Чужая душа — потёмки (1/1)
Можно невзначай коснуться рукой: легко, походя, чтобы в случае чего можно было оправдаться перед камерами, перед Бай Ю — перед собой. Потому что перейти грань — недопустимо, потому что то, какой может оказаться реакция — неизвестно. Это пугает. Подначки подначками, шутки, смех — это одно, а что там в душе, какие намерения — загадка.В самолёте, уставший, измотанный, Илун позволяет себе задремать на родном плече, не осознавая — безгранично доверяя. Он просыпается, медленно выплывая в реальность, и — обухом по голове — понимает, что натворил. Открывать глаза безумно страшно и, если уж начистоту, то не хочется, потому что единственное желание — растянуть мгновение в вечность. Он всё же подглядывает сквозь подрагивающие ресницы, в тайне надеясь, что этого не заметят. И только тогда понимает, что его на самом-то деле разбудило: касание, лёгкое движение чужих пальцев по тыльной стороне его ладони, едва уловимое, нежное — невозможное. Сердце пропускает удар — и бросается вскачь. Он не в силах пошевелиться — он бы застыл так до конца жизни.Из динамика голос пилота объявляет посадку. Рука Бай Ю отдёргивается — и сказка рушится. Прекрасная возможность безнаказанно притвориться только что проснувшимся и извиниться за допущенную вольность и дискомфорт. И встретить извечную улыбку, рассыпающую морщинки-лучики вокруг глаз, и искренние уверения, что всё в порядке.Не в порядке, ни капельки не в порядке!
***
На расстоянии становится чуть легче: общаться в вичате, играть ночи напролёт, каждую свободную минутку болтать о пустяках, рассказывая о новых ролях, новых местах, никогда — о людях. Он давно не говорил ни с кем так долго, так увлечённо, даже с матерью, даже с лучшим другом. Маленький въедливый червячок, не ревности — на неё у него нет права, — скорее, неуверенности в себе, грызёт, спрашивая, много ли с кем болтун Бай Ю общается столько же? Со всеми своими друзьями? Он душит подобные порывы на корню: это подло, недостойно, не стоит осквернять хорошие, самые лучшие в его жизни отношения бессмысленными подозрениями и упрёками.Ультиматум компаний прост: никаких совместных проектов, ни в ближайшем будущем, ни, возможно, на протяжении всей карьеры. Это больно и несправедливо. Ему почти удаётся смириться, но у судьбы другие планы: нет, вместе им не сниматься, но Китай, на самом-то деле, не так уж и велик, и съёмочные площадки вполне могут оказаться по соседству. А на то, что они делают в свободное время, максимально далеко от камер, даже самые строгие продюсеры посмотрят сквозь пальцы. Все, в конце концов, люди, причём, не слепые. Они же друзья.Солнце золотит верхушки деревьев на склонах гор, ветер приносит пряные запахи цветущих лугов. Сидеть рядом на ступеньках трейлера, едва соприкасаясь коленями, легко и уютно. Бай Ю привычно трещит, выплёскивая разом нескончаемое море информации, но вдруг замолкает на полуслове. Илун удивлённо оборачивается, желая узнать причину, — и натыкается на пристальный взгляд, решительный и уязвимый, родной, тяжёлый. Дыхание перехватывает предвкушением, будто перед грозой, освобождающей после душного дня. Бай Ю наклоняется медленно, сокращая расстояние, не отводя темнеющего взгляда, — и целует, нежно, осторожно. У Илуна нет ни сил, ни малейшего желания думать, сопротивляться, даже оглядываться, опасаясь случайных свидетелей. Он прикрывает глаза и отвечает — время останавливается, всё на свете перестаёт быть значимым, кроме тёплых губ и ласковой руки на затылке.Бай Ю разрывает поцелуй и встаёт, протягивая руку, кивком указывает на дверь трейлера. Решительно, однозначно. Вполне возможно, внутри, где-то глубоко, обмирая от страха. Илун восхищается его отвагой: он сам так не смог бы. Зато сейчас может протянуть руку навстречу, притупить страх в глазах напротив, обратив его облегчением и чистой светящейся радостью.Да, чужая душа — потёмки, но иногда самые близкие люди приоткрывают занавес и зажигают лампу.