Про скуку (1/1)

These changes ainʼt changing meThe cold-hearted boy I used to be«All These Things Iʼve Done» The KillersСправедливости ради стоит отметить, что мы не только бухали дохрена. Впахивали мы тоже как следует. То есть не тупо выступали, зависали по клубам, а потом отсыпались. Мы усердно репетировали. На ходу делали выводы из предыдущих выступлений, что-то меняли в репертуаре, писали и разучивали новые песни. Здесь мне повезло, это было совсем не то же самое, что выступать с «Pushing Daisies». Теперь мне кажется, что там всем больше нравилась сама идея, что у нас типа рок-группа, и мы такие крутые. В процесс никто не вдавался… С этими ребятами мы вкалывали так, что искры из глаз сыпались. Мне больше не казалось, что быть музыкантом, стучать по барабанам — дело несерьезное.Мы отрабатываем новую песню. Не знаю, сколько часов подряд — одну единственную, у меня уже руки отваливаются. Ральф предлагает оставить ее на потом, потому что она правда сложная, но Трой не согласен.— Потому что тебе нехер делать в микрофон орать, — горячится Майк, в очередной раз проиграв битву со своими гитарными рифами.— Правда, — терпеливо подхватывает Ральф, — хреново будет, если облажаемся, зачем рисковать?— Да бросьте! Это же как вызов! — Трой в своем репертуаре, у него вечно все как вызов.— Вы только посмотрите на него! — изрекает он на первой неделе нашего турне, хлопая меня по щекам. — Эти скулы прямо как вызов!Пару следующих недель он пускается в диетические эксперименты, в смысле наш Трой, который и без того похож на недокормленную обезьянку; пока не получает подзатыльник и выговор от Ральфа за то, что нихрена не жрет. Правда, скулы ему заработать удается, на какое-то время, вместе с адскими синяками под глазами. Зато потом еще с полгода рассказывает всем, как «как-то раз сидел на диете».Так вот, «это вызов!» — говорит он и пытается что-то объяснить про то, как волнение перед выступлением щекочет нервы, а адреналин привносит особый шик в шоу.— Мне адреналину хватает, — не соглашается Майк. — И вообще, фальшивить на сцене не профессионально.— Никто не будет фальшивить! — Трой бьется до последнего, и я немножко его понимаю. В этом правда есть что-то особенное, когда еще не знаешь песню, как свои пять пальцев. Сердце бешено колотится, потому что боишься забыть, не успеть, ошибиться, поэтому стучишь по барабанам со всей дури, пока можешь, и черт знает, чем это закончится. Песни, они ведь все равно, что люди. Пока не знаешь их от и до, они будоражат мозг.В другой раз, ради острых ощущений, он предлагает поменяться местами.— Я мог бы играть на гитаре, — заявляет он. — На бас-гитаре.— Ты не умеешь играть на басу, — напоминает Ральф.— Ты бы меня научил, это же несложно, да?— Не смей трогать мой инструмент!Красная тряпка вступает в бой… Вызов! Стоит ли говорить, что к концу турне Трой с упоением бренчит на басу. Не на сцене, конечно. Не знаю, талант это или смесь любопытства с увлеченностью, но у него в самом деле неплохо выходит.— Когда осваиваешь новый инструмент, вся музыка воспринимается заново, — он склоняется над грифом, растрепанная челка спадает до самого кончика носа. — Видишь все под другим углом. Барабанщики и гитаристы воспринимают мир по-разному.— Откуда ты знаешь?— Ниоткуда. На собственном опыте.— Ты не играешь на барабанах.— Пока нет.Он подмигивает из-под своей этой сдуревшей челки.— Я займу твое место, а тебя мы поставим за микрофон.— Я не умею петь.— Пффф. Все музыканты умеют петь. А те ленивые, которые не умеют ни на чем играть, становятся солистами. Это несложно.* * *

Майк догоняет нас с Троем у дверей музыкального магазина. Обычно, мы гуляем вдвоем. Нет, обычно в этом время мы репетируем, но сегодня как-то так сложилось, что все не сговариваясь решили, что нам положен передых. Так что мы ошиваемся вокруг музыкального магазина, а Майк догоняет нас. Трой грызет чупа чупс, складывает руки на груди, не глядя на гитариста.— Где ты взял эту штуку, отобрал у ляльки? — кивает тот.— Что тебя привело в нашу унылую компанию?Они вроде не ссорятся, эти двое, но Майк не упускает случая напомнить Трою, как тот его раздражает.— Мне скучно, — говорит Майк, и Трой закатывает глаза.Оказывается, все это время я не знал. Оказывается, на самом деле Майк тоже раздражает Троя.— Ему скучно, — фыркает он, пока мы перебираем цветастые пластинки знакомых групп. Никто не собирается ничего покупать: путешествуем налегке, деньги на исходе. Да и вообще, кто в наше время покупает пластинки? Разве что из жалости.— Мы ездим по разным городам, почти каждый вечер выходим на сцену, — нашептывает Трой сквозь зубы. — Скучно ему!Майк в другом углу магазина, рассматривает другое барахло, которое тоже не собирается покупать.— Скучает по дому, — предполагаю я.— Это нет… Это не то.Чупа чупс закончился, Трой крутит оставшуюся палочку в руках, а потом сует ее за ухо, чешет затылок.— Знаешь, бывают такие люди — они как ментальные ипохондрики. Что бы ни происходило, им все скучно, плохо, грустно. Просто, без причины.— Бывает.Еще как знаю. Даже немножко стыдно за это, будто меня упрекнули в незрелости. Хотя, речь не обо мне, но я все равно понимаю. Я лично ходил на консультации к психологу. К тому же, у меня друг — психолог. Я никогда не рассказывал ей подробностей, просто я понимаю и все. А Трой, судя по всему, нет.— Это глупо. То есть, как может быть скучно, когда в мире столько всего интересного? Скучно — выучи новый язык, заведи собаку, напейся, в конце концов!Трой так искренне и наивно негодует, что я не могу сдержать улыбку. А он боится, что не донес до меня суть идеи.— То есть, понимаешь, мир ОЧЕНЬ большой… — он стучит пальцем по полке. — Смотри, сколько пластинок, сколько нужно времени, чтобы их переслушать? И это всего один магазин! Мир не скучный, понимаешь? Люди ленивые.И речь, наверное, уже не про Майка…— Самое смешное, это детишки — лет по 14, которые сидят на жопе и жалуются, что им все надоело. Что может надоесть в 14? Они же и жизни еще не видели!Я молчу о том, что по своей жизни судить не следует.— Скука — это плохо, самые страшные вещи совершаются от скуки. Ее надо занести в перечень смертных грехов, — подводит он итог. Без компромиссов.* * *

Все же, есть у нас один прокол, как у группы. Как я уже говорил, работаем мы усердно. Я не отрицаю, что ребята талантливые — без вопросов. Схватывают на лету, играют технично, Трой здорово поет и на сцене держится отлично. Единственный наш промах это… песни. Трой штампует песни пачками. Добротные, сыроватые, почти хитовые песни. Жизнеутверждающие, бодрые, одинаковые и обычные, каких на радио сотни. Они легко запоминаются, разогретая толпа подхватывает со второго же куплета. А потом расходится и так же легко забывает. Я не жалуюсь, мне нравится что есть мочи колотить по барабанам, а ритмы там весьма удачные.Мне нравится выступать, но к этой музыке я равнодушен. Я также знаю, что Ральф пишет что-то свое, бренчит за кулисами, но делиться не спешит. Майк говорит, что бросил писать, ему больше нравятся каверы.Трой хорошо поет, как свое, так и чужое; звонкий озорной голос безошибочно впивается в ноты, он играет с интонацией, четко артикулирует слова. Он поет с выражением, верит в каждую строчку.— Если бы ты бросил курить, лучше тянул бы ноты, — предлагает Ральф на полном серьезе.— Ага, давай, — подначивает Майк. — Как там у тебя поется: нет ничего невозможного и т.д. и т.п.!— Я могу бросить курить, — заявляет Трой. — Я не хочу.Майк без лишних слов кудахчет, изображает цыпленка.— Я брошу, когда сам решу.Майку хорошо, он не курит, как и Ральф. Наверное, это объединяет нас в две разные команды.Трой тренируется: распевается и прыгает одновременно.— Нас скоро будут принимать за бой бэнд с таким репертуаром, — замечает Майк. — Слышишь? Придется снимать клип под гребаным дождем, я не хочу мокнуть.— Ты подозрительно хорошо осведомлен о репертуаре и клипах бой бэндов, — выдает в ответ Трой, потом пытается спеть что-то знаменито-попсовое, что с десять лет назад крутилось по всем радиостанциям, только слов не помнит, поэтому продолжает размышления. — Это тенденция, посмотри, за последние годы рок-группы нафигачили попсовых альбомов, — он скороговоркой перечисляет знакомые названия, которые фигурируют в моем плеере с начальным творчеством. — Позитив налицо.— В преддверии конца света? — усмехаюсь я, памятуя, как обещанный 2012 год прошел незамеченным под общие издевки.— Конечно. Никому неохота умирать под траурный марш.— Это скучно? — предполагаю я.— Так точно, сэр.* * *

Вообще, я не против, когда Майк ходит с нами гулять. Понятия не имею, чем занят Ральф, скорее всего спит — ему с нами неинтересно. А Майку просто скучно, поэтому он прилип. Эти двое странные вместе. Майк вроде совсем интроверт, хоть и наглый, а с Троем под боком превращается в коробку с сюрпризами. Или просто использует его для того, чтобы знакомиться с девчонками — по этой части он не особо скромничает.Мы идем в караоке-бар. Я думал, просто поржать, а эти два алкаша забираются на сцену и орут The Killers в два голоса: одну, две, три песни — хоть бы кто остановил! Выдают полноценный концерт. Оказывается, Майк умеет петь. Непривычно, но он правда поет. Может, если бы не было Троя, он бы даже мог стать солистом. Но Майк вроде как тихоня и в свет прожекторов лезет только как следует надравшись. Он на первом-то выступлении так испугался, что на второе накатил пива. Ральф вызвал его на ковер и пригрозил, что если такое повторится — выступление придется отменить. Даже странно, что он так серьезно к этому относится.В общем, я сижу общаюсь со своим напитком. День перевалил за полночь, алкогольные пары выкачали весь кислород из зала, градус песен повышается — Трой умеет выстраивать сет-лист. Когда дело доходит до эпической All These Things Iʼve Done, ему удается добиться, чтобы весь зал пел хором: «Iʼve got soul but Iʼm not a soldier…»Совсем как на настоящем выступлении. Мне кажется, он уже и забыл, что это всего лишь караоке.Он сияет, подпрыгивает ко мне, не выпуская микрофона, берет за руку и тащит на сцену — прямо под яркий прожектор, свет льется в глаза, так что башка вот-вот расколется, публику совсем не видно — только экран где-то рядом маячит. И все же я на сцене. Прыгаю в обнимку с Троем.Оказывается, у песни есть еще и слова, а не только ударные.Оказывается, я тоже умею петь.