сетчатки его глаз. Микки это очень хорошо прочувствовал. Конечно, он не продрался настолько далеко, чтобы справедливо посчитать Микки поистине грязным, но его охоту лизаться с ?зашкваренным? ртом обнаружил. Раз лыбится, как скотина.–?Это экзамен, я не понял? –?возмутился без запала Микки, пихнув Йена в плечо.–?Не, это я из вежливости спросил.Микки хотелось взвыть. Ну почему он уродился таким? Таким, которому от представления Йена с полным ртом его кончи, не хотелось проблеваться, а хотелось…–?Бля, не томи, мудак.Видимо, было в его голосе что-то действующее, утробное, смазавшее наконец ухмылку с губ рыжего. Йен, дорвавшийся до всего ранее запретного, никак не хотел довольствоваться достигнутыми высотами.Микки напросился обратно.Микки дал оприходовать свой рот.Микки заходил всё дальше и без оглядки.Мало.Маленький жадный пидорас.Йен встал на колени и очень ловко расстегнул ремень Микки. Замешкался.Вдруг Микки стало очень пофигу, как долго Галлагер собирался копошиться. Рыжая макушка на уровне его паха оказалась такой занимательной и самодостаточной по своей красоте в глазах Милковича, что он даже не бросил ни единого язвительного комментария.Наконец пальцы Йена оказались в раскрытой ширинке Микки и делали все, чтобы вытащить рвущийся на свободу член наружу.–?М-м, любишь с выкрутасами? –?промурчал Милкович, заинтригованно хмыкнув.–?Это, по-твоему, кинк? –?удивился Йен, путаясь кончиками длинных пальцев в густых завитках на паху Микки.–?Ой, блядь, экcперт,?– огрызнулся Микки, пряча нижнюю губу, когда Йен провёл по всему стволу сухой рукой.– Я? Да. Я самый кинковый в округе, ты не знал?Такая будничная беседа. Йен, словно из института благородных девиц вернулся, а не с войны. Держал его член в руках и вместо дела чесал языком.–?Мг, понятно.Йен тихо рассмеялся.–?А ты изменился… Что ж, держи пирожок.И не предупреждая, Галлагер сделал так, что жара с улицы показалась февральским дубаком. Его мокрый жгучий рот был везде. Там, где нельзя ни целовать, ни трогать. Там, где беспорядочно натыканы знаки ?Стоп? и ?Дальше тупик?. Были.Микки сделал шумный вдох сквозь сжатые зубы и впился пальцами в рыжую макушку. Он не мешал ей двигаться, послушно поднимаясь вместе с ней, как придурковатые подростки в лифте торгового центра. Без цели, просто по приколу.Он не знал, надо ли говорить что-то, пародируя порнуху. Хотел ли Йен это слышать? Они не трепались во время траха, только до и после. Самой грязной и безбашенной вещью, что он лично Йену сказал, было: ?Давно я так круто не кончал?.Грыз себя потом неделю, как дебил.–?Ещё,?– потребовал его рот, пока сознание Микки уплывало в какие-то совсем сыпучепесковые дали.Пошлое причмокивание губами, ритмичное дыхание Йена, его втянутые щёки и любопытные глаза из-под выгоревших бровей?– картина на миллион.Ладонь Галлагера проскользила по его ноге снизу-вверх и сдавила ягодицу Милковича, вынуждая его толкнуться в гостеприимную глотку.Что в висках, что в члене?– бешеный ритм экстаза. Толчок навстречу широкому и проворному языку?– полуфинал, финал.Микки не дрочил утром. Микки не дрочил вчера вечером. Галлагер, выходит, сам напросился на двойную порцию просрочки.И, может, Микки бы и брякнул об этом вслух, если бы не довольное йеновское: м-м-м!Пока Йен поднимался с колен, облизываясь, как кот, Микки дышал загнанно, взволнованно и рвано.?Ну вот я такой?,?– подумал он, когда язык Йена снова столкнулся с его в быстром и стремительном поцелуе?– и это было охуительно.