Про «птичек и пчелок» (1/1)

— Признайся, — прошу я серьезным голосом, — мне очень важно знать.В самом деле, важно. После дешевого пойла, которое разве что в темноте не светится, все кажется до жути важным. Всякие такие детали, про которые говорят, что там прячется сам Бог. Трой тоже так говорит, аж с фанатизмом в глазах.— Скажи, после того случая с папой… ну, когда он сорвался в школе. Ты потом стал хорошо себя вести?Трой выстраивает на стойке пустые и полупустые бутылки из-под пива — их уже набралось как следует — разворачивается ко мне, заваливаясь локтем на барную стойку. Дыра еще та, надо сказать. Тут никто не просит показать права, по крайней мере. Сегодня мы, два несовершеннолетних обдолбыша, отдыхаем от «гламурной жизни» в этом убогом заведении. Трой так сказал. Типа, чтобы не зазнаваться сильно. Лично я ее в глаза не видел, эту гламурную жизнь. То есть в свете того, что мы вообще перебиваемся с горем пополам, звучит это довольно неожиданно.— Хорошо в каком смысле? — спрашивает он с таким озадаченным видом, что я задаюсь вопросом, есть ли у него вообще понятие о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо».— В смысле, вызывали опять родителей?Мне правда интересно, потому что я знаю, что привычки просто так не бросаются.Трой свистит в бутылочные горлышки, но мелодия не выходит. Он вздыхает, мол, раскусил меня, молодец, но вид его становится торжественным. Он подносит пустую бутылку ко рту, как микрофон, и сообщает.— Прежде, чем я поведаю эту историю, ты должен знать, что этим я не горжусь. Уяснил? Вообще, в этом деле я не виноват — они все сами.* * *

Они — это, конечно, те, кто разрабатывает программу образования. С Ними, насколько я понял, у Троя свои счеты. Так или иначе, Они совершили большую глупость.— Это был фильм «Про Это».— Про «птичек и пчелок»?— Про них самых. Ну, ты сам видел. Во-первых, они такие старые, что, хер знает, может там наши прабабушки еще снимались. Или прабабушки наших про. пробу… короче, ты понял. Во-вторых, весь этот зоопарк — «В мире животных», твою матушку! Это для кого? То есть, это ж типа, урок сексуального воспитания. Кого они воспитывать собрались? Зоофилов? И вот когда эти два жирных бегемота полезли друг на друга…* * *

— Мой сын сделал что?Джеффри Гордон — тот самый, чью фамилию с доблестью носил Трой, наморщил лоб, внимательно глядя на директора.Директор монотонно вздохнул, а преподаватель биологии покачал головой, явно не обрадованный возможностью повторить свою речь.— Ваш сын, мистер Гордон, сорвал урок полового воспитания: во время показа учебного фильма занимался мастурбацией прямо на своем месте и имитировал оргазм! — в этот раз голос его звучал громче, а усы заходили ходуном на смуглом лице. Несчастный родитель склонил голову, потирая рукой щеку:— А вы уверены?— Конечно, я уверен! Думаете, стал бы я Вас вызывать, если бы не видел это собственными глазами? Это непозволительно!— С папой творилось нечто, — Трой щелкает пальцем по моему пустому стакану. — Он такой весь поник, закрыл рукой лицо, я думаю, ну все — до слез довел. Так стыдно стало, вроде только недавно говорили с ним на эту тему, я обещал, что больше не буду… ну, постараюсь больше не быть. Короче, я сижу весь такой виноватый, а он говорит еле-еле: «Вы уверены, что он имитировал?», а сам со смеху давится.В кабинете было совсем тихо, поэтому долго скрывать смех не удалось.— Извините, простите… — Джеффри честно пытался закусить губу, но она дрожала, вырывалась вместе со сдавленным хохотом. — Это не смешно, да. Я приношу свои извинения.Ему почти удалось с собой справиться, особенно после строгого упрека сурового биолога «имейте совесть, мистер Гордон». Эта самая совесть, легка на помине, тут же дала о себе знать, и лицо Гордона старшего приняло вполне серьезное выражение. Пока Трой не вставил свое невинное: «Я не имитировал».И понеслось.— Да бросьте, разве это моя вина? Этот ваш фильм — сплошная провокация! И издевательство над животными, между прочим! Вы у них хотя бы спросили разрешения перед тем, как снимать в этой порнухе? Я подам на вас в Гринпис! — он вскочил на ноги, но папа, совладавший с очередным приступом хохота, поймал его за ремень и заставил сесть обратно на стул.— Предлагаю решить дело быстро и мирно, как обычно.— Я даже удивился, как спокойно он все принял. Ну, как спокойно… Я давно не слышал, чтобы он так ржал — от души, знаешь. Не знаю, что произошло с прошлого раза… до сих пор подозреваю, что он тогда покуривал травку — не стал выяснять. А может вконец уработался, понятия не имею, мы тогда реже виделись. Короче, он смирился с тем, что Школе надо время от времени доить родителей. Хотя, хер его знает, куда они эти деньги девали… деньги деньгами, а фильмы о «птичках и пчелках» веками не меняются! — Трой говорит с таким озабоченным видом, словно его, в самом деле, волнует современная система образования.Потом директор, весь такой важный, предупреждает:— Это попадет в его личное дело, — явно с намеком, что стандартной кругленькой суммой они в этот раз не отделаются. Придется дописать еще парочку нулей, а может даже обеспечить новым столом его личный кабинет.— А папа встает с места и выдает: «ну и пускай». И продолжает.— Ни цента больше не заплачу за этого мальчишку, — говорит папа Троя, разглаживая галстук. — Если он вам не подходит, ну и к черту. Делайте что хотите: записывайте в дело, исключайте из школы — от меня больше ни цента не получите. Более того, ноги моей здесь больше не будет.— Вы понимаете, что с такими рекомендациями его ни в одну школу не возьмут? — продолжает нагнетать директор, пока Трой сидит притихший и ждет, чем все закончится.— Пускай не берут, ради бога. Не хочет учиться, пускай не учится. Большой мальчик уже — сам разберется.* * *

— С этими словами встал и вышел, — Трой завершает свой рассказ торжественной барабанной дробью увесистой шпажкой по моему стакану.— Он сдержал свое слово?— В смысле, ты про бабки?— Ага. Больше не «выкупал» тебя?Трой потирает шею, и я понимаю, что он подходит к той самой части, которой не гордится.— Знаешь, я не решился проверить.— То есть, ты больше не выкидывал всякие штуки?— В школе — нет.Я жду продолжения рассказа, он трет левый глаз ладонью, размазывая тонкую линию черной обводки, которая осталась еще с выступления.— Понимаешь… не то, чтобы мне нравилось учиться. Мне нравилось быть в школе. У нас там была своя группа, и вообще я был местной звездой. Чего бы я делал, если бы меня вышвырнули? Я не хотел! Папа тоже это знал, ему даже не пришлось давить… Короче, я немножко взял себя в руки.— Ну что, достойный повод собой гордиться… — в самом деле, удается не всем. — Нет ничего невозможного, главное правильно подобрать мотивацию.— Ну да, — вяло соглашается он. — Если не можешь что-то сделать ради кого-то, сделай это для себя.