Глава 12. Дары минувшего, Часть 1 (2/2)
В первую секунду после того, как Лея уверенно вышвырнула простое резное украшение прочь, и демонстративно отошла от края балкона, ситх было чисто рефлекторно дёрнулся в сторону падающего предмета, как-то бесполезно вытянув ему в след руку. Но уже через мгновение поняв, что это было бессмысленно, не столько физически, сколько морально, просто опустил тяжёлую механическую кисть так и позволив кулону упасть в пропасть. Туда же, куда упала вместе с ним и душа Вейдера. Сейчас ему было так гадко, так невыносимо больно, что хотелось плакать, кричать, умереть. Но ситх не мог себе этого позволить, никогда не позволял, практически никогда. Ровно такую же боль он испытывал лишь тогда, когда очнулся уже облачённый в доспехи и узнал, что Падме умерла, умерла по его вине. И тогда он орал, орал что было мочи от рвущихся наружу чувств и страданий. Сейчас же он не мог этого сделать, ничего не мог, даже злиться и проявлять жестокость и ярость. Тёмному лорду было так плохо, что он буквально чувствовал, как его душа вновь охладела, замёрзла во льдах одиночества и отчаяния, навсегда сковывая в них его едва живое сердце. Лея самодовольно улыбнулась, деловито сложив руки на груди и всем своим видом давая понять, чтобы непрошенный гость убирался из её комнат, и Вейдеру эта улыбка казалась жестоким лицом реальности. Когда-то давно от него вот так же просто отказалась Падме, его единственная и неповторимая, любимая женщина, ради которой он готов был пойти на что угодно, предать всех и даже убивать детей. Сейчас же от него отказывалась собственная дочь, что было не менее болезненно и мучительно. Не в состоянии больше переносить этих страданий, ситх даже не смог ничего сказать, сделать, выразить свою ярость и гнев. У него не было ярости и гнева, только одиночество, пустота, холод и боль. Ведомый всеми этими чувствами, перерастающими в одно огромное, непомерное море отчаяния, Вейдер безразлично и плавно опустил вскинутую вперёд руку и, просто молчаливо развернувшись поплёлся прочь, ему не хотелось больше ничего делать, ему не хотелось говорить, ему не хотелось жить с осознанием того, что его дочь, его несравненная принцесса, его не любит. И ей не нужны никакие его подарки, как не нужен и он сам. И больнее всего было второе. Уже второй непростительный отказ в его жизни. А может и не второй… Почему-то все, кого когда-то любил и защищал Вейдер отвергали его, и Падме, и Оби-Ван, и Лея, и даже Асока, вспомнив сейчас о которой, ситх ещё более тяжело и болезненно вздохнул. Он никогда не мог ни одной своей заслугой добиться того, чтобы дорогие ему люди привязывались к нему, пора бы было уже привыкнуть к этому и просто жить как раньше, одному, самому, без эмоций и чувств, и тем не менее, что бы ни диктовал тёмному лорду разум, от этого душе и сердцу не было менее больно, совсем ничуть. Тем временем, в покоях Вейдера, Асока, наконец-то, пришла в себя. Громко вдохнув, при этом жадно хватая ртом воздух, женщина резко уселась на диване и прижала свои нежные кисти к горлу. Шея болела, и на ней уже начинали проступать неявные синячки, дышать было относительно трудно и даже почти страшно, но Тано дышала, она была жива, и это было главным. Впрочем, в данный момент её волновало совсем другое. В полусне, в полубреду, теряя сознание, она своими монтралами услышала, как Вейдер, именно Вейдер, назвал её ?Шпилька?. И это было даже более чем странно. Это было просто невероятно. Так, этим самым прозвищем звал её когда-то лишь один человек — её несравненный и безгранично любимый Энакин. И сейчас, в данный момент, тогрута не понимала, что происходит. Женщина не догадывалась, откуда злобный ситх, правая рука императора, мог знать эту незамысловатую кличку, и зачем вообще назвал женщину так. С чего бы вдруг?
?А, может, мне просто показалось? Вейдер слишком сильно меня придушил, мало ли что в таком состоянии могло почудиться?? — на мгновение как-то логически попыталась обосновать произошедшее Асока, но тут же откинула эту мысль, поняв, что точно и чётко всё помнила. ?Нет! Он, всё же, сказал это. Назвал меня Шпилькой. Но как, почему, зачем?? — подобные рассуждения бурей снежинок взвились в её душе и голове. Хаотичным потоком они кружились, носясь из стороны в сторону, вызывая самые разные предположения и догадки, даже те, которые, по сути, выглядели слишком не реальными. Асока перебрала все возможные варианты, но так и не смогла остановиться на чём-то одном, ни доказательств, ни чувства уверенности у неё ни в чём не было, как, впрочем, и в том, что ей не почудилось это в галлюцинациях. Однако не давало Тано покоя не только это, но и нечто другое… Помимо непонятно откуда взятого прозвища ?Шпилька?, Вейдер ещё сказал, что Лея — его дочь. Но тогда ситуация вырисовывалась уже совсем странная. Ибо тогрута окончательно не понимала, ни зачем ситх назвал её старым, почти забытым прозвищем, подаренным ей совершенно другим человеком, ни почему приставил её, практически своего злейшего врага, присматривать за его драгоценнейшим ребёнком. В этой ситуации следовало разобраться. И сделать это нужно было как можно скорее, слишком много очень странных совпадений, которые непременно требовали ответа на сто тысяч почему, ежесекундно рождающихся в голове Асоки. И Тано знала, теперь она знала и отчаянно была уверена в том, что ей следовало всё разъяснить. А разузнать всю, скрываемую от неё правду, можно было только как-то морально сблизившись с Вейдером, заставив того довериться и всё ей рассказать. И теперь тогрута была решительно настроена это сделать, добиться своего любой ценой.
Пока женщина безмолвно и почти неподвижно рассуждала о своём, ситх уже успел вернуться в его покои. И ещё с порога Асока почувствовала, что он был не в настроении, как-то расстроен, опустошён, морально слаб. Такого тёмного лорда ей ещё не доводилось встречать, вернее, в таком его состоянии. Вейдер всегда казался ей крепким, несломимым, жестоким и жёстким, как скала, но сейчас, в данный момент, он как будто был разбит. Впрочем, заметив, что Тано чувствует его эмоциональное стояние в Силе, ситх тут же попытался скрыть свою слабость от неё ментальным щитом, ударившись о который потоком своей духовной энергии, тогрута и не стала пробиваться дальше, просто оставила всё как есть и, скинув ноги с дивана, попыталась встать, чтобы уйти, прочь. Но не тут-то было.
Видя, что тогрута уже пришла в себя, тёмный лорд быстро попытался завязать какую-то тему, чтобы как-то разбавить эффект от эмоций, которые женщина смогла прочувствовать в нём. Вейдеру не хотелось, чтобы Асока ни жалела ситха, ни насмехалась над ним, ему хотелось, чтобы она боялась и ненавидела его. Потому, последовав прямому совету Леи, дарить подарки лучше ей, по пути обратно прихватил с собой особый дар для Тано. Не желая тянуть время и дальше, ситх попытался как можно быстрее перейти к делу, чтобы восстановиться в её глазах в образе несокрушимого злодея, морально унизив тогруту. — У меня кое-что для тебя есть, — серьёзно, громко и чётко своим холодным, привычно-непоколебимым тоном произнёс тёмный лорд, — Вот, — добавив это одно единственное слово, он протянул, замершей на месте Асоке средних размеров прямоугольную чёрную коробку, появление которой даже на мгновение заставило Тано вздрогнуть. Явно не ожидая от ситха ничего хорошего, тогрута остановилась, решив повременить со своим уходом к себе и неуверенно взяла презент у тёмного лорда. Вейдер абсолютно точно ждал, что она откроет его подарок немедленно, что и без его намёков Асока тут же сделала. И каково же было удивление и одновременно унижение Тано, когда на дне красивой чёрной коробки она увидела изящное, эротическое бельё. Это был ослепительно белоснежный сетчатый пеньюар, на тонких бретельках, с не менее тонкими атласными полосками ткани в окантовке, весь покрытый узорами странных похожих на больше снежинки цветов. К самому пеньюару так же прилагались маленькие, почти ничего не скрывающие стринги на изящных атласных лямках, чулки с завязками-бантиками сверху, что-то вроде браслетов-нарукавников из такого же материала с такими же элементами декора, и большая серебряная корона-украшение для монтрал, с белыми кованными узорами цветов с камнями вместо серединок. От подобного наглого и дерзкого подарка со стороны ситха, которого она едва ли не пожалела только что, Асока на несколько минут онемела, просто не зная, как выразить свои эмоции.
Тем временем Вейдер, явно понявший, что его план сработал, решил подлить масла в огонь, чтобы ещё больше ощутить силу справедливого возмездия. — И надевай его почаще, — самодовольно ухмыльнулся он, выставив вверх указательный палец правой руки, как бы в назидание своей бывшей ученице, от чего возмущение той, просто пришло в крайнюю точку кипения.
И Асока не выдержала. Быстро закрыв коробку обратно и резко тряхнув её перед лицом ситха, Тано буквально выкрикнула свой вопрос-возмущение:
— Что это за мерзопакостная пошлость?! — от гнева, раздражения и унижения, только представив себе, что тёмный лорд вообще мог подумать, что она такое наденет, руки тогруты аж затряслись, и яростно швырнув чёрную коробку об пол, женщина гневно замахала ими, неся разнообразные оскорбительные ругательства в адрес Вейдера. Уже второй раз за день получив отказ своему подарку, впрочем, в этот, вполне ожидаемо, ситх тоже наконец-то разозлился и, дав волю своим эмоциям, крепко ухватил Асоку за хрупкие запястья. Сильно тряхнув ту, чтобы успокоить её спонтанную истерику, тёмный лорд язвительно и в то же время зло проговорил: — Сейчас я тебе покажу, что такое мерзопакостная пошлость. Так как ты за побег Леи ещё не расплатилась. Раздевайся! А после этой вполне реальной угрозы Вейдер быстро потащил Тано в сторону его огромной, просторной камеры, в то время, как женщина отбивалась, визжала и вырывалась. Плотные механические створки с лязгом сомкнулись за ними обоими, скрывая очередную порцию греховных услад ситха, и громкий, неистовый крик тогруты оглушительным эхом отдался по всему замку. Прошло около двух часов самых изощрённых, самых мерзких и гадких издевательств над Асокой, прежде чем с припухшими от слёз глазами, проступающими на теле синяками, вся в разорванной и потрёпанной одежде Тано в каком-то отстранённом безразличии подняла с пола брошенный ей пеньюар и уже привычно, скрываясь и прячась по углам, словно грязная шлюха, направилась к себе в покои, в полном омерзении и отвращении смывать следы ?неистовой любви?.
В то время как Вейдер, находясь в относительно приподнятом настроении решил, наконец-то, заняться делами. Впрочем, сделал он это очень кстати. Не успел ситх привести себя в порядок и войти в свой роскошный просторный кабинет, как по комлинку с ним тут же связался Сидиус. И если сам император лично решал почтить своим вниманием тёмного лорда, то значит, это было нечто крайне важное, в чём Вейдер тут же убедился. — Здравствуй, мой юный ученик, — с ехидной улыбкой произнёс Сидиус, как только ситх включил видеосвязь, — У меня есть задание для тебя, — деловито сложив руки на столе, за которым сидел, император не стал медлить с деталями, — Ты отправляешься на Лотал. Ходят слухи, что там был обнаружен ещё один одарённый ребёнок, и он как нельзя кстати придётся нашему Инквизиторию. На секунду Сидиус замолчал, как будто давая Вейдеру время усвоить полученную им только что информацию, а затем, мельком взглянув на какие-то документы перед ним, даже не дав при этом тёмному лорду ничего вставить, тут же добавил:
— Но думаю, стоит тебя предупредить, мальчишка является сыном погибших местных повстанцев. По слухам, ребёнок очень шустрый и, я полагаю, может находиться среди подобных его родителям элементов. Думаю, ты понимаешь, почему на это важное задание я отправляю именно тебя.
Внимательно выслушав приказ своего повелителя, Вейдер тоже счёл излишним не нужные расспросы и диалоги. — Как прикажете, учитель, — гордо и чётко, армейским тоном отрапортовал ситх, и связь между ними тут же была отключена. А уже через пару часов Вейдер и Люк в очередной раз восходили на борт личного корабля ситха, в предвкушении новой миссии, которая таила впереди опасность и неизвестность.