Взрыв тысячи звёзд (1/1)

Жизнь продолжается, несмотря ни на что. Люди и другие разумные существа падают, расшибаются, ломают кости, стирают ноги в кровь, но встают и продолжают идти. Пока есть хотя бы зачаток жизни, движение продолжается, даже, когда само разумное существо хочет его прекратить.Так же и жизнь Асоки продолжалась, несмотря ни на что. К собственному удивлению, она обратила внимание на возможность жизни именно в этих условиях, а они были вполне… приятными.Хотя, пожалуй, это слово было неуместным, но, скажем, они были приличными. За свою короткую жизнь она побывала во множестве разных ситуаций, и, вынуждена была скрепя сердце признаться, что давно не жила в настолько хороших условиях. А если быть точнее?— со времён своего падаванства. Это ощущение добавляло свою копейку в копилку странных совпадений и подозрений.Да, в этом замке жить было комфортно. Очевидно, её пленитель, кем бы он ни был и какую бы цель не преследовал, совершенно не собирался её убивать. По крайней мере, пока.Прогуливаясь очередным разом по просторным залам мрачного чёрного замка, она даже подумала, что здесь вполне можно было бы жить, а точнее сказать?— выжить, если бы… Да, если бы не одно но.Красивый и изящный имперский шаттл, какие были только у элиты, приближённой к самому Императору, с приглушённым шумом заходил на посадку.Асока не всегда могла понять логику разумных существ. А наделённых властью?— особенно. Ей виделось, что власть меняет разумных, развращает и искажает, заставляя погружаться в пучину вседозволенности и собственных пороков. Даже самые светлые существа могли быть запятнаны дёгтем тщеславия и могущества, и она мечтала о том, чтобы никогда не стать такой.Что было ему нужно? Был ли нужен только секс? Но зачем?Асока никогда не понимала удовольствий ради удовольствий. Мозг, порабощенный Светом был вынужден постоянно искать какие-то высшие цели у любых задач, и простые радости жизни ей часто были непонятны. К тому же, конкретно в этом процессе она не видела вообще никакой радости. В силу возраста или же своих убеждений, любая половая связь вызывала у неё непонимание, а с ним?— отвращение.Но, в любом случае, это было лучше смерти, и пока она живёт и способна бороться, она может использовать эту порочную связь для добычи нужной ей информации.Белоснежный холст, испачканный чёрной краской, обелить уже нельзя, но можно взять серые краски и дорисовать красивую картину.По крайней мере, это стоило того, чтобы попытаться. ***Человек стоял напротив неё в привычном месте, вечная ночь за пределами замка, казалось, стала ещё чернее. Асока вперилась сапфировыми глазами в чёрную маску, напоминающую ей хищную морду какого-то ящера, и выжидающе смотрела в её ?глаза?.—?С твоими товарищами всё в порядке. Пока.Вдох облечения раздался внутри головы тогруты. Да, после войны у неё не было привязанностей как таковых, лишь воспоминания, но вбитые на подкорку истины не давали поступить по другому. Комплекс героя давил на сущность, не давая эгоизму пробить непроницаемую стену самоотверженности. Любая жизнь была дороже своей.Она бы не задумываясь отдала свою жизнь за возможность спасти нескольких живых существ, а тут она отдавала даже не жизнь, а нечто… меньшее.Может, если она не будет сопротивляться, он не будет проявлять насилие?Вейдер был словно дьявольские силки, душащие свою жертву всё сильнее при любом её сопротивлении. Глядя в глаза неизбежности, она понимала, как может облегчить свою участь.Прикрыв глаза от отвращения, она прильнула руками и губами к изуродованной груди, лаская и гладя тело в подобии неопытной ласки. Она покрывала кожу чем-то напоминающим поцелуи словно в попытке оттянуть неизбежное.Однако, у этого человека явно было мало терпения. Одним резким рывком оторвав её руки от себя, он прижал её своим тяжёлым телом к горизонтальной поверхности. Его движения были грубыми и нетерпеливыми, словно у голодного зверя, наконец-то поймавшего свою добычу. Он больше не мог сдерживать свой голод.Поцелуи, больше похожие на укусы, оставленные на теле своей жертвы, он льнул к ней как обезвоженный странник, добравшийся до прохладного источника.Очистить разум, покой, не сопротивляться.

Резкий рывок, сдирающий одежду.Очистить разум, спокойствие, не сопротивляться.

Крепкая железная хватка, стискивающая кажущееся таким хрупким на ее фоне тело.Очистить разум, спокойствие, не сопротивляться.

Одно движение, проникающее в её тело, словно нож в масло.Асока безразлично лежала, глядя куда-то вверх белой камеры, пока голодный хищник питался её телом.В этот раз всё действительно было по-другому: отсутсвие сопротивление уменьшило болевые ощущения, и теперь стало понятно, что этот человек словно и не пытался причинить ей боль, а просто брал то, что ему было нужно.Ощущение внезапного электрического разряда, проходящего по её телу вырвало Асоку из состояния безмятежного стазиса.Она дернулась, изогнувшись, и забилась в его руках, словно бабочка в паучьей паутине.Ощущение электрического разряда повторилось.—?Что ты со мной делаешь?! —?закричала она, в бесполезных попытках вырваться.Ток теперь пронизывал будто всё её тело, сгущаясь приятной щекоткой в районе живота. Если бы не испуг от неизвестности, она бы признала, что это было довольно приятно.Металлические пальцы сомкнулись на её горле, перекрывая кислород, но недостаточно для того, чтобы отключиться. Ощущение своей уязвимости и инстинктивного страха за свою жизнь лишь усилили попытки сопротивления, но было уже поздно. Он толкнул её за грань, заставляя её тело содрогаться от неизвестных доселе ощущений.—?АХХХ!!!Человек на секунду замедлился, вглядываясь в её лицо, потерявшее безразличное выражение на несколько мгновений. Асока открыла глаза. Изуродованное лицо мужчины скривилось в подобии усмешки, и он хрипло выдавил:—?Похоже, Вам нравится положение подчинённого.Сквозь странные физические ощущения до неё донёсся смысл сказанного человеком и обдал её ляденящим стыдом.Движение мужчины ускорились, становясь хаотичными, и вскоре его тело содрогнулось в подобных конвульсиях.В момент слабости, смешанной с удовольствием, извечно непробиваемая стена пошатнулась, и с её поверхности опало несколько кирпичей.Сквозь пелену боли и стыда Асока почувствовала что-то знакомое.