Глава 12 - Когда весь твой мир окрашен в черное (2/2)

— Этот человек – преступник, и он предстанет перед британнской системой правосудия! Я не позволю, никогда не позволю, чтобы законы нашей славной Империи были нарушены из-за того, что один человек сделал угрозу, какой бы убедительной она ни была, независимо от того, сможет ли он выполнить ее! Сделать что-то меньшее – значит опозорить память принца Кловиса! Он выпрямился и наслаждался выражением их лиц. Да, именно! Запомните все! Запомните военную мощь Британнии! Запомните ее силу духа! Запомните все это! Гордость, слава, видение будущего, которое связывает всех британцев и делает эту Империю сильной! Мужественной! Уверенной! — Суд, как и ожидается, будет коротким, учитывая его признание, — сказал Джеремия. — Это произойдет завтра. В то же время преступник должен будет быть переведен в более безопасное место, на случай если его соотечественники не согласятся с его заключением. Приманка оказалась в ловушке. Они будут схвачены, освежеваны и выставлены в качестве примера.

— Они не настоящие британцы! — провозгласил он. — Ибо это мужчины и женщины, которые решили выступить против нашей великой Империи! Порядок будет восстановлен. Обвинения, касающиеся Куруруги, будут проигнорированы в свете его большого успеха. Да ведь он мог бы даже поставить точку в деле об их коллаборационисте-одиннадцатом, как только пыль осядет! Если, конечно, у него будет время. Если, конечно, он вспомнит.*** Передача попала на все экраны по всей Зоне. Такие новости должны были увидеть все, абсолютно все. Гражданские в числе одиннадцатых, честно говоря, казалось, не очень заботились обо всем этом, и большинство из них игнорировали передачу, продолжая заниматься своими делами. В этом зрелище было что-то печальное, как будто они были настолько подавлены, что им было наплевать на то, что происходит в мире. А может быть, они все еще горевали из-за недавней трагедии или были обеспокоены тем, что угроза другой еще не исчезла. — Ну, — произнесла она вслух, — по крайней мере, они поймали убийцу. Это уже что-то, верно? — Сомневаюсь, — сказал в ответ Лелуш. — Попахивает ловушкой. — Ловушкой? — Ширли тыкнула его в плечо. — Лулу, в твоих словах нет никакого смысла. Что ты имеешь в виду? — Зачем перевозить заключенного после пресс-конференции? — спросил Лелуш. — В транспорте... это самое слабое место с точки зрения безопасности заключенного. В ту же секунду, как они попытаются переместить его, это будет очевидно любому, кто обратит внимание именно туда, где он находится. Она знала, что он игрок. Она знала, что он любит играть в разные азартные игры. Неужели он был именно таким, когда на кону стояли деньги? В этих глазах промелькнула жизнь. Он наслаждался размышлениями, изучая тактику и прикидывая шансы. Почему он не может применить эту часть себя в школе? Его оценки были бы просто феноменальны! — Тактический промах такого масштаба не имеет смысла для такого военного человека, как Маркграф. Если только это не было сделано намеренно, и он не хочет, чтобы транспорт подвергся нападению. Это ловушка. Он пытается выманить их на открытое место, чтобы потом расправиться с ними на своих собственных условиях! Если бы только это сработало, все разрешилось бы гораздо проще. Ей не нужно было спрашивать, что он имел в виду под ними. Просто еще одно волнение, о котором она должна была беспокоиться. Еще одна волна смерти, которая грозила захлестнуть всех этих людей, толпящихся вокруг и пытающихся жить дальше, в то время как невыносимое давление давило на их спины. Если эта ловушка сработает, тогда, конечно же, все будет кончено... больше никому не придется умирать. — Я молю вас, прошу! Не трогайте мою дочь! Она не сделала ничего плохого! Этот голос вывел их обоих из задумчивости и очень быстро привлек внимание к человеку, стоящего на четвереньках, пока над ним возвышались два солдата. Ширли почувствовала, как у нее внутри все перевернулось от злобного выражения их лиц. И тона их голоса, когда они заговорили. — Ты что-то там вякнул? — сплюнул один из них, прежде чем нанести тяжелый удар по ребрам мужчины. — Это не очень-то умно с твоей стороны, а!? — Только потому что убийца принца Кловиса сдался не значит, что мы забудем, что убийца был паршивым одиннадцатым! — усмехнулся его друг. — Ты скажешь нам, где прячется твоя дочь, или предпочтешь еще добавки? — Умоляю, — повторил мужчина-одиннадцатый. — Она... она не хотела. Она не хотела этого–... Его прервали, когда кто-то наступил ему на руку. У Ширли перехватило дыхание. Никто вокруг даже не осмеливался взглянуть. Все просто занимались своими делами, как будто привыкли к такому. Как будто они были настолько обессилены бессмысленной жестокостью, что это уже не имело никакого значения. — Ой, простите, — с сарказмом сказал один из солдат. — На мгновение мне показалось, что ты сказал, что захотел еще добавки! — Не нужно извиняться, — сказал другой, в свою очередь тоже нанеся несколько ударов ногой. — Для меня это прозвучало точно так же! — Это был всего лишь сок! — прокричал мужчина, потирая руку. — Она не смотрела, куда идет! Вы же знаете, какие бывают дети! — Ну ты слышал! Опять он это говорит! — сказал солдат с маниакальной ухмылкой, поднимая винтовку в воздух, готовя обрушить приклад на затылок беззащитного человека. — Но если ты настаиваешь, то не переживай! Мы эксперты в таких вещах! Она ничего не могла с собой поделать. Эта мысль длилась всего мгновение. Только единственное мгновение. И очевидно, этого было достаточно. Пока длилось это мгновение, Ширли увидела не скорчившегося безоружного одиннадцатого, жестоко избитого военными ее собственной страны. Она увидела еще кое-что. Она увидела отца, который делал единственное, что мог, чтобы защитить ее от пары психопатов. Он рисковал своим телом, своей жизнью, чтобы защитить ее. Она увидела не одного мужчины, не одного отца. Она увидела их всех, каждого отца по всему миру, который сделал бы то же самое для своих собственных детей со скоростью взмаха крыла колибри. В каком-то смысле это сравнение было неизбежно. Неизбежно, хотя и мимолетно. Разумеется, она увидела лицо своего отца. Разумеется, она бы его увидела. И конечно же, [Schizoid Man] стоял позади солдата с поднятой винтовкой, крепко держа дуло оружия и не давая ему сдвинуться ни на сантиметр. Еще один рывок, и солдат упал на задницу в довольно глупой манере, глядя на своего коллегу в замешательстве. — Черт возьми, что это было? — пробормотал солдат, спотыкаясь и поднимаясь на ноги, в то время как [Schizoid Man] приблизился к его лицу и медленно сжал кулак. Ширли даже отсюда слышала, как хрустят костяшки пальцев. — И ты! Если тебе это показалось уморительным, то у меня есть еще кое-что, что ты сочтешь уморительным! Кулак поднялся в воздух и приготовился опуститься... но Ширли почувствовала, как чья-то рука опустилась ей на плечо. — Нет, — сказал Лелуш, нежно притрагиваясь к ее плечу. — От этого будет только хуже. Для него. Для всех. Посмотри туда.

Он жестом указал на еще трех солдат, стоявших дальше по улице.

— Как думаешь, они не решатся вызвать подкрепление, если на них нападет невидимая сила? Все, что это сделает – только обострит ситуацию. К ее изумлению, [Schizoid Man] отступил, хотя и нерешительно. Затем он переключил свое внимание на что-то другое, и Ширли увидела крошечное испуганное личико, выглядывающее из-за каких-то обломков.

— Но мы не можем просто бросить его так. Они... они убьют его! И его дочка прямо там, наблюдает за этим! — Я не говорил, что мы бросим его, — ответил Лелуш с той же расчетливой улыбкой, что и раньше.

На этот раз он сосредоточился на солдатах. На этот раз он уже не казался таким... жутким, как раньше. На этот раз он был полон доброты. Странным образом он был похож на принца, спешащего на помощь.

— Я могу спасти его и разрешить ситуацию... но сначала мне нужно, чтобы ты толкнула одного из солдат и их жертву в тень этого здания. Ты сделаешь это для меня? [Schizoid Man] зашевелился, когда Ширли все еще принимала решение. Один из солдат, должно быть, споткнулся на глазах у всех остальных, в то время как одиннадцатый неуклюже откатились назад с дикими глазами. По правде говоря, [Schizoid Man] довольно нетерпеливо и грубо толкнул их обоих в нужное место. Ширли почувствовала странный вздох облегчения, но поймала себя на том, что ей было интересно, как Лелуш разрешит эту ситуацию. Однако. Лелуш не сдвинулся с прежнего месте. Вместо этого по земле, независимо от его тела, поползла его собственная тень. Она скользнула к упавшему солдату, который все еще был на свету, поползла вверх по его спине, качая головой в сторону двух других, и когда Ширли напрягла слух, то услышала что-то вроде шепота. — Ты что-то сказал? — спросил солдат, оглядываясь вокруг в поисках источника звука. Его друг тряхнул головой, и шепот повторился снова. — Могу поклясться, я что-то слышу. — Лулу, что ты–... — Ш-ш-ш, — он прижал палец к ее губам. — Я пытаюсь отпугнуть их. Отпугнуть их? Как он намеревался отпугнуть их, не вызывая обострения ситуации? Ширли моргнула и уставилась на них обоих, а затем из ниоткуда появился солдат с [Painted Black] за спиной и довольно отчетливым бледным цветом и уставился на своего друга с немного напряженным выражением лица. — К-какого хера? — закричал солдат, вызвав странный взгляд своего коллеги, который стал еще более паническим, когда винтовка была направлена на него. — Н-не приближайся! Я предупреждаю тебя! Не двигайся! Еще один слабый шепот из темноты, и второй солдат, который, как теперь поняла Ширли, стоял в тени какого-то здания, совершил роковую ошибку, шагнув вперед, после чего был застрелен на месте. Естественно, выстрел привлек к себе внимание. Остальные солдаты побежали по улице, держа оружие наготове, хотя никто из них не ожидал увидеть, как один из них застрелит другого. — Кровожадный полудурок! — прошипел Лелуш. — Теперь уже ничего не поделаешь... — Не хочешь объясниться, что здесь произошло? — сказал один из них. Очевидно, старший офицер. [Painted Black] соскользнул со спины мужчины и двинулась к раненому отцу, где существо поднесло палец к его губам и прошептало что-то, о чем Ширли могла легко догадаться. — Сиди тихо. Я спасу тебя. — Сэр! — рявкнул солдат. — М-мы допрашивали одиннадцатого о местонахождении его дочери после того, как она нанесла вопиющее оскорбление мундиру! Во время этого расследования – я не знаю, как это объяснить – из ниоткуда появился скелет и угрожал разорвать меня на куски! — Скелет? — повторил офицер, очень медленно пробуя слоги, как будто примерял дорогую куртку, которая может быть ему как мала, так и нет. Он пихнул мертвого солдата сапогом. — Понимаю. А где, скажи на милость, тот одиннадцатый, которого вы допрашивали? — Вон там, сэр! — солдат указал прямо на человека, все еще съежившегося на полу, безмолвного, как могила, и дрожащего в тени здания. Остальные солдаты смотрели мимо него, но им не потребовалось много времени, чтобы понять, что они видят: пустой участок тротуара. — Говоришь, что его дочь нанесла вопиющее оскорбление мундиру? — сказал офицер, печально качая головой. — Боюсь, что это довольно точное описание тебя самого. Уведите его на психиатрическую экспертизу, и пусть этот район оцепят, пока мы не разрешим ситуацию. Никому не прикасаться к телу. — Ч-что?! — запротестовал солдат. — Но, сэр! Я же не сумасшедший! Смотрите! Он прямо там! Вон там скелет лежит на земле! Он прямо там! Почему вы не видите его?! Он прямо там! — Ты... — выдохнула Ширли, прерывисто дыша. — Ты только что свел человека с ума и заставили его убить другого. Ты... Лелуш, зачем ты–... — Это был случайность, — сказал Лелуш. — Если бы он не был так счастлив нажать на курок... он просто жаждал мишени, и я был достаточно глуп, чтобы дать ее ему. Дурак! Это должно было заставить его отступить! Я не мог поступить иначе, но все же забыл принять во внимание врожденную кровожадность военных. "Если бы не [Painted Black], я бы тоже–..." После испытание такого опыта, было бы странно, если бы он испытывал любовь к военным. Она прокрутила все это в голове, прокрутила в памяти всю сцену. Если бы все продолжалось, то одиннадцатый был бы избит до смерти. Прямо там, на улице. Никому не было бы до него дела, кроме этой девочки, что сейчас обнимала его со слезами на глазах. Любое другое решение, который они могли бы предпринять, привели бы к эскалации ситуации, возможно, даже к привлечению внимание военных к гетто Синдзюку. Это был единственный способ разрешить ситуацию хоть с каким-то подобием справедливости. И это осознание ужаснуло Ширли до глубины души. Лелуш принял решение за считанные секунды и действовал без колебаний. Ей хотелось убежать. Ей хотелось побежать прочь. Она могла бы даже сделать это, если бы не услышала его следующие слова... — Прости, — мягко сказал он. — Я не хотел тебе этого показывать. Мне следовало быть более осторожным. Сожаление в его голосе звучало искренне. Он хотел помочь этому одиннадцатому и не мог просто стоять в стороне, наблюдая, как его избивают до смерти два жестоких головореза. Так что... он наказал их обоих, даже если это было немного жестче, чем он намеревался. Это было самое близкое знакомство Ширли с Лелушем, настоящим Лелушем с тех пор, как она его знала. Все остальное в школе было... это была маска. Сегодня он доверял ей настолько, что позволил маске немного соскользнуть. А сейчас он снова взял ее за руку и повел через гетто. — Пойдем. Я думаю, тебе нужно точно понять, насколько угнетены эти люди на самом деле, здесь и сейчас, в наша дни. Ширли кивнула и мысленно пришла к своим выводам. Лелуш был хорошим человеком. Она знала, что он хороший человек. Она начала понимать, что, возможно, именно ей придется напомнить ему об этом.*** Для некоторых людей суеверие являлось глупостью и прошлым веком. Для других это механизм бегства, предназначенный дать человеку, который чувствует себя беспомощным, чувство контроля над своей жизнью, пусть даже мимолетное. И были те, кто знает, что это ни на что не влияет, но продолжают заниматься этим как формой медитации и саморефлексии, процессом, с помощью которого они могут снять накопившееся напряжение в своей жизни. Так же было и с Наннали, которая знала, что ее действия приведут лишь к гораздо большему количеству бумажных журавликов, чем она могла бы разумно хранить. Но все же... Это помогало ей сосредоточиться. Сложи тысячу бумажных журавликов, и твое желание обязательно сбудется. Это было то, что сказала Саёко, когда она учила Наннали их делать. Любое желание в обмен на тысячу бумажных журавликов. Чего же ей желать, чтобы это стоило затраченных усилий? Продолжать мирно жить с братом. Таково было ее намерение. Это было первое желание, пришедшее на ум в тот момент, когда Саёко произнесла эти слова. Впрочем, с тех пор все сильно изменилась. То было похоже на другую жизнь. Другое время. Для примера изменений: это был скорее другой опыт, когда она делала их с открытыми глазами. Она чувствовала себя особенно неуклюжей, когда аккуратно и осторожно складывала бумагу. Угол к углу. Краешек к краешку. Все эти мелкие детали были видны сразу там, где раньше ей приходилось представлять себе только на ощупь. Оно поглощало ее внимание так, как она и представить себе не могла. Этот новый опыт был, одним словом, замечательным. Сегодня утром, проснувшись, она пролила слезы радости от простого удовольствия смотреть на свое отражение в зеркале. Нет ничего лучше, чем снова увидеть все цвета радуги, когда весь твой мир был окрашен в черное. Но этот мир, полный красок, не был таким мирным местом, каким должен был. Казалось, что ничего не дается, не взяв что-то взамен. Ее брат Кловис был убит. Опасные преступники изъявили желание убивать от его имени, пытаясь выманить того, кто совершил это деяние. Лелуш заявил, что это было ложное намерение в их попытке захватить власть. Это почти устраивало ее, потому что она не могла себе представить, что этот мальчик мог вырасти таким жестоким и захотел бы, чтобы такие поступки совершались от его имени. Она так легко могла представить его перед своим мысленным взором – сидящим на холме и рисующим. Сосредоточенным. Безмятежным. Он был бы потрясен хаосом и разрушениями. А потом был ее брат, обретший странную силу, которую он называл [Painted Black]. Он вдруг показался таким серьезным, таким скрытным. Почти как совершенно другой человек. Она все еще слышала тот кошмарный звук, который он издавал, когда преображался, и сегодня утром были моменты, когда свет падал ему прямо на глаза и она могла поклясться, что видела это. Глубина той злобы и ненависти бурлила где-то глубоко под поверхностью. Он был совсем не таким. Она знала, что он не такой. Он был очень добр. Он был самоотвержен. Он никогда не мог стоять в стороне, когда кто-то страдал и когда он мог что-то сделать с этим. Наннали выпустила из рук законченного журавлика, потянулась за другим листом бумаги и начала складывать его заново. И это были не единственные проблемы. Школа подверглась нападению со стороны ЯОФ, Ширли исчезла, студенческий совет лихорадочно искал ее... Ох, если бы только она могла сделать что-нибудь, чтобы помочь им в поисках. Самое лучшее, что она могла сделать, это послать Саёко вместо себя, потому что даже с ее глазами, снова видящими, она все равно не смогла бы сделать много, не мешаясь под ногами. Ее руки сжались, и она сделала глубокий, глубокий вдох. Глубже, чем она сперва хотела. Она не хотела быть им помехой. Она хотела помочь. Она хотела помочь Ширли и ее старшему брату, и... и тут она услышала голос, доносящийся откуда-то снаружи. Это был голос ее новой подруги. Зеленоволосой бессмертной со странными способностями, которые заставили Наннали поверить, что даже тысяча журавликов могут исполнить желание. — Итак, ты совершенно уверена, что это хорошая идея? — спросила С.С., обращаясь к дереву. — Она совсем не такая, как ты. Она может попытаться сделать какую-нибудь глупость. Например, подслушивать чьи-то мысли вслух. — Ох! — охнула Наннали. — П-прости. Я вовсе не хотела показаться грубой. Пожалуйста, прости меня! — Не зацикливайся на этом, — сказала С.С. с кривой улыбкой. — Ты чего-то хотела? До того, как этот вопрос был задан, ответ был бы отрицательным. Наннали пришла только потому, что ей было любопытно, с кем разговаривает С.С. Крохотный кусочек эгоизма с ее стороны, вторжение в частную жизнь кого-то другого, но она просто ничего не могла с собой поделать. Эта девушка была такой загадкой, что даже ее брат, казалось, не знал, что с ней делать. Но... теперь, когда она задала этот вопрос, Наннали смогла придумать кое-что, о чем она хотела бы узнать больше. — Не могла бы ты рассказать мне побольше об этих монстрах, — попросила она, когда С.С. приподняла бровь. — Мне бы хотелось узнать о них побольше. Ну, это было не совсем так. Она не хотела ничего знать о монстрах. Она предпочла бы вообще ничего не знать. Эти вещи, скорее всего, будут вызывать у нее кошмары, пробуждаться и дремлить всю оставшуюся жизнь. Однако. Она была в редком положении, когда что-то можно было сделать с этим. Наннали должна это знать. Ей нужно это знать. — Здесь мало что можно рассказать, — ответил С.С. — Когда человек превращается в монстра, этот процесс лишает его человечности. Во время моего обучения я видела, как прежде любящие родители были готовы сожрать своих собственных детей. Я видела, как обычные люди возвращаются к диким зверям, которые упиваются жестокостью, как физической, так и психологической. Многие из них верят, что они лучше человечества, и все же они ведут себя исключительно из злого инстинкта. Это удовлетворило твое любопытство? Наннали кивнула, испытывая в одном смысле ужас, а в другом – облегчение. Ее брат был вынужден, даже на мгновение, стать чем-то вроде этого. Удивительно, что он все еще мог функционировать. Это было чудо, что он снова смог стать самим собой. — Я рада видеть, что ты поддерживаешь мой интерес, — сказала С.С., наклоняясь гораздо ближе, чем Наннали могла бы посчитать комфортным в отношении личного пространства. — И твое дыхание довольно ровное. Это многообещающее начало. Однако... тебе все еще нужно научиться пользоваться своим Гиассом, не так ли? Гиасс. Причина, по которой она снова могла видеть. Она вспомнила этот момент. Окружившие ее солдаты, готовые в любой момент открыть огонь. По крайней мере, в этом смысле они были хуже монстров, потому что у монстров не было выбора в их поведении, в то время как у людей, определенно, выбор был. И именно это больше всего ужасало ее... — Нет,— ее голос слегка дрожал. — Я не буду его использовать. Подавление чьей-то воли – это жестокая и ненужная вещь! — Он может оказаться необходимым, чтобы защитить себя, — сказала в ответ С.С. — Подумай обо всех тех людях, которые могут желать зла тебе и твоему брату. О людях, что могут попытаться разлучить вас или причинить вам боль. Мир становится все более опасным день ото дня, и с теми Стендами, которые известны широкому кругу лиц, все только обостряется. — Я не буду использовать его! — настаивала Наннали. — Жестокость не может привести к более доброму и мягкому миру! Мне очень жаль, но... я больше не буду им пользоваться. Вспышка раздражения сменилась пожатием плеч.

— Ладно, — сказала С.С. — Если ты хочешь быть такой беспечной и безответственной, то кто я такая, чтобы останавливать тебя? В конце концов. Ты ведь можешь использовать его случайно, верно? Не лучше ли хотя бы знать на что он способен, прежде чем он будет использован, навредив при этом кому-нибудь? Наннали отвернулась и уставилась в землю. Ей и в голову не приходило, что она может использовать его, даже не осознавая этого. — Не могла бы ты... рассказать мне немного о Гиассе? — спросила она. — Что он делает? Почему ты дала его мне? Краем глаза Наннали заметила, что С.С. очень внимательно изучает ее через оконную раму. Трудно было поверить, что эту девушку использовали в экспериментах. В качестве человеческой лабораторной крысы. Неужели она была создана таким образом их экспериментами, или здесь было что-то другое? Ей было трудно поверить, что Гиасс не используется в военных целях. Она не была тактиком, но даже она видела в этом пользу! Казалось, что они оба зашли в какой-то тупик, и Наннали уже готова была отказаться от дальнейшего обучения этой загадочной способности "Хамон"— — Тук! Тук! Есть кто дома? — прервал их своевременный голос. — Это я, твоя любимый президент студсовета! Приветик, Наннали! Как ты себя чувствуешь? Хоть она и сказала это "тук-тук", Милли просто распахнула дверь и вошла в комнату, как будто она была здесь хозяйкой. Формально, можно сказать, что так оно и было, хотя более правильнее было бы сказать, что всем владела ее семья. Это была еще одна вещь, к которой Наннали должна была привыкнуть: подставлять лица под их голоса. Большинство людей, которых она знала, она знала только по тому, как они звучали или, если они позволяли, по ощупу их лиц. Это был совершенно другой опыт – наблюдать за выражением лица человека, когда он говорит. Читать людей было гораздо легче, когда можно было видеть язык их тела, а язык тела Милли говорил сразу о двух противоречивых вещах. — Вы нашли ее? — спросила она.

Милли остановилась, улыбнулась и кивнула. Наннали вздохнула и снова перевела взгляд туда, где только что стояла С.С. Ушла. Как дыхание на ветру, даже не издав звука. Такая загадочная девушка. На самом деле, это было к лучшему. Объяснять ее Милли было бы немного неловко, не говоря уже о том, чтобы отвлечь от того, что было непосредственно важно.

— С ней все в порядке? — По мнению твоего братишки, похоже, что да, — Милли многозначительно повела бровями. — Ох, юная любовь! Мне кажется, что вскоре ты даже сможешь называть Ширли своей старшей сестренкой. — А? — сказала Наннали, наклонив голову и глядя на президента студсовета большими невинными глазами. — О чем ты? Милли уставилась на нее в ответ, и хотя Наннали не могла догадываться об этом, в ее голове тут же промелькнула дюжина похабных шуточек, которые она могла бы использовать, чтобы все объяснить. Но даже такая девушка, как она, с сердцем и душой совершенно грязного старикашки, не смогла бы заглянуть в эти честные и серьезные глаза и заставить себя произнести хотя бы одну из них. — Не важно, — сказала Милли, отступая назад и качая головой.

Выражение ее лица стало более серьезным, а тон – довольно деловым. Было странно слышать, как обычная веселость исчезает из ее голоса, но вскоре Наннали поняла почему. — Хотя это и прелестная маленькая сплетня, я здесь не поэтому. Я только что получила известие, что будет проведено расследование сегодняшнего нападения. И если военные решат просмотреть ваши личные дела... — Они могут узнать, кто мы такие. Спасибо, что рассказала мне. Я сообщу своему брату как можно скорее. — Семья Эшфордов может сделать лишь очень немногое, чтобы обезопасить вас. Прости. Я бы хотела сделать больше, чтобы помочь вам. — Не беспокойся об этом, — сказала Наннали, расплывшись в своей самой яркой улыбке. — Я уверена, что все образуется. — Ага, — сказала Милли. — Я тоже так думаю. Она вышла из комнаты с извиняющимся взглядом, оставив Наннали обдумывать еще одну новость, менявшую мир. Они были на грани разоблачения. Это всегда было возможно, но она справлялась с этим так же, как большинство людей справляются с неизбежностью своей смерти. Она не обращала на это внимания. Она продолжала жить своей жизнью. День за днём. Она наслаждалась проведенным временем – временем, которое проводила с братом, временем, которое они проводили со своими друзьями. А теперь? Теперь они вдвоем будут отброшены назад в мир, который отверг их с самого начала. Эшфорды будут наказаны за то, что скрывали их все это время, наказаны за простое доброе дело. Это было нечестно. Это было нечестно! Все, чего она хотела – прожить свою жизнь с братом! Она только что снова встретилась с Сузаку! К ней только что вернулось зрение! Она училась таким удивительным вещам у своей новой подруги С.С.! И если она правильно расслышала тон Милли, то ей показалось, что Ширли наконец пригласила брата на свидание, и он согласился. Это было нечестно. Это было несправедливо по отношению к ним обоим! К любому из них! По ее щеке скатилась слеза, и она испустила серию рыданий, каждое из которых исходило из самых глубин ее сердце. Почему? Почему теперь, когда она могла видеть, мир казался ей таким темным? — Тебе нет нужды быть обнаруженной. Если ты встретишься со следователями лицом к лицу, то сможешь... убедить их не раскрывать вашу личность. То есть при условии, что ты правильно понимаешь свой Гиасс и его ограничения. Наннали осторожно подъехала к ближайшему столу и взяла в руки журавлика. Он был красив в простом смысле. Простая вещь, которая приносила простую радость. Она вернула его на стол, подняла развернутый лист бумаги, глубоко вздохнула и посмотрела, как он начал складываться сам по себе, прежде чем снова распластаться, как резиновая лента. Простая радость. Простое удовольствие. Суеверие, когда им нужно было что-то гораздо более определенное. Она вытерла слезы с лица и пришла к трудному решению. — Что мне надо делать?*** — Все готово? Мужчина кивнул, но... не имело значения, каков будет ответ. Дитхард уже знал, что это не сработает. Все это никак не могло сработать. Он смотрел на пленника, снятого камерой, и запоминал этот момент, запечатляя в его памяти так, чтобы он никогда не сможет его забыть. Это шоу! Это зрелище! История творится прямо у него на глазах! Он почувствовал озноб, увидев эту силу. Силу, могущую изменить завтрашний день! И все же... и все же он знал, сам не понимая откуда, что это только начало. Верхушка айсберга, которая навсегда изменит будущее направление для всех в этой Зоне, в Империи, а возможно, и на всей планете. Взгляд вокруг дал понять, что Готтвальд действовал очень тщательно, но этого было недостаточно. Этот план провалится. Самое интересное было почему он не сработает. Казалось, все углы были прикрыты. Пленник охотно проглотил следящее устройство и взрывчатку. Когда его заберут, они смогут отследить его и дистанционно вызвать взрыв в любое удобное для них время. Если это не удастся, у них все еще есть команда, готовая следовать за ним без использования каких-либо электронных устройств. Никаких найтмэйеров. За ним также наблюдали охранники, находившиеся прямо рядом с ним и на крышах соседних зданий – через снайперский прицел. И даже если все это не сработает, пленному дали исчерпывающий отчет о месте преступления. Это должно было удовлетворить все их вопросы. Дитхард даже лично помогал придумать сценарий, который позволил бы этому одиннадцатому совершить подвиг. Все было идеально, вплоть до мельчайших деталей. Даже если они не смогут убить этих людей (в чем Дитхард сомневался), есть шанс, что они отступят, если решат отомстить. Что же до самого Дитхарда... его роль заключалась в том, чтобы записать все это для потомков. Это был момент их триумфа. Что происходит с предателями. Что происходит с теми, кто выступает против Британнии. Маркграф лично обратился с этой просьбой, хотя и неофициально. Они нуждались в ком-то с уникальным набором навыков, чтобы убедиться, что это сработает, и потому обратились к нему. Военный штаб был вполне объяснимо довольно занят недавними событиями, и хотя они могли привлечь кого-то еще, времени было в обрез. Лучше всего использовать те ресурсы, которые уже имелись. И все же он знал, что это не сработает. Но почему все провалится? Какой элемент они упускали? Что сегодня может пойти не так? Он жаждал этого знания! Он жаждал увидеть, как этот момент развернется, прежде чем кто-либо из историков сможет оглянуться назад и понять, как и почему это было обречено на провал! Это была его судьба – вести хронику, лицезреть все собственными глазами! Возможно, именно поэтому к нему и обратились. Возможно, у Джеремии Готтвальда были свои меры, и он знал, что сделает все, что в его силах, чтобы обеспечить существование записей этого дня, потому что независимо от того, какая сторона победит, он будет свидетелем чуда. Внезапно броневик задрожал без всякой видимой причины. Пока остальные просматривали мониторы со все возрастающими интонациями и выражениями, на лице Дитхарда появилась легкая улыбка. Вот оно. Момент, когда история изменится, момент, который будет детально изучен будущими учеными, и вот он уже готов написать самые первые главы этого самого будущего. Поэтому он всматривался в камеры, особенно в те, что были на внешней стороне бронированной машины. В боку появилась довольно маленькая вмятина. Вскоре за ним последовала еще одна. И еще одна. А потом и третья. Каждая из них, казалось, появлялась почти одновременно с каждым ударом сердца Дитхарда, которое начало ускоряться с каждым новым ударом. Поразительно! Снайпер в здании напротив? Удары все приближалась, быстрые и мощные. Броневик держался крепко, и все же... и все же, если это продолжится... — Они делают небольшой крюк, — сообщил один из помощников. — Это находится в пределах их заявленного контролируемого пути, и дорога была перекрыта, так что не должно быть никаких проблем. Это позволит им уйти с линии огня, в то время как военные блокируют здание напротив. А не должны. Но это был ключ к разгадке. Они следовали ожидаемому плану. Вот чего хотел их враг! Загнать их на другую улицу, но тогда солдаты должны были понять это. Это было довольно очевидно, не так ли? Их внимание будет привлечено, они будут гораздо более осторожны, чем могли бы быть в противном случае, так почему же— — Что-то происходит с пленником. Четыре маленьких слова, произнесенных вперемешку со многими другими одновременно. Однако они требовали внимания, как избалованный ребенок, и внимание Дитхарда было неумолимо привлечено к одному из экранов, показывавших пленника внутри транспортника. Связанный на месте, с наручниками и смирительной рубашкой, приковывающий его к полу машины. Он принял стоическое выражение, и на протяжении всего путешествия казалось, что он молится, или размышляет, или просто ожидает неизбежного. Возможно, он просто хотел убедиться, что помнит свои реплики, или думал о тех, кого оставил позади. О чем бы он там ни думал, он уже не думал об этом. На его лице играла улыбка, а тело сотрясалось в поистине тревожных конвульсиях. Ну. Насколько тело человека может задрожать, когда связано смирительной рубашкой, впрочем самой дрожи много и не было. Солдаты в машине подошли ближе и что-то сказали— — Мне нужен звук! — потребовал Дитхард, прижимая к голове наушники. — Быстро! — ...такого смешного? Вонючий одиннадцатый! — рявкнули солдаты, прежде чем ударить пленника дубинкой по голове. — ...Ха-ха-ха-ха-ха-ха! Ха! Ха! ХА! — Эй! Харе ржать, засранец! Я сказал–... Чт... какого–... Волосы пленника посыпались с его головы таким образом, что казалось, будто он испугался смеха, жуткого, тревожного безумного смеха, исходящего из его собственного рта. Кожа, казалось, была того же мнения, став необычайно бледной и натянутой на лице. И все же этот смех. Все это непрекращающееся "ха!", что могло выйти только из самых пучин вечного безумия. Каждый слог этого смеха был психологическим эквивалентом царапающих гвоздей по классной доске, заставляющим встрепенуться душу, а позвоночник – покалывать от ужаса. Если бы кто-нибудь внимательно прислушался в этой рубке управления, он мог бы услышать, как сердцебиение каждого человека внутри начинает немного ускоряться, а их дыхание замирает на месте. Кожа, волосы, глаза и губы – все исчезло, не оставив после себя ничего, кроме сверкающего белого черепа, кудахчущего, как сломанная игрушка, в которую вселился демон-психопат. Смирительная рубашка, казалось, обмякла на его теле, указывая на то, что все, что находилось под его головой, постигла та же участь.

— Ха-ха-хо-хо-хе-хе-хо-ха! — смеялся он, казалось, решительно стремясь свести с ума всех, кто его слышал.

Скелет дергал плечами в сложной для всего мира манере, словно танцуя на месте. Вскоре после этого смирительная рубашка, наручники, следящий маячок и устройство со взрывчаткой с грохотом упали на пол. Каждый из предметов терял свою причину пребывания там, оставляя после себя скелета, который запрокинул голову назад и смеялся, смеялся и смеялся, в то время как окружающие его солдаты смотрели на него в шоке и ужасе. Затем он прыгнул вперед и ткнул своими пальцами прямо в глаза солдата с такой скоростью, что никто из наблюдавших не понял, что произошло, пока уже не было поздно. Быстрая, жестокая, случайная атака. Жертва закричала, и скелет еще сильнее надавил на нее своими пальцами, пока крик не прекратился. Остальные солдаты пришли в себя от шока и подняли винтовки, открыв огонь, в то время как скелет начал исполнять странный танец, который создавал впечатление, что он празднует мучительную смерть, которую он только что вызвал. Через несколько секунд непрерывного огня стало ясно, что ничего не происходит. Скелет танцевал. Солдат позади него – если только он уже не был убит – наверняка погиб бы от пуль, небрежно выпущенных в монстра его расстроенными коллегами. — Пули не сработали? — разинул рот один из помощников. — Они не могут навредить ему! — Нет, дело не в этом, — сказал Дитхард, мгновенно прокручивая все произошедшее в голове. — Это был не танец. Он намеренно сделал так, чтобы пули не попали в него, проходя через пустые места! Места, где обычно находились бы жизненно важные органы, которых больше нет! Невероятно... — Хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе!

Повсюду были разбрызганы маленькие капли крови, а горло солдата превратилось в алый фонтан. В броневике остался только один охранник. Все остальные были снаружи. Было очевидно, что они не собирались отпирать эту бронированную машину, пока нечто подобное ждало их внутри. Или, возможно, им было приказано оставить все как есть. Никто в рубке управления этого не знал. Их внимание было полностью поглощено кровавой бойней, развернувшейся перед ними. Оставшийся охранник не стал дожидаться, пока на него нападут. Вместо этого он бросился на монстра и прижал его к полу, а оно смеялось и царапало когтями его лицо. Что бы это ни было, оно было быстрым, но слабым. Теперь, когда оно было опрокинуто, его было довольно легко удерживать на месте. Охранник повернулся и посмотрел прямо в камеру, сказав то, что никто из них, ни один человек в этой рубке управления никогда, никогда не забудет. Два решительных слова сквозь стиснутые зубы, которые будут выжжены в сознании каждого, кто это увидит. — Активируйте взрывчатку! Скелет высвободил руку и вцепился когтями в лицо мужчины. — Ха-ха-ха-ха-ха!

Его смех казался издевательством над предлагаемой жертвой этого человека, но все, что он мог сделать, это оставить на его лице маленькие царапины, после которых оставались следы крови. Там, где другой человек мог бы инстинктивно отпустить его от боли, хватка этого солдата только усилилась, и он стал более решительным, чем раньше. Не. Позволяя. Отпустить. — Да славься Брит–... К счастью, кто-то понял, что услышать взрыв на полную мощность, вероятно, было тем, чего никто из них не хотел прямо сейчас. Они могли бы обойтись без всякого звона в ушах, или лопания их барабанных перепонках, спасибо большое. Сегодня они видели достаточно крови. Всех трясло. Их дыхание было прерывистым. У них подкашивались колени. Даже Дитхард рухнул в кресло и закрыл лицо руками. Вот только... если бы не его руки, можно было бы увидеть совсем другое выражение лица, чем можно было бы ожидать. Не ужас, не шок, а экстаз. Это было больше, чем он мог надеяться! Больше, чем он мог себе представить! Больше! Да! Больше! Он жаждал большего! Покажите ему это еще раз! Позвольте ему увидит весь мир, поглощенный этой силой, позвольте ему быть в центре всего этого, когда это накроют на стол! Позвольте ему записать это! Позвольте ему быть свидетелем— — Команда снаружи осматривает машину, — сказал помощник, его голос все еще дрожал. — Она... она, кажется, сдержала взрыв. Они смотрят в окно... Похоже, что скелет был разорван на части, как и этот солдат... Дитхард надел холодную и собранную маску, чтобы продолжить просмотр отснятого материала. Его ждала работа. Он мог перемотать пленку позже, пролить свет на детали, которые он, возможно, пропустил при первом просмотре, а затем— Из бронированной машины выскочила костлявая рука и схватила солдата за лицо. За этим быстро последовала бедренная кость, целящаяся довольно низко, и плечевая кость, отбрасывающая винтовку в сторону, в то время как пальцы бросились в рот другой жертвы, оставив его задыхаться ими. — Ха! ХА! ХАААААХ! — заблеял череп, выкатываясь из кузова грузовика и катясь вниз по улице. Каждый из кусочков и каждая из частей начали подпрыгивать на земле независимо друг от друга, и снова Дитхард нашел новую вершину для волнения и предвкушения. Солдаты попытались открыть огонь. Некоторые из них даже подумывали использовать менее обычное оружие, которое у них было с собой, но не могли подойти достаточно близко, чтобы попробовать электрошокер или огнемет, и все, что делал шланг с водой под высоким давлением, это отталкивал кости и очищал кровь и другие разнообразные ошметки. Какая-то яркая искра выскочила из кинутой гранату, и там, где когда-то была малоберцовая кость, теперь остался только раздробленный кусок кости. Внезапно другие кости, казалось, решили отступить... но... подождите... казалось, что они идут в определенном направлении! Все, в одном рое! Он мгновенно выбежал из рубки управления. Для него было очевидно, что это происходит там, где у них нет камер, и это было немыслимо в подобной ситуации. К счастью, он также подумал об этой возможности и убедился, что наготове есть вертолет, готовый доставить его туда, куда ему нужно. Он забрался внутрь и потребовал, чтобы пилот взлетел, что тот и сделал с бóльшей неохотой, чем ему хотелось бы.

Им не потребовалось много времени, чтобы найти след из костей – этому способствовал гулкий проклятый смех существа (который, похоже, помогал очистить улицы от людей) и собственная погоня военных. Не то чтобы он давал им значительные шансы против этого монстра. Этот противник сражался не силой и даже не стратегией, а скоростью. Он использовал скорость как оружие, ловкость как свою защиту, а теперь, когда он распался на части с каждым кусочком, двигающимся самостоятельно... было ли это то, что он сделал, когда произошел взрыв? Разделиться на отдельные части, чтобы исключить разрушительное действие взрыва? Да а почему бы и нет? Если скелет может передвигаться без мускулов, то что мешает отдельным костям двигаться? Выглядело так, будто все это работало только в том случае, когда сами кости были целы. Интересно. Были ли у него какие-то другие ограничения? Так много нужно узнать! — Приветствую, Одиннадцатая Зона! — объявил большой оживший монитор, показывая фигуру в маске, известную миру только как P2F. — Я бы хотел предупредить тех, кто слушает. Если будет предпринята какая-либо попытка прервать эту передачу, то как минимум одна из военных машин, действующих сегодня – скажем, тот новостной вертолет, пилотируемый Дитхардом – вполне может врезаться, например, в больницу. Однако это не угроза, чтобы нас оставили в покое! Военные могут сражаться с нами сколько угодно, и это будет их собственным наказанием. Все, чего мы хотим – чтобы эти события хотя бы транслировались по всему Токийскому поселению. Неужели это такая неразумная просьба? Нет. Не очень. Но не из-за риска для собственной жизни или даже для тех, кто находится в больнице. Это было несущественно. До тех пор, пока он наблюдал за развитием истории, это было все, что имело для него значение здесь и сейчас! Пусть другие будут свидетелями! Дитхард кивнул своему пилоту, подгоняя его, в то время как позади них массивный экран изменился, чтобы показать преследование в прямом эфире! Кости прыгали по мостовой, как перелетные птицы, или, быть может, более подходящим способом думать об этом было бы паническое бегство? Военные ничего не могли сделать, кроме как следовать за ними, благодарные, по крайней мере, за то, что они не нападали на них, и, кстати, вполне могли привести их прямо к врагу для прямой конфронтации. И действительно, так оно и произошло. На крыше здания, примерно в том направлении, куда прыгали кости, стояли три человека. Одна из их была женщиной. Двое других – мужчины: один намного, намного крупнее другого. Лица всех были скрыты масками. Крупный мужчина в середине и женщина стояли непринужденно, расставив ноги и заложив руки за спину, в то время как мужчина по меньше стоял более естественно и свободно, как будто он вообще не хотел там находиться. — Я бы не советовал подлетать слишком близко, — крикнул пилот. — Они могут воспринять это как враждебное действие. — Ладно! — отозвался Дитхард, уже благодарный за то, что он так близок к величию. — Этого должно хватить! Впрочем, когда-нибудь он надеялся оказаться ближе, поговорить с ними лично, узнать немного больше о них и об этой странной силе, которой они обладали. Кости вскочили на пожарную лестницу, а оттуда прыгнули на крышу. В течение нескольких минут все это место было окружено военными, ожидающими возможности сделать выстрел. Мужчина, что был словно возвышающаяся гора, кивнул женщине, когда кости начали снова соединяться в полную скелетообразную фигуру. Скелет в последний раз рассмеялся "Аха-ха-ха-ха-ха-ха!" и рванул к ней – а затем, в одно мгновение, кожа вернулась. Левая рука отсутствовала, как и нижняя часть правой ноги, но все остальное, казалось, было цело. Дитхард ненадолго задумался, повернулся обратно к монитору и понял, что P2F вставил цензорные пиксели, чтобы скрыть наготу одиннадцатого. Справедливо. Последнее, что ему было нужно, это отвлекаться на заносчивых ханжей, жалующихся на наготу, в то время как сейчас происходили куда более важные вещи. Одиннадцатый заметил пропажу своих частей тела довольно быстро, как и сделал бы любой другой. Это выглядело так, как будто плоть выросла в местах, где части... отсутствовали. Как будто ему ампутировали руку и часть ноги. Он не отреагировал криком, как это могли бы сделать другие. Он не испытал ни шока, ни страха, только растерянность, а затем, повернувшись к мужчине и женщине, посмотрел на них с мрачной решимостью. Мужчина поднес микрофон к своей маске.

— Йо! — сказал он, махнув рукой. — Всем в Одиннадцатой Зоне лучше прислушаться! Мы те люди, о которых вы все говорили! Вы все знаете моего хорошего дружбана P2F! Эта прекрасная леди прямо здесь – CotN, мужик справа от меня – LH, ну а я... думаю, что в настоящее время вы могли бы называть меня B! Стоит к Лучшему, как "Лучше, чем ты" или, может быть, за этим стоит Босс![1] Выбирайте, что душе угодно! — Ну а сами мы... Стенд Аут! Запомните это имя! Для них все это просто спектакль. Блестящий выступление перед всем поселением, нет, перед всей Зоной в качестве их сцены! Какая надменность! Раздался выстрел, и "LH" махнул рукой. Пуля отскочила на землю задолго до того, как успела попасть в цель. Затем "B" просто вышел вперед, и Дитхард мог представить себе улыбку на его лице, которая заставила бы смех скелета звучать здраво и рационально по сравнению с ней. Это было слышно в его голосе. Это был человек, который мог бы считать уравновешенность слабостью, и он тщательно избавил себя от нее за годы тяжелой, тяжелой работы. — Итак, перейдем к главному событию! Этот одиннадцатый прямо здесь утверждает, что он убил нашего любимого принца? Можем ли мы стоически вытерпеть это? — Чертовски нет! — прокричала CotN со всех легких, в то время как LH сказал это намного, намного тише. — Чертовски верно, что нет! Так что там? Неужели ты пошел и сделал какую-то глупость, как например убил члена Британнской Императорской Семьи? — Да, — ответил он. — Я убил его. После того, что он сделал–... — А, а, а! — к губам одиннадцатого прижали палец. — Сейчас у меня такое ощущения, что ты, возможно, не совсем честен. Я имею в виду, мы угрожали убить десятую часть населения, если кто-то вроде тебя не окажется передо мной прямо здесь и сейчас. — Только один тип людей смог бы добраться до Кловиса.

Дверь на крышу распахнулась, и оттуда посыпались солдаты, быстро окружив всех четверых. Ничуть не смутившись, B продолжил. Он наклонился, отвел микрофон в сторону и что-то прошептал на ухо пленнику. Затем он сунул микрофон прямо себе в лицо, не обращая внимания на направленное на них оружие. — Я... Я не понимаю! — воскликнул одиннадцатый. — В этом нет никого смысла! Что это вообще означает? — Ага, я так и думал, — сказал B, протягивая руку вперед, чтобы без всяких церемоний и даже раздумий свернуть одиннадцатому шею. — Я ведь предупреждал вас, правда? Попробуйте обмануть меня, солгите мне... и я убью две десятых вместо одной. Увидимся очень скоро. Когда позже он просматривал запись, Дитхард понял, что именно CotN бросила светошумовую гранату. Это была всего лишь секундная дезориентации, но, по-видимому, это было все, что им было нужно. Единственным следом их ухода был порыв ветра, не оставивший после себя ничего, кроме крыши, полной растерянных солдат и мертвого тела. Больше. И снова это слово всплыло у него в голове. Дитхард подумал, что он испытывал голод. Остаток дня он провел в состоянии фуги, действуя как по автомату. Ранее он считал себя прожорливым. Теперь он знал, что это не так. Теперь он знал, что это был лишь самый маленький вкус грядущих событий. Теперь, только теперь он был по-настоящему голоден. Добравшись до своего дома, он закрыл за собой дверь, затем прислонился к ней, опустившись на колени... и тогда он начал подражать скелету ранее. Теперь он понял, в чем была шутка! Он понял, в чем был юмор! Он понял и еще кое-что – кульминация все еще не была поставлена, и прежде чем это будет сделано, мир будет охвачен пламенем!*** Когда передача внезапно оборвалась, Ширли снова вспомнила, как дышать. Сцена проигралась, и в тот же миг все вокруг перестали обращать на нее внимание. Даже те одиннадцатые, что казались побитыми и ранее обратили на нее внимание, наблюдали так, словно ожидая, что их жизнь каким-то образом станет хуже к концу этой передачи и просто любопытствовали, как именно это "хуже" осуществится. Две десятых. Эти монстры угрожали всем двум десятым. От этого ей стало нехорошо, в то время как [Schizoid Man] находился поблизости и довольно тщательно разбирал полуразрушенную стену. Образ тех трех людей на крыше. Тех штук, что парили вокруг них... те маленькие дети, одетые как монстры, то сердце с плачущим лицом, вплетенным в него, и эта фигура, парящая в воздухе. Она выглядела так, будто у нее было четыре лица под прямым углом вокруг головы, хотя детали было трудно разобрать из-за угла обзора. Но это мало что давало. Оно просто стояло в воздухе позади лидера, скрестив руки на груди. Что-то в нем казалось гораздо более... внушительным, опасным, чем все остальные, но она не знала точно, что именно. Но теперь она знала, что это такое. Это были Стенды. Эти люди, эти монстры обладали такими же способностями, как она и Лелуш. За исключением того, что они использовали их для гораздо худших вещей. Гораздо, гораздо худших. — Принц Кловис никогда бы не стерпел этого, — прошептала она. — Это... это извращение справедливости! Они немногим больше, чем... чем преступники! — Верно, — подтвердил Лелуш. — И я почти уверен, что они просто используют смерть Кловиса как предлог. Они захватывают власть под надуманным предлогом справедливости. Теперь ты понимаешь, Ширли? Это наше будущее, открывающееся перед нами. Такие люди, как они, используют эту силу, чтобы взять то, что они хотят, попирая всех остальных. Злоупотребляя своей силой ради себя самих и убивая всех, кто встанет у них на пути! — Если только такие люди, как мы, ничего не предпримут. Он взял ее за руку, и Ширли понимала, что он пытается манипулировать ею, но, как и все истинные мастера манипуляции, это не имело ни малейшего значения или влияния на результат.

— Такие люди, как мы, — продолжал он, — что хотят помочь тем, кто не может помочь себе сам. Зло торжествует только тогда, когда добрые люди ничего не делают. Верно? Ты хочешь, чтобы им сошло с рук убийство? Или ты хочешь помочь мне бороться за настоящую справедливость? Ответ должен был быть более трудным для нее, но она знала ответ еще до того, как он спросил. [Schizoid Man] подпыл обратно к ним, паря прямо за ее спиной.

— Все, что ему нужно сделать, просто сказать, — прошептал [Schizoid Man]. — Ему не нужно было показывать тебе это. Ему не нужно было больше ничего делать, кроме как попросить. Когда дело касается этого мальчишки, ты сделаешь все, что угодно. Все, что ему нужно сделать... это попросить... — Я сделаю это, — сказала Ширли. Когда она произнесла эти слова, то почувствовала, как с ее души словно свалился камень. Ее мысли казались более ясными, чем когда-либо. Цель. Стремление. Миссия. — Я помогу тебе. — ...и ты сорвешь любую звезду с небосвода.*** Способности: Скелет Способности: Split-Up (Разделение): Может отделить кости, чтобы заставить их всех действовать независимо друг от друга. Сокращается прочность и стойкость в зависимости от того, сколько костей все еще прикреплено друг к другу.