Feeling hopeless (1/1)

Окружающих всегда удивляло бесстрашие Хиганбаны. Казалось, её ничто не было способно напугать: ни пробирающие до костей страшные рассказы, от которых Энн снились кошмары, ни внезапные розыгрыши, после которых Лиза ещё около получаса тряслась и заикалась, ни самые жуткие фильмы ужасов, оставляющие неприятный осадок даже у отважной Орхидеи. Хину всё это не трогало — она наблюдала такие ужастики с неизменным спокойствием, а иногда и вовсе на её губах появлялась ухмылка. Первым, что внушило ей трепет, стала гроза; но даже буйство природы, в сравнении с которым всё казалось таким ничтожным, вызывало у неё не ужас, а какой-то болезненный восторг. Все настолько часто повторяли ей, что у неё отсутствует чувство страха, что Хиганбана постепенно сама начала в это верить. Однако впервые в жизни почувствовав страх, Хина пожалела, что именно подобный опыт, а не какие-то глупые ужастики, стал её кошмаром. Она и не поняла, как именно дошло до подобного. Всё начиналось до безобразия просто. Лирия изъявила своё желание разорвать все связи с сёстрами и ушла в свой мир. Это было вовсе не удивительно: Лирия всегда была себе на уме и никогда не давала поводов считать себя частью их милой компании. К тому же, Хина видела, как сильно яд зависти отравляет ей жизнь: гордая и самовлюблённая, четвёртая кукла никак не могла смириться с тем, что у неё буквально отобрали третье место. Наоми, у которой в итоге оказалась эта позиция, в общем-то, ни в чём не была виновата — просто её тело отец сделал раньше. Однако ожившая раньше Лирия совсем не хотела такого положения дел и даже пыталась уничтожить сестру, изуродовав ей лицо. Если бы Роза и Сиетта не уговорили отца изменить концепт Наоми на художника с перемазанной краской щекой, то он, несомненно, выбросил бы её, как неудавшийся опыт. Своеволие Лирии не понравилось Розе. Именно поэтому она отправилась с сёстрами в мир четвёртой, надеясь переубедить её. К сожалению, Лирия была готова к такому повороту событий и создала туман, который в конце концов разделил команду. Так Хиганбана осталась совсем одна. Вначале она храбрилась, говоря себе, что всё будет нормально, но в сердце закрался страх. Хина не хотела признавать, что она может его чувствовать, но чем дольше она блуждала с непроглядном тумане, в котором периодически виднелись какие-то жутковатые силуэты, тем больше он рос внутри неё, превращаясь из безобидного росточка в ядовитый плющ, отравляющий всё существование. В конце концов Хина просто прислонилась спиной к стене, сползла по ней, плюхнувшись на пол, натянула свой колпак практически на глаза и всхлипнула. "Мне страшно... — впервые ясно осознала она, глядя в размытый из-за слёз в её глазах пол. — Я не хочу оставаться здесь одна. Заберите меня, пожалуйста... Спаси меня, Дея..." Теперь Хиганбана прекрасно понимала, насколько же она ничтожна. Рядом не было её любимой сестры, гаранта её спокойствия и безопасности, и она тут же отчаялась. "Я просто глупый шут, который может строить из себя что угодно, пока рядом есть король, но без него я ничто", — с горечью подумала она, безуспешно силясь взять себя в руки. Она могла сразиться с врагом, но она не видела врага и не была готова к внезапной атаке. Хина была внимательна к деталям, и это не раз помогало ей в разных играх, но какой в этом толк, если в этом чёртовом непроглядном тумане она лишена всяких ориентиров?! Хиной впервые в жизни овладел животный ужас, а она, не испытывавшая прежде даже простого страха, не знала, как с ним бороться. "До чего же глупо!" — подумала она и закрыла лицо руками, тихонько застонав. "Я могу помочь тебе", — внезапно отчётливо раздался чей-то смутно знакомый голос. Хина вздрогнула и стала затравленно озираться в поисках его источника. В ответ на свои действия она услышала невинный смех, который уже не раз слышала в своей жизни. Это был её собственный смех. Но Хина знала ещё одну вещь: на данный момент она точно не смеялась. — К-кто ты? — дрогнувшим голосом спросила она невидимого собеседника. — О, я всего лишь та, кто может привести тебя к сёстрам! — беззаботно ответила неизвестная собеседница. Хина напряглась. Всё это было слишком странно: некто, кого она не видела и кто обладал голосом, как у неё самой (пусть и чуть более высоким), обещал ей помощь, когда она больше всего в этом нуждалась. Однако с чего она должна ему доверять?.. — Где ты? — уже более-менее спокойно спросила Хиганбана, в уме расценивая открывающиеся перед ней возможности. — Я — в твоей голове, — с усмешкой ответили ей. И действительно, голос звучал не откуда-то снаружи, а будто звенел внутри, минуя уши и попадая прямо в мозг. Хина пыталась выяснить у него что-то, но незримый собеседник загадочно увиливал от ответов. Единственное, что ей в итоге удалось узнать, — обладательницу голоса звали Тау. Тау предложила Хине помощь, и Хина решилась принять этот риск. Тау направляла Хину, говорила ей, куда двигаться, приободряла, и Хина в конце концов почувствовала себя спокойнее. Страх постепенно отпускал её сердце, уступая место смутной надежде на спасение. Надежда зарождалась в её груди, разгоралась, как одинокий уголёк, — сначала неуверенно, а затем вспыхнув грандиозным пожаром. — Ты уже совсем близко! — уверяла Тау, и её голос звучал ободряюще заботливо. Она будто радовалась тому, что Хина воссоединится с сёстрами, не меньше самой Хиганбаны. Всё это вкупе лишь разжигало внутренний огонь седьмой куклы "цветочной" коллекции, пьянящий и застилающий всё прочее. "Так недолго и сгореть..." — пронеслось в голове Хиганбаны, в то время как на периферии сознания зародилось какое-то смутное предчувствие. Пока Тау направляла её, Хину грызло ощущение, что она что-то упускает. Хина силилась понять, что именно её так беспокоит, но никак не могла ухватить ту единственную ниточку к ответу... до одного момента. "А ведь я уже слышала её зов раньше..." — пронеслось осознание в голове Хиганбаны. Она резко остановилась посреди коридора и в шоке уставилась перед собой. Тау поинтересовалась, в чём дело, но Хина не ответила. Тогда Тау лишь вздохнула и, чуть помолчав, вдруг с усмешкой заявила: — Впрочем, ты и так уже пришла туда, куда надо. Хина вздрогнула. Эти слова прозвучали слишком уж странно, учитывая то, что вокруг всё ещё не было ни души. Хина ещё раз осмотрелась по сторонам, но никто не появился перед ней из тумана. И когда она хотела было выразить своё сомнение вслух, её вдруг пронзила резкая боль под грудью. Хиганбана пошатнулась и медленно опустила глаза: из того места, где у людей находится солнечное сплетение, а у кукол — сгусток энергии, являющийся воплощением их души, у неё торчала длинная игла. И в этот момент Хигабана всё осознала. "Тау с самого начала вела меня к Лирии", — с кривой болезненной ухмылкой подумала она. От осознания ей захотелось рассмеяться над собственной глупостью, вызванной острым желанием избавиться от страха. Однако коридор заполнил не её смех — это был бархатный смех балерины, чей силуэт проступал сквозь пелену тумана. Лирия шла навстречу Хине, в то время как та чувствовала, как жизнь покидает её тело. — Ах, да, — в последний раз послышался голос Тау, — говоря о том, что я хочу помочь... Прости, Хиганбана. я соврала! Тау издевательски рассмеялась. "Какая же ты сволочь, Тау..." — в бессильной ненависти подумала Хина, падая наземь и как будто сквозь толщу воды слыша насмешки Лирии.*** Хиганбана отпустила края юбки и, заложив руки за спину, с выражением детского интереса стала вертеть головой, оглядывая зал. Окружающие смотрели на неё в молчании. Хина по очереди задержала взгляд на каждом, оценивая их реакцию на своё разоблачение. В первую очередь она обратила внимание на контраст в выражениях Марибель и Ёшики: в то время как Супер Мечтательница не была особо удивлена, Хулиган стоял в глубочайшем шоке, весь побледневший, и смотрел на Хину широко распахнутыми глазами. Пожалуй, у Ёшики была самая яркая реакция, так как Минато, хоть тоже явно был поражён, выглядел более спокойным ввиду своей общей привычной сдержанности. Но даже на фоне Супер Повелителя персон Эрика казалась ещё более непоколебимой. Хина слегка нахмурилась: похоже, детектива совсем не удивила её реальная внешность, что наводило на определённые подозрения. Чтобы немного отвлечься от неприятного ощущения, она перевела взгляд на Тау и тут же почувствовала злую радость: её главный враг сидела на своём троне и смотрела на неё с выражением неподдельного ужаса. Видя, как искривились её губы, как изломались её брови, как распахнулись её глаза, Хиганбана не могла не ликовать. Хина резко развернулась к Марибель и, вскинув руку в победоносном жесте, торжествующе воскликнула: — Видите, Хан-сан! Теперь-то вы мне верите?! Верите, что моё появление её ничуть не радует?! От обращения к себе Марибель вздрогнула и смутилась. Она скосила глаза на Тау и, убедившись в справедливости слов Хины, кивнула. Хиганбана усмехнулась. Горделиво задрав нос, она упёрла руки в бока и проговорила: — Во-от! А вы ещё мне не верили... Ну разве может появление союзника вызвать на этой мерзкой роже такое убогое выражение ужаса, а? — Хиганбана насмешливо оскалилась. — Знаешь, довольно странно такое слышать от той, у кого точно такое же лицо... — пробормотал Минато, немного пришедший в себя от шока и теперь переводящий взгляд с одного присутствующего на другого, положив руку на лоб. Услышав его замечание, Хина обиженно поджала губы. — Я не настолько отвратительна! — недовольно заявила она. Ёшики, всё это время в ступоре наблюдавший за ней, наконец не выдержал и с кривой ухмылкой произнёс: — Да уж, не ожидал, что нам придётся иметь дело со второй Тау... Хиганбана резко повернулась к нему, и на её лице отразилось выражение глубочайшего оскорбления. — Вторая Тау? — обиженно переспросила она и тут же презрительно усмехнулась. — Ха! Тау — жалкая копия! Перед вами — несравненный оригинал! — Хиганбана с горделивым видом прикрыла глаза и взмахнула рукой, будто бы демонстрируя саму себя. Её слова не сильно убедили Ёшики, но он решил с ней не спорить. К тому же, он тоже видел, насколько сильным ударом оказалось для Тау подобное появление Хиганбаны. Первичный ужас прошёл, и Тау сидела на своём троне с непроницаемым лицом. Кукла была настолько подавлена, что вообще перестала подавать всякие признаки жизни, как и положено куклам. И, как ни странно, именно такое поведение показалось Ёшики наиболее жутким. Тем временем на лицо Хиганбаны вернулось выражение, которое окружающие так часто видели у её аватара Хитаги, — лёгкая улыбка. С этим выражением она взглянула на Эрику: та смотрела на неё как обычно самоуверенно. Тогда Хиганбана склонила голову набок и сказала: — Итак, Фурудо-сан, я вижу, что вас мой выход ничуть не удивил. Поделитесь методом, который подготовил вас к подобному откровению? Эрика усмехнулась. На её лице было выражение превосходства и спокойной уверенности. Она оглядела зал и, убедившись, что все вокруг ждут её ответа, ровным тоном произнесла: — О, для этого мне даже не пришлось применять детективные навыки: я всего лишь услышала ваш разговор с Хан-сан. — Губы Эрики искривила насмешливая ухмылка. Хиганбана положила руку на грудь и облегчённо выдохнула. — Слава Богу, что вы это подтвердили! — воскликнула она. — А то я уж в тот момент боялась, что вижу слежку там, где её нет. Отсутствие паранойи очень меня радует. — Хиганбана вернула Эрике насмешливую ухмылку. А вот остальным было не до веселья, особенно Марибель. Едва она услышала слова Эрики, она тут же побледнела. Эрика выдала то, что ей так хотелось бы держать в тайне от остальных, причём, несомненно, сделала это с полным осознанием последствий — об этом красноречиво говорило выражение издёвки в глазах детектива, появлявшееся при каждом коротком взгляде на мечтательницу. Впрочем, не насмешливость Эрики так подействовала на Марибель — гораздо хуже ей было от ощущения взглядов компаньонов. Марибель опустила глаза, боясь видеть осуждение Минато и Ёшики за то, что она утаила от них истину, хотя знала её. Правда, пока никто из них её не осуждал — они просто смотрели на неё в неверии. Всё это до боли напоминало четвёртый суд. Наконец, Ёшики хмуро поинтересовался: — Раз ты всё знала, то чего молчала-то? Я понимаю Хи... Хиганбана, у неё всегда была эта дурацкая таинственность, но ты-то чего?.. Марибель молчала, виновато глядя в пол. Ёшики совсем не понимал мотивов её поступков. Разве не логичнее рассказать такую важную вещь, а не скрывать до конца? Почему она умолчала? "Ладно я, мы с ней никогда особо не были в доверительных отношениях, но Арисато тоже явно ничего не знал..." — мрачно подумал Ёшики, скосив глаза на товарища, поражённого молчанием Марибель не менее его самого. Минато был мрачнее тучи. Им овладели противоречивые чувства: с одной стороны, он искал объяснение поведению Марибель, с другой же, он почувствовал, что все его усилия по сплочению команды были напрасны. Как бы он ни пытался оправдать Марибель, Минато упирался в одно-единственное объяснение: она всё ещё не доверяет ему. Это было больно не столько из-за жалости к себе или чего-то подобного, сколько из-за осознания правоты Эношимы, постоянно убеждающей его в тщетности борьбы. "Какой смысл пытаться вселить во всех надежду, если в конце концов отчаяние поглотит вас поодиночке?" — постоянно насмешливо спрашивала она. И каждый раз ему было всё труднее что-то ей ответить. Отчаявшись найти хоть какое-то (не вселяющее горечь) объяснение, Минато наконец хрипло спросил, не глядя на Марибель: — Почему ты ничего не сказала? Марибель вздрогнула, словно его слова полоснули её ножом, а затем ниже опустила голову и затихла. Какой-то внутренний барьер не давал ей рассказать о реальных причинах своего молчания, и она сама не была уверена, что именно это было. В этот момент в разговор вмешалась Хиганбана. — Когда я спросила её об этом, Хан-сан дала мне одно объяснение, — загадочно начала она, заложив руки за спину и возведя глаза к потолку. — Я не собираюсь озвучивать его, пока сама Хан-сан не изъявит желание, но моё мнение таково: в этом очень заметно влияние общения с одним человеком. И знаете, я считаю это очень милым! — с лучезарной улыбкой заключила она. Марибель вновь вздрогнула и подняла на Хиганбану глаза. Выражение той показалось ей каким-то уж слишком загадочным. Пока остальные недоумённо смотрели на куклу, до Марибель постепенно доходил смысл её слов. И когда осознание поразило Супер Мечтательницу, она явственно ощутила, как предательски горят её щёки. Марибель поняла, как именно расценила Хина её слова насчёт Минато. "Ну, теперь мне самой понятнее, почему я не хочу этого говорить..." — подумала она. Марибель провела ладонью по лицу, чтобы хоть немного успокоиться, и обречённо пробормотала: — Хиганбана-сан, что вы там себе надумали?.. Всю эту реакцию прекрасно видел Минато. Сначала он растерянно хмурился, не понимая, что вызвало у Марибель такое смущение. И тут он вспомнил её взгляд тогда, в кабинете химии. Она смотрела на него, желая что-то сказать, но не решаясь. "Так вот что её тогда беспокоило... — понял Минато и почувствовал укол совести от воспоминаний о собственном поведении. — Она хотела всё рассказать, но я не хотел узнать, и она не стала меня этим тревожить... Значит, всё-таки она знает, что со мной что-то не так?" — от такого предположения он помрачнел. — Кстати, о милом, — продолжала Хиганбана, словно не замечая происходящего вокруг неё, — из-за Тау я ведь так и не закончила с раскрытием истинного мотива. Надо это исправить! Хина хихикнула. Скосив глаза на Тау, всё ещё сидящую неподвижно, она резко развернулась и направилась к тому месту, куда всего пару минут назад отлетела отрубленная рука аватара — теперь, после принудительного сброса маски, там лежали лишь листок бумаги да резинка, перепачканные в крови. Хина спокойно приблизилась к этим предметам, опустилась на корточки, взяла в руки лист, аккуратно высвободила его из резинки и вернулась на своё место за трибуной. Вытянув руки перед собой, она откашлялась и с выражением зачитала: — "Список возможных мотивов"! Ниже в столбик записаны мотивы, а справа — имена людей, которые могут совершить убийство благодаря ним. Есть и пустые, — пояснила Хина. — А? У неё и такое было? — растерянно переспросил Ёшики. — Откуда это у тебя? — в шоке спросил Минато. — Ведь такое явно не могло просто находиться в общем доступе. — Верно, — подтвердила Хиганбана, отвлекаясь от списка перед собой. — Я стащила его из личной комнаты Тау. — Видя шок окружающих, она объяснила: — Дело в том, что я с самого начала была уверена, что у Тау есть какое-то место, где она проводит время чисто для себя. Тогда я стала рассуждать, где оно. В одной из запертых для нас комнат? Вряд ли. В конце концов, как показывает наш же опыт, их можно взломать, тем более они всегда на виду. Нет, помещения вроде комнаты обработки данных — рабочие. А тут нужно место для отдыха. Самым логичным вариантом мне показалось существование какой-то тайной комнаты. Тогда я стала думать, в каком из помещений она может быть. И вот, когда мы с Арисато-саном исследовали игровую комнату, меня осенило: здесь! Поэтому я позже решила сама проверить её. Руководствуясь собственной логикой, я без особого труда нашла тайный ход, в конце которого обнаружила маленькую комнатку с красными обоями и кучей хлама типа бумажек и фантиков от конфет — Тау не слишком аккуратна, как выяснилось. Среди всего прочего там был и этот список, — Хина потрясла бумажкой в своих руках. Все в удивлении выслушали её. Её логика была шаткой, но она всё равно сумела добиться успехов, и это поражало. Правда, оставалось несколько вопросов. — И когда же ты успела это всё найти? — в сомнении поинтересовался Минато. Ответ на этот вопрос он, к своему удивлению, получил от Ёшики. Тот кашлянул и, смущённо почесав затылок, признался: — Ну... видимо, это произошло тогда, когда она попросила меня отпустить её куда-то одну. — На удивлённые взгляды товарищей он, ещё более смутившись, пояснил: — Она попросила ничего никому не говорить, и... Я не был уверен, что это хорошая идея, но решил рискнуть... Минато тяжело вздохнул. — Ну, хорошо хоть всё закончилось нормально... — пробормотал он. — А вообще меня больше волнует, откуда такая уверенность в своей правоте, — заметил Ёшики. — Я имею в виду, а что если бы никакой тайной комнаты там не оказалось? Ты бы просто впустую потратила время расследования! Хиганбана вздохнула. — Тау не просто так выглядит так же, как я, — заметила она. — Когда она впервые появилась в жизнях моих сестёр, старшая, Роза, спросила у отца о ней, и он рассказал, что с последней куклой своей коллекции решил провести своеобразный эксперимент: он разделил одну душу надвое, создав эдакого кота в мешке. То есть, мы с ней по сути два кусочка одной личности. Что-то распределилось между нами равномерно, например, логика суждений, что-то ушло полностью к одной, оставив другую ни с чем. Правда, лично я считаю, что помещать потом оба куска в одно тело было плохой идеей... — проворчала Хиганбана. Затем она резко тряхнула головой и возмущённо воскликнула: — А вообще не сбивайте меня! Мы тут ещё не знаем мотива, способного толкнуть Усами-сан на убийство!.. — Кстати, вы ведь с самого начала знали, что она в этом деле преступник, верно? — поинтересовалась Марибель. Хиганбана поджала губы и покачала головой. — Не совсем, — ответила она. — У меня были огромные подозрения, но только в процессе всё это благодаря уликам сложилось в стройную картинку. — Чуть помолчав, она добавила: — Вообще я с самого начала думала, что самые вероятные кандидаты на роль убийцы в подобной игре — Санада-сан, Усами-сан и Марти. Предательство именно этих людей больнее всего может воздействовать на присутствующих здесь, в конце концов, а Тау это и нужно, чтобы сбить нас с толку. — Получается, детективная игра — ещё не всё, что она собиралась устроить на этом суде, и она планировала делать что-то и дальше? — уточнил Минато. — Угу! — энергично кивнула Хина. Со стороны Эрики послышалось фырканье. — Вы только сейчас до этого додумались? — с издёвкой поинтересовалась она. — Это ведь было очевидно с самого начала. Минато вздрогнул и раздражённо взглянул на улыбающуюся Эрику, но ничего не сказал. Хиганбана поспешила замять эту ситуацию и, откашлявшись, громко объявила: — А теперь я наконец-то разберусь с мотивом. Итак, — она опустила глаза в список, — в списке имя Усами-сан встречается нечасто, что, несомненно, доказывает трудность склонения её к убийству. Из тех редких мотивов, возле которых можно найти иероглифы "Усами Ренко", к нашей ситуации больше всего подходит один конкретный, а именно... — она выдержала драматичную паузу, а затем торжественно объявила: — Обещание передать право на свободу в случае удачного убийства одному любому другому человеку! В зале ненадолго повисла тишина. Все стояли, будто громом поражённые, осмысляя зачитанный Хиганбаной мотив. Они понимали, что значат эти слова, но никто не решался нарушить молчания. Особенно сильное воздействие мотив оказал на Марибель. Она стояла в ступоре, не веря своим ушам. В голове просто не укладывалось, что Ренко могла... И всё-таки чем больше Марибель об этом думала, тем правильнее казалось то гипотетическое "произошедшее", описанное в сценарии Тау. Да, всё встало на свои места. — Ренко и правда могла, — бессмысленно глядя перед собой, произнесла Марибель. — Могла обменять свою жизнь на мою свободу. Марибель уже не сомневалась в этом. В голове всплывали строки из дневника Ренко, полные горечи и чувства вины. Ренко была уверена, что именно из-за неё они оказались в плену "Пика Надежды", что именно её неутолимое любопытство приносило страдания Марибель, и не могла простить себя за это. "Вот что она считала своим самым страшным грехом", — подумала Марибель, чувствуя, как в горле встаёт ком, а в глазах — щиплет. Хина смотрела на неё с умилением. В груди защемило от осознания, что у Марибель есть такой близкий человек, способный принести себя в жертву ради неё. "Прямо как Дея..." — подумала Хина, чувствуя прилив нежности от воспоминаний о любимой сестре. — Да, это действительно восхищает — отдать жизнь ради счастья другого человека, — произнесла она. — Те, кто способны на это, всегда казались мне чем-то великим, идеальным... — Какая жалость, что твой идеал, несмотря на всё желание, умер впустую, правда? Все невольно вздрогнули и обернулись на источник язвительного комментария. Никогда прежде этот голос не сочился таким ядом, такой ненавистью и таким искренним, глубоким желанием причинить боль. Все уже практически забыли о присутствии Тау, и вот она впервые за долгое время издала хоть какой-то звук. Кукла сидела на своём троне и улыбалась, совсем как прежде... на первый взгляд. Однако, приглядевшись, можно было заметить какое-то неуловимое изменение в её выражении. Как-то по-особенному возбуждённо блестели её глаза при каждом взгляде на Хиганбану. Это был взгляд человека, увидевшего спустя много времени то, чего он так боялся и в то же время мучительно, невыносимо ждал. На лице Хины читалось раздражение. Тау невольно радостнее улыбнулась. Каждый успех в попытках задеть Хиганбану доставлял её невыразимое удовольствие. — Да, досадно, что она мертва, хотя могла бы жить... — выдавила Хина. Тау оживилась. — Ну почему же? Только оцени ироничность ситуации: рыцарь был готов погибнуть в битве с врагом, а тут, буквально в паре шагов от его логова, вдруг на него неожиданно нападет психопат и одним ударом — упс, не одним — жесточайшим образом обрезает ему все пути к победе. Мечты трещат по швам, расходятся, прямо как живот, из которого у этого самого рыцаря вытягивали потом внутренние органы... Хотя, наверное, ты слишком пристрастна, чтобы оценить подобный юмор, да, Хиганбана? Ведь твой рыцарь — твоя любимая бестолковая сестричка, а тот психопат — так называемый "друг"! — насмешливо закончила Тау и громко рассмеялась, от удовольствия вцепившись пальцами в подлокотники трона. Хиганбана промолчала, глядя на неё с испепеляющей ненавистью, будто хотела сжечь её этим взглядом дотла. Тем временем Ёшики не сдержал удивлённого вопроса: — Стой, так твой брат был на самом деле девушкой, что ли?! Его полный удивления голос немного вернул Хине спокойствие, и она, внимательно взглянув на Супер Хулигана, просто подтвердила: — Ну да, вроде того. Хицугири Дэймон — аватар моей старшей сестры Орхидеи, шестой из коллекции. Хотя я не уверена, что называть меня или кого-либо из моих сестёр девушкой корректно — в конце концов, мы же куклы, искусственные создания, а не люди или какой-то другой живой биологический организм... Но если посмотреть с психологической стороны... Очевидно, Хину этот вопрос всерьёз заинтересовал. Однако Тау её рассуждения явно не понравились, так что она поспешила перебить: — Что бы ты там себе не надумала, я всё равно девушка, а не парень! — Ну-у, внешне-то ты похожа на девушку, но это ещё ничего не значит — есть же понятие гендер, в конце концов, а без биологического пола оно будет определяющим... — возразила её Хина с хитрой ухмылкой. Ёшики, которого их рассуждения не сильно занимали, только и пробормотал: — Ну, природа "Дэймона" многое объясняет в его иногда странноватом поведении... А пока они были заняты своими переживаниями, кое-кого больше беспокоила другая часть. Марибель стояла, погружённая в раздумья о том, что именно подготовила Тау в качестве "основного блюда" этого суда. "Ну, что бы это ни было, это, несомненно, не обрадует никого из присутствующих", — со смутной тревогой подумала Супер Мечтательница. Затем она покосилась на Эрику, которая с любопытством наблюдала за разворачивающимися событиями, как за каким-нибудь шоу, и с лёгким раздражением мысленно добавила: "Разве что кроме неё". После Марибель перевела взгляд на Минато, к которому она в последнее время в подобных ситуациях невольно тянулась, как к оплоту спокойствия и уверенности, и с удивлением обнаружила, что он тоже смотрит в её сторону, причём на его лице читался вопрос. В этот момент оба осознали, что думают об одном и том же. Видя, что вопрос занимает не только её, Марибель обернулась к Тау и решилась его задать. — И что же такого было запланировано на вторую часть суда? — прямо спросила она. Тау отвлеклась от слушания с недовольным видом разглагольствований Хины и с интересом взглянула на Марибель. Марибель уверенно глядела в ожидании ответа. Хиганбана также замолкла и посмотрела на Супер Мечтательницу, склонив голову набок, а затем вновь скосила глаза на Тау. Та некоторое время беспечно моргала, а затем откинулась в кресле, положила ногу на ногу, откинула волосы назад и с насмешливой ухмылкой заявила: — На самом деле, я бы вполне могла просто выпустить вас после решения загадки — ведь были же и раньше те, кто покидал это место, — но есть одно "но". Одно противное, раздражающее, как ресничка в глазу, "но". И это самое "но" сейчас находится в левой части зала, такая наглая и самоуверенная, в окружении портретов мертвецов. Прекрасно понимая её намёки, Хиганбана закатила глаза. — О да, давай винить во всём меня... — саркастически протянула она, а затем скучающе взглянула на свою копию, сидящую на троне, и методично заметила: — А может, всё-таки перестанешь искать оправдания своим подлости и садизму? Тау дёрнула головой, а затем криво ухмыльнулась. — О, у тебя хватает наглости говорить это мне? Мне, боровшейся за своё существование в течение ста лет, — и ты, которую все эти годы окружала забота? Мне, вынужденной выживать в настоящем Аду, в то время как ты жила себе спокойненько в своём раю и в ус не дула? Хина поморщилась. — И кто тут говорит о наглости... — проворчала она себе под нос, а затем уже громко продолжала: — Ты говоришь так, словно мне в течение сотни лет всё было розами стелено. А теперь давай рассуждать логически, — Хина принялась загибать пальцы. — Меня создали, чтобы я боролась с собственными сёстрами за звание идеала, хотя никому из нас это звание не сдалось — это раз. Меня, на минуточку, подло так убила старшая сестра — это два. И, наконец, сравнивать наши жизни не слишком-то корректно, потому что три года моего существования примерно в тридцать три раза меньше твоего. — А я думала, что вы должны быть ровесницами... — растерянно вставила Марибель. Хиганбана пожала плечами. — Ну, в разных мирах время течёт по-разному, что приводит к подобным парадоксам, — проговорила она. На этом Тау не сдержалась и рассмеялась. — И ты ещё говоришь что-то о мирах? Ты, прожившая жалкие три года в своём узком кружке мини-мирков? Да ты ничерта не смыслишь в устройстве Вселенной! — в сердцах закончила она. Хиганбана встрепенулась. — Кстати о мироустройстве, — начала она, с искренним любопытством глядя на Тау. — Мне вот интересно, каким образом низшее существо вроде тебя сумело загрести целый мир и в течение ста лет устраивать в нём убийственные игры. Не поделишься секретом успеха? — На этих словах Хина не сдержалась и ухмыльнулась. Тау смерила её недовольным взглядом и хмыкнула. Однако в следующий миг на её лице расцвела улыбка превосходства, и она, устроившись в кресле поудобнее, принялась за объяснение: — О, подобное продвижение по ступенькам иерархии от низшего создания до кого-то, сумевшего привлечь внимание ужаснейших монстров, существующих вне ограниченных миров, — результат упорных трудов. Сначала, конечно, пришлось пройти ад подсознания одной сумасшедшей, где за мной охотились всякие жуткие твари — чего стоит только тот сгусток тьмы с горящими красными глазами... — Тау невесело усмехнулась, невольно сильнее сжав пальцы на подлокотниках. Хина оживилась. — О, ты о Валете, что ли? — спросила она и с милой улыбкой прокомментировала: — Милейшее создание! — Милейшее?! — практически взвизгнула Тау, и её лицо искривила гримаса ужаса. — Да ты больная на голову! Как можно всерьёз называть милым эту мерзость?! А может, ты всех тварей, которые меня убить пытались, считаешь милашками? — Кукла не сдержала истерического смешка. Хина надула губки и, чуть подумав, ответила: — Естественно. Они, в конце концов — создания моего разума. Тау рассмеялась, и в её смехе отчётливо слышались нервные нотки. — И это ещё раз подтверждает, что из нас двоих сумасшедшая — ты! — воскликнула она с безумной улыбкой. Затем, всё ещё нервно посмеиваясь, она продолжила: — Да, это ты всегда была безумной, не я! Хиганбана скучающе скосила на неё глаза и заметила: — Ну, тут я бы всё-таки поспорила: мне никогда не приходила в голову идея устраивать убийственные игры. — Это не просто прихоть, а необходимость! — возразила Тау. — Когда я тогда каким-то чудом сумела оторваться от преследования твоих полных "праведного гнева" сестричек, я оказалась в межмировой пустоте, где нет ничего. Оттуда практически нереально вырваться без помощи высших сил. Частенько её по этой причине называют Глубинами забвения, кстати. — Прескверное местечко, — вставила Эрика, прикрыв глаза и раздражённо щёлкнув языком от воспоминаний, вызванных этим словосочетанием. — ...Но всё-таки, благодаря невероятному везению, я смогла выбраться, — продолжала Тау. — Пожалуй, эта дьявольская удача и закалка характера — то, за что тебя можно благодарить, Хиганбана. — Тау криво усмехнулась. — Итак, я наткнулась на измерение, стараниями одной общительной мадам ставшее проходным двором, и нашла там обронённый пропуск в Книжный город, а в библиотеке — путь в этот самый город, плюс один полезный гримуар.

— Гримуар мы в итоге выкрали из кабинета директора, — задумчиво вставила Хина. — А та "общительная мадам", судя по всему, Эрика Октавиан — хозяйка Урсулы. — Ты что-то знаешь и об этом? — удивился Минато. Хиганбана взглянула на него и покачала головой. — Не я — мне рассказывал Марти, который общался с сёстрами Октавиан, — ответила она. — Он говорил, что частенько бывал у них в гостях, так что, наверное, они были вроде друзей. — Ну, это объясняет, почему Амели помогала ему первое время, а Урсула помнила его имя, — заметил Ёшики. — Так вот кто этот "друг друга друга"... — пробормотала Эрика, задумчиво потирая подбородок. — Что ж, я получила подтверждение наиболее вероятного варианта — в конце концов, леди Октавиан любит общаться в том числе со всяким сбродом... — Значит, вы там тогда так долго разговаривали об этом? — разочарованно протянула Тау, обращаясь к Хиганбане. — А я надеялась... Хина саркастически усмехнулась. — Надеялась? — издевательски переспросила она. — Ты хоть после моего разоблачения уж могла бы догадаться, что такого точно быть не могло! Кстати, сколько вообще ты знала, что Хитаги — это я? — поинтересовалась Хина. Тау вздохнула. — Ну, вы с "Дэймоном" мне с самого начала показались отвратительно похожими на ваши реальные личности, но я решила не делать поспешных выводов — в конце концов, среди моих пленников уже встречались подобные персоны, которые вполне бы могли быть вашими масками. Правда, моя неуверенность ничуть не мешала мне отравлять таким людям жизнь. — Тау жестоко усмехнулась. Она слишком хорошо помнила то первое время, когда тряслась в ужасе, видя малейшее напоминание о ком-либо из семи сестёр, даже Лирии, с которой они были союзниками. Каждую минуту она ждала, что за ней придёт кто-то из них, и мысленно молилась, чтобы отсрочить это мгновение. Даже сейчас от этих воспоминаний она с прежней силой ощутила холодок. Но Тау была слишком горда, чтобы позволить хоть тени прежнего страха отразиться на своём лице, поэтому она ровным тоном продолжала: — Однако окончательно я убедилась после убийства Деи и проверки её воспоминаний. К сожалению, всю информацию сразу мне вычленить не удалось, так как в первую очередь мне открываются старые воспоминания, и для меня осталось загадкой, вспомнила ли ты правду о себе. — Тау раздосадованно вздохнула. — Вот как? — довольно улыбнулась Хина. — Рада, что хоть в чём-то удалось тебя запутать. Но мы отвлеклись от основной темы. Что было в Книжном городе? Тау раздражённо хмыкнула, глядя в её довольное лицо, но всё-таки продолжила: — В Книжном городе я, не глядя, нахватала всяких историй миров и как можно быстрее оттуда смоталась — не хватало ещё так бесславно умереть с краденным! Затем я снова оказалась в Глубинах забвения, но это уже было не так страшно — ведь теперь у меня было много всяких книг-миров! И вот я потратила время на их пролистывание, чтобы в одной обнаружить подходящее мне место — школа, в которой проводилась убийственная игра и которая была заброшена после смерти организатора. Её, кстати, звали Эношима Джунко, — добавила кукла. Одного звука этого имени хватило, чтобы Минато передёрнуло. Эношима Джунко — корень всех проблем этого мира и в то же время личный истязатель человека, ему не принадлежащего. Под звонкий смех в голове всплывали часы её безумных монологов, едва не доводящих до безумия самого Минато. Его сводили с ума бесчисленные вопросы о том, насколько осведомлена обо всей его ситуации Тау. Чтобы не поддаваться безумию голоса в голове, Минато прикрыл глаза и стал потирать пальцами виски, будто бы пытаясь облегчить головную боль. — Нам это что-то должно было сказать? — язвительно поинтересовался Ёшики, но Тау будто бы не услышала его. Кукла уверенно продолжала: — Конечно, я удалила большинство упоминаний маскота — Монокумы, плюшевого медведя — потому что его существование было слишком сильным, а моё — неустойчивым. Это был первый шаг на пути к исправлению моей ничтожности. Далее я решила не терять времени и поскорее воздвигнуть вокруг своего куска пространства защиту — собственно, барьер. Из всех представленных в книге этот показался мне самым эффективным, пусть и немного ресурсозатратным... но ведь у меня были книги миров! Поэтому ресурсы я добывала оттуда. Пока у тебя есть символ мира — у тебя есть часть власти над ним наряду с его другими высшими существами. — Как в открытом акционерном сообществе, где приобретаешь определённое количество акций и получаешь соразмерные ему права на управление? — уточнила Хина. Тау растерялась, а затем нахмурилась. Спустя пару секунд она призналась: — Совсем не разбираюсь в этом, но звучит похоже. — Но если вы вторгаетесь в управление мирами, то это должны были заметить те высшие существа, о которых вы говорили, и что-то предпринять! — воскликнула Марибель. Тау усмехнулась и покачала головой. Тогда в объяснение решила вмешаться Эрика. — Дело в том, Хан-сан, что аналогия с акционерным обществом Хиганбаны-сан действительно довольно точна. Реальные "владельцы" с наибольшим, "контрольным пакетом акций" держат его при себе, а то, что в относительном общем доступе в Книжном городе, даёт власть над небольшой частью мира — над ограниченным рядом его вероятностей. Пожалуй, это был первый раз, когда Марибель так внимательно слушала Эрику, глядя на неё с восхищением, словно на какого-нибудь идола. Детектив в тот момент действительно была для неё воплощением высшей ценности — информации о том, что пока ей было недоступно. Марибель всегда интересовалась подобными вещами, так что теперь с жадностью исследователя ловила каждое слово Эрики, которая неожиданно охотно делилась сведениями с ней. Поведение Эрики, впрочем, тоже объяснялось просто: детектив всегда любила внимание к себе и, найдя такого восторженного слушателя, не могла не почувствовать гордыню. — А что даёт этот ряд вероятностей? — с искренним интересом уточнила Марибель. — Ну, если вам будет так проще это понять, представьте аналогию, — принялась за объяснение Эрика. — Есть безграничное тёмное пространство — это Глубины забвения, межмировое пространство. В нём находятся стеклянные шары, словно планеты в Галактике. Эти шары — то, что можно назвать вселенными. Внутри них находятся несколько неразрывно связанных миров, иногда некоторые из них находятся над другими, а внутри миров — линии развития событий в них, или же "игровые доски", а внутри них, в свою очередь, бесчисленные вероятности. — Они прямо как кусочки порванной бумаги — ворох вероятностей, я бы сказала, — вставила Тау. — Получив в своё владение книги, я получила часть этих кусочков, небольшую на фоне их общего количества. — А став владелицей этого места, вы создали из смеси миров уникальный новый, со своей историей и вероятностями, — заметила Эрика, чем невероятно обрадовала Тау. Правда, её следующие слова заставили куклу сникнуть, ибо Эрика издевательски оскалилась и заявила: — Госпожа проверила их и вынесла вердикт, что ваш шанс успеха — одна вторая, и в случае неудачи вы проиграете уже в первом раунде. Тау невольно поёжилась. Слова Эрики были жутковаты сами по себе, но плюс к этому они вызвали у куклы какое-то нехорошее предчувствие. — То есть, существуют миры, где присутствующие здесь сюда не попали? — вдруг уточнила Хина. — Верно, — отвлекшись от тревожных предчувствий, подтвердила Тау, кивая. — И таких миров подавляющее большинство. Просто вам всем не повезло оказаться именно в том, который попал в моё владение. — Она усмехнулась, окончательно успокоившись. — То есть, владельцам миров всё равно, что у них пропала часть этих "бумажек"? — удивился Минато. В отличие от Ёшики, растерянно переводящего взгляд с одного присутствующего на другого, он примерно понимал, что они объясняли, и это неплохо отвлекало от болтовни Эношимы. Именно поэтому он, как и Марибель, старательно вникал в суть разговора. Эрика обернулась к нему и усмехнулась. — Зависит от владельца, — ответила она. — Кто-то старательно бережёт свою собственность, кому-то действительно всё равно. — Ну, одна мадам в последнее время настойчиво пробивается сквозь мой барьер, — заметила Тау. — К счастью, он сейчас достаточно крепок, чтобы сдерживать иномирное вторжение, даже несмотря на то, что вы его знатно подпортили — по сути, сейчас он держится на остатках вытянутых из убитых жизненных сил, но новых не выкачивает. — Слушай, а как ты вообще умудрилась выбраться из Глубин забвения и найти именно тот мир, к которому у тебя есть книги? — поинтересовалась Хиганбана. — Я имею в виду, что удача — это сила, но найти среди кучи вселенных нужные... — Вы разве не знаете, Хиганбана-сан, что символ — своеобразный маяк, который всегда приводит к самому миру? — удивлённо спросила Эрика. Хина обиженно поджала губы. — Я разбираюсь в мироустройстве лишь на низшем уровне... — призналась она, в смущении отворачиваясь. — Знаю только, что в межмировом пространстве есть некие мостики между вселенными, но их видят лишь странствующие ведьмы... — Именно их вы упоминали, когда рассказывали о престиже в мире магии, верно? — уточнила Марибель. Хина лишь кивнула. — Кстати, говоря о мирах, ты не говорила, что один есть у тебя во владении, — заметил Минато. Хиганбана смущённо хихикнула. — Да что его упоминать? Он же абсолютно примитивный — магического потенциала чуть больше нуля, структуры типа видеоигры, чтобы создать иллюзию бесконечного пространства, где-то в бездне бегают зверушки, но создать из него ничего нельзя... — с улыбкой проговорила она, опустив глаза, и тут же подытожила: — Короче, слабенький такой мирок. Кусочек пространства лишь бы было где обитать, если что. С этим миром, например, вообще ни в какое сравнение не идёт... — Рада, что ты это осознаёшь, — с улыбкой превосходства вставила Тау. — Не придётся лишний раз разжёвывать, почему вам всем лучше просто сдаться и играть на моих условиях. Хина раздражённо хмыкнула. — С чего бы нам сдаваться? — с вызовом поинтересовалась она. — Я сказала, что признаю превосходство твоего мира, который ты, по сути, позаимствовала — собственно, от тебя другого ожидать не стоило, после того, как ты украла моё тело, — но твоего превосходства над собой я не признаю никогда. Услышав это, Тау самоуверенно рассмеялась. — Не признаешь превосходства? — ехидно переспросила она. — Забавно слышать это от существа, которое среди всех присутствующих в этом зале занимает в иерархии второе место снизу! Ничтожнее тебя сейчас только Хулиган-сан. На такое заявление Ёшики, который до этого оставался в стороне от разговора и вообще не мог уложить в своей голове, о чём идёт речь — его проблемы были намного приземлённее всяких устройств вселенных — не смог сдержать своего возмущения. — Эй! — недовольно воскликнул он. — Почему всегда, когда речь заходит о самом ничтожном человеке в этом месте, вы все переводите стрелки на меня?! И самый тупой у вас всегда я, и самый убогий... Тьфу, как же вы меня достали! — заключил Ёшики, сердито сплюнув. — Ну, дорвавшиеся до силы часто смотрят на людей сверху вниз, так что не считайте это чем-то плохим, — проговорила Хина и ободряюще улыбнулась. Правда, Ёшики, похоже, это не сильно-то успокоило. А вот Марибель и Минато её слова смутили. Растерянный Супер Повелитель персон вклинился с осторожным замечанием: — Погоди, но ведь я тоже просто человек. Почему же Тау сочла меня "выше" Кишинумы? — Меня волнует тот же вопрос... — пробормотала Марибель. Хиганбана взглянула поочерёдно на обоих, а затем пожала плечами и просто предположила: — Наверное, это как-то связано с вашими сверхсилами. Вы же, Арисато-сан, "повелеваете" некими персонами, судя по вашему таланту, а Хан-сан способна видеть то, что подвластно не каждому человеку, да и не каждому созданию выше, как показывает мой опыт... — Верно, — подтвердила мысль Тау, тут же приковав всеобщее внимание. — Ваши "таланты", Повелитель персон-сан, Мечтательница-сан — проявление тех осколков мощных сверхсуществ, которые присутствуют в ваших душах. На лицах обоих упомянутых отразилось искреннее удивление. Их вид красноречивее всяких слов говорил о степени их шока от такой новости. Очевидно, что ни Марибель, ни Минато даже не допускали возможности такой близкой связи себя с чем-то сверхчеловеческим. "Хотя... Это достаточно много объясняет..." — растерянно подумали оба, в глубине души всё ещё не в состоянии признать подобный факт, но уже приближаясь к его серьёзному рассмотрению. В этот момент Хиганбана внезапно изменилась в лице: на нём отразилось какое-то испуганное осознание, и, если бы Хина не была сделана полностью из фарфора, она бы наверняка побледнела. Однако она торопливо взяла себя в руки и, взглянув на Тау исподлобья, напряжённо поинтересовалась: — Кстати, раз уж ты упомянула души... Что происходит с телами тех, кого ты здесь держишь? Тау невинно захлопала ресницами и приложила пальцы к губам, глядя на Хину, которая пытливо смотрела ей в глаза. А вот на лицах остальных вновь отразился шок. — Погоди, что это значит? — недоумённо спросил Ёшики. — Она, типа, помимо похищения, что-то ещё с нами сделала? — на этих словах его голос предательски дрогнул, выдавая его испуг. Хина быстро взглянула на него, а затем на остальных, и, поняв, как прозвучали её слова, поспешно замахала руками. — Нет-нет, вы неправильно поняли! — воскликнула она. — Я имела в виду, что, раз здесь находятся души... Да-да, вы сейчас — это не ваши физические оболочки, а ваши души, — пояснила она, видя недоумение окружающих, — просто им придали форму, полностью копирующую тело, чтобы было удобнее взаимодействовать. Мы с Деей сделали почти так же, только немножко исхитрились и создали новые оболочки, а не скопировали реальные. Тау же вообще не может существовать в мире физическом — тело-то у нас с ней одно на двоих, и на данный момент оно у меня. Но меня сейчас больше волнует, что там с телами остальных, — вернулась она к первоначальному вопросу и взглянула на Тау. — Они же в своих мирах остались, верно? Эрика усмехнулась, ничуть не тронутая её беспокойством, и вместо Тау жестоко ответила, безразлично пожимая плечами: — А что может быть с телом без души? Всего лишь пустая оболочка, которая валяется где-то без дела, но при этом функционирует. Как в коме. Услышав это, все вздрогнули и в ужасе взглянули на Эрику. Для большинства это было и без того шоком, а тут оно окончательно приобрело жуткий оттенок. Хину же ужасало не это — она вдруг ясно увидела перед собой картину из недавнего прошлого. Недавнего, ещё свежего в памяти, и потому такого чёткого. Она с ясностью вспоминала Марти, когда он рассказывал о состоянии своих брата с сестрой. Что-то внутри неё отзывалось болью, когда она представляла его взгляд, полный муки и страдания от вида родных людей в безжизненном, но ещё не мёртвом состоянии. Надежда на то, что когда-нибудь они проснутся и всё будет как прежде, была блажью и одновременно нескончаемой пыткой. Хиганбана медленно перевела полный ненависти взгляд на Тау: та сидела на своём троне, вытянув руку и безразлично разглядывая свои пальцы в белой перчатке. От одного вида этой садистки Хину разрывало от бурного желания всё уничтожать и в то же время подарить этому отравляющему её жизнь созданию медленную и мучительную смерть. Однако сейчас она только и могла, что сжать кулаки и с ненавистью прошипеть: — Какая же ты всё-таки мразь... Тау безразлично скосила на неё глаза, а затем выпрямилась и, прикрыв глаза, беспечно проговорила: — Ну да, Детектив-сан как всегда права: люди без души впадают в кому, и окружающим кажется, что этому нет никаких причин. Впрочем, я пробовала и другой способ, — добавила она после небольшой паузы. — Когда кто-то умирал здесь, вскоре в своём мире он попадал в какой-нибудь несчастный случай, за мгновение до смерти вспоминая всё случившееся тут — это я перекидывала его душу в тело из наиболее неудачного мира. Чем-то похоже на первый выпуск. Кстати, о выпуске. — На лице Тау появилась жуткая в своей безумной невинности улыбка. — Вы ведь осознаёте, что сейчас зависите полностью от меня? Повисло мрачное напряжённое молчание. Тау с выражением превосходства оглядывала зал, но никто не возражал ей, буравя её тяжёлыми взглядами исподлобья. Внезапно Ёшики нарушил тишину. На его лице было выражение неуверенности, но он всё-таки произнёс: — Но ведь мы же испортили твой барьер. Нас больше, и мы слаженнее, и... — Слаженнее? — перебила Тау и громко рассмеялась. — В этом-то и ваша проблема! Я всего добилась сама, в одиночку, а вы так не смогли. Вы пытались биться в команде — что ж, скоту всегда проще в стаде, да? Или вы всерьёз считаете, что ваша "командная работа" и ваше "доверие" — это ваша сила? — издевательски поинтересовалась она, предугадывая возражения своих пленников. — Доверие между вами — всего лишь иллюзия. Достаточно одного моего слова, чтобы она развалилась, как карточный домик. Вы ведь никому из ваших здешних "друзей" так и не поведали подробности хоть одного из наших с вами личных разговоров, да, Кишинума-са-а-ан? Видя, как он побледнел, Тау безумно рассмеялась. Она прекрасно знала, что попала в самую точку: Ёшики ни разу не говорил никому о том, как Тау постоянно намекает ему на смерть Аюми, в которой виновен только он. Ёшики постоянно пытался пропускать эти провокации мимо ушей, убеждая себя, что это всего лишь блеф, но после последнего случая ему всё труднее было это делать. Сколько можно отворачиваться от реальности, когда её преподнесли тебе на блюдечке?! Чувствуя на себе удивлённые взгляды остальных, Ёшики, стараясь ни на кого не глядеть, нервным жестом провел рукой сквозь волосы, а затем энергично затряс головой и скороговоркой забормотал: — Потому что все твои слова — ложь, все твои действия — трюки, всё это просто не может быть правдой... Тау склонила голову набок и невинно захлопала ресницами. — Если всё это ложь, то как вы объясните мой последний "подарок"? — насмешливо поинтересовалась она. — Или вы думаете, что у меня кроме вас некому убить было? Я, между прочим, прекрасно знала, у кого там проблемы с головой. Безумная улыбка Тау стала ещё шире от подобного каламбура. Ёшики буквально затрясло. Внутри всё сжалось в комок от воспоминаний о том дне. Картинки пестрили перед глазами, и от них разрывало голову. Полумрак комнаты обработки данных, яркая подарочная коробка, удушающий запах крови — всё смешалось в памяти, чтобы всплыть в этот момент, словно кровь жертвы акулы, обагряющая бурную поверхность моря. Ёшики хотелось закрыть уши руками и закричать, чтобы заглушить звенящий смех Тау. Однако нахлынувшие чувства будто придавили его своим весом, отняв все силы, и он лишь схватился за голову и в отчаянии застонал. Сейчас Минато прекрасно видел его состояние. Видел, как тревоги Ёшики сводят его с ума. Видел, как стоящая рядом с Супер Хулиганом Марибель сочувственно протягивает к нему руку и тут же опускает, с растерянным выражением лица прикусывая губу. Минато знал, что не может это просто так оставить, что только он сейчас может прекратить насмешки Тау над товарищем. И всё-таки он продолжал колебаться.

"Ты ведь уверен, что она всё о тебе знает, верно? — усмехнулась Эношима, не замолкающая ни на минуту и комментирующая каждое событие этого суда. — Знаешь, чем грозит тебе твоя инициатива?" "Знаю..." — с огромным нежеланием признавал Минато. Сейчас в нём боролись взаимоисключающие желания помочь Ёшики и не привлекать к себе внимание. Именно поэтому он продолжал сомневаться. "Ведь промолчать будет проще, — думал он, нервно кусая щёку изнутри. — Тогда никто не узнает..." И тут он вспомнил, как однажды уже предпочёл уйти от этой проблемы. Разве кому-то стало лучше от того, что он проигнорировал Марибель, когда она так хотела рассказать ему правду о Хиганбане? Они лишь сами загнали себя в тупик недоверия. Тогда почему он продолжает желать отсидеться в углу? Сколько можно уже проявлять малодушие? Разве не он сам взял на себя роль лидера в этой ситуации? Набрав побольше воздуха в лёгкие, Минато взглянул на Тау и возразил: — Ты не права в том, что Кишинума всё скрывал. Он рассказывал о том, что его тревожит, — так зачем же продолжать мучить себя подробностями? Разве ему стало бы лучше, если бы он пересказывал каждую твою провокацию? Ёшики взглянул на него с виноватым видом, а затем отвёл взгляд и хрипло выдавил: — Это не совсем то, что... — О, то есть, вы не считаете значимой подробностью тот факт, что незадолго до пятого убийства он получил посылку из своего мира — голову своей девушки? — встряла Тау. Ёшики вздрогнул с выражением ужаса на лице, и остальные также побледнели. Тогда она продолжила с торжествующей улыбкой на губах: — Да, я сумела добыть такой сувенир. А ещё пообещала отправить его в другой мир, где она ещё жива. Как вы уже поняли, это вполне в моей власти, с тем-то ворохом вероятностей, что у меня есть. Так разве умолчать о таком важном событии — это признак доверия? А может, наш Хулиган-сан всё-таки рассматривал возможность убить кого-то из вас, а? Ёшики ещё сильнее побледнел, хотя казалось бы, куда уж больше. — Я бы никогда так не поступил! — воскликнул он. — ...Впрочем, даже если бы он решился рассказать правду, сомневаюсь, что в тот момент он нашёл бы слушателя, — продолжала Тау, словно не слыша ничего вокруг. — В конце концов... — На её лице растянулась издевательская ухмылка и, взглянув прямо на Минато, она торжественно объявила: — У его главного "субъекта доверия" тогда были более интересные собеседники! В этот момент всеобщее внимание переключилось на Минато. Даже Ёшики, казалось, на мгновение отвлёкся от своих переживаний из-за недоумения. — Что она имеет в виду? — осторожно поинтересовался он. Минато стойко встретил подобное внимание. "В конце концов, чего-то такого и следовало ожидать..." — думал он, внутренне готовясь услышать насмешливый голос Тау, срывающий покров с его тайны. Однако голос, который он услышал, принадлежал вовсе не кукле. Голос, раздавшийся в звенящей тишине помещения, ударил его, как обухом, заставив все внутренности упасть куда-то в низ живота, а сердце на мгновение остановиться, чтобы в следующую секунду забиться в ускоренном ритме. — Она ведь о той девушке, которая сейчас стоит за вашей спиной, Арисато-сан? — бесцветным тоном осведомилась Марибель, не глядя на него. Минато побледнел. Его ноги подкосились, и ему пришлось схватиться рукой за трибуну, чтобы не упасть. "Она всё знала?! С самого начала?!" — пульсировала в висках полная первобытного ужаса мысль. Не в состоянии скрыть своего страха, он поднял глаза на Марибель: та стояла с непроницаемым лицом, глядя куда-то в сторону. Её профиль чётко вырисовывался на фоне изображения полуразрушенной школы на стене, фиолетовые глаза безразлично смотрели вдаль, губы были слегка поджаты. Она стояла, скрестив руки на груди, будто ей было совершенно всё равно, что она только что объявила во всеуслышание ужасающий факт. А вот реакция остальных была более бурной. Кроме Тау, все, даже Эрика, пусть и в чуть меньшей степени, в шоке смотрели то на Минато, то на Марибель. — Что за... — пробормотал Ёшики, но был перебит удивлённым возгласом Хины. — Holy shit! — воскликнула она и тут же зажала рот руками, смутившись собственной эмоциональности. Минато низко опустил голову и отрывисто выдохнул. Он хорошо видел, как дрожат его собственные руки, слышал, как в ушах стучит кровь. Пожалуй, ничего в этом месте он так сильно не боялся, как разоблачения из уст Марибель. Он и сам не понимал, почему его так пугает именно она. Почему-то это вызывало ассоциации с тем, чтобы получить нож в спину от собственного товарища. "Хотя скорее это был нож в спину с моей стороны..." — с горечью подумал он. — Сколько уже ты знаешь об этом, Хан-сан? — наконец, сдавленно поинтересовался он. Марибель быстро взглянула на него, но тут же отвела взгляд, крепче сжав пальцы на руках, и ответила: — Впервые мне показалось, что я увидела её, с утра в столовой. Поэтому-то я и спросила вас, но вы явно не хотели об этом говорить. Тогда я решила, что мне вполне могло показаться на фоне стресса. — Марибель невесело усмехнулась. — В конце концов я во всём убедилась в кабинете химии. Тогда-то я поняла, что она есть. И, кажется, она с вами говорит, верно? — поинтересовалась она, вновь взглянув на Минато. Тот поднял на неё глаза, а затем после небольшой паузы сдавленно кивнул. В этот момент он ощутил какую-то тяжесть на плечах, а затем, будто она говорила ему прямо на ухо, раздался голос Эношимы: "Теперь ты чувствуешь его вновь? Это прекрасное, всепоглощающее, безвыходное чувство отчаяния?" Минато вздрогнул. Внезапно его мутный взгляд прояснился и он, словно чтобы отвлечься от слов Эношимы, торопливо заговорил: — Да, это действительно так. Я слышу голос девушки, назвавшейся Эношимой Джунко — да, той самой, которая, по словам Тау, когда-то организовала тут убийственную игру, — уточнил он, видя выражение осознания на лице Ёшики. — А ещё именно она была автором того дневника, который я обнаружил в комнате в конце тайного хода. Она комментирует каждое событие, происходящее здесь, каждое моё действие, слово или даже мысль. Каждый божий день, с тех пор как я прочитал ту злополучную тетрадь, она рассказывает мне, как это замечательно — впасть в отчаяние. В этот момент Эрика чуть-чуть отошла от Супер Повелителя персон. — Какая назойливая шизофрения, — прокомментировала Хина, сочувственно глядя на Минато. На недоумённые взгляды остальных она объяснила: — Я в какой-то степени понимаю, каково это — слышать голос в своей голове, который в самый неподходящий момент лезет со своим "ценным мнением". Эх, если бы я раньше соотнесла его с тем, что услышала незадолго перед смертью, то была бы сейчас без дыры в туловище! — сокрушённо воскликнула она. Тау в этот момент скривилась и заметила: — Ну, справедливости ради, ты действительно любишь какую-то дрянь, типа тех стрёмных певиц с мужским голосом или своей убогой сестры. Хина хмуро взглянула на неё исподлобья. В этот момент Марибель поинтересовалась: — Получается, вы, Хиганбана-сан, слышали голос Тау в своей голове? Хина кивнула. — Она комментировала некоторые мои пристрастия, когда я делала комплименты чему-то интересному, лишь бы поспорить! — посетовала Хиганбана. На недоумённые взгляды окружающих, буквально спрашивающие её: "И тебя это не смущало?!", она пояснила: — Наверное, нормальному человеку внезапные голоса в голове показались бы странными, но я сама всегда была самой странноватой из нас семерых, так что подумала, что это авторская задумка. Правда, в итоге выяснилось, что игнорировать эту проблему было не лучшим решением, — с кривой ухмылкой заключила она. На некоторое время в зале повисла тишина. Все молчали, переваривая полученную информацию. Вдруг Ёшики сердито сплюнул, привлекая всеобщее внимание. — В чём дело, Кишинума-сан? — поинтересовалась Хина, склонив голову набок. Ёшики даже не взглянул на неё. Сейчас он смотрел исключительно на одного человека в этом зале. — Ну и придурок же ты, Арисато, — вдруг отчётливо произнёс он. Минато от неожиданности растерял весь свой виновато-мрачный ореол и в шоке уставился на Ёшики. Тот же уверенно продолжал: — Да, ты придурок. Его столько времени изводит какая-то сумасшедшая баба, а он молчит, как партизан! Ты какого чёрта никому ничего не говорил?! Минато смутился. — Но ведь ты тоже молчал о своей девушке... — Это другое! — возразил Ёшики, чувствуя, как у него предательски заалели щёки. — Она за пределами этой школы, и исправить ситуацию можно только выбравшись отсюда. Но твоя-то проблема здесь, совсем рядом! Нашёлся мне тут герой — решил один бороться! А кто нам до этого втирал про важность доверия и взаимопомощи, а? — ехидно поинтересовался он. — И ты бы попытался мне помочь? — с вымученной улыбкой спросил Минато. Ёшики принял оскорблённый вид и, ни секунды не колеблясь, решительно ответил: — Естественно! После всего, что ты сделал для всех нас, я был бы полной мразью, если бы бросил тебя. Думаю, Хан со мной согласится, — кивнул он в сторону Марибель. Та энергично закивала. — Я бы ни за что не оставила вас в беде, Арисато-сан, — произнесла она. — Я и правда хотела бы вам помочь, но вы всё время бегали от меня, и мне было сложно заставить себя сделать что-то более полезное. Простите. Минато взглянул на своих товарищей. На их лицах читалась уверенность в своих словах, они ободряюще улыбались ему. Эношима что-то говорила, но Минато впервые за долгое время без труда пропускал эти слова мимо ушей. Его мысли были намного громче всяких безумных призраков — они звенели тысячей торжествующих колоколов, выражая какую-то необлачимую в слова радость и теплоту. Минато прикрыл глаза и улыбнулся товарищам в ответ искренней благодарной улыбкой. — А знаешь, Хан-сан, — начал он спустя пару секунд, отведя взгляд, — наверное, я испытывал этот необоснованный страх перед тобой и тем, что ты меня раскроешь, потому что интуитивно чувствовал: ты можешь понять, сверхъестественный ли это феномен или плод моего больного разума. Марибель в удивлении склонила голову набок. Затем она с кривой улыбкой заметила: — Ну, если бы эта вульгарно одетая барышня была создана вашим подсознанием, я бы немного в вас разочаровалась, Арисато-сан. Минато слегка смутился. Он видел Эношиму всего единожды, но всё равно в общих чертах запомнил, как она одета, и теперь ему стало слегка стыдно за то, что Марибель видит рядом с ним подобную личность. Игнорируя комментарии Джунко на тему занудства Супер Мечтательницы, Минато сделал глубокий вдох и произнёс: — Как бы то ни было, я даже рад, что ты подтверждаешь её существование. Это значит, что я ещё не окончательно сошёл с ума. — Чуть помолчав, он опустил глаза и, глядя расфокусированным взглядом в пол, произнёс: — На самом деле, у меня уже давно есть подобный страх — страх того, что я в какой-то момент сошёл с ума. События последнего года, даже ещё до попадания сюда, кажутся слишком нереальными, слишком причудливыми, чтобы быть правдой. Периодически я думаю: а что, если на самом деле ничего вокруг меня нет? — Он поднял голову и с пытливой мольбой посмотрел на Марибель и Ёшики. Те молчали, не до конца понимая, куда он клонит. Тогда Минато со вздохом продолжил: — Иногда мне кажется, что всё происходящее — бред моего больного мозга, а я сам уже давно нахожусь в какой-нибудь психиатрической лечебнице после неудачной попытки самоубийства... На лицах остальных отразился шок. Ёшики и Марибель смотрели на него в неверии, пока она с горечью раскрывал перед ними душу. Наконец, Ёшики осторожно заметил: — Ты не похож на человека, который мог бы хотеть покончить с собой... Минато горько усмехнулся. — Возможно, — ответил он и, чуть помолчав, продолжил: — Но так и есть. Однажды Эношима сказала: "Ты уже испытывал чувство отчаяния". И она совершенно права. После того, как мои родители погибли, я потерял всякий интерес к жизни. Проходя по мосту над рекой, мимо оживлённой трассы или железной дороги, я постоянно думал: "Что если я сделаю всего шаг в эту сторону?" Но в итоге я не находил сил даже закончить всё это. Так я и жил несколько лет подряд — не чувствуя никакой радости, безразличный к своему будущему, с одним лишь постоянным вопросом: "Почему я не умер в тот день вместе с ними?" Марибель слушала его и не верила своим ушам: всё, что он говорил, было ей очень и очень близко. Минато буквально описывал состояние, в котором она находилась первое время после смерти Ренко. Да, он ещё в самом начале их общения после третьего суда вскользь упоминал, что тяжело переживал смерть родителей, но ни разу не доходил до таких подробностей. Все эти мысли о смерти и в то же время апатия, не дающая воплотить их своими руками, — всё это пережила Марибель, всё это пережил Минато. "Теперь понятно, почему он с таким рвением пытался вытащить меня из этого состояния — он слишком хорошо знал, каково это", — подумала Марибель, глядя на Минато обновлённым взглядом. Она и прежде понимала, в каком долгу находится перед ним, но в этот раз со всей ясностью осознала мотивы его поступков. Минато не хотел, чтобы кто-то пережил то же, что пережил он сам. Тем временем Тау усмехнулась. — Как бы я ни презирала Орхидею с её собачьей преданностью, она всё равно смотрится выигрышнее на фоне пессимистов вроде вас, — заявила она. Хиганбана тяжело вздохнула. — Тут дело вовсе не в выигрышности, — проговорила она, не глядя в сторону своей копии. — Людям свойственно переживать всё по-своему, и это нормально. Вот только тебе этого не понять, сколько бы перед тобой ни умерло. Тау невинно хихикнула в кулак. — Именно поэтому тебе никогда не достичь моего уровня, Хиганбана: ты слишком цепляешься за людей, то пытаясь наблюдать за ними, как сочувствующий зритель, то приближая себя к ним. Впрочем, дело совсем не в тебе. Знаете ли, я с самого начала знала, что у вас творится в голове, Арисато-сан, — заявила она. — Знала? — мрачно переспросил Минато, глядя на неё исподлобья. Тау с улыбкой кивнула. — Именно, — подтвердила она. — Дело в том, что вы не первый нашли этот тайный ход. Как и некоторые другие особо любопытные личности, вы попались в ловушку. В аппаратной в тумбочке я оставила самую сильную сущность, конкурирующую с моим существом, — дневник бывшей хозяйки этого места, Эношимы Джунко. В нём собрались все черты Эношимы, которые в итоге эволюционировали в призрака. То есть, дневник — что-то вроде проклятого предмета, взаимодействие с которым делает человека одержимым духом Эношимы. Обычно все, кто его читал, довольно быстро сходят с ума и убивают кого-нибудь. Особенно мне понравился один парень, который под воздействием Эношимы сломал позвоночник своей подружке. А ведь обещал её защищать... "Защитники", кстати, один из самых забавных типов — так весело наблюдать, как они отчаиваются, потеряв свой объект защиты, как было с синьором Феррари и его синьориной Тацца... — Тау засмеялась, но тут же потрясла головой и продолжила: — Возвращаясь к первоначальной теме, я очень удивлена, что вы продержались так долго, Арисато-сан. Учитывая ваше состояние, я даже делала ставки, кто сорвётся раньше: вы или мистер Фебфлауэр. Как выяснилось, у последнего психическое расстройство оказалось сильнее всяких призраков. Тау вновь рассмеялась. Все смотрели на неё в шоке от того, как она забавлялась подобным вещам. В какой-то момент в глазах Минато удивление сменилось испепеляющей ненавистью. — Что ты там думаешь себе?.. — угрожающе прошипел он. — Этот, кстати, тоже идиот, — вдруг заявила Хина, в голосе которой сквозь грубость сочилась горечь. — Если бы он предупредил, что у него сдвиги, то они бы с Деей сейчас были бы живы. Будь она готова к подвоху, она бы никогда не позволила этой тощей соломинке застать себя врасплох и убить — в конце концов, она сильнее его даже под личиной Дэймона с пониженными до человеческих характеристиками! — воскликнула она, сжимая кулаки. В зале повисла тишина. Хина злобно смотрела в пол, прикусив губу и старательно сдерживая слёзы. Парни также были явно подавлены подобным разоблачением и не горели желанием говорить что-то ещё на тему. Тау оглядывала эту картину с видимым удовольствием. Одной лишь Эрике было абсолютно безразлично происходящее. За своими мыслями никто особенно не обратил внимания на Марибель. А если бы хоть кто-нибудь посмотрел на неё, то увидел бы, как она старательно сдерживает раздражение. Однако в звенящей тишине ничто не было способно её отвлечь, так что в конце концов она не добилась в этом успеха и в сердцах воскликнула: — Да все мы хороши! Все в удивлении взглянули на неё: она практически тряслась, недовольно оглядывая зал суда. Минато растерянно поинтересовался: — Что ты имеешь в виду? Марибель взмахнула рукой. — Да всё! — воскликнула она. — Каждый из нас всё это время держал что-то в себе, мучимый тревогами, неспособный хоть как-то облегчить этот груз. Но разве не мы сами говорили про доверие друг другу? Ну вот как можно настолько противоречить самим себе?! — Она развела руки, пылающим взглядом оглядывая окружающих. — Мы говорим о взаимной поддержке, но всё равно замыкаемся! Ладно Хиганбана-сан не хотела говорить о себе — она не так много общалась с кем-либо из нас, может, она рассказывала о своих тревогах брату, который сестра, или Марти-сану, — но вы-то что, Арисато-сан, Кишинума-сан? — Ну, я не хотел тревожить кого-то своими проблемами, которые всё равно отсюда никак не решить... — смущённо ответил Ёшики, которому не посчастливилось стать главным объектом пристального внимания распалившейся Марибель из-за близкого расположения их мест. Марибель раздражённо выдохнула. — Неужели неясно, что груз тревог будет легче, если разделить его с кем-то? — спросила она. — С друзьями? — невинно поинтересовалась Хина со своего конца зала, склонив голову набок. Марибель вздрогнула и удивлённо взглянула на Хиганбану: та смотрела на неё с детским интересом, искренне желая узнать ответ. Марибель медленно кивнула. — Пожалуй, так, — согласилась она. Хиганбана кивнула и впала в глубокую задумчивость. Она тщательно анализировала свои взаимоотношения с близкими... и в одном моменте обнаружила промашку. Промашку, которая, возможно, в итоге привела к смерти её любимой сестры. "Я не доверяла ей, как могла бы", — в ужасе осознала Хина. И дело было вовсе не в подозрениях во время её вынужденной амнезии — нет, Хиганбана сделала это ровно в тот момент, когда решила закрыться ото всех. Да, она сказала, что будет любить Дею как прежде, и она действительно любила, но она не позволяла Орхидее протянуть руку помощи. В результате Дея оказалась отделена от неё стеной непонимания. Это была не невинная таинственность, так свойственная Хине, — это был полный отказ довериться. Таким образом они не только не разделили ношу тревог, но и создали дополнительную — переживания Орхидеи, которая хотела помочь Хиганбане, но не имела ни малейшей возможности. "Будь я хоть чуть-чуть ближе, я бы раньше всё вспомнила... — с раскаянием подумала Хина. — Это моя вторая наихудшая ошибка, после той, когда я упустила Тау..." Хиганбана взглянула на Тау исподлобья, с отвращением свидетельствуя её наглую ухмылку. — И вы готовы рассказывать о своих тревогах людям, которых вы знаете пару месяцев? Вы действительно можете назвать таких людей "друзьями"? — насмешливо поинтересовалась Эрика, впервые за долгое время подавая голос. Марибель перевела взгляд на Супер Детектива и встретилась с её вызывающей улыбкой. Супер Мечтательница не колебалась ни секунды с ответом. Она гордо подняла подбородок и объявила: — Ну, первому встречному доверяться, конечно, опрометчиво, но этим людям я уже доверяла свою жизнь, так что тревоги — мелочь в сравнении с этим! Эрика улыбнулась, словно принимая этот ход. — Good. Тогда, может, поведаете им о своих тайнах, раз уж решили устроить вечер откровений? — задала она следующий вопрос. Видя растерянность на лице "соперницы", Эрика пояснила: — Я говорю о вашем нарушении ваших же договорённостей. Да-да, я знаю про вашу привычку читать определённую книгу по вечерам. Эрика довольно прищурилась, победоносно улыбаясь. Марибель сразу стушевалась, когда речь зашла о её тайнах: её плечи опустились, она отвела взгляд, на лице отразилась потерянность — в общем, боевой настрой улетучился. "Как я и думала — как только дело доходит до них самих, такие герои сразу же сдаются! — подумала Эрика, не скрывая своего удовольствия. — Жалкое зрелище!" Она завела весь этот разговор исключительно ради одной цели: показать, что подобные идеалы — пустой звук, красивые слова, не подкреплённые толикой действия. И вот поведение Марибель окончательно убедило её в этом. Эрика уже готова была пустить очередной насмешливый комментарий в адрес Супер Мечтательницы, чтобы окончательно растоптать её, когда та вдруг встрепенулась и уверенно уточнила: — Вы ведь о том, что я забирала дневник Ренко из шкафчика в раздевалке, хотя мы все договорились всегда держать его там, верно? Да, я знаю, что это было нехорошо, учитывая, что я пообещала этого не делать. — Марибель тяжело вздохнула и с виноватой улыбкой обратилась к Минато: — Простите, Арисато-сан, что не послушала вас. Но у меня была причина: мне нужно постоянно помнить о Ренко. Минато раздражённо выдохнул. — Послушай, Хан-сан, — начал он. — Я не осуждаю ни твои действия, ни тем более твою привязанность к подруге. Но ты хоть раз видела себя со стороны, когда речь заходит о ней? Твой взгляд, твоё выражение — просто копия выражения Фурудо, когда она говорит о расследованиях, или Хи... Хиганбаны во время диалога об азартных играх! Я боюсь, что у тебя это может перерасти в нездоровую зависимость! — заключил он уже на повышенных тонах. Марибель смотрела на него в шоке. Её глаза были широко распахнуты, лицо застыло с выражением неверия, будто маска. Внезапно оно посерело, её губы задрожали, а глаза потемнели. Брови сдвинулись на переносице, лицо приобрело жёсткое выражение, и Марибель тихо, но твёрдо произнесла: — Вы хотите сказать, что я похожа на наркомана, Арисато-сан? Ну и пусть. Пока этот наркотик сохраняет мне хоть каплю рассудка, я... — Вот только он делает совершенно противоположное и сводит тебя с ума! — решительно перебил Минато. Марибель буквально затряслась, нервно сжимая кулаки. — Да если бы я постоянно не вспоминала Ренко, меня бы уже давно уничтожило нечто из моих кошмаров! — с нотками истерики воскликнула она. — Каждый раз, когда я засыпаю, это что-то пытается меня убить, стереть моё существование, и только её образ спасает меня в самый последний момент! Если бы это были просто сны, то всё было бы нормально, но я уже как-то рассказывала вам, Арисато-сан, что это такое! Помните?! Минато нахмурился. Он действительно помнил, как она описывала свой кошмар, нашедший в итоге отражение в реальности, но тогда так и не понял до конца, насколько правдив этот рассказ — она ведь использовала его, чтобы пригласить Минато на разговор о своём плане по добыче дневника подруги, а потом замяла эту тему. И вот сейчас она не только подтвердила правдивость своей истории, но и дополнила её ужасающей подробностью. Минато едва не потерял дар речи. — Значит, ты видишь подобные сны каждую ночь? — наконец, сдавленно спросил он, и тут же его губы искривила болезненная улыбка. — Теперь ясно, что ты имела в виду, говоря, что хороши мы все... Тау уже некоторое время с лёгкой загадочной улыбкой наблюдала их диалог. Воспользовавшись повисшей после слов Минато паузой, она как бы невзначай заметила: — Кстати, раз уж вы сами об этом заговорили, Хан-сан... Строго говоря, то, что не даёт тому нечто убить вас, — мой барьер! Марибель напряглась. На её лице читалась враждебность, когда она мрачно спросила: — Что вы имеете в виду? Хотите, чтобы я восхваляла ваш барьер? Тау усмехнулась. Она подалась вперёд и с готовностью объяснила: — Дело в том, что на вас, Хан-сан, охотится некое могущественное сверхсущество. Уж не знаю, чем вы его так привлекли — хотя нет, знаю, но не скажу, — но именно эта сущность перекинула вас с Усами-сан в мой мир, потому что здесь, видимо, вас легче убить. К сожалению для него, сами вы продержались до конца, так что оно решило взять ситуацию в свои руки. Да вот беда: мой барьер не пропускает его прямо внутрь, несмотря на его способности. Единственная ниточка, связывающая его с вами, — ваши сны. Однако пока вы находитесь внутри барьера, вы в относительной безопасности. Получи я ту власть, которая на данный момент маячит в перспективе, — и я смогу обеспечить вам полную защиту. Марибель стояла в ступоре, не представляя, как на это реагировать. "Получается, на меня охотится настоящее опасное нечто? — подумала она, закусив губу. — Но с чего мне ей верить? Тау ведь вполне может врать, создавая иллюзию с помощью своей власти над миром, чтобы запутать меня..." — Нет, это не ложь... — против воли продолжала она рассуждения вслух, бессмысленно глядя в одну точку. — В конце концов... та женщина, что приходит ко мне во снах в последнее время, уже связывалась со мной так прежде. Её слова прозвучали настолько жутко, что остальные вздрогнули. Ёшики осторожно поинтересовался: — Что ты имеешь в виду? Какая ещё женщина? Марибель медленно повернула к нему голову и некоторое время мерила его оценивающим взглядом. В её выражении было что-то доселе незнакомое, что-то чужое, так что Ёшики невольно почувствовал пробегающий по спине холодок. Наконец, Марибель моргнула и уже больше похожим на свой обычный голосом проговорила: — Дело в том, что незадолго до того, как мы с Ренко оказались здесь, мне несколько ночей подряд снилась женщина, лица которой я так и не смогла разглядеть — помню только, что она была одета в бело-фиолетовое платье и держала в руках розовый зонтик. Она настойчиво предлагала мне принять её приглашение и отказаться от моего мира ради другого. Но я не давала ей своего согласия — более того, я просто решила её игнорировать, надеясь, что она уйдёт. Она предлагала мне выбор: либо мир иллюзий, либо реальный. Я же не согласилась выбирать, желая всего и сразу. — Марибель отвернулась, закрыла лицо руками и прошептала: — Боже, лучше бы я сделала хоть какой-то выбор! Тогда бы ни Ренко, ни мне не пришлось платить такую цену... — Ты говорила об этом своей подруге? — спросил Минато. Марибель отрицательно замотала головой и всхлипнула. Было очевидно, что она плачет, осознав свою ошибку, стоившую жизни её лучшей подруги. В этот момент Хиганбана уже успела окончательно осознать, чего добивается Тау. Полная негодования, она одной рукой схватилась за боковую часть трибуны (для иных вариантов ей не хватало роста) и, глядя на своего главного врага, воскликнула: — Так вот чего ты хочешь — склонить всех остаться в этом мире?! Тау усмехнулась. Пожав плечами, она просто ответила: — А почему бы и нет? — видя недоумение присутствующих, она вскинула руку и принялась за объяснение: — На самом деле, это наиболее удачный выбор для вас. Если вы не будете мне мешать, я покину этот мир с титулом и чёткой позицией в иерархии высших существ — это включает наш договор с Фурудо-сан. — На этих словах Тау кивнула в сторону Эрики, и та подтвердила их лёгким кивком. — Сильнее владелец мира — сильнее барьер. Я оставлю вас тут и буду изредка проверять, не случилось ли чего — впрочем, такой мир вряд ли кому-то понадобится, даже тому сверхсуществу, охотящемуся за Хан-сан. А теперь о том, почему это выгодно для вас. — Тау подалась вперёд и ухмыльнулась. — Во-первых, это безопасность — здесь вас ничто не убьёт, если вы не сделаете этого сами. Во-вторых, комфорт — еда и удобства останутся прежними. В-третьих, решение ваших личных проблем. Кишинума-сан, вам не придётся возвращаться в мир, где ваша подружка мертва, и вам не придётся страдать, каждый день видя последствия своего бездействия. — И какая мне в этом радость, если я всё равно буду знать, что Шинозаки мертва?! — вскипел Ёшики. Тау покачала головой. — Боже мой, ну я вам замену предоставлю. В конце концов, тут умерло много девушек — могу воскресить какую-нибудь по вашему вкусу. Ёшики поперхнулся от возмущения. — Ты вообще понимаешь, что несёшь?! — прошипел он. Тау с жестоким безразличием взглянула на него. — Не хотите — как хотите, — холодно ответила она. — Но всяко лучше, чем постоянно винить себя в смерти человека и постоянно получать об этом очередное напоминание. Теперь вы, Арисато-сан, — уже более мягким тоном обратилась она к Минато, отчего тот напрягся, ожидая подвоха. — На данный момент с моей властью над миром терроризирующий вас фантом мне неподконтролен. Однако, если я стану ведьмой, с подобной силой я смогу раз и навсегда уничтожить его. Если вы уйдёте, ничего с ним делать я, естественно, не буду. Проблема заключается в том, что факта ухода отсюда недостаточно для избавления от духа Эношимы-сан. Минато побледнел. — Т-то есть... — пролепетал он. — ...если вы просто так уйдёте, однажды она сможет захватить власть над вашим рассудком, и вашим друзьям придётся ох как несладко, особенно если учесть, что вы — самый сильный повелитель персон из них! — заключила Тау и широко издевательски улыбнулась. Минато в ужасе уставился на неё, не веря своим ушам. "То есть, я представляю угрозу тем, кто буквально спас меня?" — спросил он сам себя. "Я не сдамся, не сомневайся!" — энергично отозвалась Эношима звенящим от невинной радости голосом. Минато запустил пальцы в волосы и в отчаянии застонал. — Не нужно так волноваться, Арисато-сан, — ободряюще продолжала Тау. — Вам здесь не будет одиноко: с вами будут ваши товарищи, в конце концов! Хан-сан тоже выгодно остаться тут, — добавила она. — Из-за той сверхъестественной сущности? — невесело уточнила Марибель. Тау загадочно заулыбалась. — Не только, — таинственно произнесла она. — В конце концов, я могу дать вам то, о чём вы уже даже не мечтаете. Марибель вздрогнула. Против воли её сердце забилось чаще. "О чём я уже не мечтаю? — взволнованно подумала она. — Неужели, она говорит о..?" Видя её выражение, Тау просияла. — Да-да, вы наверняка уже догадались, Хан-сан: я могу воскресить Усами Ренко! В моей власти жизни тех, кто умер тут, в конце концов. Марибель быстро повернулась к ней. Фиолетовые глаза лихорадочно блестели, руки возбуждённо подрагивали от мысли: "У меня будет шанс вновь увидеть Ренко!" Марибель едва не забыла, как дышать. Маячащая перед глазами надежда сводила с ума. Тау тем временем откинулась на своём троне и продолжала: — Да, таким образом, это будет чудесное место без убийств, зато с удобствами и безопасностью. Вы сможете быть друг с другом, да и количество людей замечательное — два парня и две девушки! — Тау хихикнула. Ненадолго повисла тишина. Её предложение казалось чистейшим безумием — действительно, кто в здравом уме согласится на добровольную изоляцию в месте, где умерло столько людей, которые жило их болью и страданиями, которое всё обагрено кровью? Однако некоторые аргументы казались довольно убедительными, что посеяло в одноклассниках семена сомнения. Внезапно Ёшики неуверенно уточнил: — Стой, если ты воскресишь Усами, то получится четыре человека, так? А как же... — он перевёл взгляд сначала в сторону Эрики, а затем — Хиганбаны. Тау ничего на это не ответила, лишь усмехнулась. Вместо неё заговорила Хина. Она скрестила руки на груди, тяжело вздохнула, прикрыла глаза и спокойно произнесла: — Очевидно же, что Тау с Фурудо-сан отправятся на покорение других миров — с покровительством ведьмы у Тау будет много возможностей. Что же до меня... — Хиганбана открыла глаза и с невесёлой ухмылкой поинтересовалась: — Неужели вы, Кишинума-сан, думаете, что она станет терпеть такую вещь, как моё существование? Возможно, вы этого до конца не осознаёте, но и я, и она — мы обе понимаем, что одна из нас не выйдет из этого зала живой. А, ну и обе ставят на себя, конечно же, — добавила Хина с расслабленной самоуверенной ухмылкой, склонив голову набок. Тау покачала головой. — Эх, Хиганбана-Хиганбана, никак не можешь оставить меня в покое! — сокрушённо проговорила она. — Ну почему ты не могла просто меня отпустить? Хина откинула волосы назад и ухмыльнулась. — Но ведь ты тоже мечтала меня уничтожить, когда накопишь достаточно сил, не так ли? — ответила она вопросом на вопрос. Тау откинулась в кресле. — Видишь меня насквозь! — насмешливо сказала она. Всё это время Марибель раздирали сомнения. Она не могла поверить, что то, на что она уже не смела надеяться, сейчас было так близко. "Может, лучше пожертвовать свободой ради жизни Ренко? — в волнении думала она. — Ренко была готова пожертвовать жизнью ради меня, так почему я не могу сделать то же самое для неё?.. Но что если Тау просто дразнит нас? Что если она расписывает всё в красках лишь ради того, чтобы добиться своего? Возможно, это вовсе не реально!" — Разве вашей власти хватает на то, чтобы воскресить человека? — вдруг раздался в мрачной тишине зала голос Марибель. Остальные взглянули на неё со смесью удивления и ужаса. "Неужели, она готова довериться Тау?!" — пронеслась в их голове пугающая мысль. Больше всего в этой ситуации было страшно выражение Марибель: она смотрела на Тау с холодным спокойствием, как рационалист, оценивающий все возможности. Тау с интересом вглядывалась в её лицо. Затем кукла возвела глаза к потолку и стала барабанить пальцами по щекам, задумавшись. В какой-то момент её посетило озарение. Просияв, Тау вновь опустила глаза к залу и, хлопнув в ладоши, радостно воскликнула: — Я могу это продемонстрировать! Слова прозвучали, как смертный приговор. Постепенно осознавая всю их пугающую суть, все, кто мог, побледнели, даже на лице Хины отразился ужас. В помещении словно резко похолодало, так что большинство заколотило. — Ты не посмеешь... — пролепетала Хина. Но было уже поздно: Тау с широкой ухмылкой подняла руку вверх, словно дирижёр, а затем щёлкнула пальцами. Тут же в центре зала, окружённая трибунами с учениками, стала постепенно проявляться фигура девушки. Сначала она была лишь бледным, прозрачным силуэтом с едва различимыми чертами, но с каждой секундой она становилась всё ярче. Спустя примерно минуту на том месте материализовалась девушка примерно семнадцати лет. Она лежала на полу, лишённая жизни, словно сломанная кукла. Её руки и ноги были раскинуты, голова наклонилась чуть вбок, являя части зала, где находились Ёшики и Марибель, лицо европейского типа с остекленевшими ореховыми глазами. Её рыжевато-русые волосы до плеч, когда-то аккуратно уложенные, теперь разметались по полу. Она была одета в свитер персикового цвета с рукавами по локоть, чёрные шорты и чёрные же капроновые колготки, на её ногах красовались короткие серые полусапожки с ремешками на щиколотке. И, пожалуй, самыми примечательными деталями её внешности был мертвенно-серый цвет кожи и ужасный синяк на шее — явное свидетельство удушения. — Итак, для демонстрации моих способностей я решила провести воскрешение фройляйн Сондж Хоннекер — Супер Создательницы настольных игр! — объявила Тау и, покосившись на Хину, добавила: — Это была очень и очень неглупая мадам, вот только воспринимала жизнь, как игру, чем очень напоминала тебя, Хиганбана. Именно поэтому я заставила окружающих верить, что она — главный виновник происходящего. Результат вы можете видеть перед собой! Они и правда видели результат. Минато, Марибель и Ёшики с ужасом взирали на тело девушки. Хина же смотрела на неё с непроницаемым выражением, но быстро перевела взгляд на Тау, и тут же в её глазах разгорелась убийственная ненависть. "Какого чёрта из-за тебя и твоих обид страдают ни в чём не замешанные люди?!" — думала она, испепеляя Тау взглядом. Та же не замечала этого и, напевая какой-то незамысловатый мотив, покачивала пальцем. Хина не смотрела на Сондж, поэтому не могла видеть происходящих с ней изменений. Зато видели остальные, в том числе и слегка заинтересованная Эрика. А смотреть было на что: постепенно кожа девушки приобретала более естественный оттенок, и спустя пару секунд уже вполне походила на кожу живого человека. Тонкие обескровленные губы постепенно приобретали цвет, на лице проступал румянец, а синяк на шее становился всё менее заметен. Наконец, её тело стало вполне похожим на тело живого человека. Только тогда в мутных глазах появилась осмысленность, и девушка моргнула. Наблюдавшие это все как один вздрогнули. В следующий миг девушка вновь зажмурилась и начала кашлять. Она буквально согнулась пополам в приступе ужасного кашля, во время которого то и дело жадно глотала воздух, которого ей явно не хватало в момент смерти. Наконец, она шумно вдохнула, хорошенько наполнив лёгкие, и тут только открыла глаза, уже более осознанно осматривая обстановку вокруг себя. Едва поняв, где находится, девушка буквально подскочила на месте, приняв сидячее положение, и с выражением ужаса принялась озираться. Она выглядела, как затравленный волк, окружённый гончими: на её лице отражалось напряжение и в то же время читалась готовность дать отпор и бороться до конца в случае угрозы. Хиганбана невольно начала испытывать к ней симпатию: мало того, что Тау сочла Сондж похожей на Хину, так ещё и её поведение в подобной ситуации выдавало в ней воина. Тем временем девушка продолжала напряжённо оглядывать присутствующих. Наконец, её взгляд зацепился за Тау. Едва кукла попала в поле её зрения, глаза Сондж вспыхнули ненавистью. — Du!.. — только и воскликнула она, буквально трясясь от гнева при виде Тау. Та же невинно хихикнула. — Ну, я думаю, что демонстрация была достаточно наглядной, верно? — улыбнулась кукла, оглядев окружающих. Те стояли в ужасе, догадываясь, каков будет её следующий шаг. Тау усмехнулась и, тряхнув головой, объявила: — Что ж, а теперь трупу пора возвращаться в морг! — П-подожди!.. — истерически воскликнула Марибель, чувствуя, что происходящее — полностью её вина. Однако было уже слишком поздно: Тау рассекла рукой воздух, будто палач, опускающий топор на шею преступника, и тут же откуда-то сверху на шею Сондж накинулся аркан. Она машинально схватилась за него руками. Верёвка стала стремительно натягиваться. Миг — и петля затянулась на горле, поднимая тело девушки в воздух. Она хрипела, она жадно хватала ртом воздух, она дергала ногами и царапала ногтями верёвку в тщетных попытках хоть как-то ослабить путы. Верёвка продолжала поднимать её вверх, к потолку. Момент, когда Сондж Хоннекер перестала биться в петле, её руки упали и её тело безвольно повисло, совпал с тем моментом, когда она оказалась в самом верху зала. А в следующий миг в потолке разверзлась дыра, и дважды задушенная девушка навсегда исчезла из жизней людей в низу зала... Всю эту ужасную сцену Марибель не могла отвести глаз от происходящего. В голове настойчиво звенело: "Это всё твоя вина!" Она бы хотела отвернуться, хотела бы не видеть всего этого, но просто не могла оторвать взгляда, полная ужаса и чувства вины. "Нет, нет, я не хотела!" — говорила себе Марибель, чувствуя, как глаза наполняются слезами. От испытанных эмоций желудок скрутило в комок, и Марибель почувствовала, как его содержимое (то есть, исключительно утренний чай — Марибель уже мысленно благодарила небеса за отсутствие аппетита тогда) просится наружу. Марибель торопливо зажала рот обеими руками, чувствуя острую боль в животе и в то же время давясь всхлипываниями. Внезапно она ощутила, как на плечи ложатся чужие руки и её быстро, но не слишком резко разворачивают влево. Марибель подняла влажные от слёз глаза и увидела перед собой взволнованного Ёшики. Тот смотрел на неё с искренним беспокойством, привлечённый её плачевным состоянием. — Держись, всё нормально... — старался говорить он как можно более ободряющим тоном, хотя дрожащий голос плохо этому способствовал. — Давай, успокойся, дыши через нос, а то ты сейчас вся зелёная... Ёшики в попытках успокоить Марибель слегка сжал пальцы на её плечах. Та постаралась сделать, как он говорил, — получилось с трудом. Она дышала часто и отрывисто, постоянно перебиваясь всхлипываниями. Однако в какой-то момент тошнота отступила от горла, и Марибель почувствовала себя немного лучше. После этого она сдавленно кивнула, давая понять, что помощь больше не требуется, на всякий случай всё-таки пока не убирая руки от лица. Ёшики отпустил её. Сам он выглядел ненамного лучше: его колотил озноб, вызванный ужасом настолько близко пережитой смерти, лицо приобрело болезненно бледный оттенок, словно он несколько недель провалялся с тяжёлым гриппом или чем-то подобным, всё тело покрыл холодный пот. Эрика тем временем засвидетельствовала эту картину с выражением ровного спокойствия на лице. Сейчас она смотрела в потолок, где пару мгновений назад скрылась фигура бывшего Супер Создателя настольных игр. Вид Эрики очень сильно контрастировал с парой через несколько мест от неё, но ещё больше на фоне её спокойствия выделялся Минато. Его, в отличие от товарищей, не била истерика — он стоял на месте, не отрывая взгляда от потолка. Вот только достаточно было совсем чуть-чуть приглядеться, чтобы осознать, что с ним всё совсем не в порядке: его пальцы слегка подрагивали, лицо покрыла испарина, зрачки сузились. Он смотрел неотрывно, но он очень, очень хотел бы отвернуться. Однако в какой-то момент к своему ужасу Минато осознал: он не может пошевелиться. Сейчас он явственно ощущал на своих щеках прикосновение, словно некто держал его голову, не давая отвернуться. "Ну, что скажешь на это?" — Минато ощутил вполне материальное дыхание, скользнувшее по правой стороне лица. "Это было красиво", — ответил Эношиме его собственный голос. Пока все остальные думали о произошедшем прямо перед ними убийстве, Хиганбану занимали другие мысли. Она смотрела в центр зала с непроницаемым выражением, как никогда прежде соответствуя своей природе куклы: её лицо было застывшим, словно маска, губы сомкнуты, взгляд стеклянных глаз расфокусирован. Медленно она повернула голову к Тау: в противоположность ей, та сидела на своём троне с широкой радостной улыбкой, растягивающей её губы в уродливую чёрно-красную линию, и блестящими от возбуждения и восторга глазами. Глядя на неё, Хиганбана думала: "И какое же наказание ты заслужила за все свои грехи?.." Внезапно Хину осенило. Идея была до гениального проста, но настолько соответствовала преступлениям Тау, что на губы Хины от удовольствия запросилась улыбка, а сгусток энергии, воплощающий душу, радостно запульсировал в груди. На всякий случай он прикрыла рот рукой, чтобы не пугать окружающих, если улыбку всё-таки не удастся сдержать, и восторженно подумала: "Да, это будет прекрасное наказание!" Тау Хина на данный момент не слишком-то интересовала, поэтому нынешняя хозяйка "Пика Надежды" не обратила внимание на её состояние, поглощённая реакцией остальных учеников. Видя их ужас, она закинула ногу на ногу, подалась вперёд и с ухмылкой произнесла: — Теперь вы осознаёте мои возможности? Надеюсь, вам уже предельно ясно, что со мной сотрудничать гораздо выгоднее. Что ж, а теперь я жду вашего ответа... — Тау выпрямилась и, с самоуверенной ухмылкой разведя руки в радушном жесте, воскликнула: — Свобода или покой?