Глава 9. Рубин на кольце золотом (1/1)

Череп был гладким и круглым. Челюсть стучала зубами, когда Цербер катал свою игрушку по траве. Он старательно пытался отгрызть что-нибудь, но клыки соскальзывали, заставляя его недовольно рычать. Головы толкались, лапы путались, и он был похож на неуклюжего щенка. В конце концов череп надоел ему, и пес, заливаясь лаем, подкатил его к ногам Персефоны. Хозяйка сидела на земле и, почему-то, не поглядывала на него с улыбкой, как делала это обычно. Лицо богини было задумчивым и печальным.Цербер склонил на бок все три головы и высунул языки. Пошевелил ушами. Хозяйка даже бровью не повела. Пес забеспокоился. Уж не заболела ли рыжеволосая богиня, раньше-то она всегда возилась с ним.Три шершавых розовых языка прошлись по лицу Персефоны. Она взвизгнула от неожиданности и уставилась на пса, недовольно утираясь от слюней. Печаль в один миг слетела с ее лица.—?Фу, Цербер, ну вот что ты наделал? —?в глазах Персефоны зажегся опасный огонек,?— иди сюда, негодник!Она честно попыталась повалить пса на землю, но он сидел неподвижно, словно был скалой, лишь хвост радостно бил по земле. Спустя еще несколько секунд этой неравной возни Цербер все же поддался и улегся животом кверху, издавая рычание, которое должно было звучать угрожающе. Но богиня лишь рассмеялась, принимаясь тормошить клыкастые головы. Именно за этим занятием их и застал Аид.—?Аид! Чудесно, что ты пришел. Помоги мне,?— Персефона на миг отвлеклась от шуточной борьбы, поднимая ладони вверх,?— у меня только две руки.Бог мертвых подошел ближе, опустился рядом и недоуменно поднял бровь.—?У него целых три головы,?— пояснила богиня, закатывая глаза,?— это нечестно.Мужчина фыркнул, но послушно принялся тормошить пса вместе с ней. Цербер лаял и рычал, скалил зубы, щелкал челюстями, но все это вызывало лишь новые взрывы смеха со стороны Персефоны. Она совсем не боялась адского пса, зато ужасно хотела победить в их импровизированной борьбе. Аиду тоже досталось от слюнявых языков, и никто из них теперь не выглядел как Правитель Подземного мира. Но парочку это не беспокоило.Наконец Персефона устало скатилась на траву. Она подхватила череп, который до этого увлеченно грыз пес, и по щелчку ее пальцев из глазниц вдруг полезли белоснежные ромашки с желтыми сердцевинами.—?Это твой приз, Цербер,?— богиня метнула череп куда-то в кусты,?— за то, что ты такой большой и страшный пес.Цербер прекратил облизывать Аида и метнулся за своей игрушкой, размахивая устрашающим хвостом. Персефона помогла мужчине подняться и расхохоталась, оценив его прилизанный вид.—?Ни слова,?— предупредил Аид, страдальчески возводя глаза к серому небу,?— ничего не говори. Я все утро пытался заставить эти волосы не топорщиться во все стороны, и что теперь?—?О, кто-то готовился,?— богиня ухмыльнулась и изогнула бровь,?— не волнуйся, не только твои волосы подверглись нападению.Она в самом деле была растрепана, одежда помялась и испачкалась, но глаза наконец довольно сияли, не подернутые пеленой печальной задумчивости.—?Ты могла бы нацепить на голову птичье гнездо, и все равно остаться прекрасной,?— Аид с удовольствием увидел, как щеки девушки покрываются румянцем,?— идем, нужно умыться.Спустя полчаса Персефона лежала на траве, которую собственноручно вырастила на каменистом берегу небольшого ручья, в котором они, проклиная все три языка Цербера, отмывали волосы. Аид сидел рядом, пытаясь хмуриться, но безмятежный вид богини не давал ему злиться даже на ужасающе мокрые пряди, то и дело падающие на лицо.Девушка совсем не замечала царящей вокруг серости. Она лежала, будто представляла себя на залитых солнцем лугах, а не в Подземном царстве.—?О чем думаешь? —?спросил Аид, пытаясь вспомнить, как давным-давно ощущались на лице солнечные лучи, но воспоминание ускользало в дальние уголки памяти, туда, где хранилось все, что было до.—?Я никогда не видела моря,?— вдруг сказала Персефона,?— пытаюсь представить, какое оно.—?Ну, оно большое,?— хмыкнул мужчина,?— и глубокое. Как же ты, столько лет проведя на земле, ни разу не побывала на морском берегу?Про море Аид тоже помнил ужасно мало. Оно было огромным, особенно в те дни, когда он был маленьким и беспомощным. Он смутно припоминал руки матери, которая обнимала его, показывая на множество птиц, кружащихся над волнами. Первые дни его жизни, казавшиеся игрой воображения.—?У моей матери ужасные отношения с Посейдоном. Впрочем, как и с большинством богов,?— Персефона открыла глаза,?— она вообще запрещала мне уходить далеко. ?Кора, никогда не ступай на морской берег, это слишком опасно. От твоего дяди только и жди беды!?Богиня слишком правдоподобно изобразила свою мать, у Аида даже мурашки пробежали по спине. Он был уверен, что последняя фраза говорит не только о Посейдоне. Но думать об этом снова не хотелось. Не сейчас, когда Персефона рядом с ним.Они молчали какое-то время, а после бог мертвых тихо спросил:—?Сеф, почему ты изменила свое имя?Это волновало Аида с самого начала. Он смутно припоминал, что у Деметры есть дочь с коротким и звонким именем, но заинтересовался ею, лишь когда кто-то назвал богиню Персефоной. Бог мертвых знал о значении этого имени и не мог не захотеть увидеть девушку, которая носила его. Словно уже тогда судьба направила его к ней.Вопрос повис в воздухе, сгустившемся вокруг них. Персефона медленно села, убрала волосы за уши, словно пыталась оттянуть момент. Аид думал, что она не захочет рассказывать, но, вздохнув, девушка начала говорить.***Юная Кора однажды выросла, превратившись из беспокойного подростка в прекрасную девушку. Деметра гордилась дочерью, ревностно оберегая ее покой и честь, отказывала множеству богов, что пытались свататься к Коре. Лишь одному она позволила попытать счастья, и был это солнечный бог Аполлон.Юноша прибыл на своей сияющей колеснице и первые мгновения у Коры даже слезились глаза. Она в восхищении смотрела на белоснежных коней с золотыми гривами. За всю свою жизнь она никогда еще не видела кого-то столь блистательного.Аполлон пригласил девушку прогуляться в лесу и, к удивлению Коры, мать спокойно отпустила ее, обещав присмотреть за лошадьми. Руки у бога были удивительно теплыми, Коре казалось, что всю ее окружил солнечный свет, который она так любила. Пока они медленно шли по тропе, вокруг расцветали цветы из дальних стран, которых она никогда не знала. Все тогда казалось простым и понятным, таким правильным.Кто мог бы подойти богине весны лучше, чем бог солнца?Аполлон рассказывал о странах, которые он повидал. О горах и реках, что видел, путешествуя по небу на своей колеснице. Кора была очарована им, как самым восхитительным цветком, что когда-либо произрастал из земли.На лице бога царила сияющая улыбка, кудри вокруг его головы складывались в золотой нимб. Держа его за руку, Кора думала, что брак?— не самая плохая идея. Если она отправится за ним, то сможет увидеть так много новых мест, познакомиться со столькими богами и людьми. Она, наконец-то, вырвется из крепких объятий матери.Поэтому на вопрос Аполлона она, не раздумывая, ответила решительное ?да?.Но стоило ее губам коснуться чужих теплых губ в первом трепещущем поцелуе, как что-то обожгло их, и бог отпрянул, распахивая глаза. Впервые на его лице померкла улыбка. Кора встревоженно схватила Аполлона за руки.—?В чем дело? —?спросила она, тревожно наблюдая за потемневшими голубыми глазами.Аполлон нахмурился, словно тучи скрыли чистое небо, и посмотрел на девушку взглядом, полным грусти и сожаления.—?Мы не можем быть вместе, Персефона, ?убивающая свет?,?— тихо сказал бог, сжимая ее ладони в своих,?— в тебе есть тьма, которая противоположна мне по своей природе. Я вижу, тебе предназначено нечто совсем иное.Кора не взошла на колесницу солнечного бога, не последовала за ним в небесные чертоги Олимпа. Ее первый поцелуй оказался полон чернеющей золы и разбившихся надежд, пепел от соприкосновения их губ был горек на вкус. Юная, чистая Кора навсегда сгорела в сияющих лучах пророчеств Аполлона, рождая Персефону?— богиню, которой предстояло править Подземным миром.***—?Когда тебя отвергает сам бог солнца, невольно задумаешься, что же с тобой не так,?— Персефона грустно улыбнулась, заканчивая свой рассказ.Аид смотрел на нее, стараясь разглядеть эту тьму, которую заметил Аполлон. Уж он-то должен был понять, в чем дело. Если кто и знал о силе тьмы, скрытой глубоко внутри, то только он, Повелитель мертвых. Было ли это тем, что так отчаянно тянуло его к ней?—?Мне было страшно,?— призналась богиня, наконец поднимая глаза,?— мать всегда внушала мне, что я светлая, солнечная богиня. Я боялась превратиться в кого-то… мрачного и ужасного.—?А теперь? —?спросил Аид, замирая от множества невысказанных слов.—?Теперь не боюсь,?— богиня встала на ноги и обошла его вокруг, пристально глядя сверху вниз,?— тьма оказалась очень привлекательна.Уголок ее губ игриво дернулся вверх, выбивая из головы Аида все мысли. Он легко поднялся, ловя ее в объятия.—?Многие думают, что тьма рождает чудовищ,?— тихо пробормотал бог, бережно убирая с ее лица пряди волос,?— но на самом деле, она рождает силу.Он коснулся ее губ, и девушка ощутила горьковатую полынь и пепел, словно проклятие, что преследовало ее с того самого первого поцелуя. Только теперь она жаждала этого, принимала с нетерпением и благодарностью. Потому что это был Аид и тьма внутри него, которую она хотела.—?Я готова,?— Персефона выдохнула в поцелуй и решительно подняла глаза,?— веди меня в свою рощу, Повелитель Аид.***Сочный плод граната разломился в руках, окрасив бледные пальцы Аида рубиновым соком. Он протянул мерцающий гранями спелых зерен плод Персефоне, на лице которой читалась непоколебимая уверенность.—?Персефона,?— голос Аида был тих и торжественен,?— станешь ли ты моей законной женой? Примешь ли корону Подземного царства?Девушка невольно ощутила дрожь внутри. Она держала в руках не просто плод, а символ Подземного царства, его плоть и кровь, силу, что сделает единой мир Мертвых и его Королеву. Семь гранатовых зерен упало на ее ладонь, сок потек по пальцам, капли забрызгали белоснежные одеяния, будто в самом деле орошали его кровью. Богиня проглотила все зерна за раз, ощутив терпкую сладость, и прислушалась к своим ощущениям.На первый взгляд ничего не изменилось. Вокруг шумела листвой священная роща, глаза Аида внимательно наблюдали за ней. А потом она вдруг ощутила… все. Словно все Царство было огромным и живым, с кровью рек, бегущих сквозь него, с телом из камней, тумана и пыли. И теперь богиня ощущала его с удивительной ясностью и точностью, могла безошибочно сказать, где сейчас находится Цербер, куда послала своих чудовищ Геката, сколько душ наслаждается в Элизиуме, могла уловить удары весла Харона о мутную воду. Знание затопило ее, наполняя удивительной силой, словно давно уже таилось внутри, ожидая своего часа.Персефона глубоко вдохнула воздух рощи, пропитанный сладостью и свежестью. Повинуясь внутреннему порыву, она направилась к жертвенному столу в кругу деревьев. Темный сок закапал на розоватый мрамор, словно был теперь и ее кровью. Аид смотрел, как она опускает гранат на стол, не перебивая и не спрашивая. Он всецело доверял ей, и богиня была благодарна ему за эту свободу, которую никогда ранее не ощущала.—?Я, Персефона, богиня весны, беру в мужья Аида, бога мертвых, и принимаю его корону. Отныне я?— Царица Подземного мира и клянусь управлять им мудро и справедливо, пока кровь всех его рек течет в моих венах.Ее голос разнесся над рощей, и деревья откликнулись, зашумев листвой, принимая клятву богини. Вокруг нее закружился ветер, срывая листья с гранатовых деревьев. Они улеглись вокруг ее головы и стали золотой короной, легкой и прекрасной, сразу придав девушке царственный вид.Обернувшись, Персефона улыбнулась мужчине какой-то новой улыбкой, уверенной и острой, и дыхание у Аида перехватило. Он тоже ощутил, как она в один миг стала частью Царства мертвых, а значит, и его частью тоже. И это знание теперь будоражило его до мурашек по коже.Неужели это не сон, и теперь эта царственная богиня?— его жена, спутница в его кошмарах, соправительница его Царства. Бог мертвых больше не был одинок и слаб, сила богини питала его, словно девушка была неиссякаемым источником. Больше не было страха и сомнений, только они вдвоем отныне и навсегда. И, хотя ни Зевс, ни Посейдон не давали своим женам такой власти, но Аид преклонил колено перед Персефоной и, поцеловав ее руки, торжественно произнес:—?С началом царствования, моя Королева.