Часть 3 (1/1)

***Я набираю полный рот взбитых сливок и становлюсь похожей на хомяка, Марти — второй бармен на смене, глупо смеётся и корчит рожи, чтобы, видимо, я выплюнула содержимое на его белую рубашку. Сегодня народу в заведении почти нет и вечер длится бесконечно долго, серьёзно, мы даже чуть в покер играть не начали.— Гвендолин? — не обращаю внимания, пока голос не называет имя повторно, медленно поворачиваю голову на звук и вижу тебя, красивого мальчика из тачки, решившего подвезти меня в центр города пару дней назад. Как же тебя звали?У меня есть абсолютно дурацкая привычка представляться рандомными именами в компании незнакомых людей, чтобы лишний раз не приставали, у тебя вся машина была забита парнями наркоманской внешности; настолько опаздывала на встречу, что даже рискнула быть изнасилованной, ай-ай-ай, не такому меня учила мать, хотя ей насрать, что со мной происходит. Кинется искать, только если будет нужна наличка. Моя фамилия должна быть Адамс, не иначе.— Как тебе удалось отыскать меня? — может, и зря так дерзко, может, просто случайное стечение событий. Гвен — какое отвратное имя, мозг видимо совсем не кликал, надеюсь конечно ты не принц Артур, а то будет совсем неловко.— Эда! Кошечка моя! Двойную водку со льдом. — моментально краснею и тушуюсь от вскрытого обмана, отвожу от тебя взгляд и направляюсь к моему постоянному клиенту.— Как знать, может, мне нравятся постарше? — подмигиваю, встаю полубоком и провожу рукой в воздухе. — Начнём сначала? Приятно познакомиться — Эда Уэст. — протягиваю руку для рукопожатия и широко улыбаюсь во все тридцать два. — Градус страстей повышается с каждой секундой, мы, словно два сгустка боли, куда не ткни длинным костлявым пальцем, будут слёзы. Я не ожидала такой чистой ярости, скидываешь мои руки и мечешься словно тигр в клетке, видимо представляя как я лежу под гитаристом, брезгливо кривишься и не знаю куда бежать, рядом ведь никого. — Я не вещь. — совсем слабо шепчу на его слова.А затем происходит совсем неожиданное, ты покрываешь моё лицо поцелуями, переходя на шею, и я теряю рассудок, головой понимаю, что это какая-то дичь, но тело отзывается на уже забытые прикосновения. Каждое касание обжигает языком пламени, а внизу живота начинает приятно тянуть в ожидании того, что скоро мы соединимся в единое целое. Что ты сказал? Будто оглушают, ты раньше никогда мне не признавался. Прижимаешь меня еще сильнее, и я чувствую как трещат ребра, дыхание учащается, пока просишь вернуться домой. Я думала тебе плевать, но то что сейчас происходит ставит меня в недоумение. Сам Сойер Катц стоит на коленях и поет о любви.Вдох-выдох. Еще раз.Срываюсь.Облизываю твои губы и чувствую горько-солёный вкус запекшийся крови, запускаю руку в лохматые волосы и не понимаю как уже оказалась лежащей на траве, ощущаю под лопаткой какую-то палку, но не обращаю внимания, возвращаясь к твоим губам, провожу языком по языку и понимаю как стремительно заканчивается кислород в легких. Любовь-ненависть в действии. Прогибаюсь в пояснице и мысленно смеюсь над твоими жалкими попытками стянуть с меня велосипедки, там крючок и скрытая молния, концертная одежда — худший выбор для секса в общественном месте.Я проиграла сражение, но не войну.— Если при каждой нашей ссоре ты будешь бегать по шлюхам, а винить во всем меня — ничего не получится. — встаю и протягиваю тебе руку, пытаюсь смотреть прямо в глаза, вытирая с губ смазанную до подбородка помаду. — Мне пора ехать домой, фестиваль заканчивается.Я боюсь говорить, что у тебя в квартире остался мой блокнот со стихами, который я веду еще со школы. Если ты здесь заставил хотеть тебя, то что будет в замкнутом пространстве?У нас не было первого свидания и второго тоже не было. Я не дарил Эде цветы, а она не благодарила меня под фотографией в своём инстаграме. Мы ничего не планировали и жили здесь и сейчас, и, черт возьми, в этом и была вся прелесть. Я рано понял, что залип на ней одной, но совсем не знал, что с этим всем делать.Перед моими глазами никогда не было хорошего примера правильных отношений. Мой отец пиздил мою мать, пока ей не хватило смелости развестись, а её отец и по совместительству мой дед, в свою очередь, бросил свою жену, мою бабку, незадолго до родов. Меня плохо воспитывали, хотя, казалось бы, у них была отличная возможность вырастить настоящего мужчину, слепить идеальный образец из мягкого пластилина и показывать на выставках, но вместо этого большую часть своего детства я был предоставлен сам себе, улице и дворовой шпане. Не удивительно, что мной двигало одно лишь желание свалить из той дыры, в которой я вырос.По закону жанра я должен был пойти по стопам нерадивого папаши, жениться на нелюбимой женщине, чтобы потом подхватить букет венерических заболеваний от дешёвой шлюхи, подобранной с трассы. Ненавидеть свою жизнь, много пить и умереть в тридцать — впрочем, на последнее у меня пока ещё были шансы. Но систему удачно взломали, и я был не так плох. По крайней мере, Эда не сильно жаловалась, а она была первой, с кем у меня по-настоящему завязалось.Иногда мне казалось, что я стараюсь стать лучше только ради неё одной — так мне нравилось видеть её улыбку, но один лишь дьявол знал, получилось ли у меня хоть на йоту. Напрямую я не задавал вопросов и все свои переживания старался держать на глубине, чтобы случайно не спугнуть её. Я никогда не был уверен, что нужен ей больше, чем нужна мне она, и ебался со своими демонами в одиночку. И если сперва сдерживать их получалось, то, когда счётчик перевалил за год, звоночки задребезжали один за другим.Сперва я позволял себе не перезванивать после того, как мы горячо разошлись во мнениях насчёт её наряда; потом уже в открытую не сдерживал эмоций, ревниво выхватывая телефон, одолеваемый входящими уведомлениями, из её рук; и в конце концов начал ввязываться в случайные драки, заподозрив неладное между ней и, например, вон тем вот танцором диско в клубе, в котором мы периодически тусовались. Лица всегда были разные, а причина — одна. Я патологически не мог терпеть, когда к ней кто-либо прикасался.***— Я щас, — железно отрезаю и срываюсь с места, по пути растолкав вальсирующую толпу, и очень скоро оказываюсь рядом с ними. — проблемы?Шоу в этот раз не случилось, всем спасибо, все свободны. Он отстал от неё быстрее, чем я успел сказать что-нибудь ещё, за что обычно получают по морде. Жаль, ведь я к этому был готов, больше того — я ждал случая почесать свои кулаки, а дождался характерного толчка в сторону. Эда шикнула — нам надо поговорить — и мы уже зажимались под витиеватой лестницей, ведущей на второй этаж.***А теперь эта привычка работает против меня и больше её не вдохновляет. Я доставляю много проблем, особенно, когда отпугиваю от неё людей, поэтому, возможно, я стал больше пить и сильнее отдаляться. Всё, лишь бы принцесса не куксилась.Но сейчас ключ подобрать всё же получилось. Как минимум, на пару минут, за которые я успеваю украсть у неё несколько терпких поцелуев и повалить на землю. Чувство, как будто вернулся домой после летнего лагеря — наконец-то. Где-то в груди взрывается фейерверк, и я поддаюсь ему, нещадно лапая её бёдра, а затем проваливаю попытку расправиться с определённо лишними шортами на её теле. Эда позволяет мне ещё немного насладиться моментом, а потом безжалостно обрубает всё на корню, оттолкнув меня рукой. Она без труда выбирается из моих разочарованных и ослабевших объятий, а затем тянет руку на встречу, помогая подняться. Отрицательно мотаю, я — мальчик самостоятельный. Встаю, приглаживаю беглым жестом растрепавшиеся волосы.Сперва слова, потом действия, а что завтра? Попросишь застрелиться?Я готов.— сюрприз, ты же любишь сюрпризы? Не уверен, что не получу за самонадеянность, но на нашем пути загорелся зелёный свет, и я просто не могу его игнорировать.***Собственничество с его стороны по началу поднимает самооценку и кажется чем-то интригующим, заставляет посмотреть под другим углом и добавляет остроту в отношения. Вот танцуешь в клубе, а вот уже тащишь его в туалет в дальнюю кабинку, потому что он чуть не выбил мужчине зубы, так как тот посмел поздороваться с его принцессой. Ты ему не безразлична, это читается в глазах и кажется самым главным. Вот тогда то ловушка и захлопывается. Навсегда. Дальше всё становится хуже, ты разрешила. Сама. И происходит так естественно, постепенно, слишком откровенный костюм для выступления, не ходи без меня на мероприятия, вроде соглашаешься, а потом бунтуешь. Говоришь, что да, шорты будут подлиннее, а в итоге выходишь на сцену в таких, которые еле прикрывают зад. Просто потому что надоели запреты и хочется свободы действий. А он злится, ругается, хватает за руки.Отношения накренились как пизанская башня, он начинает отнимать мобильный, когда приходят смс после одиннадцати вечера и вот ты в клетке. В такой обожаемой, красивой и чувствуешь себя глубоко несчастной, ведь любишь, а люди не меняются. Загнанный зверь, который боится сделать шаг вперёд и разорвать узы, ведь первый год был идеальным, куда всё пропало? Возможно, те самые черти из омута полезли наружу.Дальше он пьёт, отдаляется, ты тоже перестаешь обзванивать морги и полицейские участки до утра, выживая на трех чашках кофе, но вы ещё вместе. Для чего? Почему? Неужели чувства? Или привычка. Похоже на кризис в отношениях. Перестаёте спрашивать, а что, собственно, происходит и в итоге замыкаетесь, теряя последнюю связующую нить.Итог конечно гениальный: он изменяет, а ты плачешь, не зная, то ли засунуть свою гордость в задницу, то ли, страдая, идти вперед. Только и ему не сладко. И вы оба заложники обстоятельств и собственной дурости. Начинается интересная игра в догонялки, по канонам мультфильмов. Привет, Том и Джерри. То, что кажется забавным в детстве, доставляет боль во взрослой жизни. Но наша история в самом начале, закупайтесь попкорном.***Я знаю, ты злишься, больше не так легко как раньше, но и я изменилась за две недели одиночества. Переосмыслила нашу систему координат. Медлю с ответом, но пытаюсь стереть с твоего лица свою помаду, чтобы нас не запалили общие знакомые, но ты нарочно уворачиваешься, будто следы моих губ на твоем лице — трофей. Ладно. Снова иду у тебя на поводу вразрез с собственной логикой и поставленными ранее условиями. Хочу вернуть потерянные минуты за время нашего расставания, которое по сути продолжается, только в форме холодной войны. Кто кого, Сойер? Я готова поддаться, такая решимая утром и такая податливая после того, как показал свои истинные чувства. Надеюсь, что всё по-настоящему, без уловок.Представляю нашу совместную поездку и внутри сжимается тугой узел.Я не поеду к тебе домой.Или поеду. Тряпка.Я выхожу к такси, приведя себя всё-таки в порядок, кожаная юбка и ботинки под стать моему настроению, а ты всё такой же прекрасный в своей чёрной футболке и штанах с цепями, обаяние, которое играет со мной злую шутку, я таю как мороженое в солнечный денёк на пляже. Открываешь передо мной дверь, ого, правда чертов джентльмен, я улыбаюсь и всё же стираю с твоего лица остатки нашего безумства под открытым небом. Хочется оставить другой след. Посвежее.Кладу руку на свободное место и ты ненавязчиво накрываешь своей, тёплой, большой. Не убираю её и отдаюсь моменту, плыву по течению, пытаясь понять, к чему это всё может привести. Может, всё-таки к хорошему? Мы ведь заслужили.— Вы пропустили пово… — непонимающе смотрю на тебя, что за дела? Сюрприз? Откуда он мог взяться, если у нас объявлено перемирие несколькими часами ранее. Надуваю губы и требую, чтобы отвез домой, иначе это считается похищением. Моего сердца. Ты так близко и твой запах кожи окутывает меня. Опять пляшу под дудочку, чёртов крысолов, с условием, что смогу уйти когда я захочу. Кого обманываю только? Разве что себя, для успокоения той самой гордости, которая сейчас противно визжит в моём сознании и просит включить мозги. Милая, давай договоримся, что я буду винить себя завтра, а сейчас дай мне с ним побыть ещё хотя бы этот вечер. Легонько стукаю тебя в плечо и прошу раскрыть карты, но ты лишь хитро улыбаешься и, когда мы подъезжаем, завязываешь мне глаза. Крепко держишь меня за талию, чтобы я не навернулась на ступенях, когда заходим в какое-то здание. В лифте я чувствую себя неуютно в толпе незнакомых людей, абсолютно слепая, но ты по-прежнему рядом и шепчешь, что ещё немного надо потерпеть, целуя меня за ухо. Постепенно мне начинает нравиться эта игра и в душе ощущаю волнение от переполняющих эмоций.Когда повязка спадает, перед моими глазами предстает удивительный вид на ночной город. Ты привёл меня на крышу высотки, впервые за этот день я начинаю чувствовать счастье, здесь так красиво, кругом огоньки и подсветка, играет ненавязчивая музыка. Обнимаешь меня сзади, кладя голову на плечо, и я окончательно перестаю противиться. Крепость оказалась шаткая и строилась явно арабами. Медленно поворачиваюсь, чтобы разглядеть получше твое лицо. Провожу пальцами по нижней губе, вдоль скул, пытаюсь запечатлеть тебя в памяти тактильно и, когда закрываешь глаза, целую в губы, совсем невесомо. У нас было так мало романтических вечеров, что грех не воспользоваться моментом. Прижимаюсь сильнее и утыкаюсь лицом в широкую грудь, чтобы перестало знобить. И холод здесь не причем.

— Сойер.

Всё на что хватает сил сказать, да вроде и так все понятно.Мои предыдущие отношения были самой настоящей экологической катастрофой вселенского масштаба. Дэниэл был наркоманом, а я об этом не знала целых два месяца, не понимала, почему у него так скачет настроение, думала дело в том, что не может найти работу, а дело в том, что не всегда хватало денег на закладку. Мне часто было страшно, я съезжала периодически к маме и пыталась спасти его. Звонила врачам, приковывала к батарее во время ломки. Мы расстались после очередной передозировки, которая оставила неизгладимый след в моём сознании. Что-то важное треснуло. Но если все мои отношения такие убогие.Может дело не в тебе,а во мне?А может, нас не любили, и поэтому нашли отдушину друг в друге.