Свет в окошке (1/1)

Жёлтый свет ночника вычерчивает тени, превращая безликий гостиничный номер в уютный уголок на двоих, ложится мягкими отблесками на скулы, делает и без того огромные глаза Илуна бездонными озёрами, в которых хочется раствориться без остатка. Их встречи — это вечные попытки состыковать до умопомрачения плотные графики и географически разбросанные координаты, это неодобрительные взгляды менеджеров, осуждающие или сочувствующие — родных. Их встречи — это магия, сказка, украденный кусочек рая, и тем дороже они, тем слаще, тем вожделеннее. Плевать, что они почти всегда онлайн, реальное общение, лицом к лицу — нечто совершенно иное, ведь можно лишний раз прикоснуться, прервать на полуслове поцелуем, забыться и не мечтать, не строить планы на следующую встречу, которая может случиться через полгода.

Лёгкие, шутливые намёки медленно, тягуче перерастают в настойчивые ласки. От их совместных суток осталась ровно половина. Илун плавится под его руками, льнёт сильнее, позволяя расстегнуть ширинку брюк, под которыми неожиданно не оказывается белья, зато пальцы натыкаются на холодящие кожу металлические зажимы на кромке рубашки, от которых резинки, плотно охватывая поджарые бёдра, оставляя на них краснеющие следы, змеятся вниз.

Бай Ю неверяще поднимает глаза и шепчет поражённо:— Это ты для меня их не снимал весь день? — дожидается ответного кивка и с восторгом, задыхаясь, продолжает: — Спасибо! Я уже и забыл, а ты…В кои-то веки слова в его устах не могут выразить всей полноты чувств, и он наклоняется, чтобы оставить дорожку поцелуев вдоль упругих лент, провести языком по ярким отметинам под ними — и где-то на грани слышимости ловит стон Илуна. Это отличное поощрение, большего и не требуется. Он продолжает ласкать внутреннюю сторону бёдер, а ладонью обхватывает член Илуна, проводит с силой, ещё и ещё раз, пока стоны не становятся отчётливыми, хриплыми, просящими, пока он не начинает сам подмахивать в такт.

Внезапно Илун садится с глухим рычанием, тянет Бай Ю на себя, целует жарко, вылизывая рот, не давая вздохнуть. Опрокидывает на спину, сам нависает сверху, с неровным румянцем на щеках, смотрит так жадно, дышит так тяжело, будто вот-вот сорвётся, и… Бай Ю понятия не имеет, чем именно это может обернуться, но мечтает узнать. Он быстро выпутывается из собственной одежды, прямо так, распластанный под, нарочно задевая, тычась в шею, провоцируя. Но останавливает Илуна, собирающегося последовать его примеру.— Подожди! — окликает он негромко ломким голосом. — Не снимай их, пожалуйста?Илун застывает на секунду над ним: окутанный полумраком, с яркими зацелованными губами — неверояный. По белой рубашке, закреплённой железными зажимами по нижнему краю, расползается влажное пятно смазки, сквозь которое просвечивает головка крепко стоящего члена. Бай Ю откровенно любуется завораживающим видом, прекрасным и до боли распахнутым, открытым; любуется смущением, покрывающим краской даже шею Илуна. Улыбается умоляюще, строя невинные глазки, проводит языком по губам — пошло, по-блядски.— Хорошо, — твёрдо отвечает Илун. Просьба слегка отрезвляет его, позволяет хоть немного взять себя в руки, движения его становятся более размеренными, однако поцелуи — не менее жгучими. Бай Ю старается запечатлеть всё это разом в памяти, выгибается навстречу, нарочно проводит головкой по резинкам подтяжек — это волнующе, остро, на грани. Притирается членом к члену, скрещивает ноги у Илуна за спиной.— Ну?Повторять ему дважды не нужно. Илун выпутывается из цепких паучьих объятий Бай Ю, тянется в тумбочку за смазкой. Когда он оборачивается, тот непринуждённо раскидывает длиннющие ноги и смотрит призывно. С готовностью принимает его пальцы, сам насаживается, стонет жарко в шею, прикусывая кожу, аккуратно, чтобы не оставить следов. Откидывается на подушки, жмурится, когда Илун входит, сразу до основания, тут же замирая, давая привыкнуть. В конце концов сам заставляет Илуна начать двигаться отчаянным пинком пятками в поясницу и чувствительно прикушенной губой. Они задыхаются, дышат друг другом жадно, будто никогда не смогут надышаться. Так и есть. Так будет всегда.***Кондиционер с тихим шипением гонит в номер прохладный воздух. Лёгкая занавеска колышется, приоткрывая кусочек глубокого синего неба, усыпанного яркими звёздами. Непривычно. Тема, которой они так и не решились коснуться весь день, теперь кажется простой и доступной.— У меня есть контракт! — задорно начинает Бай Ю, и в голосе его сквозят одновременно радость и гордость.— У меня тоже, — улыбается в ответ Илун, вырисовывая на груди Бай Ю неведомые иероглифы. — Чехия.— Великобритания! Шотландия, кажется, — тот тянется за телефоном, быстро находит и открывает карту, — далековато, конечно, но если постараться и подгадать…— Перестань, — одёргивает его Илун, но заканчивает уже мягче: — Пожалуйста.— Прости-прости, — перекатившись на живот, извиняющимся тоном шепчет Бай Ю в самые губы, — не будем загадывать, я помню. Пока не будем знать наверняка.— Пока не будем знать наверняка, — эхом повторяет Илун, меняя тему: — В Великобритании сыро и дождливо, если я правильно помню. Куда-нибудь бы, где потеплее.

— Может, это стереотипы? Может, там сухо и комфортно? — усмехается Бай Ю, но быстро сдаётся: — Потеплее так потеплее, как скажешь!***Барселонская площадь Испании раскинулась перед ними — под ними — нагретым камнем и легкомысленно журчащими фонтанами, разбрасывающими вокруг радужные брызги. Банка “Эстреллы” приятно холодит руку, своим насыщенно красным цветом невольно напоминая о родине. Бай Ю, улыбаясь, беззаботно кладёт ладонь на шею Илуну, тот вздрагивает, оборачиваясь к нему, напряжённо стреляет глазами по сторонам.— Эй, здесь всем пофиг. Здесь реально всем на нас плевать! И это так прекрасно!Бай Ю притягивает чуть расслабившегося Илуна к себе и целует, зарываясь всей пятерней в тяжелые седеющие пряди на затылке. Сейчас ему кажется, что все карьерные взлёты и падения, все роли и все контракты, все эти годы вели его сюда, к этому моменту, где он, где оба они бесконечно, безбрежно счастливы.