Праздник двойной семерки (2/2)

Вскоре перед входом в зал Цветущего Лотоса послышались оживленные женские голоса. Су Вон призвала на помощь все своё терпение. Она напомнила себе, что должна говорить и двигаться очень сдержанно.Услышав приближающиеся голоса, Ли Цуй выпрямилась. Её ровная спина напоминала туго натянутую струну цитры. Пава была одета в роскошное ханьфу нежно-розового цвета. Поверх основного платья Ли Цуй надела пифэн********* кремового цвета, с вышитыми на нем цветами, и воротник юньцзянь**********. На поясе госпожи Ли, помимо нескольких нефритовых украшений, висели ключи. Она носила их не всегда. Ли Цуй надевала их только тогда, когда хотела показать значимость своей персоны. Во многих ключах уже не было необходимости. Комнаты, что они открывали, много лет пустовали. Но так пава могла показать какое она имела влияние в доме своего мужа.

Су Вон, как и полагалось по этикету, была одета скромнее свекрови. На ней было её любимое ханьфу персикового цвета. Поверх него Су Вон, как и свекровь, надела воротник юньцзянь. Этот воротник из тонкого шелка с изображением виноградной лозы, был одним из свадебных подарков, которые прислала семья мужа. Пояс девушки украшали нефритовые подвески.Жены и дочери министров и представителей знати, которых пригласил Ван Чэнь, одна за другой проходили в зал Цветущего Лотоса. Перед входом они кланялись госпоже Ли до пояса, выказывая своё уважение хозяйке дома. Ли Цуй же, с присущем ей высокомерием, отвечала лишь едва заметным кивком головы.-Позвольте мне представить мою невестку! – говорила Ли Цуй каждой новой гостье. – Принцесса Ли Су Вон. Дочь четырнадцатого принца Ли Хён Гуна и племянница короля Чосона. – в голосе павы слышались нотки хвастовства.

Ли Цуй гордилась тем, что её сын породнился с королевской семьей. И хотя ни принц Ли Хён Гун, ни сам король Чосона не имели большого влияния, Ли Цуй больше волновало наличие громкого титула невестки.После формального приветствия гостья кланялась Су Вон, представлялась, после чего кланялась еще раз хозяйке дома и её невестке. Су Вон отвечала гостье таким же поклоном.Все это время лицо госпожи Ли было ровным и спокойным. Она лишь едва заметно улыбнулась, когда перед ней появилась пава с розовыми перьями, которые ближе к груди приобретали светло-фиолетовый оттенок. У павы было круглое лицо, которое напоминало тыкву. А её щеки, покрытые пудрой для того, чтобы показать достаток своей семьи, стали похожи на два спелых персика.

-Приветствую Вторую старшую сестру! – сказала Ли Цуй и, выставив крылья перед собой, как обычно делали министры перед императором, поклонилась Ли Цуй. Но по её тону было понятно, что это формальное приветствие было шуточным. – Цзы Гэ дзе-дзе**********, как добралась? – Ли Цуй улыбнулась и стала говорить неформально.Старшая сестра Ли Цуй, Ли Цзы Гэ была довольной полной. Её черные, как вход в пещеру, глаза по форме напоминали миндаль. Её зеленое ханьфу, украшенное вышивкой в виде цветов и бабочек, было старым и на фоне ханьфу младшей сестры, казалось безвкусным. На фоне Ли Цуй, Цзы Гэ казалась неотесанной, как служанка, которую только привезли с полей.-Приветствую Вас, тетушка! – сказала Су Вон после того, как Ли Цуй, преисполненная гордостью, представила её старшей сестре, и сделала поклон.-Ва! – восторженно вскликнула Цзы Гэ. – Неужто Шень все-таки женился? – спросила она сестру, совершенно не обращая внимание на Су Вон. Ли Цуй кивнула. Цзы Гэ снова повернулась к Су Вон. – Буду назвать тебя Сяо Джиню. – с улыбкой сказала Цзы Гэ.

Младшая племянница. Подобного рода обращения часто использовались членами семьи.Единственная, перед кем Ли Цуй склонилась до самого пояса, была жена министра Ци Гуан Вэя. И эта женщина, как называла её Ли Цуй в разговоре с невесткой, портила госпоже Ли настроение. Происходившая из высокопоставленного рода фазанов, госпожа Тан могла бы посоревноваться с Ли Цуй в высокомерии. Её звали Лю, что означает ?ива?. И это имя ей очень подходило. Госпожа Тан была худой и высокой, словно ветви ивы.После того, как Шень отстранил её мужа, Ван Чэню пришлось долго извиняться перед господином Ци. Наместнику даже пришлось организовать пьесу в честь Ци Гуан Вэя. Из-за этого госпожа Тан считалась самой важной гостьей. И всем своим видом она давала это понять.Но примирение с господином Ци была лишь одна из причин, почему наместник давал пьесу. Другой, не менее важной, причиной, во всяком случаи Ван Чэнь сам так считал, был день рождение Ли Цуй, который приходился на второй день праздника двойной семерки.После того, как госпожа Тан переступила порог и вошла в зал Цветущего Лотоса, Ли Цуй и Су Вон вошли следом за ней. Поскольку в зале Цветущего Лотоса собирались женщины, то все окна и двери выходили в маленький, внутренний, сад. Если открыть окна, то можно было увидеть небольшой, заросший лотосами, пруд. А еще из окон можно было любоваться пионами. Эти цветы всегда были видны из окон женских комнат.Внутренне убранство зала было довольно скромным, что лишний раз подчеркивало набожность Ли Цуй. Помимо картин с изображением цветов, в комнате стояла ширма с изображением гор и несколько фарфоровых ваз. Если произнести слова ?ширма? и ?ваза? вместе, то получится слово ?спокойствие?.У одной из стен комнаты находился небольшой алтарь. Именно туда направились все женщины, когда Ли Цуй с невесткой вошли в комнату. Небольшой столик был украшен цветами и жертвенными дарами: фруктами, овощами, закусками, сладостями и вином. Женщины опустились на расшитые подушки и, опустив голову так, что касались лбами пола, стали молиться. В этот день было принято молится Ткачихе и просить её подарить красоту или улучшить навыки рукоделия. А незамужние девушки просили сделать их брак удачным. После молитвы женщины зажгли палочки с благовоньями и поставили их в горшок с песком.После этого женщины сели за длинный стол. Вокруг них суетились слуги. Она поставили на стол несколько фарфоровых чайников. Семья Ван использовала эти чайники исключительно для приема гостей, чтобы показать достаток и положение своей семьи. Эту традицию Ли Цуй переняла у своей свекрови. Слуги разлили чай и в воздухе повис нежный запах. Чай из орхидей считался одним из самых дорогих. Потом слуги подали водяные каштаны и соленые сливы, которые очень любила Ли Цуй. Одна из служанок поставила на стол небольшую тарелку с сушеной хурмой рядом с Су Вон. Ли Цуй никогда не любила сушеную хурму. Поэтому Су Вон решила, что это Шень приказал, чтобы слуги подали ей её любимое лакомство.Почти все женщины молчали. В комнате было так тихо, что перешептывание Цуй и Цзы Гэ казалось громким. Они общались очень оживленно, то и дело перебивали друг друга. Они виделись все раз в год, на день рождение Ли Цуй. Поэтому им натерпелось поделиться друг с другом новостями за прошедший год. Ли Цзы Гэ была единственной из семьи Ли Цуй, кто остался в живых. Из-за этого сестры чувствовали между собой еще более тесную связь.

Су Вон, как и большинство женщин, молчала. Она вела себя так, как её учила тетушка Вон Джу, которая прожила во дворце большую часть жизни: ?Держи рот на замке, а если тебе надо что-то сказать, дождись подходящего момента?.Когда женщины выпила чай, то расселись и принялись за вышивание. Соревнование в рукоделии было традиционным занятием женщин во время праздника двойной семерки. Они будут вышивать до вечера, пока не придет время спуститься в сад.Су Вон терпеть не могла вышивание, хотя и делала это хорошо. Для непоседливой девочки это занятие казалось с кучным. И хотя тетушка научила её вышивать, любовь к этому делу она воспитать не смогла. Су Вон считала, что это было занятие для старых женщин, которые были слишком старые, чтобы проводить время с мужем, но еще слишком молодыми, чтобы умереть.

Как и все женщины она вышивала цветы. Она делала стежок за стежком и вскоре на белом шелке стали появляться ярко-желтые хризантемы. Золотая нить, проходившая по краю лепестков, блестела, когда на неё падал свет свечей.Тишину нарушил звонкий голос Ли Цзы Гэ. Не отрываясь от вышивания, она начала петь:-Быть женой мужа действительно тяжело.Встану с утра пораньше, спрошу, здоров ли,Зайду на кухню, слез уже не удержать.Найду на кухне тыкву,

спрошу свекров, приготовить ли.Свекр говорит варить,свекровь говорит парить.Варить ли, парить ли – свекрам все равно не по вкусу.Они стукнут кулаками о стол, начнут ругаться.На третий день после свадьбы уже две палки обломали.На четвертый день – девять платьев оборвали.***********Пение Цзы Гэ подхватили и другие женщины. Даже госпожа Тан, которая смотрела на всех с высока, принялась подпевать. Это была одна из тех песен, что были часто слышны из женских комнат. Женщины не могли открыто жаловаться на своих свекров и мужей, поэтому все обиды превращали в песни. Подобные песни-обиды были популярны среди женщин.

Женщины оживились. Они пели одну песню за другой. Некоторые их песни были жалобами на свекров, мужей и нелегкую женскому долю. Другие песни были историями, которые женщины надежно хранили за стенами женской половины дома.

К вечеру, наполненные бесконечными чаепитиями, вышиванием, разговорами и пением, женщины стали готовиться к просмотру пьесы. Женщины сгорали от нетерпения. Всем хотелось поскорее увидеть представление. Мужья многих из них придерживались строгих консервативных взглядов, из-за этого они никогда не покидали стен усадеб, где жили со дня свадьбы. Поэтому такая возможность будоражила их сознание.Особенно нетерпеливыми были юные, незамужние, девочки. Многие из них, как и их матери, не покидали стен усадьбы и не видели ничего кроме пения в женской комнате, а те, чьи родители были менее консервативные, тщательно скрывали это, чтобы не потерять лицо. Как и матери, они пили чай и вышивали. Ближе к вечеру девушкам стало так скучно, что они стали беседовать между собой. Те, что были постарше, спорили о том, какую пьесу увидят. Одна из них предположила, что наместник, придерживаясь традиций, закажет пьесу о Ткачихе и Пастухе. Другая думала, что они будут смотреть отрывки из новой оперы ?Пионовая беседка?. Спор девушек стал таким яростным, что они не заметили, как стали говорить до неприличия громко. И их матерям пришлось успокаивать их.Когда на улице стемнело из стали слышны бой барабанов и тарелок. Они звали все обитателей усадьбы выйти в сад. Труппа бродячих актеров-мужчин, которых нанял Ван Чэнь, расположилась не далеко от павильона Созерцания Красоты. Они разложили на земле соломенные циновки. На них уже сидели четыре музыканта. Мужчина, что играл на барабане, казался очень старым. Кожа на его лице сморщилась из-за чего его лицо стало похоже на высушенную сливу. Но несмотря на свой возраст он весь резво вскочил на задние лапы и стал отплясывать под ритм собственного барабана. Он несколько раз покружился, после чего подпрыгнул, разводя костлявые лапы в разные стороны. Когда он приземлился, то юноша, что сидел рядом, ударил в тарелки.Мужчины стали выходить в сад. Ван Чэнь, одетый в темно-синие ханьфу, которое было украшено черным поясом с золотыми элементами, шел в окружении трех ближайших друзей. Они вошли в сад, смеясь до неприличия громко. Одним из тех, кто сопровождал наместника был и Ци Гуан Вэй. Фазан принял извинения. ?Почитать старших – одна из главных добродетелей. Помните об этом, Ваша Светлость!?, сказал Гуан Вэй Шеню, которого Ван Чэнь заставил встать на колени перед министром.Шень шел следом за отцом. Его ханьфу даопао отличалось от того, что он обычно носил. Серебристое ханьфу было украшено орнаментом в виде виноградных лоз и нашивками, которые располагались на спине и груди, и тонким черным поясом, похожим на пояс отца.Мужчины стали рассаживаться на стулья с высокими резными спинками. Стулья стояли в несколько рядов и каждый из приглашенный занимал место согласно своему рангу. Шень сидел с отцом в первом ряду. Юный павлин постоянно оглядывался. Он смотрел на ширмы, которые поставили для женщин. Но отец быстро одернул его, напомнив, что среди женщин есть незамужние девушки и, если Шень или любой другой мужчина встретится с ними взглядом, то девушки будут опозорены.Когда мужчины заняли свои места, в сад стали выходить женщины. Они шли с той стороны сада, откуда мужчины не могли их увидеть. Представление должно было начаться и Су Вон не хотела пропустить ни минуты. Они подошли к территории, огороженной для женщин и Су Вон опустилась на подушку, расположенную рядом со сгибом ширмы. Через щёлку можно было наблюдать за тем, что происходит на сцене. Она видела немного, но была рада и этому. Су Вон была рада, что её мужу все же удалось уговорить матушку разрешить женщинам присутствовать на представлении. Лебедь знала, что её муж спорил с матерью несколько дней, пока Ли Цуй не дала согласие. Об этом Су Вон рассказал евнух Ян.Когда мужчины уселись, мальчик-музыкант несколько раз ударил в свои тарелки, давая понять, что начинается представление. Наступила тишина. Потом на сцену вышел мужчина. Он был одет в белое ханьфу с черными полосами, а в лапах он держал потрепанный веер. Его вид говорил о том, что он изображает ученого. Он прошел по циновкам, сделав несколько кругов. Мужчина задумчиво потирал бороду. Пройдя по циновке еще раз, он остановился, развернувшись лицом к зрителям. Он стукнул веером по лапе, чем дал сигнал музыкантом. Заиграли барабан, гуцинь и флейта сяо. Мужчина вздохнул, потом, сделав шаг вперед, начал петь:- В период Цзяньань, конца правления династии Хань, в Люйцзянфу жена мелкого чиновника Цзяо Чжун-цина из рода Лю была изгнана свекровью из дома мужа и дала клятву никогда вторично не вступать в брак. Когда семья всё же принудила её к этому, она бросилась в реку и утонула. Чжун-цин узнал о её смерти и повесился на дереве в своём дворе, люди того времени сокрушались о них и сложили стихи.Мужчина исполнял роль рассказчика и вкратце поведал сюжет. Ли Цуй, что сидела в самом конце, равнодушно наблюдая за происходящим, подняла голову. Она узнала это произведение. ?Стихи о жене Цзяо Чжун-цина, или Павлины летят на юго-восток?. Ли Цуй с юных лет любила это произведение. Она помнила, как девочкой перечитывала эту трагичную историю и плакала вместе с женой Цзяо Чжун-цина, когда свекровь выгоняла несчастную из дома, тем самым позоря её. После замужества Ли Цуй жалела героиню стихов еще больше, ведь сама испытала на себе немилость свекрови.

Госпожа Ли, словно маленькая девочка, на коленках подползла к сестре, которой удалось занять место у одного из изгибов. Цзы Гэ, зная любовь младшей сестры к этому произведению, уступила ей своё место.- Павлины летят на юго-восток.Летят и опустятся... Путь их далек...Пропел мужчина своим низким голосом. После этого он покачал головой, показывая свое сожаление. Он снова постучал веером по лапе, и музыка прекратилась. Он ушел, скрывшись за ширмой.После ухода рассказчика на сцене появился актер, изображающий жену Цзяо Чжун-цина. Это был совсем юный павлин. Его черные, как смола, перья были похожи на шелк, миловидные глаза своей формой напоминали листья бамбука. Черты его лица были мягкими, что делало его лицо женственным. Он был одет в женское платье желтого цвета. Платье было старым и сильно поношенным. Ярко-желтый цвет стал блеклым. Но даже на фоне старых одежд его красота не блекла. Она становилась более выразительной. Красоте юного павлина могла позавидовать любая девушка.На лицо юноши нанесли белила и румяна, чтобы он еще больше напоминал женщину. Актер делал маленькие и, по-женски, аккуратные шаги. Он прошелся по циновкам, кокетливо покачивая головой. Глядя на него, мужчины приходили в восторг.- В 13 лет я ткала лучший шёлк,В четырнадцать лет кроила я платья,В пятнадцать научилась я игратьНа звучной двадцатитрёхструнной цитре.В шестнадцать я читала наизустьПредания, поэмы и каноны,В семнадцать стала вашей я женой.И вот живу я в скорби постоянной.Начал петь юноша. Юный павлин так хорошо научился подражать женской манере пения, что его самого можно было принять за женщину. На то, что он был мужчиной, указывали лишь его скулы, выступавшие в противовес его женственным чертам.На сцене снова появился мужчина-рассказчик. Своим мощным, следка хриплым голосом, он пропел:- Как только Чжун-цин услышал о том,Он матери молвил, войдя в ее дом…Мужчина-рассказчик снова скрылся за ширмой, а на сцену вышли двое других мужчин. Один из них был одет в ханьфу, которое носили чиновники. Он исполнял роль Цзяо Чжун-цина.

Второй мужчина исполнял роль матери Цзяо Чжун-цина. Его лицо, также как и лицо юноши, было накрашено белилами и румянами. Нижняя часть его лица была закрыта платком, чтобы спрятать бороду.Су Вон села ближе к створке. Она не привыкла смотреть пьесы подобным образом. Её отец никогда не запрещал ей смотреть представления вместе с мужчинами. Су Вон было сложно что-то разглядеть за спинами мужчин. И хотя это раздражало девушку, она должна была делать так, как говорила Ли Цуй, чтобы не потерять лицо.- Мне с детства удачливым быть не дано.Но, к счастью, я встретился с этой женой.От лет совершенных она мне супруга.До смерти мы с ней не покинем друг друга.Начал петь мужчина, исполнявший роль Цзяо Чжун-цина. Его сильный голос заставил мужчин оторваться от обсуждения юноши и снова обратить своё внимание на сцену.- На мелочи эти смотреть ни к чему!Она нарушает закон и обряды,Всегда и во всем она своевольна.Посмеешь ли ты поступить самовольно?У наших соседей от нас на востокЖивет Цин Ло-фу – их примерная дочь.Никто красотой с ней сравниться не мог.Тебе в сватовстве я решила помочь.А эту жену поскорее прогнатьИз нашего дома велит тебе мать.Пропел мужчина, исполнявший роль матери Цзяо Чжун-цина. И хотя он научился подражать женскому голосу, делая его настолько тонким, насколько хватало сил, в его голосе слышалась хрипота. Но это небольшой недостаток весьма органично вписался в образ старой вдовы.Цзяо Чжун-цин начал вести с матерью спор. Ван Чэнь, опустив глаза, словно испытывал чувство стыда, потирал свои крылья. Любой, кто бы заметил это, сказал бы, что наместнику данная сцена была не приятна. Эта сцена напоминала Ван Чэню то, что он пытался забыть.Свекровь добилась своего и вскоре Лань-чжи, жена, Цзяо Чжун-цина стала собираться в дорогу. Юный павлин пел свои реплики так трогательно, что у женщин на глазах появились слезы. Цзяо Чжун-цин был бессилен. Он не мог противостоять воле матери.Лань-чжи пришлось вернуться домой. Она была опозорена. И со своим позором она вернулась в семью. На сцене появился тот же мужчина, что исполнял роль матери Цзяо Чжун-цина. Только теперь его платье отличалось цветом. Сейчас он исполнял роль матери Лань-чжи. Потом на сцену вышел ещё один мужчина. Он был одет в ханьфу, которые чиновники не самого высокого ранга. Он исполнял роль брата несчастной женщины. Лань-чжи опустилась на колени. Жена Цзяо Чжун-цина показывала семье насколько ей жаль. Появление сестры привело брата в ярость. А матушка не скрывала своего разочарования.- Женою ты стала семнадцати лет,Зачем же теперь нарушаешь обет?Какая вина? Какая беда?Зачем ты сама возвратилась сюда?Покачивая головой, показывая своё разочарование, спрашивала мать Лань-чжи. Лань-чжи успокоила мать. Никто не мог упрекнуть её. Потом музыка стихла, и актеры скрылись за ширмой.Потом на сцене появились мать Лань-чжи и сваха. Сваха в изображении актера-свина была крайне отвратительной. На его лицо надели маску, которую обычно использовали, чтобы изображать куртизанок.Сваха сообщила женщине, что Лань-чжи может стать женой одного из сыновей богатого чиновника. Но Лань-чжи, упав на колени, принялась плакать:- Как только домой поехала я,Приказано было мне мужем моимПоклясться, что мы не разлучимся с ним.Когда б я от клятвы моей отступила,То вряд ли людей бы других удивила.Голос юного павлина дрожал так, словно он был готов разрыдаться по-настоящему. Слезы дочери тронули мать, и почетная вдова отказала свахе.- Невесту бы вам у других поискать,А нет – так, пожалуй, зайдите опять!Ответила свахе мать Лань-чжи. Сваха ушла, но правитель не отступал и в дом к Лань-чжи приходили все новые и новые свахи. Мать изо всех сил защищала дочь, прогоняя свах. Но, когда новость дошла до брата Лань-чжи, то он пришел в ярость. Он упрекал сестру.- Где горе, где радость – не можешь понять?Тогда за чиновником мелким была,Теперь за богатого ты не пошла?Несчастье и счастье – как небо с землей!Юный павлин, игравший Лань-чжи, упал на колени и, склонив голову, схватился крыльями за подол ханьфу актера, игравшего роль брата Лань-чжи. Он все еще продолжал кричать, после чего оттолкнул сестру от себя. Он сделал это так равнодушно, что мужчины стали привставать. Перед уходим брат велел сестре образумится и выйти замуж.Когда Лань-чжи согласилась с братом, по щекам Ли Цуй скатились слезы. Она так переживала за Лань-чжи, что её стало биться сильнее. Пава подсела ближе. Она хотела рассмотреть Лань-чжи. Ей бы следовало подумать о приличиях. Но разве могла она сейчас заботится о таком? Её сердце было вместе с Лань-чжи. Лань-чжи была для Ли Цуй примером. Ведь несмотря на все пережитые унижения, девушка не потеряла лицо.После того, как семья договорились о свадьбе и выбрали подходящий день, началась сцена, которая всегда казалась Ли Цуй самой трагичной. Они часто спорили с сестрой об этом. Ли Цзы Гэ считала, что самой трагичной сценой была смерть Цзяо Чжун-цина и Лань-чжи. Но Ли Цуй никогда не соглашалась с ней.

- Пусть в желтом источнике************ встретимся снова,Но даже тогда не нарушим мы слова!Пропел юный павлин. Его женственное лицо было настолько прекрасным, что будоражило сознание многих мужчин.

- Когда расстаются живые до смерти,Словами не высказать скорбь их, поверьте!Словно уловив мысли Ли Цуй, пропел мужчина-рассказчик. Именно так и отвечала Ли Цуй своей сестре, когда настаивала на своей правоте. На глазах павы появились слезы, но она быстро стерла их.После сцены разговора Цзяо Чжун-цина с матерью, наступила тишина. Музыканты перестали играть. Слуги семьи Ван, которые принимали участите в пьесе и изображали слуг в семье Лань-чжи, улеглись на циновки, изображая спящих.

Потом появилась Лань-чжи. Актер делал маленькие шаги и шел аккуратно, показывая на то, что действия его героини – тайные. Он прошел по циновке, но ожидаемой всеми сцены не последовало. Вместо этого юный павлин сошел с циновок и пошел к одному из каменных мостов. Он шел очень медленно, словно хотел запомнить то, что видел. Дойдя до моста, он, подобрав длинное платье, забрался на узкий бортик. После этого он развернулся так, что зрители могли увидеть его лицо.- Сегодня мне жизнь оборвать пора!Мой дух отойдет, а останется прах...Пропел юный павлин. После чего спрыгнул с моста в воду. Речка, что протекала по усадьбы наместника была достаточно глубокой, чтобы погрузиться в неё с головой.Никто не ожидал ничего подобного. Обычно смерть Лань-чжи отыгрывали с помощью голубоватой ткани, которой накрывали тело актера, играющего роль Лань-чжи. Мужчины ахнули и привстали со своих мест. Миловидный юноша, вызвавший и без того бурю эмоций, покорил мужчин и даже женщин.

Увидев эту сцену, Ли Цуй отскочила от ширмы, словно та была сделана из раскаленного металла. Она растерянно водила глазами. Её крылья тряслись. Она сделала глубокий вдох, чтобы не дать волю эмоциям.

Женщины стали расходится еще до того, как закончилась пьеса. Они должны были уйти до того, как начнут расходится мужчины. Направляясь в зал Цветущего Лотоса женщины, обсуждали увиденное. Но своим вниманием они удостоили не саму пьесу, а миловидное лицо юного павлина. Ли Цуй шла позади всех. Она была благодарна мужу.Вернувшись в зал Цветущего Лотоса, женщины улеглись спать. Они спали все в одной комнате, разместившись на циновках. Су Вон не могла уснуть. Девушка не привыкла так спать. В комнате было душно и жарко. Лебедь крутилась из стороны в сторону, но так и смогла уснуть.Су Вон лежала, смотря на потолок. Она думала о пьесе. Девушка и представить не могла, как бы она страда, если бы ей пришлось покинуть мужа. Но любая мысль о смерти пугала Су Вон. Она не была уверена, что смогла бы поступить также, как Лань-чжи. Эти мысли не нравились девушке. И тогда она решила думать о муже. За время пьесы Шень несколько раз поворачиваться к отцу, чтобы что-то сказать и Су Вон могла увидеть его лицо. Мысли о муже заставили её щеки покраснеть. За мыслями о муже она не заметила, как заснула.На второй день праздника двойной семерки, в начале часа козы, женщины собрались в покоях Ли Цуй. Госпожа Ли, с присущей ей надменность, окинула взглядом женщин. Пава сидела во главе стола и принимала поздравления от всех присутствующих. Женщины расположились по обе стороны от хозяйки дома. Каждая из них сидела за небольшим столиком, который был заставлен маленькими тарелочками с закусками, рисом и супом. Аромат супа из тофу перебивался терпким, немного противным, запахом благовоний. Запах был таким резким, что у многих начинала кружится голова. На отдельном столе, который стоял по середине, слуги поставили несколько больших бамбуковых пароварок с пельменями, приготовленными на пару лепешками из рисовой муки и несколько тарелок с фруктами в карамели.Слуги открыли двери и в комнату вошла Су Вон. Все присутствующие наградили её взглядом. Но лебедь совершенно не обращала на них никакого внимания. Она лишь поклонилась свекрови и заняла место, которое предназначалось для неё. Усевшись, лебедь поставила рядом с собой небольшой сверток, завернутый в толстую шелковую ткань желткового цвета, он привлек к себе внимание всех женщин. Особенно Ли Цуй. Су Вон же делала вид, что совершенно не замечает взглядов, направленных в её сторону.Су Вон налила себе вина и, вместе с другими женщинами, выпила, пожелав хозяйке дома долгих лет жизни. Девушка отвернулась и, закрыв лицо длинным рукавом, сделала глоток.

Спустя некоторое время раздался тихий стук - " тин - тин - тин", палочками для еды о стенку пиалы. Женщины приступили к еде. В отличии от других женщин Су Вон не торопилась приступить к еде. И хотя она ужасно хотела есть к еде она не притрагивалась. Только через некоторое время, она отправила в рот несколько кусков маринованного корня лотоса. Голод рос, особенно, когда она смотрела, как жадно поглощает еду Цзы Гэ. А Су Вон все еще не могла принять решение.Этикет Мин и Чосона имели некоторые различия. В Чосоне было неприлично есть, отрывая миску от стола. Так ели только необразованные крестьяне. В Мин же все было наоборот. Шень никогда не настаивал, что она ела так, как принято в Мин, но Су Вон знала, что госпожа Ли обязательно обратит на это внимание. Решение казалось крайне простым, но только от одной мысли, что она нарушит этикет Чосона, Су Вон чувствовала себя так, словно она предает своего отца.Су Вон поймала на себе взгляд свекрови. Пава смотрела на неё с усмешкой. Это разозлило Су Вон. Лицо девушки стало строгим. Она положила несколько закусок на рис и все же оторвала пиалу от стола. Пиала была совсем легкой, но Су Вон она казалась невыносимо тяжелой.Отставив пиалу, Су Вон посмотрела на свекровь. Сперва она смотрела на неё так, словно выиграла пари. Потом на лице Су Вон появилась добродушная улыбка.-Матушка, - заговорила Су Вон, отложив палочки для еды. – позвольте мне пожелать Вам долгих лет жизни! – на лице девушки появилась добродушная улыбка. – Прошу, примите мой скромный подарок!Су Вон взяла в крылья сверток, который принесла с собой и передала его Ли Цуй. Пава приняла подарок с абсолютным равнодушием. А потом на её лице появилась самодовольная улыбка. Поставив сверток, она принялась развязывать плотную ткань. Откинув ткань, Ли Цуй увидела небольшую шкатулку. Шкатулка была покрыта лаком, а на крышке красовалось изображение феникса.Ли Цуй видела с каким интересом женщины смотрят в её сторону. Поэтому она не стала сразу открывать шкатулку. Ей стоило больших усилий сохранять равнодушный вид. После небольшой паузы, пава все же открыла шкатулку. В шкатулке лежали корни женьшеня.

Женщины сперва посмотрели на корни женьшеня, потом на Ли Цуй, Су Вон и снова на Ли Цуй. Сперва на лице госпожи Ли было удивление и улыбка, но потом её лицо стало строгим. Ли Цуй открыла клюв, чтобы что-то сказать, но её перебила старшая сестра.-Айя!************* - воскликнула Цзы Гэ. Она выхватила из крыльев младшей сестры один корень и покрутила его в крыльях. – Какая заботливая невестка!-Это не очищенный шестилетний женьшень. – добавила Су Вон, не обращая внимание на Цзы Гэ. – Если будите пить отвар из него, то проживете до ста лет и Ваша красота не покинет Вас!Су Вон посмотрела на Ли Цуй. Девушка знала, насколько Ли Цуй любит себя, а подобный подарок должен был потешить её самолюбие. Су Вон хотела произвести на свекровь впечатление, поэтому попросила отца прислать женьшень из Чосона. Он считался одним из лучших.-Зачем даришь мне такое? – недовольно крикнула Ли Цуй. Она недовольно посмотрела на невестку. Су Вон растерялась. Она не ожидала подобной реакции. – Я не собираюсь жить вечно! Лучше бы родила мне внука! – Ли Цуй говорила громко.Су Вон же лишь усмехнулась, наблюдая за тем, как пава убирает подарок под свой стол. Потом она посмотрела. Её лицо снова стало спокойным, и она даже улыбнулась невестке.-Чан Э сгубила жадность. – заговорила Ли Цуй. – Желая быть вечно молодой, она украла эликсир бессмертия у мужа. Она получила свою молодость. – Ли Цуй понизила голос. – Я же хочу состариться и отдыхать. – пава вздохнула так, словно страдала от тяжелой работы. – Управлять внутренним двором не просто. Ты поймешь лишь, когда окажешься на моём месте! – Ли Цуй наигранно улыбнулась и провела крылом по крылу невестки.Потом Ли Цуй отвернулась и заговорила со своей сестрой на шанхайском диалекте. Так она показывала невестке, что не желает, чтобы она слушала этот разговор. Ли Цуй всегда говорила всем, что до замужества жила Ханчжоу. Но это было правдой лишь наполовину. Пава действительно родилась в Ханчжоу, но прожила там всего лишь первые два года своей жизнь, после чего вся их семья переехала в Шанхай.-Моя малютка сестраСядет поверх очага,Снизу все засияет,Сверху блестит.**************Неожиданно для всех начала петь Ли Цзы Гэ. У неё не было особого таланта к пению, но её голос не звучал противно. Женщины стали ей подпевать. К ним присоединилась и Су Вон. Это была одна из немногих песен, что пели в Мин, которые она знала и любила. Когда-то в детстве её брат Су Гиль пел для неё эту песню.