lastendconductor (1/1)

В последние три дня Хитаги как никогда остро ощущала горькое одиночество. Это было именно то чувство, затягивающее тебя в глубины собственного сознания, как в зыбучие пески. Именно в нём ты неумолимо тонешь, беспомощно ищешь чьей-либо поддержки, но не находишь, потому что все, кто когда-либо был тебе близок, вдруг резко исчезли. Ты ещё тщетно противишься, пытаешься остаться на поверхности, прекрасно осознавая, что всё бессмысленно. И в итоге остаётся лишь смириться со своей незавидной судьбой и поддаться этой трясине — поддаться вороху миллиардов мыслей-песчинок, складывающихся в непробиваемую, давящую со всех сторон стену собственного бессилия и отчаяния — лишь чтобы быть в конце концов ими же сломленным. До того, как она потеряла Дэймона и Марти, Хитаги и не осознавала, насколько стала от них зависима, насколько прикипела к обоим. Разрыв с "братом", безусловно, дался ей трудно, но это было не настолько мучительно благодаря присутствию друга, его незримой поддержке. А теперь она осталась совсем одна, наедине со своими тревогами и страхами, которые прежде успешно затмевало общение с товарищами. Сейчас Хитаги всё бы отдала, лишь бы вернуть те беззаботные деньки рядом с любящим братом и весёлым другом. Но её счастливые воспоминания о времени вместе разбивались об одинокую реальность. Чувствуя себя абсолютно несчастной, Хитаги целыми днями бесцельно бродила по школе. Она ела, когда ели все остальные, меняла обстановку комнаты на окружающий мир и обратно по объявлениям Тау. Пожалуй, именно в эти дни она ясно осознала смысл выражения "быть потерянным": Хитаги буквально не находила себе места. Она пыталась, как и прежде, заменить былые впечатления азартными играми, но в итоге сдалась, поняв, что не может чувствовать этого волнующего ощущения, зная, что Дэймон её предал, а Марти только и остаётся, что страдать в одиночестве после произошедшего в морге. Не помогало ситуации и то, что она с той истории с пролитым чаем лишилась чувства боли и большей части тактильных ощущений в целом. В тот вечер, как и два предыдущих, Хитаги вернулась в свою комнату и сразу же упала спиной на постель. Она не тешила себя напрасным надеждами быстро заснуть, так что даже не стала раздеваться. Вместо этого Хитаги сложила руки на животе и устремила расфокусированный взгляд в потолок. Она думала. Мысли текли вяло, как патока. Хитаги была готова к тому, что проведёт ближайшие пару-тройку часов в бессмысленных размышлениях, в итоге так и не придёт ни к какому выводу и заснёт ни с чем, погрузившись в мучительную дремоту вместо глубокого здорового сна. Вот только на этот раз судьба решила слегка изменить её планы. Звонок в дверь вторгся в медленный поток её мыслей так внезапно, что Хитаги даже не сразу опознала этот знакомый и в то же время чуждый звук. Когда до неё наконец-то дошла его природа, Хитаги присела на кровати и, некоторое время рассеянно буравя дверь взглядом, в конце концов неуверенно отправилась открывать. Конечно же, хорошо усвоив суть игры во взаимные убийства, Хитаги не стала распахивать перед поздним визитёром дверь, а растворила лишь маленькую щёлку, не снимая цепочки, и осторожно выглянула. Полуночным гостем оказался Марти. При виде него Хитаги не удержала удивлённого вздоха: даже на первый взгляд образ Супер Барабанщика разительно отличался от его предыдущей манеры поведения. Первым, что бросалось в глаза, был его неряшливый вид. Марти казался в прямом смысле этого слова помятым: тёмные круги под глазами, ещё более растрёпанные, чем обычно, волосы, неглаженая рубашка... и пустой, совершенно безразличный ко всему этому взгляд. Не поднимая глаз, он хриплым, каким-то чужим незнакомым голосом поинтересовался: — Я разбудил тебя? Хитаги несколько секунд удивлённо смотрела на него, прежде чем растерянно ответить: — Нет, я не спала... Зайдёшь? — после небольшой паузы спросила она, немного собрав разбегающиеся мысли в кучу. Марти ничего не сказал, лишь слабо кивнул. Хитаги торопливо сняла цепочку и впустила его внутрь. Пошатываясь, Марти вошёл, всё так же не поднимая головы. Хитаги жестом пригласила его сесть на кровать, и он молча воспользовался этим предложением. Опустившись на край заправленной постели, Марти буквально застыл, глядя в пол. Хитаги с обливающимся кровью сердцем рассматривала его. За эти три дня, что она его не видела, барабанщик словно постарел на несколько десятков лет. Его кожа приобрела какой-то пугающий сероватый оттенок, на осунувшемся лице резко выступали скулы, а потемневшие глаза будто запали — теперь он казался даже уродливым. Усугубляла впечатление и манера держаться. Марти перестал держаться прямо, отчего на его спине появился горб, и даже сквозь одежду чётко выделялся позвоночник. Худоба больше не была милой изюминкой — теперь она ещё сильнее роднила семнадцатилетнего парня с ссохшимся стариком. Хитаги отвела взгляд, чувствуя, что не в силах больше выносить это зрелище, но в тот же момент поняла, что ничтожный вид Марти навсегда ясно отпечатался в её памяти. Марти впервые за вечер поднял глаза на стоящую у стены Хитаги и, увидев её выражение, горько усмехнулся. От этого его лицо стало ещё более жалким. Затем он отрывисто вздохнул и тихо начал: — На самом деле, я пришёл поговорить. Для начала, прости, что исчез, ничего не сказав... — Не извиняйся за это, — отозвалась Хитаги. — Думаю, на твоём месте я бы повела себя не лучше. Марти несколько секунд молчал, разглядывая её долгим оценивающим взглядом, а затем вновь опустил глаза и проговорил: — You already know... I see... Хитаги автоматически кивнула. Она узнала об истории в морге на следующий день за завтраком. Напрасно она ждала Марти. Тогда Дэймон подсел к ней за столик и объяснил ситуацию. В первый и последний раз после разрыва отношений с ним Хитаги внимательно выслушала мечника. — Мне жаль, что такое случилось с твоей семьёй... — сочувственно произнесла девушка и с невесёлой усмешкой добавила: — Теперь ясно, почему ты так не хотел о ней говорить... — That's not it, — подал голос Марти. Затем он замялся. — То есть... That's not the only reason... Я... Извини... — окончательно смутился он и запустил руку в волосы. — Если тебе так сложно говорить по-японски сейчас, можешь не мучить себя: я прекрасно понимаю и английский, — проговорила Хитаги на чистом английском. Марти поднял на неё глаза, и на его лице появилась вымученная благодарная улыбка. — Спасибо, — тихо произнёс он. Некоторое время он молчал, очевидно, собираясь с мыслями. Хитаги терпеливо ждала. Наконец, Марти сделал глубокий вдох и заговорил: — На самом деле, я пришёл, чтобы рассказать, что я уже знаю о Тау. Мне эта информация больше не нужна, а тебе может ещё пригодиться. Услышав имя Тау, Хитаги невольно напрягла внимание. Она уже давно не сомневалась, что между ней и куклой есть какая-то связь, и страстно желала выяснить её природу. "Наверняка я узнаю и то, кто я на самом деле", — думала Хитаги. Именно поэтому ей так захотелось услышать, что хочет сказать Марти, — каждая крупица информации приближала её к ответу на главный вопрос. Марти не обратил внимания на её повышенную заинтересованность. Он просто продолжал: — Я не знаю, кто она такая и какие точно преследует цели, но я знаю некоторые её средства. Дело в том, что я знаком кое с кем, у кого она их позаимствовала. Судя по всему, Тау украла пропуск в хранилище всех историй-миров у фамильяра ведьмы — Урсулы Октавиан. — Октавиан-сан?! — удивилась Хитаги. Марти кивнул. — Я знаком с её хозяйкой — Эрикой Октавиан, а также с хозяйкой Амели — Юджиной, — продолжал он. — На самом деле, мы с братом и сестрой часто бывали у них. Когда однажды что-то случилось с Рэм и Уиллом и они не проснулись, я обратился именно к сёстрам Октавиан. Особенно я надеялся на Эри — мало того, что Рэм была её подругой, так ещё и она сама довольно могущественная ведьма и имеет связи в их мире, в отличие от необщительной Юджины... К сожалению, надежды не оправдались. — Марти тяжело вздохнул. — Кто-то успел побывать в их измерении и украсть у рассеянной Урсулы пропуск, а в библиотеке — какой-то гримуар, я так и не понял, какой именно. Думаю, именно с их помощью Тау воздвигла вокруг этого места тот барьер, а также затянула внутрь души всех этих людей... — Души, говоришь? — задумчиво проговорила Хитаги. — Значит, наши физические оболочки всё ещё в своих мирах? — Думаю, да. — Марти неуверенно кивнул. — Если она, конечно, за сотню лет этого мира не усовершенствовала технику. По крайней мере, Рэм с Уиллом... — Марти отвёл взгляд и заговорил тише. — Они будто бы в коме. Это ужасно — видеть близких людей, которые были рядом всю жизнь, в таком состоянии... А тут ещё мама и папа... — Марти резко замолчал и, дрожа, обхватил себя руками. У Хитаги сердце сжималось от его вида: никогда прежде он не был при ней настолько слабым, беззащитным и сломленным. Хитаги отчаянно хотелось как-нибудь его приободрить, но все слова поддержки застревали у неё в горле, так и не находя выхода, потому что она осознавала: что бы она сейчас ни сказала, это безнадёжно потонет в пучинах его отчаяния. — Пять лет, — внезапно произнёс Марти. Он выглядел так, словно находился в помещении один или забыл о существовании Хитаги, и бормотал себе под нос. — Я хотел увидеть её, я лелеял эту мечту пять долгих мучительных лет. А в итоге? В итоге я увидел её мёртвой. Марти страдальчески застонал и закрыл лицо руками. Его глаза были сухими — слёз просто не осталось. Всё, что он теперь мог, так это давиться собственным горем, которое сжимало его, словно тиски. Хитаги больше не могла оставаться в стороне. Поддавшись импульсу, она подошла к кровати, несколько секунд неуверенно глядела на Марти, а затем без лишних слов присела рядом. Почувствовав её присутствие совсем близко, Марти убрал ладони от лица и скосил на Хитаги воспалённые глаза. Его руки упали и повисли, как плети, словно вовсе не являлись его конечностями. Некоторое время оба молчали. Как ни странно, тот факт, что Хитаги находилась рядом, отодвигал болезненную тоску Марти на задний план, заменяя её чувством искренней благодарности — точнее тусклым подобием оного. Ведь в тот момент, когда парень впервые коснулся ледяной кожи сестры, все его эмоции притупились, а большая часть вообще сгинула. Сгорела, как лист бумаги в пламени костра. Тем временем Хитаги искоса поглядывала на Марти. Стараясь прочитать по его лицу его мысли, она выжидала подходящий момент, чтобы высказать ему одну свою догадку. Наконец, она переборола нерешительность и тихо начала: — Марти, я понимаю, что сейчас тебе плохо... но можно кое-что уточнить? — получив в ответ слабый кивок, Хитаги прямо спросила: — Человек, которого Амели хотела вернуть своей госпоже, — твой брат? Марти заметно вздрогнул. Затем он нервно облизнул пересохшие губы и выдавил: — Почему ты так подумала? — Ну... — Хитаги склонила голову набок. — Для начала, ты говорил, что вы все часто бывали у сестёр Октавиан — в том числе и твой брат — так что они как минимум знакомы. Имя госпожи Амели — Юджина — совпадает с именем той девушки, которую ты любил. Ты упоминал, что она тебя жестоко отвергла. Если она при этом предпочла другого парня, то у тебя была причина его ненавидеть. А по тому, что ты постоянно упоминал сестру, по которой очень скучал и которую так хотел увидеть, но не брата, который, судя по всему, оказался в той же ситуации в это же время, я сделала вывод, что у вас были натянутые отношения. Я не права? — закончила она и повернула голову прямо к Марти. Марти напрягся. Даже на фоне его странного цвета лица было заметно, что он в процессе объяснения побледнел. Непроизвольно он поджал потрескавшиеся губы и скомкал в пальцах ткань покрывала. Сейчас он напоминал до предела натянутую струну нервов. Внезапно это состояние резко прекратилось. Струна порвалась — Марти с отрывистым выдохом беспомощно уронил голову на грудь и вымученно признался: — Так и есть... Как бы я ни хотел это отрицать, так и есть. Я действительно влюбился в девушку брата. Юджина всем сердцем любила Уилла, Уиллард искренне любил её — а я просто лишний. Прямо как в каком-нибудь дурацком фильме. — Марти горько усмехнулся. Затем он помрачнел и продолжил: — Это лишь усугубило мою зависть. Всю жизнь мне казалось, что Уилл притягивает именно тех, чью любовь я бы хотел заслужить больше всего. Зато ко мне липнут всякие мухи — что ж, справедливо, — с новой невесёлой усмешкой заявил он. — Но я упустил одну важную вещь. Я смотрел слишком поверхностно. Глупая, детская зависть. И теперь я прекрасно осознаю, что человеком, кто между ним и мной выбрал бы меня и моё благополучие, всегда был именно Уилл. А я... я до сих пор разрываюсь между этой чёртовой неубиваемой завистью и чувством вины. Мне кажется, я скоро сойду с ума, — страдальчески заключил он. Всё время его монолога Хитаги не сводила с Марти глаз. Она видела, с каким трудом ему даётся это откровение. Каждое слово для него — капля крови, выпущенная из собственноручно нанесённых ран. Его на самом деле раздирали эти чувства, и он только и мог, что метаться между ними, пытаясь найти гармонию. Теперь, когда он отбросил свою маску за ненадобностью, Хитаги ясно видела всё это — в горьких нотках голоса, в непроизвольных болезненных движениях, в пустых глазах. Хитаги осторожно, нерешительно протянула к нему руку, но тут же опустила её, лишь чтобы в следующий миг не глядя нащупать его грубую мозолистую ладонь на покрывале и накрыть своей. От её прикосновения Марти вздрогнул и непроизвольно напрягся вновь, словно ошпаренный. Хитаги осторожно стиснула его ладонь и с сожалением мысленно отметила, что всё так же ничего не чувствует. Марти молчал. Хитаги также не проронила ни слова. Оба в этот момент осознавали бессмысленность разговоров — они не передадут и сотой доли тех чувств, которыми хотелось и одновременно было страшно поделиться. Они просидели так несколько минут, прежде чем Марти нарушил тишину. — ...пока можешь, — донеслось до слуха Хитаги окончание фразы. — Что? — переспросила она, повернув голову к Марти. Тот некоторое время не решался повторить своих слов, болезненно хмурясь. Наконец, он повернулся к Хитаги и, взглянув ей в глаза, ясно произнёс: — Цени тех, кто тебя любит, пока можешь. Иначе рискуешь оказаться в той же ситуации, что и я, — наедине со своими сожалениями. — В очередной раз Марти горько усмехнулся. Хитаги некоторое время внимательно смотрела в его серьёзное лицо с непроницаемым выражением. Вдруг она торопливо отвернулась, и её пальцы непроизвольно сильнее сжались на руке Марти. Тот даже не поморщился, совершенно безразличный к боли, а сама она ничего не почувствовала. Губы Хитаги подрагивали, словно она хотела что-то сказать, но не решалась. Наконец, она слабо произнесла: — Если ты о моей ссоре с Дэймоном, то тут всё не совсем так, как кажется. Просто я не могу доверять человеку, зная, что он всё время мне врал. И... — Хитаги запнулась, а затем опустила голову и совсем тихо призналась: — Я даже не могу сказать, кто он мне на самом деле. Движение Марти, вызванное её словами, она ощутила скорее интуитивно. Краска бросилась ей в лицо от осознания, что она раскрывает кому-то душу, но идти на попятную было слишком поздно. Тогда она решилась больше ничего не утаивать от Марти. Сделав глубокий вдох, пытаясь подавить дрожь в голосе, она скороговоркой, словно боясь растерять решимость, заговорила: — На самом деле, я даже о себе сказать ничего не могу. Я не помню ничего, что было до "Пика Надежды". Меня как будто бросили посреди океана, не оставив никаких ориентиров. Только Дэймон что-то знает, но он никогда ничего не рассказывает. Говорит, придёт время — вспомнишь. А вдруг не вспомню? — В голосе Хитаги скользнули предательские нотки страха. — А вдруг я опоздала и меня уже использовали? А вдруг что-то происходит с моей прошлой жизнью, с моим близкими, а я не могу ничего изменить? Я боюсь этих мыслей, но они приходят мне всё чаще, и... — Рот Хитаги скривился, а в глазах стали собираться слёзы. Марти выслушал её с удивлением и сочувствием. Впервые она добровольно открылась ему, показала часть того, что творится в её голове, и он слегка растерялся от такой откровенности. Желая её хоть как-то приободрить, Марти неуверенно (потому что сам больше не мог увидеть в жизни что-то светлое) высвободил свою руку из её хватки и положил ладонь ей на плечо. — Знаешь, — задумчиво начал он, — может быть, Дэймон тебе и не брат, но беспокоится о тебе точно по-братски. Поверь, я знаю, о чём говорю, — печально улыбнулся Марти. Хитаги мокрыми от слёз глазами взглянула на него с беззащитным выражением лица. Со своим мученическим видом Марти не казался особенно сочувствующим, но он старался выказать свою поддержку как мог. И Хитаги поняла его. Именно от понимания она больше не смогла сдерживаться — и по её щекам покатились слёзы. Слабость накрыла тяжёлой волной, и Хитаги в бессилии прижалась к Марти. Тот без лишних слов обнял её. Он чувствовал, что она сейчас нуждается в поддержке, и не в чьей-нибудь, а именно в его поддержке. И Марти, умом понимая, что его эмоции постепенно стираются, решил проявить их, возможно, в последний раз. А Хитаги тем временем горько плакала. У её слёз было множество причин: непонимание, растерянность, чувство одиночества, страх, отчаяние... А ещё болезненное осознание того, что она, скорее всего, больше никогда не увидит своего самого близкого друга Марти таким настоящим... и живым.*** Следующим утром Хитаги пришла в столовую совершенно разбитая. Она всю ночь проворочалась в постели, но лишь пару-тройку раз впадала в тяжёлую дрёму, каждый раз прерывавшуюся горьким сновидением, граничащим с явью. Неудивительно, что после такого она не получила и капли заряда бодрости. Хитаги понадеялась восполнить этот пробел пищей и теперь вяло ковыряла вилкой свой завтрак, поминутно потирая глаза. Чтобы немного отвлечься, она поглядывала на одноклассников. Те выглядели не намного лучше её: визит в морг выбил ещё одну сваю из-под и без того шаткой платформы их психического равновесия. Не хотелось даже и думать, сколько человек погибло за всё время существования академии взаимных убийств. Некоторое время Хитаги украдкой посматривала на остальных, а затем со вздохом перевела взгляд в свою тарелку. Внезапно боковым зрением она заметила яркое чёрно-красное пятно напротив себя, которого точно до этого там не было. Хитаги подняла хмурый взгляд: на стуле напротив сидела Тау и улыбалась, хитро щуря глаза. Довольная, что её наконец-то заметили, кукла усмехнулась и поинтересовалась: — И как прошёл ваш вчерашний вечер, Игрок-сан? Хитаги раздражённо хмыкнула: вид куклы её несказанно бесил. Конечно же, Тау могла знать о вчерашнем визите Марти и ни за что не преминула бы этими знаниями воспользоваться, чтобы делать грязные намёки. Сейчас Хитаги читала её намерения, как открытую книгу. Вот только это никак не могло остановить поток ехидства куклы. — Как и предыдущие несколько — паршиво, спасибо, — холодно заявила Хитаги и отпила немного чая, давным-давно успевшего остыть. — Разве? — Тау недоверчиво поджала губы и разочарованно протянула: — А я-то была уверена, что уж с кем-с кем, а с мистером Фебфлауэром вечер не может пройти "паршиво"... Упоминание Марти внесло в мрачную враждебную обстановку заметное оживление. С самого дня посещения морга его больше никто не видел, и это не могло не пугать: Супер Барабанщик был тем человеком, которого, казалось, ничто не заденет и не сломает. Само его существование словно скрашивало безнадёжные дни, со своим вечным задором он невольно заряжал окружающих энергией жизни. Именно поэтому тот срыв стал для всех шоком. Отчаяние других действовало на одноклассников намного сильнее, чем светлые эмоции. — Ты видела его? — удивился Ёшики, едва не подскочив на месте. — И как он? — обеспокоенно спросил Дэймон и нервно сглотнул, предчувствуя безжалостный ответ. Хитаги взглянула в сторону одноклассников: везде ей встречались взволнованные взгляды. Единственным исключением стала Эрика: для неё эта информация о вечном сопернике представляла спортивный интерес. Остальные же ждали ответа Хитаги с искренним беспокойством. Азартный игрок подумала, что дело в истинных обстоятельствах прихода Марти в "Пик Надежды": узнав, что на самом деле привело его в этот ад, многие, наверное, пересмотрели свои взгляды на одноклассника и стали ему сочувствовать. Хитаги отвела взгляд и сдержанно, боясь потерять контроль над собой, произнесла: — А как можно чувствовать себя в такой ситуации? Действительно плохо. От болезненных ноток её голоса остальные смущённо опустили глаза. Зато Тау ничуть не стушевалась. — Но ты же сделала всё, чтобы ему было лучше, да? — с очевидным подтекстом поинтересовалась она, подавшись вперёд и развратно улыбнувшись. Пальцы Хитаги дрогнули от подавляемого гнева. Всеми силами стараясь держать себя в руках, Хитаги напористо, отчётливо процедила: — К сожалению, реанимировать мертвеца я не в силах. Презрительно хмыкнув, она отвернулась. Больше отвечать на провокации Тау она была не намерена. Вместо этого она погрузилась в размышления о вчерашнем вечере и о сегодняшней реакции одноклассников. И вдруг Хитаги осознала настоящую причину беспокойства окружающих. Хоть никто из пленников академии, кроме неё и Дэймона, не сблизился с Марти, тот всё равно без их ведома стал частью их жизней. Перебрасывался ли он парой фраз с кем-либо, составлял ли компанию в чаепитии или же просто создавал фоновый шум, Марти неизменно был. Был в жизни. Задумавшись над этим, Хитаги вдруг поняла ещё кое-что: если произойдёт ещё одно убийство, ей будет в любом случае тяжело терять кого-то из одноклассников. Каждый из них стал частью её жизни, даже самые мизерные взаимодействия внесли свой вклад в то, кем она сейчас является. Дэймон, который, пусть и точно врал большую часть времени, всегда был рядом и поддерживал её (или, по крайней мере, создавал иллюзию поддержки); Марти, который стал первым её другом здесь; Марибель, которая однажды в сложной ситуации попросила помощи именно у неё и которой действительно хотелось помогать; Минато, с которым Хитаги довольно мало общалась, но который действительно делал всё, чтобы вытащить всех из этой ситуации, и был словно свет для заплутавшего путника; Ёшики, который, пусть и не был кем-то особенно выдающимся, но выглядел действительно надёжным товарищем и которому постоянно "везло" оказываться в самой гуще событий во время убийств; даже Эрика, которая, пусть и была далеко не приятной личностью, но делала жизнь интереснее и острее. Каждый из этих людей успел стать кем-то привычным, кем-то родным, кого совсем не хотелось терять. Хитаги взяла в руки чашку и отпила немного содержимого. Впервые за последние три дня она на короткое мгновенье почувствовала вкус чая. Когда Хитаги полностью ушла в себя за размышлениями, Тау потеряла к ней интерес. К ней — но не к теме. Так что кукла быстро переключилась на другую потенциальную парочку. Спрыгнув со стула напротив Хитаги, Тау проследовала к длинному столу, за которым традиционно расположилась троица, состоящая из Супер Повелителя персон, Супер Хулигана и Супер Мечтательницы. Тау остановилась напротив них, заложила руки за спину и, поочерёдно взглянув на Минато и Марибель, беззастенчиво поинтересовалась: — А как продвигаются ваши отношения? Уже нашли утешение после смерти друзей в объятьях друг друга или это ещё впереди? Минато поперхнулся воздухом от возмущения и раздражённо скрипнул зубами. — По-твоему, людей противоположного пола могут связывать только такие отношения?.. — прошипел он, параллельно сочувственно покосившись на Марибель. А Супер Мечтательница от смущения стала пунцовой. Стараясь не встретиться ни с кем взглядом, она смотрела на стол и думала о том, что, наверное, со стороны её общение с Минато действительно выглядит немного странным. Тау заметила её замешательство и удовлетворённо улыбнулась. Реакция Марибель позабавила её больше, так что она решила продолжить давить именно на девушку. Положив подбородок на стол, кукла заговорчески подмигнула и многозначительно прошептала: — Ну я же вижу, что вы постоянно уединяетесь. Вы только не забывайте, Мечтательница-сан, что, в отличие от вас, ваш "друг" ещё школьник... Марибель хотела бы хоть как-то возразить, но от смущения язык заплетался, не давая и слова вымолвить. Все видели её состояние и ехидную издевательскую ухмылку Тау, что давило на неё ещё больше. Минато хотел было возмутиться, но его опередил Дэймон. — Есть предел твоей извращённости? — хмуро поинтересовался он, не глядя на Тау. Боковым зрением мечник уловил движение куклы и невольно вздрогнул. Знакомым способом Тау запрокинула голову назад и, придерживая свой колпак рукой, скучающе взглянула на Дэймона. Затем её губы растянулись в издевательской ухмылке, и кукла протянула: — И это мне говорит человек с комплексом младшей сестрёнки? Против воли Дэймон раздражённо скрипнул ногтями по столешнице. Этим движением он привлёк Тау и обрёк себя на роль её очередной игрушки. Кукла развернулась на пятках и подошла к его столику. Дэймон упрямо молчал. Тау со снисходительной улыбкой заглянула ему в лицо и ласково поинтересовалась: — Что же вы ничего не говорите, Мечник-сан? Правда глаза колет? Дэймон весь затрясся, титаническим усилием воли сдерживая внутри себя ненависть, бурлящую, как лава в жерле вулкана. Он чувствовал, что ещё немного, и все его эмоции со взрывом выйдут наружу, а этого допускать никак нельзя. "Нельзя загубить всё своими руками", — говорил себе Дэймон. И всё же вид Тау несказанно выводил его из себя. Он просто не мог простить ей того, что она сотворила с этим милым кукольным образом, как она его развратила. Чтобы закончить эту психологическую пытку, Дэймон резко поднялся с места, отчего стол тряхнуло и приборы беспомощно звякнули, с жгучей ненавистью взглянул на Тау и отчётливо произнёс: — Что бы я сейчас ни сказал, такой эгоистичной самодовольной мрази этого не понять. И, не дав ей среагировать, Дэймон торопливо покинул столовую. И Тау, и одноклассникам оставалось лишь удивлённо моргать и провожать его взглядами округлившихся от шока глаз.*** Марибель в который раз за день неприязненно поёжилась. С завтрака прошло уже более часа, а многозначительный взгляд Тау до сих пор не покидал её зрительной памяти. Все слова куклы звучали действительно мерзко, и Марибель не могла не чувствовать себя так, словно на неё вылили ведро чего-то очень липкого и грязного, что не отмоешь просто так. Это вызывало у неё отвращение и жгучий стыд одновременно. Она говорила себе, что мнение Тау ничего не значит, и всё-таки неприятное чувство никуда не девалось. Оно даже едва не заставило Марибель проигнорировать общий сбор в пользу затворничества в собственной комнате, но здравый смысл показал ей всю глупость такого поведения, так что Супер Мечтательница в итоге всё-таки пришла в раздевалку при ванной, несмотря на чувство дискомфорта. То утро оставило неприятный осадок не только ей. Парни также выглядели напряжённее обычного. Чтобы хоть чуть-чуть отвлечься от воспоминаний о мерзкой улыбочке Тау и её намёках в адрес его собеседников, Ёшики как можно небрежнее поинтересовался у Минато: — Ну как, есть успехи в поисках? У меня всё по нулям, — Кишинума разочарованно вздохнул. Минато выдержал паузу, а затем твёрдо заявил: — Я нашёл этот тайный ход. Марибель практически подскочила на месте, забыв обо всём, кроме дела. Её глаза в волнении заблестели, она подалась вперёд и торопливо принялась засыпать Минато вопросами: — И что же там было? Как он открывается? Где именно он находится? А он..? — Стой-стой, не так много, — рассмеялся Минато, забавляясь её лихорадочному оживлению. Убедившись, что собеседники готовы слушать, он принялся за объяснение: — Сам ход я пока не исследовал, решил сначала рассказать о нём вам. Он открывается в стене самой крайней из кабинок, когда нажимаешь на кнопку, спрятанную за раковиной, третьей от "окна". И да, он выглядит в точности как на том фото, — добавил Минато, предугадав следующий вопрос Марибель. Девушка кивнула и, опустив глаза, притихла, о чём-то задумавшись. Минато это насторожило: он ожидал, что она ещё долго не отступится с расспросами, чтобы получить всю возможную информацию о тайном ходе. Такому странному поведению он находил лишь одно объяснение, и оно совершенно ему не нравилось. Минато хотел было осторожно спросить её, лелея последнюю надежду на отрицательный ответ, но Марибель опередила его с подтверждением наихудших опасений. Она резко развернулась к нему и решительно попросила: — Пожалуйста, позвольте исследовать этот ход мне! Минато побледнел, лишившись дара речи, а затем нахмурился. Ёшики в удивлении часто заморгал, в упор глядя на Марибель. Девушка со спокойной уверенностью смотрела на собеседников, нетерпеливо ожидая их ответа. Тогда Ёшики осторожно уточнил: — Ты ведь понимаешь, что он находится в мужском туалете? — Понимаю, — без капли смущения кивнула Марибель. — Но ведь он находится рядом с женским, и, если ненадолго отвлечь Тау, мне удастся проникнуть туда незамеченной. К тому же, — быстро добавила она, видя, что Ёшики хочет ещё что-то сказать, — нашей с Ренко специализацией как участников клуба было именно исследование, так что я вполне имею опыт... — Что-то этого опыта не было видно ни на одном из расследований... — буркнул Ёшики. По лицу Марибель пошли красные пятна от возмущения. Она резко вскочила с места и, сердито махнув рукой, упрямо заявила: — Просто из-за стресса у меня было слишком неподходящее состояние! И всё-таки... — Нет, ты сначала послушай, — раздражённо заговорил Ёшики, также поднимаясь с места. — Может, ты на самом деле хороший исследователь, но отправлять тебя туда — слишком рискованно. Мало того, что Тау может тебя всё-таки заметить и что-то заподозрить, так ещё и в самом ходе может быть что-то ещё более опасное. А вдруг с тобой что-то случится? Что тогда? — Если со мной что-то случится, некому будет горевать обо мне — родственников и друзей-то у меня не осталось, — продолжала настаивать Марибель. — А вот что будет с вашими близкими, если вы не вернётесь, Кишинума-сан? Об этом вы подумали? На это Ёшики не нашёлся, что ответить. Марибель же продолжала приводить аргументы. Чувствуя, что этот спор ему не выиграть, Супер Хулиган решил искать помощи у Минато — у того-то дар убеждения был явно получше. Вот только устремив взгляд туда, где ещё минуту назад сидел повелитель персон, Ёшики не нашёл товарища на прежнем месте. И тут он с удивлением осознал одну не очень приятную вещь. Жестом остановив поток слов Марибель, он растерянно произнёс: — А где Арисато? Марибель резко замолкла и также взглянула на место, где прежде находился Минато, а затем нахмурилась и на всякий случай осмотрелась вокруг. После она пришла к неутешительному выводу: во время их с Ёшики спора Минато тихонько улизнул на исследование тайного хода. Марибель только и оставалось, что сдаться и тяжело вздохнуть. А Ёшики тихонько усмехнулся. "По крайней мере, он решил наш конфликт", — подумал он.*** Минато в нерешительности стоял на пороге двери, ведущей в неизвестность, и напряжённо вглядывался в темноту. Стены тесной кабинки, сплошь заставленной инвентарём уборщика, словно давили на него. Минато нервно сглотнул, а затем потряс головой, словно пытаясь отогнать ненужные страхи. "Нет, я не позволю напрасным смертям продолжаться! — сказал сам себе он. — Мы выберемся отсюда все вместе, и никто больше не погибнет здесь!" С такими мыслями он сделал шаг во тьму. Затем он включил фонарик и огляделся. Супер Повелитель персон оказался в мрачном холодном коридоре, оканчивающимся резким спуском вниз. Затем Минато развернулся и придирчиво осмотрел стену с дверью на наличие какой-нибудь кнопки, в случае чего открывающей ход изнутри. Она обнаружилась на самом видном месте справа. Убедившись, что опасности нет, Минато осторожно притворил за собой дверь и, оказавшись в изоляции в тёмном коридоре, развернулся в сторону продолжения хода. Тот встретил его густой непроглядной тьмой, которая будто так и норовила поглотить тусклый луч фонарика, а затем, окутав всё собой, и незваного гостя заодно. Минато сделал глубокий вдох и шагнул вперёд. Звук его шага гулко отлетел от пола и холодных металлических стен. Стараясь не думать о том, как тут жутко, Супер Повелитель персон продолжал свой путь. "В конце концов, здесь не Тартар..." — пытался успокоить он себя. Вот только по мере продвижения по коридору в нём всё больше укреплялась уверенность в том, что это место очень похоже на морг: тот же металл стен, тот же неживой, пропитанный могильным холодком воздух, тот же неприятный мороз бегущих по спине мурашек. Наконец, Минато дошёл до обрыва в конце коридора. Этот обрыв представлял собой дыру в полу, похожую на колодец, на одной из стенок которого была металлическая лестница. Минато опасливо направил луч света на дно — "колодец" оказался не особо глубоким, не более одного этажа высотой. Убедившись, что слишком серьёзные травмы при падении ему не грозят, Минато решительно развернулся и, ухватившись за край пола, поставил ногу на ступеньку. Минато начал аккуратно спускаться. И тут в самом начале пути его неприятно поразила одна вещь. Впервые взявшись за ступеньку рукой, Минато осознал, что они представляют собой подобие круглых металлических труб. Его передёрнуло от нахлынувших воспоминаний. Слишком хорошо сохранился в его сознании момент, когда Акихико, уцепившись за железную трубу, подтягивался, надеясь спастись, и как эта самая труба предательски оторвалась в последний момент, перечёркивая все усилия и само существование Супер Боксёра... Минато в очередной раз тряхнул головой, пытаясь избавиться от навязчивых образов, и продолжил спуск. Едва его нога коснулась твёрдого пола, Минато облегчённо вздохнул. Оказавшись внизу, он также осмотрелся: перед ним был новый коридор, мало чем отличающийся от старого. Минато продолжил путь по дорожке, ведущей в неизвестность. Он шёл до тех пор, пока не упёрся в очередную лестницу. Высота, отделяющая его от какого-то закрытого люка, была примерно равна высоте предыдущего спуска. Минато долго вглядывался в смутные очертания цели, пытаясь понять, есть ли смысл до неё добираться. Но, как он ни старался, определить, заперт ли этот люк или его можно открыть, оказалось невозможным. Оставался лишь один способ проверить — практический. И тогда Минато, стиснув зубы, полез по лестнице. Сначала люк не хотел поддаваться. Минато даже на мгновение подумал, что весь путь был напрасным, но затем обнаружил на двери колёсико. Пыхтя от неудобства, Минато покрутил его в разные стороны и нашёл нужное направление. Колёсико разблокировало люк, и крышка с удивительной для такого массивного вида лёгкостью поддалась. Минато осторожно приподнял её и через щель оглядел следующее помещение. Только убедившись, что там никого нет, он выбрался из люка и, отряхнувшись, уже внимательнее осмотрелся. В небольшой комнате, где оказался Минато, царил мрак, но глаза Супер Повелителя персон привыкли к темноте достаточно для того, чтобы различить смутные очертания предметов. Своим видом они напоминали нечто, похожее на тумбочки или шкафы: большие, массивные и широкие, занимающие все стены. Минато не стал гадать, что это такое, а просто включил фонарик. Тусклый свет выявил очертания каких-то непонятных машин, больше всего похожих на аппаратуру какого-нибудь звукооператора или сверхмощные компьютеры. По всем признакам, они были выключены: лампочки не горели, экраны не освещали темноту комнаты. Минато подошёл ближе. Кое-что показалось ему странным, но он долго не решался это проверить. Наконец, выбрав место понеприметнее, он слегка провёл по поверхности одного из аппаратов пальцем. Как он и предполагал, на подушечке остался толстый слой пыли, а на аппарате — дорожка от его пальца. "Давно не использовались? Странно", — подумал Минато и продолжил осмотр. В углу этой странной комнаты обнаружилась небольшая тумбочка. Стараясь оставить как можно меньше следов на пыльной поверхности, Минато аккуратно открыл ящики и изучил содержимое. По большей части здесь оказались старые бумаги с краткой информацией о бывших учениках "Пика Надежды", но в них не нашлось ничего особо полезного. Гораздо интереснее Минато показалась одна толстая ярко-розовая тетрадь на пружине, так резко выделяющаяся на фоне "серьёзных" файлов. Минато осторожно взял её в руки и, сдув немного пыли, прочитал на обложке: "Эношима Джунко". "Похоже на дневник какой-то девушки", — подумал Минато, пролистав тетрадь и пробежав глазами по дорожкам рукописного текста, особо не вчитываясь. На одной странице он остановился. Там крупными иероглифами было выведено: "Худший Инцидент в Истории Академии "Пик Надежды". Что-то заставило Минато обострить внимание и вдумчивее прочитать записи с этого момента. И чем дольше он читал, тем больше в нём росло гадкое чувство тревоги и необъяснимого ужаса. В конце у него не осталось сомнений: дневник принадлежал сумасшедшей, одержимой желанием погрузить весь мир в отчаяние. Внезапно за единственной дверью, ведущей в соседнее помещение, послышались чьи-то шаги. Минато вздрогнул и едва не выронил тетрадь. Внутри всё похолодело, а сердце забилось в учащённом ритме где-то в горле. Мысль, что его могут поймать на месте преступления, полностью завладела Минато и ненадолго вытеснила весь неприятный осадок от прочитанного. "Бежать!" — навязчиво стучало в висках. И Минато торопливо бросил тетрадь на место, так и не дочитав её, а затем что было мочи рванул к спасительному люку, который так и остался открытым ждать возвращения незваного гостя; Супер Повелитель персон старался не выдать себя лишним шумом, боясь даже лишний раз вдохнуть, — благо, опыт борьбы с тенями в Тартаре научил его правильному поведению в таких ситуациях. Минато едва успел закрыть люк за собой, прежде чем открылась дверь. Уже спустившись по ступенькам и оказавшись в безопасном месте, он с сожалением подумал: "Да, фотографическая память сейчас пришлась бы очень кстати..." А в доселе пустом помещении тем временем уже находился ещё один редкий гость. Резко распахнув дверь и оглядевшись, она не обнаружила никого подозрительного и, склонив голову набок, протянула: — М-м-м... Показалось?*** Оранжерея встретила Хитаги уже ставшей привычной гаммой ароматов. Теперь, когда Супер Азартный игрок оказалась в одиночестве, она проводила тут ещё больше времени. Она находила непонятное ей самой успокоение в пёстрых красках цветов, в их мягких очертаниях, в множестве оттенков зелёного. Даже библиотека тускнела на фоне этого изобилия, настоящего праздника жизни в обители смерти. Хитаги молча проследовала обычным маршрутом вглубь своеобразных джунглей. Вопреки её общему настрою, краски любимых обитателей мира флоры не потускнели в её глазах: розы были всё также величественно белы, подсолнухи сверкали золотом, незабудки напоминали ясное небо, лилии сгущали свою фиолетовую краску, а хризантемы чисто белели. А вот с любимым цветком Хитаги ждало разочарование. Дойдя до места, где тот рос, она не обнаружила и следа одинокой орхидеи. Хитаги остановилась на месте, как вкопанная, и растерянно потёрла глаза — орхидея не возникла из воздуха. Её действительно не было. — Что-то потеряли, Хицугири-сан? — послышался за спиной знакомый, до зубного скрежета насмешливый голос. Хитаги вздрогнула и хмуро повернулась на его источник. Им оказалась Эрика. Стоящая на дорожке в паре метров от Хитаги Супер Детектив улыбалась своей обычной надменной улыбкой и будто с издёвкой покачивала цветком орхидеи, который держала в левой руке. Последнее заставило Хитаги напрячься. — А вы, оказывается, бунтарь, Фурудо-сан: цветочек-то явно сорван со школьной клумбы, — с кривой ухмылкой заметила она, проигнорировав вопрос. Эрика удивлённо взглянула на орхидею в своей руке, будто видела её впервые. Затем она невинно рассмеялась и заявила: — Что вы, Хицугири-сан! Я просто проявила милосердие, — видя, как скептически поднялись брови Хитаги, детектив пояснила: — Вы же каждый день ходите сюда и знаете, что цветок не получает должного ухода. А орхидеи — цветы капризные, они без внимания не могут. — Эрика задумчиво повертела стебелёк в пальцах. — Так что он просто медленно и мучительно умирал. Я же сорвала его и подарила ему быструю кончину. — Эрика жутко оскалилась и оторвала от цветка засохший лепесток. Хитаги хмыкнула, но ничего не ответила. Почему-то отношение Эрики её раздражало. Эрика ещё некоторое время сохраняла молчание, оглядывая цветок с разных сторон. Затем она опустила руку и медленно подошла к Хитаги. Эрика остановилась в нескольких сантиметрах от азартного игрока и внимательно заглянула ей в лицо снизу вверх — даже встань Эрика на мысочки, Хитаги всё равно была бы выше. Хитаги слегка опешила от её действий и вопросительно смотрела на неё в ответ. Эрика мягко улыбнулась. — На самом деле, Хицугири-сан, я пришла не для того, чтобы обсуждать садоводство... — начала она, но была перебита Хитаги. — А я-то думала, что в вас внезапно проснулся интерес к братьям нашим меньшим, — ехидно заявила Супер Азартный игрок. Эрика щёлкнула языком, выдавая своё раздражение: она терпеть не могла, когда её перебивали. Хитаги довольно ухмыльнулась, зля Эрику ещё сильнее. И всё-таки Супер Детектив взяла себя в руки и продолжила: — ...Я хотела поговорить с вами о важных вещах. Вам ведь сейчас совсем тяжело, да? Сначала ваша ссора с братом, затем уход в себя Марти-сана... Poor thing, как сказал бы ваш британский друг. Хотя сейчас он вряд ли склонен к разговорам, — Эрика не смогла сдержать торжествующего смешка, этим покоробив уже Хитаги. Под неприязненным взглядом последней она невозмутимо продолжила: — На самом деле, я веду к тому, что понимаю, как вы сейчас себя чувствуете. У Хитаги глаза на лоб полезли от этого наглого заявления. Уж от кого-от кого, а от Эрики она точно не ожидала услышать такого. — Да неужели? — зло усмехнулась Хитаги, скрещивая руки на груди. — Кого вы пытаетесь обмануть, Фурудо-сан? Слово "сочувствие" и вы — очевидные антонимы. Эрика беззаботно рассмеялась, раздражая Хитаги ещё больше. Затем детектив заложила руки за спину и, склонив голову набок, хитро произнесла: — Да, вы совершенно правы, Хицугири-сан: я не сочувствую вам. Вот только часть ваших исканий мне близка. Вы ведь желаете знать правду? — вдруг поинтересовалась она, выделяя слово "правда". Хитаги невольно вздрогнула: говоря на эту тему с братом, она всегда подгадывала момент, когда поблизости никого не было. Эрика удовлетворённо ухмыльнулась. А Хитаги, сжав кулаки, враждебно поинтересовалась: — Откуда вы знаете то, что я обсуждала только убедившись, что никто не услышит? Подслушивали, да? Эрика укоризненно покачала головой. — Подслушивала? Как грубо, Хицугири-сан! И неужели вы не знаете, что это моя обязанность как детектива — быть в курсе всего, что происходит на будущем месте преступления? Хитаги раздражённо отвернулась, не в силах больше терпеть вид самоуверенной довольной Эрики. — Забудьте, — бросила она. — Гораздо важнее, что вы хотите от меня? — Я хочу вам помочь, — без тени сомнения заявила Эрика. Хитаги резко повернула голову к ней: на лице Эрики было серьёзное выражение. Она будто бы на самом деле была полна решимости помочь. Хитаги недоверчиво склонила голову набок и прищурилась. — Чтобы в вас проснулся альтруизм? Слабо верится, — произнесла она. Эрика вздохнула и покачала головой, как мать нерадивого ребёнка. — Возможно, вы и не верите, что я могу быть сочувствующей, — проговорила она, — но я всегда была на стороне тех, кто жаждет правды. И я искренне желаю помочь вам в этом деле, Хицугири-сан. У меня большой опыт в этом — одно время я даже носила титул "Ведьма Правды". Эрика улыбнулась, будто предаваясь воспоминаниям. Затем она слегка тряхнула головой, словно возвращаясь в реальность, и выудила из-за спины орхидею. Под недоумённым взглядом собеседницы Эрика осторожно поднесла к лицу Хитаги цветок и, убрав прядь золотистых волос, заткнула его за ухо девушки. Едва она убрала руку, Хитаги поднесла ладонь к цветку и осторожно коснулась его белых лепестков. А Эрика тем временем продолжала: — Я хорошо знакома с ремеслом потрошения историй с целью добраться до их сути, до истины. Если вы, Хицугири-сан, будете со мной сотрудничать, то я с удовольствием поделюсь этими знаниями с вами. Хитаги опустила глаза и явно впала в задумчивость. Эрика в предвкушении ждала её ответа. "Сейчас она морально ослаблена, — думала детектив. — Таких людей несложно переманить на свою сторону, если знать, за какие ниточки потянуть. Для Хицугири-сан самым животрепещущим вопросом является правда — а уж это-то я могу ей дать. Если она согласится, мы обе останемся в выигрыше: она получит то, что так давно искала, а я — союзника..." Наконец, Хитаги подняла голову и странно улыбнулась. Эрика в нетерпении буравила её взглядом. Тогда Хитаги заговорила. — Какое заманчивое предложение... — протянула она, и её улыбка обрела жуткий вид. — Но вынуждена отказаться. — В то время как у Эрики в удивлении расширились глаза, Хитаги достала из-за уха орхидею и, вытянув её в руке, принялась её разглядывать, будто между прочим обронив: — Мне ещё хватает ума не связываться с сомнительными личностями. Кроме того, — она склонила голову набок и каким-то чужим голосом произнесла: — Тем, что мне хотелось бы выпотрошить, является совсем не история. Эрика отступила назад и раздражённо щёлкнула языком. Она была уверена, что Хитаги почти в её руках, а в итоге получила такой оскорбительный отказ — любой бы на её месте разозлился. Эрика чувствовала себя униженной, глядя на расслабленную улыбку Хитаги. Сжав кулаки, Супер Детектив зло процедила: — Что ж, ваша воля. Смотрите не пожалейте потом, Хицугири-сан. С этими словами Эрика торопливо ушла, гордо вскинув голову. Хитаги лишь усмехнулась, продолжая с повышенным интересом рассматривать сорванную орхидею и с каждой секундой всё больше проникаясь жалостью к этому цветку.*** Ёшики в нерешительности переминался с ноги на ногу, стоя напротив двери в "Комнату обработки данных" (по крайней мере, так гласила табличка). Он не мог сказать, что нервировало его больше — неизвестность находящегося за прежде плотно запертой дверью или факт того, что вызвала его сюда Тау. Супер Хулиган раздражённо прошипел какое-то ругательство и нервно сжал в руке мятый листок бумаги с приглашением. Он старался казаться недовольным, чтобы не выдать своего страха. Ёшики обнаружил послание от Тау в своей комнате сегодня вечером, за пару часов до назначенного в нём времени встречи. Письменно кукла вызывала Супер Хулигана в комнату обработки данных к полуночи. Ёшики уже получал записку Тау перед первым убийством, так что знал, как выглядит её почерк, и не особенно усомнился в подлинности приглашения. Гораздо больше недоверия вызывала цель встречи. "Приходи, если хочешь узнать кое-что интересное о своей принцессе", — гласила записка. При упоминании "принцессы" на ум приходило лишь одно имя. Обеспокоенный Ёшики хотел было рвануть без раздумий, но вовремя остановил себя резонным замечанием: "Уж не очередная ли это ловушка Тау?" "Пик Надежды" научил его во всём сомневаться. Вот только посоветоваться ему было не с кем: Минато после исследования тайного хода как-то замкнулся в себе, а отношения с Марибель оба считали слегка натянутыми — они не недолюбливали друг друга, но без посредничества Супер Повелителя персон чувствовали себя неловко и не находили общих тем для разговора. И в итоге Ёшики не смог придумать иного выхода, кроме как последовать требованиям Тау. Так он и оказался незадолго до полуночи перед дверью в комнату обработки данных. Он пришёл немного пораньше, но попытка открыть не увенчалась успехом, так что ему оставалось лишь ждать и надеяться, что это не какая-нибудь шутка. Ёшики уже стал всерьёз задумываться о том, чтобы просто плюнуть на всё и сбежать в свою комнату, как вдруг за дверью послышалась какая-то возня. Парень напряжённо оцепенел, готовя себя к тому, что его за ней ждёт. Наконец, дверь тихонько приоткрылась, и из щёлки в полумрак коридора вылилась полоска голубоватого света. Ёшики воспринял это как сигнал, сделал глубокий вдох и, взявшись за ручку, опасливо потянул. Оказавшись в помещении, Ёшики после мягкой темноты коридора был ненадолго ослеплён ярким неестественным светом и зажмурился. Наконец, он осторожно приоткрыл один глаз и понял, что же являлось источником освещения. Им оказались многочисленные мониторы, полностью занимающие стены. Ёшики узнал изображения на экранах: эти коридоры и кабинеты он видел каждый день во время заключения. Очевидно, именно сюда транслировались записи с камер видеонаблюдения. В центре помещения стоял стол, на котором расположилась загадочно улыбающаяся Тау. Она сидела, закинув ногу на ногу, и будто прятала что-то за спиной. Весь её вид выдавал самодовольство и предвкушение чего-то весёлого... по крайней мере, с её точки зрения. Ёшики насторожился. Тау молчала, словно давая ему возможность начать разговор. Тогда Ёшики хмуро буркнул: — И чего ты от меня хотела? — Ай-ай, зачем же так грубо? — Тау обиженно поджала губки. — У меня, между прочим, есть подарок, который я добыла с огромным трудом! — Опять твои штучки, чтобы заставить меня кого-нибудь убить? — Ёшики сплюнул и, убрав руки в карманы, отвернулся. Тау склонила голову набок. Затем она пожала плечами и спрыгнула со стола. Ёшики скосил глаза. Как оказалось, кукла действительно прятала за спиной нечто. Им оказалась яркая коробка, обёрнутая узорчатой подарочной бумагой и украшенная золотой лентой. Её праздничный вид казался жутко нелепым на фоне всей окружающей обстановки. В Ёшики зародилась необъяснимая тревога. "Что же внутри?" — подумал он, старательно сдерживая дрожь в руках. Тау, видя его замешательство, беззаботно улыбнулась. — Что же вы медлите, Хулиган-сан? Ну же, откройте! В конце концов, это подарок лишь для вас. Награда за терпение, так сказать. — Тау жутковато улыбнулась. Ёшики нервно сглотнул. На негнущихся ногах он медленно пошёл к коробке, стараясь оттянуть момент открытия как можно сильнее и в то же время сгорая от страха и желания узнать, что же она содержит. Тау с лёгкой полуулыбкой наблюдала за ним. Наконец, Ёшики подошёл к столу и остановился напротив. Он смотрел на коробку, раздираемый ворохом противоречий, мучаясь от неопределённости и чувствуя, как его мысли путаются в клубок. Несколько раз он осторожно тянул руку, лишь чтобы в следующий момент её отдёрнуть, как от огня. Он пытался предугадать, что же там внутри, но спотыкался об один единственный факт: от коробки разило удушливым запахом крови. Наконец, Ёшики собрал мужество в кулак и резко сорвал ленту, а затем, проворно расправившись с бумагой, торопливо поднял крышку. То, что он увидел, заставило его в ужасе побледнеть. Несколько секунд он просто стоял в оцепенении, отказываясь верить в то, что находилось перед ним. Наконец, всё отчаяние ситуации в полной мере достигло его, и Ёшики с сдавленным криком отпрянул в сторону. В коробке лежала человеческая голова. Голова девушки, о благосостоянии которой он всё это время так беспокоился. Несомненно, это была именно она: знакомые черты лица, пусть и искажённые смертельным ужасом, тонкая шея, грубо отрезанная от тела, те же тёмные волосы, заплетённые в привычные два низких хвостика, только испачканные запёкшейся в них кровью.

— Ш-шинозаки... — хрипло, дрожащим голосом произнёс Ёшики. Со стороны Тау послышался смешок. Она явно получала удовольствие от развернувшейся перед ней сцены. Её вид, её довольная ухмылка несказанно взбесили Ёшики, и на смену ужасу пришла ярость — или, по крайней мере, призванная заглушить боль бравада. Супер Хулиган угрожающе сжал кулаки, захрустел суставами и пошёл в сторону Тау. Та была на удивление спокойна. Тогда, надеясь вызвать у куклы страх, он прошипел: — Что ты сделала с ней, тварь?! — Я — опять же, практически ничего, — невозмутимо ответила Тау, беззаботно вытянув руку и принявшись с усиленным вниманием разглядывать свои пальцы. Затем она безумно улыбнулась и заявила: — Так, отрезала голову у трупа, заботливо предоставленного одной милой юной леди. — Ах ты!.. — Ёшики вскипел ещё сильнее и уже потянулся, чтобы схватить её за грудки, но внезапно осознал одну неприятную вещь. В паре миллиметров от его шеи в какой-то момент оказалось лезвие, будто бы висящее прямо в воздухе. Ёшики в последний момент успел остановиться, прежде чем его горло оказалось бы перерезано. Осознав, что только что чуть не произошло, Кишинума побледнел. Он словно забыл, как дышать, на него накатило оцепенение, внутри всё похолодело от мысли о такой близкой опасности. Ёшики медленно скосил глаза и увидел, что лезвие появилось из стены, так же как клешни, которые каждый суд утягивали преступников к месту казни. Тем временем Тау насмешливо смотрела в лицо напуганного парня и издевательски улыбалась. — Насилие в отношении директора недопустимо, — напомнила она и усмехнулась. — Вам бы стоило освежить в памяти школьные правила, Ры-ыцарь-са-ан. Ёшики вздрогнул и, будто опомнившись, резко отпрянул от острого лезвия. Тау засмеялась. Ёшики прикусил губу и сжал кулаки, злясь из-за собственного бессилия и борясь с желанием расплакаться. Не перед этой садисткой, которой только того и надо. Он напряжённо молчал. Тогда слово взяла Тау. Легко вскочив на плоскую сторону лезвия, будто в изящном танце, кукла протянула руку к лицу растерянного Ёшики и, потрепав его по щеке, внезапно ласково произнесла: — Да, ваша принцесса мертва. Рыцарь не справился со своей задачей её защитить. Но, — она ухмыльнулась, вскинув правый краешек губ, — шут сегодня милостив, и я готова предоставить вам шанс исправить ошибку. Я могу отправить вас, Кишинума-сан, в измерение, где с ней ещё ничего не случилось. — Если я убью кого-то? — невесело усмехнулся Ёшики. Кукла растянула губы в улыбке. — Какой вы догадливый, Кишинума-сан! Как насчёт лимита в семьдесят два часа? Достаточно, чтобы придумать хороший план, способный выдержать натиск ваших "умных" одноклассников. Что ж, — Тау соскочила на пол и издевательски ухмыльнулась, — время пошло. Уж постарайтесь, Хулиган-сан, если хотите вновь обрести статус рыцаря. Ёшики несколько секунд стоял в растерянности. Затем он раздражённо скрипул зубами и поспешил вон из этой проклятой комнаты.*** С того злополучного дня исследования тайного хода Минато не оставляло неприятное ощущение тянущей тревоги. Ему так и не удалось дочитать дневник, но и того, что он успел прочесть, было достаточно, чтобы посеять в нём семя отчаяния. Он заметил это не сразу; сначала он рассказал о результатах вылазки товарищам, выслушал упрёки по поводу своих действий от Марибель. Минато понимал, что его объяснения недостаточно для открытия хода, потому что кнопку сложно найти, не зная её точного расположения, так что за безопасность горе-исследователей он был спокоен. На какое-то время он и думать забыл о содержимом дневника. День прошёл как обычно вплоть до отхода ко сну. Вот тут-то со всей силой в голове вспыхнули проклятые строчки. Едва они возникли на периферии сознания, Минато больше не смог думать ни о чём другом. Слова Эношимы Джунко глубоко въелись в память, отпечатались на задней стороне век, выжглись на сердце. Её незримый призрак будто говорил с Минато. Картинки, описанные в дневнике, с живостью представали перед его глазами, стоило лишь сомкнуть веки. Минато осознал, что, если оставить всё как есть, он поддастся отчаянию этой странной девушки. Вот только вместо того, чтобы обсудить это с кем-нибудь, Минато наоборот замкнулся в себе. Он чувствовал, что это неправильно, но поделать с собой ничего не мог. Мысль о том, чтобы банально поговорить с Ёшики или Марибель, вызывала у него отторжение. Ему будто вмиг опротивели все люди на свете. Умом Минато понимал, что объективных причин для этого нет, но тут же словно слышал женский голос, говорящий: "Люди, не принимающие отчаяния, не стоят внимания". И, раздираемый противоречиями, Минато просто уходил от проблемы, пока не в силах придумать достойного решения. И всё-таки поддаваться отчаянию Минато не собирался. Пусть он пока временно оградился от товарищей, Супер Повелитель персон надеялся как можно скорее вырваться из болота уныния. В качестве метода борьбы со сложившейся ситуацией он избрал старую добрую музыку. Вновь Минато стал брать с собой повсюду свой плеер, немного покрывшийся пылью от долгого лежания без дела. Теперь было сложно увидеть Супер Повелителя персон без его верных наушников. Музыка произвела на него благотворное действие: он стал чувствовать себя спокойнее, перестал дёргаться из-за каждого шороха и заглушил воспоминания о дневнике громкими звуками любимых мелодий. Можно сказать, Минато взял перерыв от активной спасательной деятельности. В тот день Минато сидел в столовой, погрузившись в мир звуков, но не забыв осторожность, — в конце концов, идея убийства всё ещё могла быть довольно заманчивой для кого-то. Минато сидел лицом к двери столовой и внимательно наблюдал за входом, готовый в любой момент встретить потенциального преступника. Тот не заставил себя слишком долго ждать. Не прошло и пятнадцати минут с того момента, как Минато пришёл в столовую, когда на её пороге появилась знакомая фигура одноклассницы. В приветствии слегка кивнув головой, Хицугири Хитаги прошла мимо Супер Повелителя персон прямиком к чайнику. "Всё-таки так странно видеть её в одиночестве..." — подумал Минато и, проводив её взглядом, тут же вернулся к своему прежнему занятию — спокойному сидению на месте и поеданию кексов. Вот только он не мог сидеть как прежде в присутствии Хитаги. Уж слишком часто Минато ловил на себе её странные взгляды. За то время, что кипел чайник, она по крайней мере пять раз успела скосить на него задумчивые печальные глаза. Минато некоторое время ломал над этим голову. В итоге он не выдержал. Выключив плеер и достав наушник из уха, он одновременно с щелчком чайника поинтересовался у Хитаги: — Ты что-то хотела, Хицугири-сан? Хитаги вздрогнула, а затем смущённо опустила глаза. Минато терпеливо ждал ответа. Наконец, она нерешительно взглянула на него и медленно кивнула. — Пожалуй, — согласилась Хитаги. — Я просто подумала... — Она некоторое время молчала, словно собираясь с мыслями, а затем скрестила руки на груди и с горькой усмешкой произнесла: — Наверное, здорово иметь при себе постоянный источник музыки. Мой сейчас слишком подавлен для музицирования. Даже немного завидую вам, Арисато-сан. Минато понял, что последним предложением она подразумевала не только зависть к возможности слушать музыку — скорее, она имела в виду его взаимоотношения с другими людьми. Хитаги, в последнее время потерявшей всех своих компаньонов, должно быть действительно одиноко. Минато вдруг охватил порыв поддержать её, и он, обводя руками стол перед собой, предложил: — Кстати, не хочешь составить компанию? Хитаги удивлённо моргнула, но затем с ухмылкой кивнула. Пока она заваривала чай уже двум людям, Минато наблюдал за ней и думал, почему он не сторонится общества этой девушки. Наконец, когда она поставила напротив него чашку и сама села за столик, он пришёл к выводу: в отличие от его предыдущей компании, Хитаги не казалась кем-то близким. Всё их общение сводилось к обмену мнениями на суде или общем собрании. Пожалуй, сегодня вообще был первый раз, когда они решили просто побеседовать за чашечкой чая. Хитаги осознавала это ничуть не хуже него, так что чувствовала определённую неловкость. Некоторое время они просто молчали, не зная, как лучше завязать разговор. И когда Хитаги начала думать, что это импровизированное чаепитие пройдёт в тишине, Минато неожиданно для неё прямо спросил: — Ты чувствуешь себя одиноко? Хитаги вздрогнула и подняла на него глаза: Супер Повелитель персон смотрел куда-то в сторону, словно не решаясь взглянуть на собеседницу, на его лице было серьёзное сосредоточенное выражение. Хитаги замялась. Она совсем не привыкла откровенно говорить с кем-то о своих чувствах, так что растерялась, не уверенная, стоит ли ей отвечать. Её глаза забегали, она не знала, на чём остановить взгляд. Минато терпеливо ждал, косясь на неё. Наконец, Хитаги смущённо посмотрела на него, опустила глаза в стол, сделала глубокий вдох и призналась: — Да. — Она сделала паузу, а затем нерешительно продолжила: — В итоге я чувствую себя покинутой и даже преданной. Возможно, это и не совсем справедливо, но я просто не знаю, что теперь и думать. У меня больше не осталось никого, с кем я могла бы обсудить свои проблемы, с кем я могла бы просто беззаботно поболтать. Я уже вообще не понимаю, что мне делать. Я вообще ничего не понимаю, — с тяжёлым вздохом заключила она и провела по лицу ладонями. С каждым словом Хитаги говорила всё уверенней, будто ей нужно было преодолеть лишь трудный первый шаг, чтобы излить душу. Слова лились потоком, явно не раз прокрученные в голове. Минато с пониманием выслушал её откровение, не встревая и не перебивая. Убедившись, что она закончила, он выждал пару секунд, чтобы она смогла добавить что-то, если вдруг забыла это сказать, а затем с усталой улыбкой проговорил: — Мне знакома часть твоих переживаний. Я чувствовал что-то подобное после смерти Санады-семпая. — На мгновенье пальцы, держащие чашку, чуть дрогнули. Тряхнув головой, Минато продолжил: — Возможно, тебе покажется это слегка неправдоподобным — в конце концов, меня пытались поддержать Хан-сан и Кишинума — но тогда мне тоже казалось, что я остался совсем один. Они просто не могли достучаться до меня. Хитаги задумчиво провела пальцем по краешку чашки. — Терять близких всегда сложно... — проговорила она и со вздохом прикрыла глаза. Затем она чуть улыбнулась и заметила: — Вот только что-то мне подсказывает, Арисато-сан, что вы уж точно не останетесь один. — Хитаги взглянула на Минато из-под полуопущенных ресниц и, заметив на его лице лёгкое недоумение, пояснила: — Я не могу объяснить этого, но мне кажется, что вы именно тот человек, к которому тянутся другие. Хан-сан, Кишинума-сан... Да даже я в какой-то степени. — Взгляд Хитаги стал совершенно серьёзным. — Сомневаюсь, что я бы так разоткровенничалась, будь на вашем месте кто-то другой. — Но разве тебе просто не захотелось перед кем-нибудь выговориться? А я всего лишь первым подвернулся под руку... — Минато усмехнулся. — Не в этом дело, — задумчиво нахмурилась Хитаги. — Скорее, я бы сказала... вы просто по какой-то причине кажетесь надёжным человеком. — Получается, я стою твоего доверия? — с улыбкой спросил Минато и подался вперёд. Этот диалог слегка поднял его настроение. Хитаги вдруг удивлённо захлопала глазами и склонила голову набок. Казалось, что-то вызвало у неё недоумение. Несколько секунд она растерянно смотрела на Минато, а затем криво усмехнулась. Приняв нормальное положение, Хитаги взяла в руку чашку и с горькой ироничностью произнесла: — Доверие? К сожалению, такая роскошь мне недоступна. Затем она быстро допила чай, словно желая закончить разговор, торопливо поблагодарила Минато за компанию и поспешила в сторону выхода. Минато ничего не сказал. Он проводил её задумчивым взглядом. В его голове промелькнула мысль: "Если все думают так же, то есть ли у нас шанс противостоять отчаянию?.." И тут же насмешливый женский голос ответил: "Ни единого".*** Дэймон бесцельно блуждал по коридорам уже несколько часов. Он не мог точно сказать, сколько именно так ходит, но чувствовал, что ночное объявление должно прозвучать с минуты на минуту. Вот только парень совсем не торопился в свою комнату. С тех пор, как Хитаги узнала, что он всё это время ей лгал, Дэймон больше не знал, куда ему податься. Усугубила ситуацию и история с Марти. Супер Мечник был вынужден признать, что за всё это время успел в какой-то степени привязаться к барабанщику и привыкнуть к его обществу. "Возможно, я бы даже назвал его товарищем..." — нехотя думал Дэймон, прохаживаясь по коридору. Помимо переживаний по поводу Хитаги теперь появилась ещё одна проблема: каждый раз, когда Дэймон думал о Марти, перед глазами мечника невольно возникал образ барабанщика, каким он видел его в последний раз. Дэймона пугали те безнадёжность и смирение, которыми была пронизана каждая черта Марти тогда. Супер Мечник точно знал, что никогда не забудет этих пустых безжизненных глаз ещё не мёртвого человека, который сдался, потеряв смысл жить. Пожалуй, именно этот образ станет его наиболее жутким ночным кошмаром... после покинутого жизнью тела самого дорогого существа в мире. Дэймон остановился посреди коридора первого этажа и невольно положил руку на сердце, почувствовав щемящую боль в груди. В этот момент послышалось ночное объявление. Дэймон хмыкнул, на его лице возникла гримаса отвращения, вызванная голосом Тау. Едва этот звук затих, в коридоре повисла благотворная тишина. Дэймон с удовольствием вслушался в её безмятежную беззвучность. Внезапно его чуткий слух уловил омерзительные нотки знакомого голоса, раздающиеся в стороне спортзала. Мечник неприязненно скривился. Несомненно, голос принадлежал Тау. "Не хватало только встретиться с ней", — недовольно подумал Дэймон. Он хотел было уже идти в противоположном направлении, тем более, что настало время возвращаться в свою комнату, как вдруг осознал, что, помимо голоса Тау, он слышит ещё один. И диалог куклы с его обладателем не сулил ничего хорошего. "Оставаться в стороне теперь равносильно преступлению", — сказал сам себе Дэймон и поспешил к спортзалу. В паре метров от помещения он замедлил шаг и, крадучись дойдя до неплотно сомкнутых дверей, остановился. Затаив дыхание, Супер Мечник вслушался в разговор. А в спортзале Тау ликовала. Она радостно прыгала на месте и хлопала в ладоши, с счастливым смехом повторяя: — Я скоро стану ведьмой! Я стану ведьмой, и мне больше не придётся торчать в этом унылом тесном мире! Её собеседница неприязненно поморщилась, наблюдая за её радостью. Фурудо Эрике совсем не нравилось то, что ей приходится делать. Она чувствовала себя девочкой на побегушках. "Передать владелице мира, что ей заинтересовалась сама Великая Ведьма Сената, леди Бернкастель? Это работа курьера, а не Детектива!" — с отвращением думала Эрика. Само поручение унижало её достоинство. Эрика не сомневалась, что жестокая госпожа с наслаждением наблюдает, как её фигура играет столь жалкую роль, — в конце концов, Фредерика Бернкастель любит мучить свои игрушки. А самой Эрике только и оставалось, что наблюдать, как какая-то кукла радуется тому, что на неё обратила внимание такая могущественная ведьма. — А это совсем-совсем точно? — наивно хлопая глазами, спросила Тау, заложив руки за спину и заглядывая в лицо Эрике. Эрика раздражённо щёлкнула языком: хорошее настроение куклы её бесило, ровно как и факт, что госпожа пожелала взять в свои подопечные это отродье. Думая о последнем, Эрика просто сгорала от ревности: ей совершенно не хотелось делить место фигуры госпожи с Тау. "Радует лишь то, что она пока ещё не знает всей прелести быть использованной, и поэтому так рвётся к госпоже!" — злорадствовала детектив, стараясь себя успокоить. Но ни одной из этих мыслей Эрика вслух не высказала. Вместо этого она изобразила на своём лице радушную улыбку и произнесла: — Конечно! Госпожа уже некоторое время наблюдает за вами и получает удовольствие от ваших жестоких историй, так что она решила поощрить вас за доставленные приятные эмоции. Тау самоуверенно усмехнулась и склонила голову набок. — Вам она, наверное, давно-о говорила что-то подобное, да, Фурудо-сан? — не смогла не съехидничать она. Эрика вздрогнула и яростно скрипнула зубами. "Как эта стерва смеет!.. — подумала было она, но тут же старательно отогнала от себя подобные мысли. — Нет. В конце концов, сейчас я на её территории". И всё-таки доля раздражения осталась: в своём замечании Тау попала в точку. Эрика могла лишь раздосадованно отвернуться, чувствуя себя оскорблённой. А Тау злорадно улыбалась, довольная удавшимся подколом и открывающимися перед ней перспективами. Она развернулась на пятках и стала мерить помещение шагами. — Ладно, ещё одно-два убийства — и можно сворачивать лавочку, чтобы отправляться в лучший мир! — довольно заявила кукла. Эрика лишь усмехнулась. Мир с регулярными убийствами её вполне устраивал, и она была не прочь побыть здесь ещё немного. А вот подслушивающему всё это Дэймону, притаившемуся за дверями, их диалог вовсе не оставил приятных впечатлений. Побледнев, он вслушивался в разговор и в ужасе представлял, что сможет сделать Тау, если станет ведьмой. Перед ней откроется огромное могущество и множество способов реализовать весь свой садизм. "Она и так-то причинила столько бед, а что будет тогда... — лихорадочно думал мечник, зажав рот рукой и старательно подавляя дрожь. — Тогда мы упустим последний шанс с ней расправиться! Нет, нельзя этого допустить!" — твёрдо решил он и поспешил прочь, подальше от этого проклятого места. Он и не догадывался, что в этот момент Эрика задумчиво скосила глаза на двери спортзала...*** Марибель в последний раз опасливо, воровски оглянулась и осторожно притворила за собой дверь собственной комнаты. Только оказавшись в своей "крепости" Супер Мечтательница могла вздохнуть спокойно, не опасаясь, что её поймают. После того, что она сделала, она чувствовала себя слегка виноватой, но потребность была сильнее её, и Марибель сдалась. Девушка присела на край кровати и дрожащими от волнения руками отвязала от ноги книгу. Несмотря на уговоры Минато и его убедительные доводы, Марибель всё-таки не сдержалась и забрала дневник Ренко из шкафчика в раздевалке к себе в комнату. "Я верну его утром", — пообещала себе она. Она просто не могла не сделать этого; не могла отказать себе в возможности ещё разок прочитать изложенные мелким почерком мысли подруги, воплощённую в бумаге частичку Усами Ренко. Марибель до сих пор не смирилась с тем, что её больше нет. Перечитывая записи об их совместных приключениях, Супер Мечтательница словно возвращалась в счастливое прошлое, полное паранормальных историй и безумных теорий. Марибель почти физически ощущала присутствие Ренко рядом. Закрывая глаза, она видела её держащую ручку кисть, проворно двигающуюся при записи очередной любопытной детали; слышала её учащённое от волнения дыхание, задумчивое хмыканье, раздражённое цоканье, разочарованные вздохи; чувствовала тепло её тела, привычную гамму запахов, всегда шлейфом сопутствующих подруге, — кажется, среди них были книжный запах и аромат каких-то трав. Марибель нехотя открыла глаза и, захлопнув лежащую на коленях книгу, отложила её на прикроватную тумбочку. Некоторое время она просто сидела на постели и невидящим взглядом смотрела в одну точку. Она не плакала — её глаза были совершенно сухи. Наконец, Марибель с тяжёлым вздохом произнесла в пустоту: — Ты совершенно напрасно так сильно переживала за меня, Ренко. Здесь всё ещё есть хорошие люди. Конечно же, ей никто не ответил: Марибель была в комнате совсем одна. И всё-таки она продолжила с горькой усмешкой: — Но всё же тебя здесь не хватает. Ты ведь так хотела исследовать это место сама... Но не волнуйся, я сделаю это для тебя. Плечи Марибель сами собой дрогнули. Она запрокинула голову назад и опёрлась руками на кровать за спиной. Теперь перед её глазами был потолок. — Хотя... Знаешь, на самом деле в последнее время всё не так хорошо. Например, Арисато-сан — я не рассказывала, как он мне помог? — уже несколько дней ведёт себя как-то странно. Наверное, на него сильно повлияло то, что он увидел в том дневнике... Да и остальные не лучше: все замкнулись в себе, ходят особняком... Кстати... — Марибель вздрогнула, вспомнив какую-то важную вещь, и, торопливо повернувшись к "журналу путешествий", воскликнула: — Я ведь ещё не рассказала тебе всех новостей! Она забралась на кровать с ногами и, устроившись поудобнее, принялась за рассказ. Она говорила обо всём, что произошло после смерти Ренко, словно пересказывая все события, которые подруга с тех пор пропустила. Марибель не забыла ни одной важной подробности. Она будто делилась новостями с человеком, который вернулся домой из долгой поездки. Марибель говорила долго. В какой-то момент ей и правда начало казаться, что Ренко сидит здесь, напротив, и с интересом слушает рассказ. Супер Мечтательница предугадывала её вопросы и уверенно отвечала. — ...Кстати, как-то я проходила мимо музыкальный комнаты, — говорила Марибель, — и там было не закрыто. В то время там репетировал Флай-сан, и я остановилась послушать. Он пел, и чем дольше я вслушивалась в слова песни, тем больше мне казалось, что она написана про меня. — Марибель вздрогнула и натянуто засмеялась. — Сначала мне стало очень жутко... А потом я подумала о... Да, да! — Она подскочила, будто услышав какой-то интересный комментарий, и взволнованно заёрзала на месте. — Возможно, наш мир пересекается с миром Флая-сана! Я вспомнила твою теорию о том, что события книг могут существовать на самом деле в других мирах, а рассказы — их воплощения. Может, ты рановато её отбросила? Что скажешь, Ренко? В комнате ненадолго повисла тишина. Дневник лежал на прежнем месте. Марибель улыбнулась и, будто получив ответ, снова заговорила. Девушка продолжала вести диалог с воображаемым собеседником.*** Дверь распахнулась, и в комнату буквально ввалилась Хитаги. Тяжело дыша, она предоставила свою безопасность автоматическому замку, мысленно благодаря Тау за установку такой приятной технической мелочи и избавление от трудности возиться с ключом, а сама неуверенными шагами кое-как побрела к кровати. Одного взгляда хватало, чтобы понять, насколько Супер Азартный игрок не в порядке: она была бледна, как смерть, дышала отрывисто, её трясло, лоб покрылся испариной, мутные глаза не могли ни на чём сфокусироваться. Хитаги почувствовала себя нехорошо за ужином. Всё началось с боли в уже привычном месте, которая, впрочем, отпустила довольно быстро, взамен оставив тошноту и раскалывающую черепную коробку головную боль. С трудом сообразив, что в таком состоянии нужно идти в свою комнату, Хитаги кое-как поднялась с места, дрожащими руками опершись на стол, и, пошатываясь, пошла к себе. На столе осталась тарелка лапши, на две трети нетронутая. Хитаги шла, опираясь на стену, с трудом волоча подкашивающиеся ноги. В паре метров от кровати её колени задрожали уж слишком сильно, и она не удержала равновесия. В последний момент Хитаги успела зацепиться за стену, что и спасло её от жалкого падения, заменив его сползанием на пол по стенке. Хитаги завалилась на бок и мученически огляделась. Иных опций, кроме как доползти до кровати, у неё не было. Тогда она собрала последние силы и проползла эти пару метров, в нынешнем состоянии показавшиеся ей километровым марафоном. Наконец, она с трудом залезла на постель. Тут только Хитаги позволила себе сделать всё, что она так хотела: укутаться одеялом с головой, сжаться в комок, обнять себя руками и тихонько заплакать. Она чувствовала себя как никогда беззащитной. В больную, раскалывающуюся голову лезли какие-то дурацкие мысли, перемешивающиеся с совершенно детскими мольбами о помощи. Хитаги даже не вспомнила о том, что нужно раздеться, разве что туфли она сбросила где-то по дороге, но даже в одежде и под неожиданно тяжёлым одеялом её бил дикий озноб. Она не знала, как спастись от этого холода, поэтому лишь куталась сильнее. При этом всё её тело покрыл пот; если бы кто-то коснулся её кожи, он бы с удивлением осознал, что она вся горит. Внутри Хитаги мёрзла, но это никак не отражалось на её теле — словно её сознание существовало отдельно от туловища. Хитаги молилась, чтобы заснуть и избавиться от всех этих мучений, но она лишь периодически проваливалась в забытье, лишь чтобы при пробуждении ещё явственнее ощутить всю ничтожность своего положения. В полудрёме к ней являлись разные образы, знакомые и неизвестные. Первым она видела Дэймона; он долго извинялся перед ней и умолял простить его. Затем она видела Марти, который страдал в одиночестве и которому она никак не могла помочь, отчего ей было очень больно, и она проснулась с плачем. Дальше были какие-то смутно знакомые девушки: серьёзная беловолосая леди в элегантном бело-зелёном платье с резкими чертами лица и печальной, даже будто немного виноватой улыбкой на тонких губах; маленькая девочка с блестящими большими глазами ярко-зелёного цвета и звонким смехом, играющая своими золотыми волосами, настолько длинными, что, наверное, их хватило бы, чтобы обернуть всё её тело дважды, как кокон; задумчивая девочка-подросток, самозабвенно рисующая какую-то картину и совершенно не обращающая внимание на краску, измазавшую её щёку, густые каштановые волосы чуть ниже плеч и синий комбинезон; уже знакомая балерина, вид которой вызвал у Хитаги вполне справедливую напряжённость; облачённая в голубое монахиня, по плечам которой из-под головного убора спускались две розовые косички. Последними к ней явились два расплывчатых образа, которые, как она ни старалась, она не смогла разглядеть. Они стояли за её спиной по разные стороны и говорили с ней. Хитаги явственно запомнила их голоса. "Я всегда буду с тобой", — нежно произнесла девушка с низким, немного мальчишеским голосом, стоящая справа. "Тебе не сбежать от меня!" — смеялась левая, в чьём голосе сквозили высокие насмешливые нотки, отдающие оттенком безумия. Хитаги старалась вырваться от неё, тянулась к свету, исходящему от изумрудного силуэта, но тщетно: путы пугающей девушки держали крепко. После этого сна Хитаги пробудилась. Она резко распахнула глаза — болезнь как рукой сняло. Хитаги несколько секунд лежала неподвижно, прислушиваясь к собственным ощущениям, и, наконец, убедилась: тошнота, холод и боль исчезли. Она осторожно высунула голову из-под одеяла, а затем села в кровати и полностью отбросила его. В конечностях чувствовалась слабость. Хитаги осмотрела себя и, взглянув на левую ногу, всё ещё не до конца соображая, отметила: "Где-то порвала колготки..." И действительно: в районе икры на чёрной поверхности колготок тянулась белёсая полоска. С тяжёлым вздохом Хитаги поднялась с кровати и пошла к креслу: ей хотелось спать, но одежда стала мешать, так что она решила сменить наряд на что-то более удобное. Но на полпути её внимание неожиданно привлёк предмет, которого точно не было в комнате, когда она вернулась сюда после ужина. Хитаги резко остановилась и взглянула в сторону выхода: на полу, под дверью, лежал листок белой бумаги. Хитаги заинтересованно подошла к нему и, нагнувшись, аккуратно взяла лист в руки. Как она и предполагала, им оказалось письмо. Отправитель был также очевиден ещё с первой строки, так что Хитаги сначала не стала особо вчитываться в послание, лишь пробежавшись по строчкам глазами. Но когда она дошла до последней, всё резко изменилось. Сначала Хитаги в растерянности оцепенела, не зная, как это понимать; затем она нахмурилась; потом на её лице появилось выражение осознания. Она резко побледнела, её руки, держащие лист бумаги, задрожали, и Хитаги торопливо перечитала письмо, уже внимательнее вникая в смысл слов. Едва она закончила, письмо выскользнуло из её рук, и она, зажав рот руками, в ужасе затряслась. "Боже мой... — думала она. — Что же я наделала... Надо срочно, срочно извиниться! Чёрт, какая же я дура!" — мысленно выругалась она и резко сорвалась с места, забыв о слабости и усталости. Хитаги торопливо принялась открывать дверь и, едва ей это удалось, выскочила из комнаты, чтобы тут же рвануть к двери напротив. Она с силой надавила на звонок, ругая себя всеми возможными словами. Её охватило лихорадочное оживление. Ей было плевать, сколько сейчас времени: дело не терпело отлагательств. В голове прокручивались строки письма: "Дорогая Хина! В первую очередь, мне бы хотелось перед тобой за всё извиниться. Пожалуйста, не выбрасывай это письмо сразу же, а хотя бы дочитай до конца — большего мне и не надо. Мне бы хотелось рассказать тебе всю правду. Ты ведь этого хотела, так? Я же больше не в силах лгать. Мне просто надоело". Хитаги звонила уже несколько минут подряд, не отрывая пальца от кнопки, но ответа не последовало. Тогда она выругалась уже вслух и рывком развернулась, чтобы поискать хозяина где-нибудь в здании. "Ну почему тебе понадобилось запропаститься именно сейчас?!" — нетерпеливо думала она, нервно кусая губы. Хитаги начала с шага, но почти сразу сорвалась на бег, полная тревоги. "Для начала, я извинюсь за ложь. Да, у тебя на самом деле никогда не было и просто никаким образом не может быть братьев. Мне бы очень, очень хотелось рассказать тебе всю правду, но меня связал уговор. И это вторая причина, по которой я чувствую свою вину перед тобой: я косвенно причастен к твоей потере памяти. Если бы не моё бездействие, Роза бы не смогла претворить свой план в жизнь. Она считает, что ты бы разболтала всё, останься ты со своими воспоминаниями. Да, твоё мнение насчёт неё было совершенно справедливым". Хитаги оббегала весь первый этаж, но так и не нашла того, кого искала. "Да где же ты?!" — в панике думала она, предполагая наихудший исход, и, тяжело дыша, направилась на исследование остальных этажей. Она всё ещё не теряла надежды — по крайней мере, старалась. "К тому же, я хочу извиниться за своё поведение уже здесь. Ты знаешь (хоть и, скорее всего, ещё этого не помнишь), что ты самое дорогое для меня в этом мире. И, когда ты очнулась здесь, растерянная и напуганная, к моему стыду, ты показалась мне очень милой и беззащитной. И... В общем, мне понравилось то, как ты от меня зависишь. Но в какой-то момент я осознал, что пытаться оградить тебя от общения с такими людьми, как Марти и Эрика, совершенно бессмысленно. Да и делать тебя "правильной" глупо. В конце концов, я люблю тебя именно такой, какая ты есть на самом деле. В общем, прости меня за мой эгоизм". Нет. Его нигде нет. Она обыскала уже четыре этажа, и до сих пор не напала на след нужного человека. Хитаги всё больше и больше охватывала паника, близкая к истерике. Она уже не в состоянии была нормально соображать, ведомая лишь одной мыслью: "Найти, во что бы то ни стало!" И она упорно продолжала искать. Исследовать каждый уголок очередного помещения, надеясь увидеть уже привычный облик родного человека. Надеясь без лишних слов обнять его, забыть о напрасных подозрениях, лишь бы он был рядом. "Пожалуйста, пусть твоё чутьё ошибётся!" — молила она, чувствуя, что вот-вот расплачется. "Почему я пишу тебе именно сейчас? Наверное, это из-за моего предчувствия. Понимаешь, сегодня мне весь день кажется, что со мной должно случиться что-то плохое. Может, я даже стану следующей жертвой... Короче, я не мог оставить всё так, как есть. Мне нужно было излить душу, и вот настал подходящий момент. Надеюсь, я просто ошибаюсь. Извини, если причиняю тебе лишнее беспокойство". Хитаги вся взмыленная добежала до лестницы на крышу. Её ноги подкашивались, когда она поднималась к двери. "Пожалуйста, пожалуйста..." — мысленно повторяла она, стараясь привести в порядок дыхание. Наконец, она подошла к двери и дрожащими руками взялась за ручку. "Умоляю..." — слабо прошептала она и, зажмурившись, резко распахнула дверь. В лицо ударила волна холодного ветра, но Хитаги мужественно выстояла и осторожно раскрыла один глаз. На улице стояла метель, так что сложно было разглядеть что-то даже на расстоянии вытянутой руки. И всё же Хитаги заметила подозрительное тёмное пятно в углу крыши. Она открыла уже оба глаза и неверными шагами медленно приблизилась к нему. Ей мешали глубокие сугробы, колючие снежинки, летящие в лицо, тяжёлый воздух, которым было невозможно дышать, но она упрямо шла вперёд. Она была тут в последний раз в день смерти Супер Боксёра, и в её сердце теплилась смутная надежда, что "пятно" появилось за то время, что она не посещала этого места. Надежды рухнули в один миг. Внезапно ветер ослаб, снег стал реже, и перед Хитаги открылась вся картина произошедшего, вся истинная ужасающая природа "пятна". В углу, возле забора, лежал Дэймон. Вся его поза казалась неестественной, он выглядел, как брошенная изломанная кукла. На его иссиня-белом лице застыло выражение мучительной боли, а на щеках — маленькие бисеринки слёз. Остекленевшие изумрудные глаза смотрели в небо, отражая снежинки на фоне густых чёрных облаков. Безвольное тело, похоже, лежало тут довольно давно: его уже слегка припорошил снег, окрасившийся в багровый в местах ужасных ран. А органы, которым положено быть внутренними, были вытащены наружу через огромный разрез в животе. Хитаги несколько секунд в оцепенении смотрела на труп. Затем её будто покинули все силы: она упала на колени и, не отрывая от Дэймона полного отчаяния взгляда, только и вымолвила: — Дея... "В любом случае, спасибо, что всё это прочитала. Надеюсь, мои переживания напрасны, и ты вспомнишь, какие нас связывали отношения. А пока, я всегда буду рядом, если тебе понадобится помощь. Твоя любящая старшая сестра, Орхидея". И, как она и предсказывала, следующей жертвой стал Хицугири Дэймон, Супер Мечник, также известный как Орхидея.