Про то, как Трой серьезно относится к работе (1/1)

Трой немножко раздражительный в последнее время.— Да твою же мать, а! — возмущается он, капая молочным коктейлем на гитару, что было сразу довольно предсказуемо потому, что он пытается играть и пить одновременно. Мы сидим на нашем балконе масштабов скромной террасы, я терпеливо курю, гуляю по Сети в ноутбуке и наблюдаю за Троем, который отставил стакан и пытается слизать молочное пятно с гитарных струн.— Как Джимми Хендрикс, бля, — ворчит он. — Который нихрена играть не может.— Да ладно, ты только начал, — успокаиваю я.Да, Трой успел наиграться с бас-гитарой и приступил к гитаре акустической.— Я закончу этой сволочью об динамик! — орет Трой на инструмент.Я предчувствую начало новой эпопеи: Трой и его Гитара.— Да ладно, дай ей шанс. Дай ей имя, в конце концов. Женское, конечно, ты же не будешь бить женщину?Трой сердито глядит на меня исподлобья, шумно втягивая коктейль через трубочку.— Что-нибудь простое, типа Мэри, Рози… — предлагаю я дальше. Он откладывает свою безымянную мучительницу.— Все, я спать.* * *

Наверное, мама была первой, кто обратил мое внимание.Я пригласил ее на наше выступление — ее и Генри. Конечно, свадьбу они решили сыграть подальше, в узком кругу друг друга. Никто, собственно, не возражал. Но мне все равно хочется сделать что-нибудь душевное, семейное. И я приглашаю ее на наше выступление.— Они, вроде, славные ребята, — мама еще на сцене нас не видела, а уже делает выводы. — Так с которым из них ты живешь?— С Троем.— Это такой высокий крепенький?Я не уверен, что мы говорим об одном и том же Трое: под описание он не особенно подходит, то есть, ладно, высокий, но с каких это пор Трой «крепенький»?* * *

Майк менее деликатен в выборе слов.— Ты становишься похож на пивную бочку, — говорит он Трою, который снова проиграл битву со своей гитарой и шуршит пачкой Скиттлз.Майк, конечно, преувеличивает. Немного. Трой, в самом деле, поправился: вроде как Трой обещал, Трой сделал — делов-то! Не знаю, как это прошло мимо меня. Может, потому что набранные фунты сидят на нем как влитые. Вроде так и было. Пожалуй, ему даже идет.— И что? — он высыпает горсть конфет на ладонь и одним махом отправляет их в рот, с таким видом, будто закидывается таблетками.— Что-что, кончай жрать, говорю, — он пытается отобрать у него Скиттлз, но Трой поднимает пачку высоко над головой и встает на цыпочки; Майку не хватает росту дотянуться, а прыгать выше его достоинства.— Ты вечно жрешь и орешь на кого-нибудь, беременный что ли? — Майк забывает про конфеты и щипает Троя за бока.Вообще, он прав, Трой немного раздражительный в последнее время, но достается, в основном, Майку, потому что тот сам лезет на рожон, вот как сейчас. И жует он постоянно, но меня это не напрягает.— Сгинь с моего личного пространства, Эллиот, — предупреждает он, пока тот пытается задрать его футболку и «помацать за пузо». — Ральф, скажи ему, что это акт сексуального домогательства.Ральф отрывает взгляд от своего ноутбука: бедняга пытается что-то выучить и выглядит совершенно убитым. Я думаю, ему сейчас совершенно не до репетиции, но повышенное чувство ответственности не позволяет оставить группу без бас-гитары, так что он пользуется короткими перерывами, чтобы уткнуться носом в ноутбук.Пока Ральф пытается вникнуть в суть происходящего, Трой успевает взять Майка в захват одной правой, посыпает его Скиттлзом и яростно взъерошивает волосы на эллиотовской голове.— Скажи ему, что он — слон! — добивается в свою очередь Майк.— Дождешься! Я тебя сейчас оседлаю! — угрожает Трой.Майк, конечно, преувеличивает, но я боюсь, что он переломится, если Трой правда его оседлает, так что иду на помощь.А потом, когда вся эта возня заканчивается, запыхавшийся Майк вытряхивает куски конфетной радуги из-за шиворота, а Трой признается:— Я курить бросил, вот.— Правда? — удивляется Ральф.— Правда! — он разводит руками. — Трой обещал, Трой сделал.— Ты не обещал, — бухтит Майк.— Тем более круто! Не обещал, а сделал, что!Ральф вопросительно смотрит на меня, дожидаясь подтверждения. Для него это почему-то важно, а я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Это тоже как-то прошло незамеченным.— Поэтому и толстый, — с гордостью оправдывается Трой.— От этого не толстеют, тупица, — «ободряет» гитарист. — Толстеют от того, что жрут все подряд.— Я думал, это из-за травки, — добавляю я масла в огонь; Майк возмущается:— Вы что, в двоечка балуетесь травкой? Вот ты никогда не делишься, жопа жадная.Это он про Троя — я-то не балуюсь.— Я бросил! Вообще бросил, говорю же! Саймон, скажи ему!А я не знаю, что сказать, так долго молчу, что он не выдерживает:— Сай, ну чего? Ты думаешь, я до сих пор покуриваю дурь?Я отвечаю, что он вечно взбудораженный, как кот на валерьянке, что мне еще думать?— Потому что я бросил курить, дебил! Ни единой сигареты за полтора месяца! Это ты дымишь, как паровоз, на балконе! Трой орет на меня у всех на виду. Обычно достается его безымянной гитаре, Майку на худой конец…— Я думал, вы живете вместе, — замечает этот самый Майк, который, кажется рад, что в этот раз кто-то другой попался под горячую руку солиста в завязке.— Я тоже так думал! — Трой складывает руки на груди, мол, какого хрена. — Саймон!А что Саймон? Я вообще не понимаю, с чего весь сыр-бор, чего от меня хотят, и не люблю, когда на меня повышают голос. Я вытаскиваю из кармана пачку сигарет и швыряю в Троя.— Вот, покури и уймись.Пачка падает на пол, он так и стоит, скрестив руки на груди.— Да… да пошел ты в жопу, Саймон.Трой хлопает дверью и уходит. Я хочу пойти за ним, но Майк останавливает.— Не парься, сам вернется.Трой, правда, не возвращается, но когда я прихожу домой — он уже там. Мы оба делаем вид, что ничего не произошло.* * *

Через пару недель мы выступаем на средненьком фесте в другом штате. У Ральфа такой вид, будто он не спал все это время. Я не знаю, как мы это все потянем. Но мы тянем, еще как… Это все Трой.— Я теперь лестницей пользуюсь, — хвастается он накануне по приходу домой и с улыбкой бьет кулаком в грудь. — Почти не запыхался.Я говорил, что мы живем на восьмом этаже?Наш «крепенький» солист в спортивных штанах, кроссовках, яркой футболке с ранним калифорнийским загаром неплохо выделяется на фоне бледных андрогинных юношей в черных скинни-джинсах с пирсингом по всему лицу. Трой прыгает выше всех и носится по всей сцене. А потом охрененно поет и тянет все ноты до последней.