Трусливый Лев (1/1)
Все остальные лесные обитатели считают, что я невероятно храбр и свиреп, ведь Лев — это царь зверей.Л.Баум, «Удивительный волшебник страны Оз»
В Мюнхене дождь не угнетает. Мы знакомимся с какими-то местными, которые отлично шпрехают по-английски и яростно набиваются в друзья. Ребята как ребята. Один назвался Горацием, хотя вряд ли это его настоящее имя, а другого я вообще не запомнил. Вообще, они и на немцев не сильно похожи. Я всегда представлял, что немцы рослые, статные, белобрысые и светлоглазые — как на подбор, а эти совсем не укладываются в картину мира. Горацио мелкий, ниже Майка, смуглый, а второй парень — которого я мысленно прозвал Гансом — широкий и ни черта не статный, хотя росту в нем хватило бы на двоих. По традиции они берут на себя обязанность обучить нас немецким матам, которые Трой заботливо записывает на диктофон в мобильном, а потом ведут нас в «самую знаменитую пивнушку в городе, а то и во всей стране!».Надо признать, что пивнушка, в самом деле, хороша.— Очень аутентично, — говорит Ральф, озираясь на ряды широких деревянных столов, где сидят очень довольные жизнью люди. Повсюду слышится разноязычная речь, звенит посуда…В сказках иногда пишут про «пир горой», так вот, я думаю, примерно так это и выглядит. Все блюда в основном состоят из мяса, картошки и капусты в различных вариациях, а пиво в огромных кружках разносят фигуристые девахи в традиционных платьях с тугими корсетами. Когда нам ставят кружки на стол и декольте опускается до уровня глаз, я слышу, как нервно сглатывает Майк на другом конце стола. Все настолько прекрасно выглядит и пахнет, что после недели, проведенной преимущественно на фастфуде хочется воскликнуть «о боже, настоящая еда!». За соседним столиком раскайфованные завсегдатаи распевают песни. Черт знает, в какую сказку мы попали, но дождь здесь не угнетает совсем.Под конец обеда, который плавно перетек в ужин, мы все очень сытые и немножко пьяные. Ну, может Ганс и Трой немножко пьянее других, потому что взялись состязаться, кто быстрее осушит кружку пива. Конечно, продолжалось это до тех пор, пока Трой — тот самый, который пиво-то не особо любит — наконец, не одержал победу.— Зов природы! — радостно оглашает он, спрыгивая со своего места, и, размахивая руками, сгоняет меня с лавки, чтобы я дал ему пройти. Взбудораженный победой Трой с горем пополам выскакивает в проход, сталкивается нос к носу с фрау официанткой с кренделем в руке.— Ой! — говорит Трой, отпружинивая назад. — Пардоньте!Фрау Крендель приветливо смеется, колыхая прелестями, а Трой…Трой утыкается носом в ее чертово декольте и делает «брррррр!».Отсмеиваемся мы уже под дождем.* * *
Конечно, одно дело выступать по клубам, но фест — это совсем другое. «Большой День», как говорит Ральф.Само собой, мы и до этого выступали под открытым небом, но это было по другую сторону океана, на знакомой земле. Штаты огромные, со своим размахом. Я не знаю, почему в Европе все кажется чуточку больше. Чуточку значительнее. Толпа как в телевизоре, и сцена как пьедестал. И, вроде как, наша очередь выходить.Этот День в самом деле Большой и жаркий, а мы выступаем первыми.* * *
Трой валяется на земле: спина на траве, голова в пыли, ноги согнуты в коленях. Рука закинута на глаза, и рот приоткрыт. Трой дышит.Это было отвратительное выступление.Я подхожу ближе, встаю рядом, отбрасывая на него тень. За спиной идет какая-то деятельность: фотики, камеры, интервью, настройки…Пожалуй, это было самое отвратительное выступление за всю недолгую историю нашей группы.— Вставай давай, — говорю я спокойным голосом, пока он что-то там пыхтит, и протягиваю руку.Основной минус того, чтобы выступать первыми не в том, что толпа еще не разогрета. Это все солнце — оно шпарит во всю силу. Отвратительная погода…— Не дури, Трой.Люди смотрят. Он хватается за мое предплечье, с горем пополам, я пытаюсь удержать на ногах эту тряпку, пока он бормочет:— Я нормально, ничего, нормально…Я не верю.В этот день, в наше первое большое выступление, огромный шаг для начинающей группы на другом континенте… В этот самый день наш благословенный солист, у которого обычно шило из задницы невозможно вынуть даже с помощью опытного хирурга; этот самый Трой Гордон, который любил говаривать «это войдет в историю». Короче говоря, Трой вышел на сцену и завис. Нет, он не забыл слова. Он даже в ноты попадал добросовестно. Просто Трой стоял на сцене и пел в микрофон.— Гордон зассал, — резюмирует Майк после выступления, когда Трой уже скрылся в неизвестном направлении. — Ну чего, нормально.Ничего нормального.* * *
На фестах медиков больше, чем на пожаре. Травмы здесь получают, в основном, самонадеянные умники, которые переоценивают собственные силы: либо лезут куда не надо, либо не в меру закидываются бухлом и прочей дрянью. Трой божится, что ничего не принимал.Из слов медика я выцепляю в основном то, что не будет лишним обратиться к «настоящему врачу». Он вообще говорит с таким видом, будто вот-вот примется крутить головой по сторонам в поиске взрослых, которые за нас отвечают. Я его не виню, я сам не врубаюсь, что происходит. Я смотрю на Троя, который жадно хлещет воду из пластиковой бутылки: локти до сих пор чумазые, переносица натерта солнцезащитными очками, этими его «я купил их за 5 евро!». Я же говорил, ничего хорошего с них не будет, а он с ними не расстается: держит в руке до сих пор. Держит и божится, что ничего не принимал. Загар неплохо скрывает синяки под глазами, но он отвратительно выглядит, правда.— Я не очень хорошо сплю в последнее время, — признается Трой, когда мы остаемся наедине, и язык его заплетается меньше.Трой вообще мало спит — ничего нового.— Вся еда обратно наружу лезет, — он пьет, я глажу его по спине.Вообще я немножко горжусь и завидую Трою одновременно. Он ушел в завязку от всего алкоголя после Германии. Я тогда показал ему свои путевые заметки, а он сказал, что почти ничего из них не помнит. «Я иногда теряю над собой контроль, — признался он очень тихим голосом, — и тогда могу кого-нибудь обидеть… Обидеть и забыть. Наверное, это не очень хорошо, да?» Правда, тогда я ему ни черта не поверил.— Ну, отлично, — резюмирую я. — Теперь ты не куришь, не пьешь, не спишь и не ешь?— Да ну… Я запорол наше мега-выступление…Он закрывает лицо руками и долго трет глаза:— Знаешь, что по-настоящему обидно? Я валялся там на земле, а все проходили мимо. Думали, типа, еще один подросток ужрался. Никто даже не подумал предложить помощь. Вообще, это печально, в такое время мы живем. Если человек упал и лежит, значит сам дурак. Это, правда, грустно. Да?— Да ладно, в следующий раз будет нормально, — я пытаюсь подобрать ободряющие слова, но психолог из меня хреновый, так что я протягиваю руку, типа, давай, пойдем уже.Трой позволяет себе опереться на меня, пока я читаю гневную смску от Майка, о том, что мы — такие два засранца — оставили их вдвоем с Дороти тащить на себе обратно аппаратуру. Я отправляю лаконичное «не переломитесь». У меня по-любому груз тяжелее.* * *
Солнце уже не шпарит, а лениво припекает. Для того, чтобы добраться от феста до стоянки, приходится идти по полям. Точнее, по дороге между ними: сами поля огорожены собранным на скорую руку забором с непрочной колючей проволокой поверху. Видно, что организаторы феста пытались сохранить частные владения или местное национальное достояние — понятия не имею, какую ценность они могут представлять, но, видимо, кто-то побоялся, что без защиты несчастная трава будет затоптана толпой.И вот мы идем по этой дороге: зелень вокруг, небо синющее, насекомые чирикают, я пихаю Троя локтем и указываю на дырку в заборе:— Идем.Трава теплая и сухая, земля греет спину. Я смотрю на небо, которое уже склоняется к розовому, а Трой наоборот растянулся на животе, подоткнув руку под щеку.— Если я лягу здесь,Если я здесь просто лягу,Ляжешь ли ты рядом, забыв про весь мир? * — напевает он под нос.— Я уже лежу, — замечаю я, как бы между прочим.А до мира уже давно особо дела нет.Россыпь маков у изголовья, звуки музыки на горизонте…Я бужу его, когда вокруг уже совсем темно, чтобы успеть уехать до того, как перестанут ходить автобусы.* * *
Разумеется, потом Трой попадает в фестивальные хроники. А когда бодренькая ведущая малоизвестного ю-тюб канала, освещающего мероприятие, спрашивает, что там произошло, Трой трет затылок и фыркает:— Я ужрался в ноль, что! Чуть на сцене не вырубился… Секс, наркотики, рок-н-ролл и все такое! А вы что подумали?