Глава 7 - Все изменится - сегодня (1/2)

Правда невероятнее вымысла. Так много людей неправильно понимали, что означала эта фраза. Так много предположительно умных людей ошибочно истолковывали ее значение – возможно, намеренно, чтобы показать, насколько они умны – что абсурд, возможный в человеческом разуме, не может сравниться с реальностью. Что они легко опровергали какой-нибудь нелепой выдумкой или другими бессвязными словами, собранными вместе для формирования идеи, полностью упуская суть. Это происходит потому, что большинство людей забывали остальную часть фразы: "Потому что вымысел обязан держаться в рамках правдоподобия, а правда – нет." Он знал это лучше, чем кто-либо. Художественная литература тяготеет к ряду архетипов, структур и тропов. В рамках художественного произведения персонажам могут быть даны роли: Протагонист. Антагонист. Отважный закадычный друг, шут, девица в беде. Список довольно обширен, но определить роль персонажа в художественном произведении можно легко и, как правило, довольно быстро. Насколько часто реальные люди попадают в такие категории? Утешительная ложь, в некотором смысле. Что все происходит не просто так. Что за трагедии можно отомстить. Что они происходят в первую очередь потому, что эгоистичный, злой человек или группа людей делали все, чтобы это произошло. Мир не так уж безгрешен. Мир не так уж чист. Люди знают это. Они знают, что это правда. Но им нужна ложь. Им нужно думать, что мир работает как вымысел, и таким образом вещи, которые нереальны, могут украсть и сформировать мысли тех, кто вполне реален. И разве эта правда не более невероятна, чем любой вымысел? Прямо сейчас он находился в кабинете самого важного человека в Зоне. Главный человек сидел за своим столом, положив локоть на стол, в то время как кулак служил ему местом отдыха для щеки. За это время Дитхард успел познакомиться со многими людьми. Аристократы. Лидеры. Генералы. Он также встречался с обычным людом, нищими, безработными и всеми, кто был между ними. Каждый человек оставляет свой собственный след в ходе истории, тот лишь различается по степени влияния и размаху. Каждый человек подобен камню в текущей реке времени. Это выработало у него неплохой инстинкт для оценки человека: он мог многое рассказать о нем с первого взгляда. Он видел, как перед его глазами разворачивается его место в истории. И когда он посмотрел в глаза Маркграфу, то увидел в их выражении больше, чем ему хотелось. Это был взгляд человека, чье значение для истории было не столь велико, как некоторые могли бы подумать. Но он никогда не скажет этого вслух. Ему все еще нравилось место, где находились его почки. — Сегодняшний вечер очень важен, — сказал Маркграф. Дитхард едва заметно кивнул. — Очень важно, чтобы люди вспоминали нашего дорогого покойного Наместника с любовью и преданностью. — Мы уже подготовили телевизионную вставку, — сказал Дитхард.

Конечно они ее сделали. Они сделали ее для каждого значимого человека, на случай внезапной и неожиданной кончины. — Очень хорошо, — сказал Маркграф. — Я хотел бы в дополнение к ней произнести речь, напомнив о его заслугах и заверив народ, что переход будет гладким и безболезненным. Стабильность – важнейший фактор, и ее легче поддерживать, когда люди в нее верят. — Разумеется, — ответил Дитхард, разглядев довольно очевидный смысл этой речи еще до того, как он ее услышал.

Повысить общественное мнение о Чистокровных. Сплотить людей вокруг страха, что за убийство Кловиса ответственен пожалованный британец. Увеличить поддержку их собственных убеждений при помощи страха перед другими. Это было довольно отвратительно. Но судить об этом тоже было не его делом. Политика не была его работой. Сообщать правду, странную, невероятную правду – вот его работа. Если ему нужна история, чтобы подать правду публике, то так тому и быть. Приходите сегодня, приходите и послушайте историю о Кловисе всеми любимом, застреленном в самом расцвете сил. Главное дать им услышать не о том, как он делал одиннадцатых несчастными, но о незначительных правах, которые он предоставлял, чтобы люди чувствовали себя менее виноватыми, когда их пинают на улицах. А затем, как только мы закончим слушать эту историю, мы услышим другую. Услышьте, как отважная команда рыцарей несмотря ни на что пробилась сквозь тьму и интриги, схватила убийцу и отдала его в руки правосудия. Услышьте, как неутомимо они трудились, услышьте, как они перехитрили и загнали дьявола в угол. Услышьте, как мир снова становится безопасным, если только мы доверимся им. Услышьте, что справедливость восторжествовала. Услышьте, что злодеи страдают от тяжести своих преступлений, услышьте, что верность – величайшая из добродетелей. Услышьте, что Джеремия Готтвальд заслуживает похвалы, и услышьте, как его положение и статус постоянно возвышаются. Но он был не в том положении, чтобы критиковать. И высказывать собственное мнение по этому поводу. Он должен был снять репортаж, и снимет его обязательно. Непременно. Без всяких вопросов... Ладно. Пожалуй, один вопрос не сделает бури. — Мне кажется, это прекрасная возможность для нападения, — заметил он. — Подобные события – лучшая возможность для террористической группы, чтобы попытаться воспользоваться ей: поскольку трансляция идет на всю Зону, они могут нанести большой психологический ущерб, прервав поминальную службу такого рода. — Сложно не согласиться с вами, — сказал Джеремия. — Если кто-нибудь попытается испытать мою Во многих отношениях это была невероятная сила, которой тяжело обладать. Держать в своих руках способность воспринимать сквозь завесу мертвых, взаимодействовать с ними, как если бы они были живыми. Слышать их голоса. Слышать их мысли. Такая сила позволяла человеку сидеть рядом с Богом. И где еще можно было сидеть, если они хотели убить Бога, как не по его правую руку? Разные люди по-разному отреагировали бы на то, что эта сила находится в их руках. Некоторые сойдут с ума. Это ошеломило бы их, лишило бы перспективы, сбило бы с пути истинного. Другие были бы слишком напуганы, чтобы использовать ее. Они будут убегать, как недостойные трусы, доказывая, что не заслуживают находиться в ее присутствии самим фактом, что пытаются сбежать от нее. Другие будут проходить через другой вид безумия. Они станут гордыми. Высокомерными. Они будут использовать полученные знания, чтобы подавлять и искажать волю людей. Они будут использовать шантаж, вымогательство и манипуляции. Они позволят силе проникнуть в их головы и тем самым позволят ей овладеть ими, доказывая, что они тоже ее не заслуживают. Он вынужден был с некоторой неохотой признать, что едва не позволил этому чувству овладеть собой. Сам размах и масштабы этой силы сделали бы это с кем угодно. Даже с ним. — А, вот ты где! — сказал громкий и гулкий голос у входа.

Чарльз зи Британния, 98-й Император Священной Британнской Империи, чуть повернулся к знакомому лицу, медленно идущему к нему, ковыляя на трости, которая, как подозревал Чарльз, ему на самом деле не нужна. Чарльз был крупным мужчиной, обычно возвышающимся над всеми, кого он встречал. Человек, приближавшийся к нему сейчас, был столь же велик, как и он сам, и с тех пор, как родился Чарльз, он ничуть не изменился.

— Опять разговариваем с мертвыми, да? — спросил мужчина с кривой улыбкой. Кто-нибудь другой продолжил бы его шутку: "Ага, разговариваю!" – подумают они. – "Кто бы сомневался!". Покровительствовать странным убеждениям человека, который мог убить его в любой момент, казалось не особенно разумным, но Чарльз терпел это. Когда-нибудь, если они проживут достаточно долго, они поймут истинную природу вещей. — Да, — сказал он. — Я обсуждал с Кловисом обстоятельства его безвременной кончины. Старик хмыкнул и встал справа от Чарльза, глядя прямо на них. Врата в загробную жизнь. Дверь в прошлое.

— Это на тебя не похоже, — сказал старик. — Понятное дело, что смерть Кловиса ничего не значит. Он умер, потому что был слабее того, кто убил его. Впрочем, я полагаю, что ты, вероятно, задал вопрос, кто это сделал. Не хотел бы поделиться этой информацией? — Он не знал, — произнес Чарльз. И, честно говоря, Чарльза не слишком заботился по этому счету. — Все что он знал — что это был пользователь Стенда с силой невидимости. — Пользователь Стенда... — очень задумчиво произнес старик. Он погладил свой подбородок. — Понятно. Думаешь, этот человек начнет действовать? — Мужчина со звездой на шее, — сказал Чарльз. — Вероятность имеется. Мы не слышали о нем больше десяти лет. — Он может сделать многое со Стендом с невидимостью, — сказал старик. — Я уже представляю себе множество вещей, где я мог бы его применить, будь я на его месте. — Разумеется, ты же очень много знаешь о Стендах, так ведь? — заметил Чарльз. — Насколько я понимаю, твой первый ученик очень внимательно изучал их. — Ты про Шнайзеля? — ответил старик. — Да, этот мальчик хорошо проявил себя. Он обсуждал со мной некоторые идеи, над которыми работала его исследовательская группа. Он ничего не скрывает от своего любимого старого наставника... Или хочет, чтобы я так думал, — усмехнулся старик. — Он хитрый и находчивый молодой человек. Чарльз позволил себе слегка усмехнуться.

— Если бы ты действительно верил, что Шнайзель что-то скрывает от тебя, ты бы достал это из него. — Правда, правда. Ты знаешь меня слишком хорошо. Смерть Кловиса как-то поменяла планы? — Нет. Не поменяла. Мы продолжим следовать заданному курсу до тех пор, пока не произойдет нечто, что заставит нас его поменять. Твой следующий вопрос будет заключаться в том, зачем вообще говорить с Кловисом? Как еще я мог бы определить, была ли это та деталь, которая заставила бы нас поменять курс? Я не смог бы так долго оставаться Императором, игнорируя самые мелкие детали! Старик прищурил глаза и постучал тростью по земле, а затем издал пронзительный смех, который эхом прокатился по комнате, отзываясь в самой душе Чарльза. Это был смех, который, казалось, исходил прямо из легких самого дьявола.

— Ты, конечно, понимаешь, что только что объявил смерть своего собственного сына незначительной деталью? — И что с того? — сказал Чарльз.

Он развернулся и покинул комнату с большей скоростью, чем, возможно, намеревался. Не было никакого смысла задерживаться здесь, среди мертвых, когда ему еще так много нужно было сделать среди живых.

— И что с того? — повторил он. — Ничего, — пробормотал старик себе под нос, оставшись наедине.— Я, Дио, просто нахожу это ужасно забавным. И он снова засмеялся, засмеялся с такой злобой, что духи прошлого содрогнулись от страха за то, что может ждать их в будущем, и за то, какие мечты для мира держит в голове эта пара мужчин.*** Большинство людей не обращают внимания на масштаб и размах событий, происходящих не так уж и далеко от них. Большие события кажутся такими, как будто они совершаются совершенно другим видом существ, кем-то едва узнаваемым как человек – Богами в человеческом обличье. Маленький человек не склонен слишком много думать об этих вещах, при условии, что он живет в комфорте. У него есть свои собственные задачи, которые нужно решать. Его собственные заботы. Его собственные переживания. Его собственные проблемы. Прямо в этот момент у Ширли возникла пара других проблем. Она все время что-то слышала. Все время что-то мерещилось. Тихий шепот на краешке ее сознания. Мелькание... лица, которое, казалось, могла видеть только она. Вот только этот человек был там, потому что действительно совершал различные действия. Двигал вещи. Какое-то время она надеялась, что если будет игнорировать его, то он исчезнет. Но у нее была и другая проблема. Милли с благоразумием проводила встречу. Они были в состоянии рассортировать часть бюджета просто на отлично, не к чему придраться, все двигалось в разумном темпе и они делали то, что уже давно должны были сделать. К этому моменту Ширли, честно говоря, даже забыла о человеке, которого могла видеть только она, потому что на самом деле она думала о другом.

— Что он так долго возится там? — сказала Ширли, глядя в окно в двадцатый раз за последние несколько минут. — Он уже точно должен был догнать ее! — Ну, может быть, они оба сделали крюк, чтобы узнать друг дружку чуточку получше? Тебе действительно стоит поторопиться с этим мальчиком, он же не всегда будет один, — сказала Милли, вставая и протягивая руку через стол за какими-то бумагами. — И пожалуйста, дорогуша, Ширли – это твое имя, не мое.[1] Пока все остальные стонали от интерпретации довольно старой шутки, Милли с извиняющейся улыбкой вернулась на свое место. Сам по себе этот факт не был особенно примечателен, за исключением одного факта, который ускользнул почти от всеобщего внимания. А именно, кресло Милли бесшумно и быстро отодвинулось назад на значительное расстояние. К счастью для ее достоинства и к несчастью для достоинства Ривалза, он случайно заметил незначительную опасность, в которой оказалась президент студсовета, и отреагировал с несвойственной ему кошачьей реакцией, нырнув под нее, как только она расслабила мышцы ног, чтобы сесть на что-то, чего там уже не было. — Ох! — ахнула Нина. — М-мадам президент, вы в порядке? — Да, в полном, — ответила Милли, бросив взгляд на свое импровизированное временное сиденье. — О, Ривалз. Если ты так хотел быть моим стульчиком, пожалуйста, в следующий раз спроси сперва меня об этом, ладно? — Не было времени для этого, —сказал Ривалз, неловко стоя на четвереньках. — Но я обязательно буду иметь это в виду. — Хороший мальчик, — сказала Милли. Она погладила его по голове на манер послушного песика, затем встала, чтобы принести свой стул, позволив Ривалзу подняться и снова вернуться на свое место. — Божечки, Ширли. Ты сильно побледнела. Что-то не так? Для нее это был очень, очень хороший вопрос. В последнее время она тоже задавалась этим вопросом, если быть абсолютно честной. На мгновение. Всего лишь на мгновение, ужасное мимолетное мгновение, она почувствовала себя очень раздраженной на Милли. Раздраженная глупой шуткой, которую она тысячу раз слышала о своем имени. Раздраженная намеком на то, что Лулу просто убежит флиртовать с девушкой, которую никто из них даже не знал. Раздраженная поддразниванием, что "она должна чуточку поспешить, если хочет заполучить его!" Ох! И все?! Просто поспешить, чтобы привлечь его внимание? А чем она, по ее мнению, занимается? Не всем так легко в этом признаться, не все так беззаботны, как она, не все могли так легко обнажить свою душу перед тем, кто им нравится! Она едва ли осознавала это до того момента, как это случилось, но эти мысли стали довольно очевидными для нее, когда она увидела... что-то. Позади Милли. Две руки держались за спинку стула сразу после того, как Ривалз поймал ее. Две призрачные руки без тела, которые растворились в воздухе. Как будто их там вообще не было... как будто они отодвинули стул, чтобы досадить Милли за ее глупые слова. Она услышала телефонный звонок, и это, казалось, разрушило все чары, которые были наложены на нее. Спасительное и своевременное отвлечение внимания, если такое вообще возможно. — Простите, я на минутку, — сказала она, доставая телефон из сумки, чтобы проверить номер. А? Но зачем ей звонить в такое время? — Привет, мама, — ответила она на звонок, звуча чуть бодрее, чем мгновение назад. — Привет, Ширли, — сказала ее мама на другом конце провода. — Прости, что отвлекаю тебя, но мне показалось, тебе следует знать, что мне нездоровится. Нам придется отменить наши планы на ближайшие выходные. Я знаю, что ты ждала их с нетерпением, но ничего не поделаешь. — О, да не переживай, мам! — сказала Ширли. "Но ты ведь с нетерпением ждала их, не так ли?" Да, конечно, так оно и есть, но вряд ли она собиралась зацикливаться на этом! Это было бы нечестно. "А честно ли ей отменять все, всего лишь потому что она немного приболела?" "Хватит, хватит, хватит!" — Если ты плохо себя чувствуешь, то ничего не поделаешь. Отдохни и быстро поправляйся! — Ох, божечки, — сказала Милли, как только она повесила трубку. — Джоанне Фенетт нездоровится? Как необычно. Разве обычно у нее не здоровье как у быка? — Теперь, когда ты упомянула это, и в правду немного странно, — сказала Ширли, впившись взглядом в свой телефон. — Я даже не вспомню, когда мама последний раз болела. И это случилось прямо после того, когда папа в последнее время начал тратить все больше времени на работу... Ривалз щелкнул пальцами. — А, тогда это все объясняет! — Объясняет что? — Почему ты на взводе весь день, — сказал Ривалз "с этим тупым самодовольством на лице, как будто он хотя бы наполовину такой же умный, как Лулу". Серьезно, неужели этого никто не слышал? — Семейные проблемы, верно? Ты переживала о своих родителях или что-то в этом духе. — Ну, это вообще не имеет никакого смысла, — сказала Нина. — Я имею в виду... она только что узнала, что ее мать приболела, так почему это должно быть иметь дело к чему-то? Ширли встала и хлопнула ладонями по столу. — Ну же! Перестаньте говорить обо мне, как о каком-то подопытном кролике! Честно говоря, я даже не знаю, о чем ты говоришь! На взводе? Кто сейчас на взводе? Точно не я! Я даже близко не на взводе! Я далека от него, насколько это возможно. Поняли? Троица некоторое время молча смотрела на нее. "Пялятся и судят о тебе по твоей выходке, чтобы они знали, как заставить тебя делать все, что они захотят." Ширли вдруг осознала, как глупо она выглядит, и села. "Нет, встань и выйди против них. Только так они смогут понять." Она осталась сидеть, в то время как они продолжали смотреть на нее. Трудно было винить их за это. Выглядело так, будто ее подменили. — Что ж, — сказала Милли, разрушая неловкую тишину. — Если это не доказывает, что здесь что-то не так, то я не знаю, что именно. — Единственное, что здесь не так — то, что вы думаете, что со мной что-то не так. — Хм, я бы так не сказала, — произнесла Милли. — Я имею в виду: разве ты в последнее время принимаешь душ и переодеваешься не отдельно от других девочек? Интересно, что же тебя побудило это делать? Сомневаюсь, что причина кроется в том, чтобы скрыть от меня свое десять из десяти невероятно выразительное тело. Ох, эта их президент! Пойманная душа извращенного старика в теле молодой девушки и хихикающий себе под нос Ривалз на своем стуле абсолютно никак не помогали! "К тому же, только одному человеку выпадет шанс увидеть это тело, а его даже здесь нет." Ширли резко обернулась на голос, раздавшийся у нее за спиной, чтобы понять, что там никого нет. Она снова повернулась к остальным и принялась рассеянно тереть шею. — Так, все же, почему ты начала принимать душ и переодеваться отдельно от остальных девушек? — Ох, да нет особых причин. Просто захотелось, — сказала Ширли, продолжая нервно потирать шею совершенно без всякой причины.*** Каллен услышала крик вскоре после того, как смогла вплыть в тень, где впервые по-настоящему увидела обладателя таинственного голоса. Точнее руку, протянутую вниз, чтобы она могла взобраться. Она взяла ее и на мгновение представила себе, как вытаскивает его на свет, чтобы увидеть, кто он такой. Быстрый и легкий способ опознать его, но все же нет. Сейчас они находились в самом центре места преступления. Она сразу же привлечет к себе внимание, как только станет видимой, а это означало, что у нее снова не было абсолютно никакого выбора, кроме как довериться этому безымянному безликому человеку. Это уже становится привычкой. Вдвоем они легко могли держаться в тени и двигаться по улице, пока люди стекались к месту происшествия. К этому времени она уже могла видеть тело Бридингтона, плавающее лицом вниз в алой луже, и зрелище было настолько жутким, что она остановилась на мгновение, чтобы перевести дух. Но Тень подтолкнула ее вперед, и они пошли дальше через ближайший переулок. — Возьми, — прошептала Тень, кидая ей одежду. — Переоденься в это. Ты не можешь в таком виде вернуться домой. Я подожду тебя снаружи переулка. Никто, кроме тебя самой, тебя не увидит. Звук сирен потревожил окрестности, и Каллен увидела, как Тень покинула переулок. Конечно, он может вернуться в любой момент, чтобы подглянуть за ней. С другой стороны, по такой логике она никогда больше не захочет переодеваться. Похоже, у нее не было другого выбора, кроме как снова довериться ему. Привычки действительно имеют способ формироваться, да? Она сняла свою форму чуть более поспешно, чем надела ее сегодня утром. И уставилась на пятно, простиравшееся по всей передней части бежевого жакета. Контраст был довольно глубоким. Его вообще можно смыть? Это была человеческая кровь. Конечно же, что-то подобное должно было исчезнуть в... в... Внезапно она почувствовала себя как-то нехорошо, что не имело для нее никакого смысла. Она и раньше убивала людей. Хотя иногда ей говорили, что она прирожденный пилот, это требовало упорного труда и решительности. А это означало, что ей приходилось расстреливать множество британнских солдат за время, что она провела с Оги и остальными. Расстреливать. На расстоянии. Она никогда раньше не убивала так близко. Никогда еще не делала этого в настолькой личной манере. Никогда не чувствовала, как холодная сталь проскальзывает в плоть, как будто она разрезает мясо за обеденным столом. Никогда не связывала это с тем фактом, что человеческие существа, когда ты задумываешься над этим, вроде как ходячее, разговаривающее, думающее, дышащее мясо. Форма выпала из ее окровавленных пальцев (господи, она этого даже не заметила), и она почти машинальным движением надела на себя позаимствованную одежду. Постарайся думать о чем-то другом. О чем-то другом, а не о том, как резать того идиота и чувствовать, как его кровь сочится по твоим рукам и одежде. О чем-то другом, а не об ощущении, что его тело слабеет с каждым мгновением. О чем-то другом, как... как этот таинственный голос. Он просто оказался в нужном месте в нужное время, чтобы помочь ей. Разве это не кажется немного подозрительным? Как раз после того, как ей удалось заставить того парня Лелуша последовать за ней... Что, естественно, подводило к другой мысли. Если один эшфордский ученик мог обладать странными способностями, то почему бы не два? Разве странно такое предположить? Если бы он был там, в Синдзюку, когда все это началось, то вполне мог бы присоединиться к ним. Почему? Не имеет значения, есть десятки возможных причин. Может быть, он такой же, как она: наполовину японец, которого тошнит от несправедливости и унижения. Может быть, это личный топор, которым нужно взмахнуть. Это может быть все что угодно. Забудь о мотиве. Мотив можно будет выяснить позже. Самое главное – это сама возможность. Если провести цепочку: получив эту силу, он по какой-то причине решает помочь им бороться с Британнией, держит свою личность в секрете, а затем узнает ее в школе на следующий день. Наверное, он сам себе дает подзатыльник, когда этот его друг случайно упоминает, что он был в грузовике. После он следует за ней на школьную территорию, видит, как Бридингтон пытается побить ее, помогает ей придумать способ одолеть его, а затем помогает ей сбежать с места преступления. Все складывается. Особенно, когда голос принадлежал Лелушу. Что приводило ее обратно к вопросу о причинах. Зачем ей помогать? Чего он хотел? В чем его цель? Был ли это ряд ситуативных союзов, или он имел в виду что-то другое? Самым простым и прискорбным фактом было то, что она этого не знала. Она даже не могла сделать догадку. А это означало, что она должна была получить эту информацию из единственного доступного ей источника. — Я закончила! — сказала она. Немного мешковато, но сойдет. — Ты еще здесь? — Да, — прошептал голос из-за угла переулка.

Тень появилась, шагнув внутрь и прислонившись к стене с аурой удовлетворения. Она могла бы поклясться, что если бы видела его лицо, то он бы ухмылялся, как торжествующий лев. — Отлично сработано, Q1. Хорошая из нас вышла команда, правда? — Кто ты? — спросила она, подозревая, но пока не желая озвучивать это подозрение. Если она это сделает, он поднимет свою бдительность. Если же нет, то он может ошибиться и выдать ей что-то, что она могла бы использовать, узнав больше.

— Что тебе от меня нужно? — Стать союзником. Чтобы уничтожить Британнию, — прошептала фигура. — Пользователь Стенда сказал, что ты наполовину японка. Поэтому ты сражаешься с ними? — Да. А почему ты хочешь сражаться с ними? — Чтобы узнать ответ, встретимся завтра на смотровой площадке Токийской башни. Четыре часа дня. Приводи своих друзей, если хочешь. Меньше стресса для всех участников. — Ох, хватит загонять! Ты так просто не уйдешь! — вспылила Каллен, приближаясь к Тени с огромной скоростью. — Хватит тут строить из себя загадку! Я знаю что ты Лел–... Тень прижала палец к губам и указала ей за спину. Каллен резко обернулся, внезапно почувствовав еще одно присутствие рядом с переулком. Тьфу ты! Опять кто-то помешал! — Да, это я, — произнес голос, и Каллен не могла поверить в это. Но это был... — Да, прости, мне стоило позвонить раньше. Так произошло, что я полностью потерял из виду мисс Стадтфилд. Может напугал ее или еще что-то. Лелуш Ламперуж стоял снаружи переулка и разговаривал по телефону. Она бросила взгляд назад, на Тень у стены – как он мог быть в двух местах одновременно? Разве его сила заключается не в невидимости? "Не беспокойся", — появились слова из невидимых мест на стене. — "Он не видит нас. Звучит так, словно он говорит о тебе. Мы должны выяснить, с кем он разговаривает, прежде чем что-то предпринимать." — Что самое безумное, — сказал Лелуш. — Минуту назад я пытался поговорить с ней, но она как будто исчезла. Я подумал, что она попала в какую-то беду, но не смог найти никаких следов ее присутствия. Похоже, приглашение в студсовет придется отложить на завтра. Студсовет? Это было то самое здание, из которого, как она видела, он выходил... — Ладно, не переживай. Я вернусь через пару минут. Сейчас! Телефонный разговор был закончен. Вот и все. Прекрасная возможность для нескольких быстрых вопросов. Все, что ей нужно было сделать, это протянуть руку из тени, ее складной нож уже был наготове, и она могла использовать его, чтобы заставить его говорить– "Нет." Слова, образованные невидимостью, довольно очевидно расплылись по спине Лелуша, открывая его вены, кровь и мускулы. Этого было вполне достаточно, чтобы заставить Каллен остановиться. Она резко повернулась к Тени и прожестикулировала ему одним-единственным словом: "Почему?" Ответ был прост и снова состоял из невидимых букв.