Пожар (1/1)
Дверь захлопывается за Бай Ю, отрезая от чужих взглядов и посторонних звуков, щёлкает замок. Тишина между ними тягучая, как мёд, и такая же сладкая, манящая, затягивающая. Они изучают друг друга так, будто видят впервые, натянутые, тяжело дышащие, готовые к броску. Первым срывается Илун — и Бай Ю впечатывается затылком в хлипкую дверь, он словно оказывается посреди бури из цепких пальцев, неловких обжигающих поцелуев, бессвязного шёпота. Его одновременно пытаются сжать в объятьях покрепче, раздеть и утянуть на пол. Смеяться хочется нестерпимо, от восторга, от облегчения — и он смеётся, запрокидывает голову, открывая горло, где тут же оказываются чужие горячие губы, а мгновением позже зубы несильно сжимаются на кадыке.Он старается успокоить, мол, тшшш, тихо, мы никуда не опоздаем, никто не придёт, никто не помешает. В это сложно поверить. Он кивает на узкую койку в глубине трейлера, но в ответ Илун так по-детски отчаянно качает головой, будто, если хоть на секунду отнять руки, то Бай Ю испарится. Ну и чёрт с ней, с кроватью: теперь уже Бай Ю, наплевав на одежду, тянет вниз, опрокидывает на пол, притирается бёдрами, сладко, тягуче; стонет сам — и ловит губами чужой стон.
В голове наконец пусто и звонко, все предметы вокруг становятся размытыми и маловажными, зато Илун под ним, с растрёпанными волосами, алеющими ушами, припухшими губами и совершенно сумасшедшими глазами, — отпечатывается на сетчатке необыкновенно ярко. Навсегда. Как абсолютная истина, как точка отсчёта. Широкие ладони шарят по спине, спускаются ниже, охватывают ягодицы, прижимают ещё сильнее, ближе, чтобы бесстыдно потереться. Господи, да они же сейчас кончат оба, не сняв штаны, как подростки.
Они путаются в пальцах и ногах, пытаясь раздеть друг друга, хохочут, целуются до потери дыхания. Баю Ю наконец удаётся стянуть с Илуна джинсы хотя бы до колен. Он почему-то ожидает увидеть пресловутые зажимы для рубашки, но их там предсказуемо не оказывается. Ну ничего, он как-нибудь попросит оставить их, в следующий раз. Эта мысль стремительно и навылет бьёт под дых, растекаясь по телу теплом и желанием, — в следующий раз.
Он устраивается меж разведённых бёдер, проводит языком по всей длине члена, вызывающе, провокационно глядя в глаза, — и ловит момент, когда изумление во взгляде Илуна полностью смывает страсть. Бай Ю двигает головой резко, судорожно, хмелея от тяжёлого запаха, от терпкого вкуса, не выдерживает, зажмуривается и опускает руку на собственный до боли крепко стоящий член, подстраивается под рваный ритм.
Ему кажется, что проходит всего несколько секунд, когда его резко дёргают за волосы назад. Он с возмущённым хлюпаньем выпускает своё лакомство изо рта, распахивает глаза, с восторгом наблюдая, как тело Илуна буквально изгибается дугой, и тот изливается себе на живот. Бай Ю упирается головой ему в бедро, прикусывает нежную кожу — и за пару движений доводит себя до разрядки.
На какое-то время он выпадает из реальности, а первое, что он осознаёт, приходя в себя, — это пальцы, осторожно, почти невесомо перебирающие волосы на его макушке. Он улыбается, не размыкая век, — ни дать ни взять, большой довольный кот, — и подтягивается выше к Илуну. Целует нежно в мокрый висок, в покрасневшие губы, дурея от смешения вкусов.
После жертвует своей растянутой футболкой, чтобы привести их обоих в порядок. Они лежат в миллиметрах друг от друга, переплетая пальцы, и смотрят на них так, будто это восьмое чудо света.— Я так чертовски давно этого хотел! — голос Бай Ю хриплый, он прокашливается и добавляет: — Ты даже представить себе не можешь!— Могу, — Илун поворачивает к нему голову, и глаза его лучатся такой неприкрытой мягкостью, уязвимостью, что сердце невольно щемит. — Я тоже.— Прям так уж и давно? — подначивает Бай Ю.— С самой первой встречи, — уверенно произносит Илун и ловит удивлённый взгляд, поясняет: — Осознал, конечно, гораздо позже, но хотел — с первой встречи!