Часть 2 (1/1)

***Эда ненавидит эту игру, потому что всегда проигрывает, но каждый раз соглашается попробовать ещё раз. Я растягиваю губы в довольной улыбке и думаю, какое слово загадать на этот раз, с белкой и рыбаком она не справилась. Полуголая, она лежит на помятых простынях в моей спальне, и болтает ногами, согнутыми в коленях. Несмотря на то, что Эда повёрнута ко мне спиной, вид открывается прекрасный — зеркало на полу у левой стены позволяет мне видеть, как рассыпается белокурая чёлка на её глаза, когда она опускает голову, вытягивая для меня спину и оголяя шею. Зачарованный, я не смею двигаться, только смотрю на неё со всех доступных мне ракурсов и наслаждаюсь.В последнее время у нас получается проводить мало времени вместе, я слишком занят с группой, и мы видимся лишь поздним вечером, когда у неё уже слипаются глаза, а я отношу её сонное тело в кровать. Выходные наедине с Эдой — это подарок, обычно мы зависаем с нашими общими друзьями, но не сегодня. Вчера нашим отношениям исполнился год и мне хотелось сделать этот уикэнд особенным. Расскажи мне об этом год назад, что я буду так стараться ради какой-то девчонки, я бы посмеялся.Сейчас смеётся Эда.— Щекотно, прекрати.Она рефлекторно съёживается, когда после моих прикосновений её гладкую кожу высыпает мурашками.— но я никому не скажу, что ты лузер. Обещаю. За издевательскую выходку получаю по заслугам — Эда толкает меня в плечо, но я реагирую быстрее. Я переворачиваю её на спину, накрывая собой сверху, и завожу хрупкие запястья ей за голову. Сверкаю возбуждёнными глазами, и хотя сейчас она беззащитна, в капкан попал почему-то я.***Я прокручиваю в голове это воспоминание сразу же, как она уходит. Лихо разворачивается на своих каблуках и, виляя бёдрами, движется в сторону сцены, вынуждая меня пускать слюни и чувствовать себя... проигравшим? Я громко вздыхаю, хватаясь за пачку сигарет в своём кармане, и закуриваю прямо за кулисами, за что быстро получаю нагоняй от организаторов — девчонка с пластиковым бейджем на голубой ленте фыркает и максимально вежливо пытается сделать мне замечание, просит выйти на улицу. В другой раз я бы поддержал свою репутацию: огрызнулся и затушил сигарету о её планшет, но сейчас её совет пришёлся кстати — мне самому требовалось проветрить голову.Когда я спустился по алюминиевой лестнице вниз, то встретил там Акселя, нашего басиста. Он был чем-то особенно взбудоражен, но я не спешил лезть с расспросами — в моих мыслях было и без того тесно. В конце концов, мы пошли в сторону гостевой зоны, посветив бейджиком участников, проникли в ви ай пи зону. Люди здесь были разбиты на небольшие компании, как и обычно, но подавляющее большинство тусовалось у бара. Темнело. Я взял стакан минералки. Со сцены объявили восходящую звезду, и на сцене появилась она.Эда выглядела идеально, как будто сошла с картинки. И хотя я догадывался, что она переживает, но видел, как хорошо она держит себя в руках. Я был уверен — у неё всё получится, и первые пару секунд после её выхода довольно улыбался, кивнув Акселю — моя девочка, моя.А потом она выкинула фокус. Кто надоумил? Менеджер? Я практически поперхнулся водой, Аксель — содовой. Шутка? Я не досмотрел её выступление до конца, по венам, казалось, текла лава и жгла меня, жгла; поэтому я дёрнулся с места и рванул за кулисы прямо к входу на сцену. Ещё несколько секунд не находил себе места, переминаясь с ноги на ногу, ждал, когда она закончит и выйдет обратно, и уговаривал себя не хватать её за шкирку, как нассавшего в тапки кота. Убеждал себя, что она сделала это специально — хотела меня позлить, не иначе. И кусал нижнюю губу, потому что где-то в глубине души, на самом её дне, боялся, что всё это правда.К своему собственному удивлению я смог сдержать себя в руках, видимо, знал, что если сотворю такое, то точно уже не обелюсь. И Эда точно меня не простит. Впрочем, сейчас она тоже выглядела неприступно, но я всё же подошёл к ней, когда она пыталась отдышаться, рухнув на какие-то коробки. Я попробовал уговоры, но она словно не слышала меня, поэтому я нагнулся и, протянув к ней руки, попытался её поднять. Я не понимал, что с ней такое, и не знал, как привести её в чувства.— Дядь, иди погуляй, не лезь, куда не просят.Это я, кажется, зря, но язык так и чешется, ничего не могу с собой поделать.— POV Эда***Ты вспоминаешь, что было на нашу первую и видимо последнюю годовщину, а в моей памяти мастерски высечено в мраморе острым предметом другое событие, которое до сих пор вызывает румянец и смех.Мы тогда встречались примерно четыре месяца и для меня это было чем-то абсолютно новым, не таким как с другими, ты заставлял меня много смеяться и зажимал где-нибудь у стенки при каждом удобном случае.Я сидела в баре с пресловутой Мирной и рассказывала как же мне повезло встретить Сойера Катца; она злилась, говорила что это очевидно временное безумие, что всё решают гормоны в моем теле - просто классный ебырь, не более. Да и тебе рано или поздно надоест развлекаться с одной девушкой, захочется новых ощущений. Я пила шот за шотом и всё больше ощущала, что это — навсегда. Легко могла представить нас вместе даже через десять лет. Невозможно ни с чем не перепутать, в желудке будто кого-то вырвало бабочками. Поэтично сказала, не правда ли?Когда к нам подошли знакомиться двое молодых людей и подруга начала нагло кокетничать и подталкивать мне одного из них для быстрого знакомства, в голове щёлкнуло, ключ из тяжёлой связки наконец-то подошел к замочной скважине; я поняла, что люблю тебя. Вот так просто и отчасти глупо, никто не нужен больше, понимаешь? Я никогда не говорила подобных слов раньше, сродни откровению, небеса разверзлись и луч света направился в мою сторону. Ладно, я была просто в хлам и решила сообщить тебе признание моментально. Глупая, но абсолютно счастливая девочка. Я вызвала такси и поехала к тебе, в два часа ночи, дело ведь было безотлагательное.Честно, не знаю где взяла баллончик для граффити, (надеюсь не украла), но я рисовала какие-то странные узоры на асфальте и орала во всю глотку — Сойер, я люблю тебя!Жителям дома выходка не сильно понравилась, женщина со второго этажа пригрозила вызвать полицию, добавив, что проститутки совсем страх попутали, а какой-то парень не очень ласково просил завалить хлебало. Фу, как грубо! Мои крики все-таки тебя разбудили и заставили спуститься забрать меня.— Эда, ты что творишь?— Проснулась? — нависаешь надо мной как ни в чём не бывало, но я же вижу пляшущих чертей в твоих бездонных глазах, они приносят меня в жертву, собираюсь с духом, ведь отступать не в моих правилах. — Чувствую неприятный и резкий запах нашатыря и сознание медленно возвращается ко мне. Картина маслом: ты дерёшься с моим гитаристом. Зачем ухудшаешь положение вещей, я больше не выдержу. Слышу визги и как тебе попадают по лицу, прибегает охрана из бравых ребят и разнимает ваш клубок из плоти. На полу капли крови. Ты уходишь, а я хватаюсь за голову.Что я натворила? Мне не следует идти за тобой, так сделаю только хуже, но я ничего не могу поделать, чувство вины грызет, как голодная собака труп своего умершего хозяина. Беру аптечку, которой меня приводила в чувства девушка-администратор и, слегка шатаясь, иду искать; кто не спрятался, я не виновата.Закат красиво освещает твою одинокую фигуру в тени деревьев, чувствую облегчение, недалеко ушел. Незаметно подхожу и сажусь рядом на бордюр.— Кажется, нам все-таки придется поговорить, — грустно усмехаюсь и продолжаю, — Не глупи, дай я обработаю заразу, все-таки лицом торгуешь, а не жопой, — сдаёшься резонной критике и даже позволяешь мне проверить твой нос на целостность, — Я не знаю, что еще сказать. Мне больно, мне очень больно, Сойер, — я резко поворачиваю к тебе голову. — почему она? Ты бы ведь мог выбрать кого угодно и я бы не узнала о случившемся. Никогда не обманывай больше своих последующих девушек.Сила притяжения (или колдовство) заставляет подвинуться поближе, я прислоняюсь своим лбом к твоему и выдыхаю в губы: — Как мне все забыть? Головой стукнуться? Как мне доверять людям?Наша близость сейчас очень странная, ещё немного и я самолично подниму белый флаг и отдамся на радость врагу; или уже? Как понять где та грань. Расколдуй меня, я в опасности. Не знаю, как ты отреагируешь на тираду, не знаю, как отлипнуть от тебя, мне сейчас впервые так хорошо и так плохо одновременно.Пожалуйста, отпусти меня.Иначе я сломаюсь и захочу начать все с чистого листа.Но ты ведь не такой идеальный, каким кажешься в моих мечтаниях сейчас. Попалась на крючок и не заметила.— Что, если другой человек, доводил меня до исступления ночью? Ты бы смог меня простить?Самое смешное, что мне противно от одной только мысли, что в моё тело может вторгнуться чужой мужчина, но ты же не знаешь об этом, я хочу честный ответ, из самой души. Сею в разум семена сомнения в поисках ковчега, но я не Индиана Джонс.Я просто глупая девушка с разбитым сердцем.Счёт 1:1, как насчет фаталити?Она садится рядом и тяжело вздыхает, прежде чем начать. Кто-то же должен. Я уже попытался, но вряд ли у меня получилось сделать лучше. Мать когда-то говорила, что такова моя природа — всё разрушать, но я же, мать твою, старался. Все эти полтора года я старался, чтобы так по-идиотски всё похерить. Надеюсь, Мирна сейчас перевернулась в своей кровати, хотя, зная стерву, наверняка уже забавляется с другим дурачком. Эда вздыхает снова, будто бы слышит мои мысли, отнимает то, что осталось от сигареты, и едва затянувшись, выбрасывает бычок в сторону. Неплохо, для защитницы природы-то, но я всё же благодарен, что затушила не об моё лицо.Она говорит, а я всё это время молчу. Никак не могу смириться с мыслью, что всё кончено, а ведь она только к этому и клонит. В её словах так и сквозит — пошёл ты нахер, Сойер.И я бы пошёл, если не был так к тебе привязан.— Ага, обязательно, — я бесстрастно киваю, надувшись, как капризный ребёнок — терпеть не могу, когда меня опекают. И, пожалуй, когда вынуждают каяться — тоже. Не могу не заметить, как Эда пытается себя сдерживать, но также вижу естественное желание в её подрагивающих руках и улыбаюсь. Возможно, у меня всё ещё есть шанс, осталось всего лишь подобрать верный пароль к стальной двери. Никогда не взламывал сейфы, но, может, получится с её душой?Вряд ли.Эда режет меня без ножа. Никогда больше не обманывай своих последующих девушек, говорит она, выплясывая латину на моих костях. Я неприятно морщусь в неудачных попытках забыть как звучит это предложение. Если бы мог — выплюнул его вместе с испорченными лёгкими. Впрочем, сердце можно отправить туда же, всё равно оно теперь никому здесь не нужно. Неожиданно убивает расстояние между нами и, как раньше, прислоняется лицом к моему. Я ощущаю её неуверенное дыхание на своих окровавленных губах и пока ещё с трудом справляюсь с желанием её коснуться. Ты же этого хотела, да, чтобы я оставил тебя в покое? Получилось как-то коряво, ты уж прости.Она говорит, что хочет всё забыть и отстраняется, чтобы нанести мне новый удар, а я... я всё ещё не оправился от этого. Уже даже не понимаю, где конкретно болит, но резь постепенно вздымается и заполняет меня всего. Я определённо заслужил, но лучше бы тот урод переломал мне все конечности, чем это. Бросает спичку в стог сена и даже не думает убегать. Эда, моя Эда, что же ты делаешь?— я хотел сказать... не надо так. Меня триггерит: в голове яркими вспышками возникают картинки с той самой вечеринки, где ржавую трубу прорвало и всё моё дерьмо полилось наружу. Я вспоминаю, как эти ублюдки кокетничали с ней, обхаживали, словно павлины, а потом она винила во всём меня. Неуравновешенный, психованный, как там ещё меня называла. Чувствую, как закипаю, и трясу головой в попытках отбиться от наваждения. Ещё немного и достигну точки невозврата, поэтому успеваю запрыгнуть в последний вагон здравомыслия — резко встаю, небрежно отбросив от себя её руки, хватаюсь за голову, взлохматив давно невидавшие парикмахера волосы, которые Эда так бережно укладывала пару мгновений назад. Пытаюсь перевести дыхание, тру пальцами глаза, оставляя тёмные разводы по щекам, и в конце концов почти что рычу: — Я выбью из него всю дурь. И из любого другого выбью. Ты поняла, ты меня поняла? В чувствах падаю на колени, грубо схватив её за шею, заставляю смотреть в свои глаза. Моя грудь агрессивно вздымается и, кажется, ещё немного и взорвусь, только всё это — курам на смех, я бы никогда её не ударил. — я люблю тебя, — рассеянно бросаю в воздух первое в своей жизни признание вслух, — Она лежала на моих коленях и целое небо отражалось в её огромных глазах. Эда даже не обращала внимания на мои неуклюжие попытки сплести косичку на её длинных непослушных волосах, а всё не унималась:— Ты же должен чего-то бояться.—