Глава 11. Снова в Пути. (1/1)
Вирджиния лежала на кровати, вся разряженная, на ней был розовый вечерний туалет, а шея обмотана чем-то вроде белого меха. Мех был таким нежным, что колебался от малейшего движения воздуха. Она жевала толстый брикет лакомства, которое здесь в Новом Орлеане называлось ?Божественная Смесь?, попивая при этом бурбон и листая книгу. Эдди наболтал ей, что бурбон необходимо сочетать со сладким, потому что сахар нейтрализует алкоголь и помогает сохранить ?ясность мысли?.- Нам пора валить отсюда, - сообщил я, направляясь в ванную и включая воду.- Нам? – переспросила она.Я вернулся в спальню, сбросил с кровати коробку со сладостями и зашвырнул книгу в угол комнаты.- Да, нам.- Очень смешно.Я нагнулся и поднял кусочек конфеты. Что-то вроде бутерброда из пластинок шоколада и пастилы с дробленым миндалем между ними. В новом Орлеане миндаль не пихают разве что в чай со льдом. Я извлек комок пастилы и смял перед ее лицом.- Или станешь похожа вот на это, поняла?- Тим, да что во имя Господа, на тебя нашло? – она села, распушив перья на своем боа. – Ты никогда на этом так не настаивал.Я швырнул конфету на ковер.
- Я никогда этого так не хотел.Вода уже почти перелилась через край, поэтому я вернулся в ванную, разделся и влез в ванну, погрузившись в нее по самый подбородок. Я всегда мечтал о такой ванне, как эта, с маленькими фигурными кусочками мыла, какие бывают в дорогих отелях, с сияющими кафелем ступеньками и с охапкой ароматных свежих полотенец. Это всегда было частью моих грез. Но через пару месяцев обладания этой ванной она для меня значила не больше, чем новая ?Экзакта? и все прочее. Я все чаще вспоминал теперь о ванне, которую я принимал той ночью, когда встретился с Вирджинией в Кротц-Спрингс, о той чудеснойстаромодной ванне с гнутыми стальными краями.Без особого энтузиазма я растирал пену по плечам, когда услышал голоса из спальни. Сначала голос Вирджинии, потом Эдди. Затем Лорали. Они считали абсолютно нормальным ввалиться вот так, даже непредупредив по телефону, в любое время дня или ночи. Или – чтобы уравновесить чаши весов – могли позвонить и сказать, что идут, а после не явиться. Просто чтобы вытащить вас из постели. Это тоже было частью их ?индивидуальности? и звалось ?непосредственностью?.
- Дженни, - сказала Лорали Вирджинии, - кто-то растоптал все твои конфеты.- Это Тим. Ему жмут ботинки, и он говорит, что от этого нет лучше средства, чем пройтись по пастиле.Лорали вошла в ванную, сияющая непринужденной улыбкой и слегка опьяневшая.- Привет, привет.Я поздоровался.Мы впервые оказались в ванной комнате вместе и наедине, и впервые она видела меня голым, но ничто не могло заставить ее потерять лицо, нарушить ее растительно-масляно-денежную самоуверенность. Она приблизилась, опустилась на колени рядом с ванной и поцеловала меня, обдав запахом мартини.Кажется, ей это пришлось по душе, она поднялась, заперла дверь ванной изнутри, и начала выскальзывать из одежды. Сначала широкий пояс из мягкой коричневой кожи с овальной медной пряжкой. Она бросила его на стоящий в углу стул и начала возиться с молнией на боку, а затем платье взметнулось вверх через голову только для того чтобы упасть вниз. На мокрый пол. У нее было симпатичное, ровное тело, если вам нравятся такие слегка коротковатые ножки и слегка полноватые бедра. Кожа была безупречно гладкой и тугой на всем пространстве. Я видел все, на что стоило взглянуть, но продолжал намыливаться, время от времени бросая взгляд через плечо на тот случай, если пропущу что-то особо важное.Из спальни, где остались Вирджиния и Эдди, не доносилось ни звука. Пропитанное мартини дыхание Лорали смешивалось с влажным паром, но этот запах был отнюдь не плох, хоть и не возбуждал особо. Как она умудрялась жить так, как жила и при этом выглядеть так, как выглядела, с переливающимися бликами света темными волосами и прозрачными глазами, как она могла выглядеть полоумной и при этом такой цветущей, я не знал и до сих пор не знаю. Она походила на женщину с рекламы готового завтрака, вся такая энергичная и розовенькая, с сияющими локонами, с развевающимися юбками. Но, конечно, здесь не было никаких юбок. Не на Лорали. Она шагнула в ванну одним широким, размашистым шагом, перекинув ногу через край, словно балетная танцовщица. И все это, не говоря ни слова, и ни звука по-прежнему не доносилось из спальни, так что я решил – какая разница? - и когда Лорали наклонилась ко мне и коснулась моей головы, я решил ей немного помочь. Учитывая топографию ванны, даже самой дорогой и просторной, это было чертовски любезно с моей стороны. Мы, должно быть, провели в ванной около часа. Но, в конце концов, я решил проверить, что творится в спальне.Она была пуста, а конфеты все еще валялись полу.
- Эдди соблазнил ее, - сказала Лорали, позвякивая покрытыми мыльной пеной браслетками. – Он соблазнил ее и сбежал с ней.Я налил себе с полстакана виски, выпил залпом и сел на кровать.
- Мне плевать, даже если он вымажет ее сливками и сожрет с миндалем.Лорали налила мне еще стакан. Она любила смотреть, как люди пьют. Так же, как Эдди. Помимо того, что они сами постоянно накачивались виски, они были вечно озабочены тем, чтобы напоить как можно больше окружающих, просвещая их о том, каким образом это должно быть выпито и почему это должно быть выпито именно таким образом, и что ужасного произойдет, если это не будет выпито должным образом. Лорали тут же взялась за свое:
- Два больших бокала неразбавленного - это примерно то же, что и четыре с водой или льдом.Она села мне на колени.
- Ты такой хладнокровный, Тим.Учитывая общеизвестную репутацию нимфоманки, укрепившуюся за Лорали, думаю, я должен был казаться ей хладнокровным.Сейчас, когда возбуждение, вызванное пребыванием в ванне с малознакомой женщиной, улеглось, я чувствовал такое же омерзение, как совсем недавно в мезонине. Я безумно ревновал к Эдди и хотел знать, куда он увез Вирджинию. Лорали целовала меня чересчур крепко, присосавшись как пиявка, я положил ладонь на ее лицо и с силой толкнул назад, сбрасывая с себя - ее голова глухо стукнула о ковер, золотые браслеты зазвенели.Когда она приподнялась и села, на ее темных волосах болталась прилипшая к ним пластинка ?Божественной Смеси?. Но ее денежная самоуверенность осталась при ней.
Она извлекла из волос конфету, бросила ее в корзину для бумаг и сказала:- Ты очень хладнокровный, но ты просто мудак, если ты хладнокровен с красивой девушкой.
- Пошла вон.- Ты в этом деле спринтер, - сказала Лорали невозмутимо. – Нет ничего скучнее спринтера.Она не цедила слова сквозь зубы, не повышала голоса. Она просто вышла, грациозно ступая, все такая же цветущая.Вирджиния вернулась под утро, около трех, в одиночестве, чему я был несказанно рад, потому как мне не хотелось видеть Эдди и его дурацкую зеленую шляпу. Я собрал чемоданы, позвонил вниз и попросил клерка послать за ними наверх служащего, и пусть захватит мелочь чтобы разменять. Я был сыт по горло улыбками коридорного, который продавал мне их по доллару чаевых за штуку. Определенно был. Я был по горло сыт и Вирджинией, и тем, что деньги сделали с нами обоими. Прежде всего с ней, превратив крутую и утонченную авантюристку, готовую на любой риск и скорую на выдумки, в приторную провинциальную Клеопатру, валяющуюся целый день в кровати и считающую, что ее ножки слишком хороши для ходьбы.Она сказала, что не поедет со мной.Я сказал, что убью ее, но недостаточно убедительно, с тошнотворной мягкостью, благоприобретенной в течение двух месяцев расточительства и излишеств. Ничего не осталось в нас от тех двоих, что спали в горах и делились друг с другом своими мечтами. Я любил ее и ревновал ее, но в то же время питал отвращение и стыдился ее, думаю, как и она меня. Я винил ту инкассаторскую машину и за то, что она обманываламеня, и за то, что я сам обманывал ее, и за два месяца безумных покупок и дуракаваляния. Я винил ее за мое пренебрежение к МакДональдсам, за мой страх, что кто-нибудь мог слышать, как они называли меня Кеннетом. Боже милостивый. Я спасался бегством от собственного имени. Я настолько провонял богатством и кровью, что шарахался от своего настоящего имени. Любовь там или не любовь, но я хотел бы избавиться от Вирджинии прямо сейчас, и в то же время боялся упускать ее из виду, опасаясь, что она начнет болтать. Я все свое время проводил в опасениях. Когда богатый человек умирает, это сопряжено с большими условностями, чем когда умирает бедняк. Богач не может просто потихоньку уйти из жизни. И потихоньку перестать быть богатым тоже. Конечно, бедный человек может потихоньку перестать быть бедным, если умрет, но это не повод для особого огорчения.- Я же сказала, что не еду, - повторила Вирджиния. Мы стояли там по колено в упакованных чемоданах, полосатых и кожаных, клеенчатых и пластиковых, неизменно дорогих, смотрели друг другу в глаза, и мне хотелось ее придушить. Мне хотелось погрузить пальцы в этот нежный гостиничный жирок, которым начинала уже обрастать ее шейка, и убить ее. Я теперь ясно видел, что единственным, что нас еще связывало, была та ночь общей гордости за наш приведенный в исполнение план касательно бронированной машины, план который мы осуществили вместе, идеально, не оставив следов, как говорится, концы в воду. Гордости за то, что работа сделана как следует, пусть и самая грязная работа. Похоронщик так же гордится удачно оформленным трупом, как и скульптор - очередным шедевром. Мы были командой, и великолепной при том, и вместе гордились нашей сообразительностью и нашей смелостью в те дни в Денвере и в Криппл-Крик, – и это практически все то общее, что осталось нам вспоминать. Мы думали, что провернули все виртуозно. Мы знали, что нашли идеальное место, чтобы похоронить охранника машины номер 12 и саму машину в придачу, и трейлер, и что без достаточно основательных улик копам будет сложно что-либо доказать. Ну или по крайней мере, мы так полагали.Когда коридорный постучал в дверь, Вирджиния впустила его, а потом села в кресло, сняла шляпку и закурила. Я позвонил в гараж и попросил вывести машину во двор. Я вынул магнум 357 и зажал его в кулаке, набросив сверху на руку пальто. Затем сказал:- Поднимайся лучше по-хорошему.Она поколебалась минуту, потом рывком встала с кресла, надела шляпку, и так мы в последний раз оглянулись на комнату номер 307 в отеле ?Сент-Чарльз?, в историческом районе Нового Орлеана. С тех пор бывали времена, когда я скучал по Новому Орлеану и некоторым вещам, связными с ним, но я ни разу не скучал по этой комнате, даже сидя в камере. Еще месяц там, и я бы начал принимать ванну вместе с Эдди или носить зеленый дождевик, как у него.Со стороны Мексиканского Залива долетал ровный ноябрьский бриз, приятно солоноватый на вкус, освежающий, но не резкий, как ветры гор, наполняющий легкие чистейшим кислородом. Жители западного высокогорья без конца болтают о чудодейственных свойствах их пьянящего воздуха, но вы не услышите от них ни слова о кислороде. Как и том, что кислород просто необходим в виноделии, потому что если у вас протекает насос, волшебный западный воздух просто убьет вас. Дайте мне южного воздуха. Кислород - вот в чем смысл дыхания.Ближе к берегу, там, где шоссе, сворачивая вправо, шло вплотную к пляжу, залив был цвета моющего средства. Волны вдали приобретали оттенок грязно-зеленого и аметистового, а еще дальше бирюзового. Пятна солнца лежали на песке, воде и шоссе, густые и теплые, как растаявшее сливочное масло, и когда я увидел все это, то осознал, наконец, как много времени мы зря потеряли в комнате отеля, препираясь вместо того, чтобы сразу уехать. Вирджиния превосходно без этого обходилась. Солнечный свет и чистый воздух ее не интересовали.Она не сказала и десяти слов с тех пор как мы покинули Новый Орлеан, направляясь по шоссе вдоль Залива. Я понимал, что до тех пор, пока мы повязаны друг с другом, нам следует относиться друг к другу хотя бы дружелюбно, и по пути от Нового Орлеана к Билокси я рассказал ей о своем родном городе, Мэйсонвилле, что поблизости от Билокси. Между Билокси и Мобилем.- Вот здорово, - сказала она. – Я просто умираю, как хочу посмотреть на твою мышиную норку.Я, конечно, попался на удочку.- Мышиную норку?- Да, то место где ты жил пока не вырос в крысу.Я сразу подумал о Ноне и МакДональдсах.- Я больше никого там не знаю, - сказал я. – Мои старые приятели почти все повырастали и разъехались, потому что там на приличную жизнь рассчитывать не приходится. Там только и есть, где работать, что на фабрике по производству присыпок для младенцев.- На нее тоже стоит взглянуть, - сказала Вирджиния. И больше к этой теме не возвращалась. Я не хотел останавливаться в Мэйсонвиле и вообще заезжать туда. У меня не было не малейшего желания объясняться там, кто такая Вирджиния, и где я пропадал все это время, и что вообще происходит. Весь город мог знать о моем пребывании в Парчмане, и о том, что я смылся оттуда той ночью, когда Томпсон убил охранника, а мы скрутили еще двоих, в ту ночь, когда Джипи умер на стене. Может, МакДональдсы тоже слышали об этом, но не придали особого значения. Они просто хотели, чтобы я выпил с ними молочный коктейль. Как бы там ни было, Мэйсонвилль был для меня опасным местом. Копы расскажут, что человек, попавший в беду, как правило, инстинктивно ищет знакомого окружения, стремится обратно домой. Я стремился обратно – но только чтобы миновать свой бывший дом, и предпочел бы миновать его глубокой ночью. Я хотел бы проехать мимо дома Ноны и посмотреть на те старые качели. Может быть, она будет сидеть там, Нона то есть. С кем-нибудь еще, с каким-нибудь милым скромным парнем, который не боится собственного имени, с парнем, которому мамочка гладит рубашки и принюхивается, не пахнет ли от него спиртным, когда он поздно возвращается домой.Мы остановились в отеле ?Прибрежный? и провели там остаток дня и ночь (это была ночь субботы); встали поздно на следующий день и позавтракали в постели. Я был голоднее, чем когда-либо с тех пор, как мы покинули Криппл-Крик и странно возбужден. Вирджиния продолжала хранить молчание, нарушаемое только в самых крайних случаях, и это становилось уже откровенно грубо.Мы великолепно пообедали жареной камбалой в ?Гостеприимном приюте? между Гольфпортом и Билокси, сидя у широкого прозрачного окна, чуть ли не во всю стену, так что мы могли видеть Залив на целые мили вдаль, охватывать его взглядом до самой линии горизонта, любоваться на плавный изгиб Земли там, где вода касалась неба. Вирджиния жевала с большим аппетитом. Она даже взгляда не кинула на вид за окнами. Между Билокси и Мэйсонвиллем всего сорок две мили, а от ?Гостеприимного приюта? до Билокси всего полмили, и я был озабочен тем, как убить несколько часов до наступления ночи, чтобы проехать через Мэйсонвилль в темноте. Возбуждение не покидало меня в течение всего обеда и потом, когда мы спустились на пляж и прошлись вдоль кромки недвижной воды. В той части залива, где в него впадает Миссисипи, почти не бывает прилива, да и вообще никакого движения воды, за исключением редких штормов и ураганов. Белый песок был плотно спрессован, поэтому я снял туфли и предложил Вирджинии сделать то же самое, чтобы прогуляться по пляжу.
- Ничего в жизни меня, блять, так не доставало, - сказала она покорно, - как ты со своими дурацкими прогулками.Ей пришлось еще немного потерпеть, пока мы не вернулись к машине. Ноябрьское солнце отбрасывало красноватый отсвет на ее лицо, а глаза злобно сверкали. Но меня это мало огорчало. Вирджиния была прекрасна, хотя время, проведенное в Новом Орлеане, никак на ней не отразилось, не изменив ее ни внутренне, ни внешне. И, насколько мне было известно, она не интересовалась ничем, кроме вечеринок на яхтах и у бассейнов с сопутствующей им компанией. Однажды она призналась мне, что общение с богатенькими дает ей ощущение того, что и ее деньги честные, как будто они всегда принадлежали ей и их не приходилось красть. Я сказал ей, что не стоит забывать о том, что они именно потому и принадлежат ей, что украдены, хотя бы потому, что большинство из ее новых дружков точно также украли свои деньги тем или иным способом, ну, может, их отцы или деды это сделали. Я напомнил ей, как она сказала однажды: ?Грязных денег не бывает?. Представьте, каково это - напоминать или логически объяснять появление денег женщине, которая однажды сорвала с себя одежду и кувыркалась в них голой. Так или иначе, – она полностью выдохлась, когда мы вернулись в машину, и теперь продвигала подхваченную где-то в Новом Орлеане идею о том, что физические упражнения разрушают интеллект. Мы поужинали все в том же ?Гостеприимном приюте? после небольшого ознакомительного рейда по Билокси; и я убил целый час или около того на выпивку и забрасывание монеток в игровые автоматы, стоящие в баре. Я помню автомат, в стеклянном окошечке которого появлялись карточки с вопросами. Нужно было нажать кнопку с правильным номером ответа, чтобы выиграть горсть медяков. У вас была только секунда или около того, чтобы дать верный ответ. Я так и не смог выиграть. А Вирджиния выиграла пять раз из пяти. Когда мы вышли из бара, небо уже совсем потемнело.