Часть 2. Экватор эпох (2/2)

Неудачный лабораторный эксперимент оказался замешан и здесь, будто он стал неотъемлемой частью повседневности в новом мире. Даже не проявляя себя и не предпринимая активных действий, Макс Твоми, или просто мьюту, был значимой фигурой на арене современной политики. И встреча Крикса с ним вряд ли была случайностью. Теперь Никополидис понимал это – все линии все равно непременно пересекутся. Это тревожило его. Он был обречен идти в наступление, не имея на руках и половины необходимой информации. Он не имел возможности просчитать результат. Крикс терялся в мыслях, как же возможно примириться с тем, что от него зависит так мало.

- Откуда тебе это известно? – поинтересовался он у Джильды Бишоп.

Она взглянула на него, приподняв бровь. - Ты знаешь, кто... то есть, кем был мой тренер? Он не просто девиантный книжный червь. Ты не заметил в его библиотеке награды за вклад в развитие философии? Философ и психоаналитик – идеальный тандем для разработки универсальной религии. Гойя и Блейн вместе работали на Джованни Лучано и оба общались с ним лично.

Нико задумчиво кивнул. Терять было нечего, да и Джилл он доверял значимо больше, чем кому-либо другому – мисс Андерс, Максимилиану Твоми, Джону-Хасарду. У нее есть хватка, чтобы добраться до кого угодно. Это задание – для нее. Задача же для Крикса сейчас – починить ноутбук и погрузиться в анализ планов здания и систем безопасности центра ?Р-инкарнации?. Макс Твоми то и дело вытирал пот с лица и крупными глотками хлебал из бутылки теплеющий шнапс ?Рампл Минц? – его черный аэрокар неумолимо нагревался, пролетая в зените дня над дикой местностью в центральных областях Объединенной Гвианы. Если бы не дело, которое было у Максимилиана сегодня в этой стране, мьюту все равно нашел бы повод побывать здесь, особенно после минувшей ночи, когда ему не дали ни на минуту заснуть воспоминания. Осознав тщетность всех попыток хоть ненадолго погрузиться в сон, Твоми закрылся в кабинете, где и просидел до позднего утра. Он пил кофе, слушал музыку и что-то черкал на разбросанных по столу листах бумаги, лишь к утру заметив, что вырисовывал пейзажи дикой Гвианы с ее джунглями, водопадами и столовыми горами.

Здешние места поистине много значили для мьюту. Здесь началась его жизнь… не то жалкое существование подопытной крысы, которое ждало его после пробуждения в лаборатории ?Р-инкарнации?, а настоящая полнокровная жизнь. Такую жизнь пообещал ему создатель – профессор Клайв Фуджи. Современный Прометей. Ученый, силившийся разгадать великую тайну жизни. Человек, постаревший за два года на десяток лет, проводя бессонные, полные слез ночи у постели больной дочери. Творец легенды, обреченный никогда не увидеть ее развязки. Все это был Клайв Фуджи.

?Всякое рождение – это мука для детеныша, - однажды сказал профессор. – Это как изгнание из рая…?. Но в лаборатории, в тесной стеклянной капсуле мьюту видел рай только изредка в перманентных снах под транквилизаторами. Его рождение было изгнанием из ада в еще более кошмарный ад.

Видеть сны о чудесной земле туманных гор и водопадов, причудливых скал-призраков и холодных чистых озер, хищных растений и черных лягушек мьюту начал уже тогда, когда его биологический возраст соответствовал только новорожденности. Когда он, уже полностью сформировавшееся существо, начал проявлять двигательную активность и попытки освободиться от систем жизнеобеспечения, ему впервые начали вводить успокоительные и миорелаксирующие препараты. Они погружали его в сон на большую часть суток, а когда он не спал, у него не было сил даже открыть глаза или пошевелить пальцами. Все, что мьюту мог – это слышать. Постепенно в бессвязном наборе звуков он начал находить повторяющиеся сочетания, а потом и связывать их с возможными значениями. Правда, связать слова со зрительными образами первое время не получалось, хотя некоторые из них словно пробуждали новые видения в повторяющихся снах. Например, после отслеживания одного слова – короткого, но звучного – мьюту начал видеть во сне маленькое существо, парящее в небе над туманной столовой горой и ныряющее в глубокие лазурные озера на ее плато. Шерсть у существа была то ли белой, то ли персиково-розовой, а глаза – ярко-синими, того же цвета, что имели и холодная вода, и чистое небо в чудесных снах. Таинственный зверь кувыркался в воздухе и вертел длинным хвостом, будто звал присоединиться к какой-то беззаботной ребяческой игре.

Кроме слов мьюту отслеживал повторяющиеся голоса. Среди них четко выделялся один - тонкий, звонкий и чистый. Этот голос всегда говорил самыми понятными, простыми словами, он был притягателен и прекрасен. ?Как бы я хотел заговорить с тобой, кто бы ты ни был!? - грустно подумал маленький мьюту, еще не понимая, что именно безумная жажда общения заставит впервые пробудиться его поразительный экстрасенсорный дар. ?Ты хочешь со мной дружить?? - ответил тонкий голос в тишине, звучание которого вызывало в сердце трепет. ?Ты это… мне?? - мысленно задал вопрос экстрасенс и получил ответ! ?Здесь больше никого сейчас нет. Только я и ты. Кто бы ты ни был?. Тогда он уже понимал, как голоса называют его, и представился, хотя, конечно, не знал, что значит словесная бирка, прикрепленная к нему. ?Я мьюту. А ты кто??. ?Они зовут меня Амбер-ту, - последовал ответ. - Это значит, что я вторая Амбер?. ?Вторая?? - удивился мьюту. Это слово он слышал, но вот значения никак не мог понять. ?Это номера, цифры, - ответил голос, называющий себя Амбер-ту. - Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять?. ?Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять?, - повторил мьюту, все еще недоумевая, что это были за обозначения. Звонкий голос весело рассмеялся: ?У тебя отлично выходит!?. ?Но что это значит??. ?Если один уже есть – то за ним идет второй, - последовал ответ, - Потом третий, четвертый… Если бы таких, как я, было несколько, нас бы называли так – первая, вторая, третья, четвертая Амбер, чтобы не путать нас, понимаешь? Но на самом деле я просто Амбер. Я такая одна?. Амбер-ту и мью-ту… Маленький экстрасенс уловил закономерность. ?Тогда я на самом деле мью? Я слышал это слово. Голоса имели в виду меня, когда говорили, что нашли мью??. ?Это были не просто голоса, это были люди?, - Амбер-ту снова засмеялась. Мьюту подумал, что сказал какую-то глупость. Конечно, живые существа и звуки, которые они издают, - не одно и то же. ?Но если бы я их видел…? - подумал он – и увидел! Он увидел Амбер-ту такой, какой она помнила себя. Милая пятилетняя девочка, светловолосая, зеленоглазая, улыбчивая, в легкой белой одежде. Такая нежная и хрупкая. ?Все люди такие, как ты? - мысленно спросил мьюту, но теперь в мысленном видении словно звучал его реальный голос – тонкий, детский, но живой, настоящий. - А кто я? Тоже человек??. ?Голосом ты похож на человека, но я не знаю, как ты выглядишь?. Мьюту на секунду замешкался, хотя начинал понимать принцип. ?Я хочу, чтобы она меня увидела, если только возможно, очень хочу!?. И вот в своем видении экстрасенс впервые сам сумел взглянуть на себя! Не полностью, конечно. Но он смог рассмотреть руки с сероватой кожей и плоскими пальцами, покрытый темно-фиолетовой шерстью живот, тонкие ноги, стоящие как бы на цыпочках, длинный темный хвост с кисточкой на конце. Подняв голову, он смутился, заметив, с каким любопытством девочка разглядывает его. ?Я понял, я не человек, - как-то грустно произнес мьюту. – Я ведь второй мью, да??. ?Ты не похож на мью, - деловито заявила Амбер. - Я видела его не раз на картинке в моей книжке?. И, словно почувствовав по удивленному взгляду, что хочет сказать мьюту, тут же предложила: ?Пойдем – я покажу тебе?.

Путешествие по чужой памяти было полно новых образов, но, кроме того, оно начало связывать образы со словами. Реальность начала опредмечиваться, обретать множество новых граней. Разум мьюту теперь в полной мере пробуждался, мыслительные процессы небывало активно развивались. Маленький экстрасенс увидел, как живут люди, посетил вместе с Амбер большой город с нагроможденными уродливыми высотками, вместе с ней в мгновение ока пересек его по воздуху и оказался в коттеджном поселке. Тихая местность, расчерченная стройными рядами особняков, выглядела невероятно уютной, она будто излучала тепло, в отличие от безликого серого мегаполиса. ?Здесь я родилась. Хотя папа показывал мне другое место на карте, которое называл родиной. Где-то в другой части света, где есть два моря, соединенных друг с другом. Одно из них совсем крошечное, даже не похожее на море. А потом он сказал, что этих земель сейчас вообще нет?. ?Так бывает? – удивился мьюту, и тут же его посетила очередная тревожная мысль. - Может, тот край, что снится мне… его тоже уже нет??. Он хотел показать Амбер прекрасные дикие места из собственных снов, надеясь получить ответ, который, конечно же, утешит его, но внезапно девочка схватила его за руку и оттащила в сторону. Что-то пронеслось мимо них на огромной скорости. ?Аэрокар?? - спросил мьюту, сам не понимая, откуда пришло нежданное озарение. ?Это очень плохая вещь! – чуть не плача, закричала девочка, все еще сжимая его руку. - Она сделала мне больно! Нужно держаться от них подальше?. Мьюту кивнул.

Успокоившись, Амбер, по-прежнему держась за руку экстрасенса, но уже не с такой силой, пригласила нового друга к себе домой. Там она сразу показала ему свою комнату. Яркие, и в то же время нежные цвета, большое количество детских книжек и мягких игрушек, изображающих разных зверей – домашняя обстановка погружала в такую безмятежность, какой мьюту не знал даже в блаженных снах. Амбер взяла одну из книг и дала ему в руки: ?Вот моя любимая книжка. Это сказка о мью и волшебном дереве. Смотри?. Она указала пальчиком на обложку – на ней был нарисован знакомый экстрасенсу зверь с белой шерстью, длинным хвостом и синими глазами. Мьюту не раз замечал его в своих видениях о прекрасных диких краях. Правда, на иллюстрации мью выглядел более милым и походил на одну из плюшевых игрушек Амбер. ?Я видел его! – воскликнул мьюту. - Он тоже снился мне!?. И тут он еще раз внимательно взглянул на свои ноги, хвост, руки, пальцы на руках… Он не являлся вторым мью, нет, он определенно не был мью. ?Что я такое? - с грустью произнес мьюту. - Откуда я??. ?Наверное, как все – от мамы и папы?, - не задумываясь, ответила девочка. ?Кого?? - переспросил он – эти слова были ему незнакомы. Амбер убежала в другую комнату, но тут же вернулась. В руках она держала фотографию в рамке - маленькая картинка изображала саму девочку, а позади нее, положив руки ей на плечи, стояли, улыбаясь, большие, взрослые люди – мужчина и женщина. ?Вот мои мама и папа, - указав на пару взрослых, сообщила Амбер. - Может, мью – твоя мама, или твой папа??. ?Но ты похожа на них, особенно на маму, а я не похож на мью?, - по-прежнему подавленно ответил мьюту. Девочка задумалась, уставившись в потолок, а потом серьезно предположила: ?Может, тебя создал бог??. ?Что такое бог??. Амбер опять подумала, прежде чем ответить: ?Я не знаю, но мама говорила, что он везде, но его никто не может видеть. Он очень сильный, добрый и справедливый. И следит за тем, чтобы на нашей планете был порядок, - тут она посчитала нужным взять другую книжку и показать собеседнику то, о чем говорила: - Смотри, вот Земля – наша планета. Здесь живут все люди, и еще много разных животных, и еще птицы, и не только! А вот Солнце – на самом деле оно такое огромное! Оно дает нам тепло и свет… - тут она прервала свой рассказ и, тронув маленького экстрасенса за плечо, взглянула ему в глаза: - Эй, а почему ты грустишь??. ?Потому что… я не знаю, кто я?, - признался мьюту. Неописуемое чувство отчужденности было невыносимым, словно абсолютно все в мире было на своем законном месте, и только он – нет. Он не знал, где он должен быть, что должен делать. ?А дети от мамы и папы – для чего они рождаются?? - спросил мьюту. ?Чтобы мама и папа их любили?, - с сияющей улыбкой уверенно ответила Амбер. ?А для чего создает кого-то бог??.

И это оказался первый вопрос, на который девочка не смогла ему ответить. Это опечалило его еще больше. Понятие о боге не укладывалось в голове маленького экстрасенса. О боге говорили, как о ком-то живом, разумном и очень сильном, и для чего же кто-то такой сильный мог создавать кого-то? Мьюту не мог этого понять, но мысли об этом навевали только грусть, от них веяло безысходностью. Амбер увидела его печаль и снова захотела его утешить: ?Хочешь, я буду для тебя мамой или старшей сестрой? И буду любить тебя? Я бы не возражала, чтобы у меня был такой ребеночек!?. И она весело засмеялась. В ответ мьюту впервые в жизни улыбнулся. ?Посмотри, какое красивое небо, - взглянув в окно, сказала девочка. – Ты, наверное, не видел раньше звезды??. Мьюту отрицательно покачал головой. ?Звезды и Луна светят на небе для того, чтобы в темноте никому не было одиноко, - объяснила ему девочка. - Если они появляются в небе, значит, уже поздно, и детям пора спать. Спи и ты?. ?А завтра я смогу поговорить с тобой еще?? - испугался он. Но улыбка Амбер развеяла страхи. ?Конечно! Я думаю, мы можем дружить всю жизнь!?. ?Жизнь?? - снова вопросил маленький мьюту. Это слово было знакомо ему, он слышал его множество раз, но связать его с каким-то образом оказывалось невозможно. И только ответ Амбер пролил для него свет на неразрешимую загадку: ?Все это, что ты видел, что чувствовал, все, о чем мы говорили, это жизнь. Разве не чудо? Родиться и жить – это чудесно!?. И она засмеялась от радости, а с ней впервые засмеялся и он. Если так будет всегда, он всегда будет видеть ее, говорить с ней, узнавать что-то новое о мире и беззаботно смеяться – это и впрямь было чудесно. С этой радостной мыслью маленький экстрасенс безмятежно заснул. С тех пор мьюту общался с Амбер практически каждый день, она открывала ему все новые и новые стороны жизни. Опираясь на то, что слышал от нее, экстрасенс начинал понимать и свои сны, и вскоре он сам смог рассказать ей о том, что видел, и даже пригласить ее в путешествие по необычайно красивым первозданным местам. Мьюту был счастлив, ничто не омрачало его дней, и сон приносил ему блаженство. В то время он действительно любил жизнь. Все оборвалось в один момент, когда Амбер просто исчезла. Она оставила его в темноте, и в кромешном мраке больше не было ни Луны, ни звезд. Мьюту не мог поверить, что милая зеленоглазая девочка, такая добрая и умная, такая чистая, могла по собственной воле бросить его и даже не попрощаться! Он мысленно звал ее. Он рыдал в своих видениях и наяву, где слезы моментально растворялись в жидкости, наполнявшей стеклянную капсулу, и не мог остановить этот бесполезный и мучительный процесс. ?Мои слезы не останавливаются… что мне делать?? - вопрошал он в черную пустоту, и не получал ответа.

?Его сила возросла! – внезапно услышал мьюту взволнованный мужской голос снаружи. - Активировать излучатель??. ?Нет, - запретил ему другой, хорошо знакомый сиплый голос. - ?Темное излучение? может навредить его нервной системе. Мы введем более сильный транквилизатор?.

Потом что-то еще произошло, и вскоре мьюту почувствовал знакомую усталость. Уже погружаясь в сон, он услышал голос еще одного мужчины: ?Знаете, что народы севера думают о полярном сиянии? Что это души умерших детей на небе играют с черепом моржа!?. Юный экстрасенс уже знал, что смерть – это прекращение жизни, хотя едва ли в полной мере мог это понять. До печального дня исчезновения Амбер, когда его будто осенило. ?Точно! – подумал мьюту. - Это и случилось с ней! Она умерла – и теперь она там! На небе играет с черепом моржа. Должно быть, это весело. Тогда я тоже умру?. Но умереть не получилось. Мьюту продолжал расти внутри стеклянного резервуара, проживая однообразную иллюзорную жизнь в состоянии нарколепсии. Каждый день в его неокрепший организм вливалась новая порция успокоительного яда. А в перерывах между инъекциями мьюту сходил с ума от постоянных неприятных ощущений во всем теле – онемения, тянущей или давящей боли в мышцах. Так изо дня в день в его подсознании крепло убеждение, что жизнь не сулит ничего хорошего. Зато смерть наверняка принесет беззаботность и свободу. Почему только она приходила к нему так медленно?

Каждый день мьюту слышал человеческие голоса, приглушенные толстым стеклом, но после смерти Амбер больше никогда не хотел оказаться по другую сторону, вместе с ними. Он хотел пойти за ней… только куда? Как попасть на небо, к другим детям, которые играют, как в мифе, вычитанном в книге одним сотрудником ?Р-инкарнации?? Если бы он знал, как ускорить прибытие в тот необыкновенный мир… Экстрасенс думал о смерти изо дня в день, пока в один момент Клайв Фуджи не начал кричать. Никто никогда не повышал голос в лаборатории – здесь разговаривали полушепотом, как в реанимации или на похоронах. Мьюту знал голос доктора Фуджи – сухой, осипший из-за курения, всегда тихий и печальный. И вдруг он перешел в надрывный крик: ?Только не это! Мы его теряем! Адреналин! Дайте адреналин! Мы должны его вытащить!?. Тогда мьюту впервые отреагировал на то, что слышал. Что-то внутри сжалось и завопило: ?Нет! К черту адреналин! Не вытаскивайте меня, Я НЕ ХОЧУ!..?. Раздался резкий звонкий треск. Экстрасенс никогда не слышал подобного звука и… впервые открыл глаза. Все, что он смог увидеть – грязный красный цвет, который был повсюду. Мьюту дернулся, напряг ноющие мышцы и подался вперед, к источнику звуков. Что-то помешало ему – это была резкая боль в глотке. Из-за попытки движения кислородная трубка, с помощью которой экстрасенс все это время дышал, сместилась, повредив ему гортань. Кашляя и резко дергая головой, он спешно избавился от инородного объекта, травмирующего горло. Пузыри воздуха поплыли вверх в мутном красном растворе, мьюту почувствовал удушье и вкус горько-соленой жидкости во рту. Он инстинктивно начал что есть силы бить руками и ногами по толстому стеклу. Бесполезно – его сил было недостаточно, чтобы разбить стеклянную капсулу, а хаотичные движения только усиливали удушье и боль. В полуобморочном состоянии он не замечал, как глухие удары привлекли внимание персонала, и все сотрудники столпились вокруг стеклянного резервуара. ?Нет!? - обронил профессор Фуджи, понимая, что еще несколько мгновений – и его творение ожидает смерть. ?Живи!? - отчаянно прокричал он, схватил металлический стул и разбил треснувшее минуту назад стекло. Обессиленный, дрожащий, покрытый кровоточащими следами от игл инфузионных систем и датчиков, мьюту рухнул на пол лаборатории, залитый раствором, вытекшим из капсулы. Все мышцы его тощего тела, стонущие от боли, непроизвольно сокращались, грудная клетка с выпирающими ребрами поднималась и опускалась рывками. Он долго заходился кашлем, силясь вытолкать из легких забившую их жидкость. Тогда профессор Фуджи оказал ему помощь: перекинул его мокрое тело через свое колено и несколько раз надавил на грудную клетку. Он оказался единственным, кто не испытывал отвращение перед только что родившимся существом.

Потом младшие медицинские сотрудники ?Р-инкарнации? по распоряжению ученых доставили в исследовательский блок каталку, на которой предстояло перевезти мьюту в смотровую. Клайв Фуджи сопровождал его, отмечая малейшие изменения в состоянии. Мера предосторожности оказалась оправданной – во время перевозки в медицинский блок экстрасенсу стало нехорошо, его вырвало остатками проглоченного раствора. Приступ рвоты лишил его последних сил, и он безучастно сдался команде медиков, встретившей его в смотровой. Мьюту не мог точно оценить, как долго он пробыл в тесной комнате, полной медицинской аппаратуры и инструментов, на столе под операционным светильником – его обследовали, что называется, с пристрастием. Экстрасенсу уже начинало казаться, что он вот-вот потеряет сознание от продолжительной скрупулезной пытки, когда в смотровой появился еще один человек. Вошедший оказался мужчиной, выделявшимся среди других людей завидным ростом и шириной плеч, но кроме этого он был одет во все черное. Живая черная каменная глыба посреди моря белых халатов и голых стен медицинского блока. Только лицо незнакомца с грубыми, хоть и правильными чертами, было бледно от крайнего омерзения, которое человек тщетно пытался в себе подавить, приковав взгляд к существу, лежащему на смотровом столе. Такой была первая встреча мьюту с Джованни Лучано, длившаяся меньше минуты – мужчина бросил сухое одобрение команде ученых ?Р-инкарнации? в лице профессора Фуджи и поспешил удалиться.

Окончив осмотр, медики обработали раны от игл на коже мьюту и сделали ему под лопатку очередную инъекцию транквилизатора. Завершив манипуляции, они облачили бессильное тело экстрасенса в бело-серую робу с номером N0254М-150-02 и закрепили электронный датчик на его левом ухе. Затем его вновь поместили на каталку и увезли в тесный бронированный бокс с тяжелой дверью. Медики переложили мьюту на койку и оставили за запертой дверью в полном одиночестве с навязчивыми мыслями, эхо которых звучало с тех пор в его еженощных кошмарах: ?Где я? Кто я? Куда все уходят?! ДЛЯ ЧЕГО я был рожден?!?. Осмотреться в новом помещении мьюту не смог – белый цвет стен, потолка и пола вскоре вызвал невыносимую резь в глазах. Двигаться он также не мог – постоянно саднившие мышцы отказывались подчиняться. Психические способности в боксе не действовали, да экстрасенс еще тогда и не понимал, как их сознательно применять. Мьюту закрыл глаза и заплакал. ?Она была неправа. Родиться и жить – это ужасно?, - тогда подумал он. Однако отчаяние длилось не долго – вскоре под действием транквилизатора он заснул беспробудным сном.

На следующий день мьюту заключили в металлическую броню, которая соединилась с его телом множеством игольчатых электродов. Новое облачение, как объяснил профессор Фуджи – единственный человек, удостоивший его ответами, – помогало ему передвигаться и совершать действия, так как его мышцы из-за бездействия в период ускоренного роста атрофировались. Но кроме этого броня сдерживала психические силы, и без того толком не поддающиеся сознательному контролю неопытного экстрасенса. Инъекции адреналина и электрическая стимуляция нервов стали регулярными и обязательными мерами для проявления психического потенциала мьюту.Началась серия изнурительных тестов экстрасенсорики и медицинских исследований. Джованни Лучано, по приказу которого мьюту был создан, периодически присутствовал при проведении опытов и пел о том, что мьюту – сильнейший экстрасенс в мире – скоро станет его компаньоном, возглавит исследовательский центр ?Р-инкарнации? и вообще не будет знать горя в жизни. Однако на самом деле Джованни не воспринимал искусственно созданного экстрасенса как личность и продолжал с трудом сдерживать отвращение, глядя на своего протеже. Клайв Фуджи был другим. ?Не такой судьбы я желал своему творению?, - сказал он однажды, оставшись с мьюту наедине. ?А какова моя судьба??. ?Ты поможешь Джованни Лучано завоевать ту часть мира, которая еще не подчинена ему, а потом в лучшем случае он сделает тебе эвтаназию. В худшем тебя разберут на части, и ты станешь началом какого-то нового, чудовищного научного проекта. Ты сможешь перенести нас отсюда, если я помогу тебе бежать??. Экстрасенс сомневался. ?А что дальше? - спросил он. – Моя жизнь – одна боль, потому что я такой…?. Он не знал, как описать собственные чувства. Как инородное тело, вирус в организме вселенной. Профессор, похоже, думал иначе: ?Дальше я все устрою. Я покажу тебе настоящую жизнь?. Ночь после разговора с Фуджи прошла для мьюту без сна. Экстрасенса охватывало нервное возбуждение, негодование и тревога. Между тем представлением о жизни, что он приобрел еще до рождения благодаря Амбер, и той реальностью, которую он познал теперь, была бездонная пропасть. Но слова Клайва Фуджи, возможно, кинули через нее первый хрупкий мост: все то, что мьюту испытал после рождения, не было настоящей жизнью! Люди ?Р-инкарнации? во главе с Джованни Лучано лишили его истинной жизни, полной впечатлений и удовольствий, и они же не оставили ему в качестве альтернативы возможность смерти, которая принесла бы иное умиротворение. Вместо выбора, который наверняка был у любого свободного живого существа, ему дали какую-то искусственную подмену, существующую на грани того и другого. И никто не предлагал экстрасенсу выбора, наверняка, чтобы мьюту остался с убеждением, что его нет. Но профессор Фуджи открыл ему правду: выбор есть, как и возможность самому распоряжаться своей жизнью. Нужно только отстоять свое право на этот выбор, убрать с дороги всех, кто пытался забрать у сильнейшего экстрасенса святое право распоряжаться собственной судьбой!

Когда на следующий день Клайв Фуджи пришел раньше всех в исследовательский блок, мьюту сообщил ему, что примет его предложение. Профессор ответил, что тот принял верное решение. Первым делом Клайв освободил мьюту от металлической брони. На коже экстрасенса остались раны, бело-серая роба пропиталась сукровицей. Фуджи обработал следы от электродов антисептиком, а после хирургическим путем удалил датчик на ухе мьюту. Позволив экстрасенсу немного опомниться от боли, Клайв взял его за руку и помог ему впервые встать на ноги самостоятельно. Мьюту чувствовал ужасную боль в мышцах и суставах, но отсутствие скованности и первое, пусть и весьма смутное, ощущение самостоятельности помогали ему стерпеть все. Клайв Фуджи взглянул ему глаза и предложил скорее покинуть это место, не останавливаясь ни перед чем. Фраза человека звучала как искушение: трудно было подобрать слова, чтобы выразить, как сильно мьюту ненавидел всех, кто в этом здании, выполняя свою работу, доставлял ему страдания. И речь шла не только лишь о телесных страданиях, но еще и о моральных мучениях – переживании несвободы, полнейшем отсутствии уважения к личности, стремлении сломать ее и сделать безвольным инструментом, к тому же совершенно беспомощным без системы жизнеобеспечения. Тело сильнейшего экстрасенса было таким неприспособленным к жизни, и наверняка его таковым создали намеренно.

Мьюту сам удивился тому, как прежде не осознавал своей запредельной ненависти к персоналу ?Р-инкарнации?. До этого в его сознании существовала только боль, но когда он нашел объект, на который можно было возложить вину за всю боль… Что он испытал в тот момент! Непередаваемое облегчение, и в то же время тяжесть от переполненности мощной разрушительной энергией, которая нуждалась в выходе, в разрядке. Ему было просто необходимо совершить действие, сокрушительное действие, чтобы высвободить напряжение и в полной мере ощутить катарсис – то состояние, что проложит надежный мост через пропасть между ним и реальностью!

Сильные эмоции напрочь затмили болевые ощущения. Для проявления всей психокинетической мощи в таком состоянии уже не требовалась дополнительная стимуляция, и ничто более эту запредельную мощь не сдерживало. Мьюту все еще держал Клайва за руку, но ничего не видел перед собой, кроме яркого синего света, который не причинял глазам боли, а в чем-то даже был приятен. Секунду спустя прогремело несколько взрывов, и в помещении запахло гарью. Душераздирающе взвыл сигнал тревоги. ?Ты уничтожил ?темные излучатели?! - воскликнул Фуджи. – Это невероятно! Ты сможешь перенести нас отсюда, пока не явилась охрана??. Экстрасенс не ответил. Он хотел встретить и охрану, и исследовательский персонал, и самого Джованни Лучано – тирана, стоявшего за всем. Он был уверен, что обуздал экстрасенсорные силы, и теперь с превеликим удовольствием разделается с любыми врагами.

Дальше мьюту помнил только новое для себя, всепоглощающее состояние слепой ярости. Он убивал. Убивал с особой жестокостью. Клайв Фуджи куда-то исчез, вокруг были одни враги. Уже знакомые ненавистные лица исследовательского персонала, которые что-то кричали, пытаясь, наверное, давать советы безликим агентам ?Три-плэкса?. Экстрасенс сметал их всех без разбору самыми грубыми психическими атаками, но уже вскоре ему это надоело. Создав вокруг себя защитное поле, он метнулся вверх, прочь из серого каменного мешка. Синий луч насквозь пронзил здание. Мгновение спустя мьюту левитировал над ним, тяжело дыша. Его экстрасенсорный потенциал еще не познал своего предела, атаки нисколько не утомили его, но эмоции, владевшие им все это время, вызывали пульсирующую боль в голове и груди. Сколько боли он уже перенес с момента своего рождения, и сколько еще боли ему было суждено испытать, останься он в проклятом здании?! Сконцентрировавшись, мьюту развел руками в воздухе – и каменный мешок рассыпался в груду обломков. Ударная волна невероятной силы смела соседние постройки. Пожар, который уже бушевал в стенах исследовательского центра после взрыва излучателей, теперь набрал катастрофическую силу. Огонь распространялся с пугающей скоростью, пожирая уродливые серые высотки, а тот, кто устроил грандиозный ритуал очищения для города, парил в воздухе над руинами и ликовал. В тот момент мьюту верил, что облегчение, которое он испытал, когда сровнял с землей и выжег подчистую место своего появления на свет, уже стало знаком начала его новой жизни. Он сильно заблуждался.

В тот день сотни камер наблюдения на уцелевших зданиях и видеорегистраторов аэрокаров и челноков запечатлели над городом ужасное уродливое существо, по чьей воле он пылал. В тот день мир узнал о существовании мьюту: неконтролируемого озлобленного чудовища, ненавидящего весь свет. Даже сам мьюту не знал тогда, насколько это мнение далеко от истины.

За спиной экстрасенса пронесся челнок, и мьюту уже поднял руку в намерении уничтожить воздушный корабль, когда почувствовал знакомую энергетику. Челнок пилотировал Клайв Фуджи. Каким бы образом ему ни удалось спастись из разрушенного здания, сейчас профессор был жив и приглашал экстрасенса на борт. Мьюту заколебался. Пока он приобрел очень мало знаний о мире и не имел уверенности в своем здоровье, этот человек ему определенно был нужен. Но оставаться в мрачном сером городе, окончательно изуродованном разрушениями и пожаром, он не хотел ни при каких условиях. Тут же в голове пронеслась отрезвляющая мысль: какое будущее ждет его – сильнейшего в мире экстрасенса? Как повлияет на его жизнь тот факт, что он оставит за собой выжженную землю? Сможет ли он после этого найти свое место в мире и обрести покой? И, словно по велению свыше, с неба хлынул неистовый дождь. Мьюту заслонился от потоков воды защитным полем, но его все равно пробрал холод. Он испытывал панический страх перед будущим – ведь он фактически не имел ничего! Кроме огромной разрушительной силы, но в чем она могла помочь стать частью мира? Только пустота и отчаяние остались на месте гнева – экстрасенс ощущал себя беспомощным и не знал, что делать. Сам он не справится – вот все, что он твердо осознавал. Он использовал телекинез, чтобы вытащить Клайва из челнока, а потом применил телепортацию. У мьюту был только один вариант, куда перенести себя и человека, только одно хорошее место, которое он знал…

Рай на вершине огромной столовой горы. В сновидениях гора выглядела черно-красным каменным треугольником с парой белых нитей водопадов на ребрах, который врезался в буйные дождевые леса под пологом облаков, как нос гигантского корабля, бороздящего зеленое море. И сейчас мьюту вместе с человеком оказался на вершине той самой горы, на берегу глубокого, ярко-синего озера, на ковре из мягкого мха, в окружении неземного пейзажа. Над горой стлался легкий туман. Кругом высились груды черных скал, принявших такие причудливые формы, словно рваные облака по воле местного шамана обратились в камень, навечно застывшие в облике пирамид и колонн, призрачных теней людей или животных, и прочих замысловатых изваяний. Неровная поверхность горы была усеяна мелкими озерцами и болотцами, где нашли себе приют крохотные черные лягушки и разнообразные хищные растения, будто порожденные воображением писателя-фантаста позапрошлого века. Среди мхов цвели мелкие орхидеи. Клайв Фуджи оглядывался по сторонам, потеряв дар речи. Он не мог и вообразить, что такие оазисы жизни еще остались на свете! Мужчина, было, обратился за помощью к GPS-навигатору в телефоне, но из-за телепортации ожидаемо произошел сбой. Пока профессор перенастроил технику, легкий туман рассеялся, и солнце озарило вершину горы, почти мгновенно наполнив воздух теплом. ?Гора Рорайма?! Гвиана!? - воскликнул Клайв. – И как ты знал, что это твоя историческая родина?!?. ?Но у меня же не может быть родины?, - удивленно возразил экстрасенс. ?Тогда откуда ты знаешь это место? Может, генетическая память??. ?Это место из моих снов?, - ответил мьюту. ?Ты видел такие сны? Невероятно!?. Экстрасенс и сам не верил, что действительно нашел свой рай, казавшийся миражом. Лазурная вода озера, сверкающая на солнце, и мистический горный пейзаж – они существовали наяву! Мьюту присел на ковер из мхов – стоять было сложно, ноги начинали болеть, да и вообще все тело ныло. Через несколько минут он лег, но все равно не мог отделаться от болезненных ощущений. Он думал, что отсутствие движений и мышечного напряжения позволит почувствовать себя лучше, но ему почему-то становилось только хуже. Раны на коже саднили. Не в силах терпеть более, экстрасенс силой мысли поднял свое тело в воздух, переместился к середине манящего синего озера и камнем погрузился в водоем. Глубина оказалась немалой, вода же была не просто холодной, а ледяной, и мьюту поначалу запаниковал. Он пытался закричать и увидел, как вместо крика лишь пузыри воздуха поднимаются к поверхности воды. Он уже видел такое зрелище, но только в мутном красном растворе… Нет, теперь все было по-другому! Никакой боли, только легкость в теле и покой. Экстрасенс задержал дыхание и на несколько секунд закрыл глаза, опускаясь все ниже ко дну. Когда пальцы ног едва коснулись скользкого ила, мьюту открыл глаза. Ритмичное колыхание причудливых водорослей на дне напоминало танец. И свет яркого белого солнца полосами пробивался сквозь толщу почти прозрачной воды. Все это тоже было в его счастливых снах! Зачаровано глядя на белое сияние вверху, экстрасенс взмахнул руками, как птица, слетая с высокой скалы, легко взмахивает крыльями, и поплыл к поверхности. Вдохнув чистейший воздух, он телепортировал себя на берег и вновь прилег на мягкий мох, но уже с выражением спокойствия на лице. ?Когда ты отдохнешь, перенесешь меня вниз, к дороге? – обратился к нему Фуджи. – Мы не можем остаться здесь?. ?Я знаю, - ответил мьюту. – Надеюсь, и ты знаешь, что делать?. Тогда он не сомневался в честности Клайва.

Сейчас, вспоминая прошлое, Макс Твоми немного стыдился. Профессор Фуджи ведь тоже был в первую очередь ученым, который игрался с жизнью, нещадно вмешивался в природу и в итоге ломал ее. Тогда, левитируя над горящим Нью-Йорком, мьюту увидел в небе светящуюся надпись: ?Не проливайте ни слез, ни крови – они могут стать боеприпасами ?Р-инкарнации?! O*+SSS[]?. В тот же день, на вершине Рораймы он спросил Клайва, что значит слово ?Р-инкарнация?. И, получив ответ о теории перерождений и кармического круга, искусственно созданный экстрасенс вновь задумался над собственной жизнью - жизнью уродливой и несчастной жертвы научных опытов. Если он родился таким, можно было предположить, что в прошлой жизни Твоми сам был бессердечным исследователем, чьи безумные эксперименты, игры с жизнью, калечили живых существ. Сейчас такие мысли выглядели для Максимилиана чистейшей нелепостью, хотя, по его мнению, расплачиваться за опыты над разумными существами такой ценой было бы справедливо. И Клайв тоже заслуживал этого, как ни печально было это признавать. Дела профессора Фуджи были чудовищны по своей сути. Мьюту тяжело вздохнул. Уже давно он не погружался в воспоминания настолько глубоко. Взглянув на сверкающие серебром наручные часы, экстрасенс изменил курс аэрокара и направился к Рорайме. У него было достаточно времени, чтобы броситься в омут… и смыть с себя самое тяжелое воспоминание о самой большой ошибке. Филандр Блейн завершил очередную проповедь к шести часам вечера. Он уже переоделся в обычную неброскую одежду и чистил кашемировый плащ, когда кто-то появился в пустой церкви. Блейн вздрогнул – он ведь точно помнил, что запер все двери.

Войдя в зал для церемоний, Филандр увидел самку алаказама, сидящую на черной скамье. Несмотря на туннели в ушах и усы, выкрашенные в синий цвет, он не сразу узнал в ней Джильду Бишоп, подопечную Люциана Гойи.

- Я знаю, что Вы работали над проектом ?Мьюту?, - вызывающе заявила гостья, когда мужчина даже не успел открыть рот. - Нет-нет, все, кто работал над этим проектом, мертвы, - начал отпираться Блейн. - Никаких исключений. - Да? – ехидно переспросила Джильда. - И все, кто работал над проектом ?Эра Водолея? – тоже? Или Вы – исключение? Филандр Блейн насупил брови и скрестил на груди руки. - О чем ты? – возмущенно спросил он. - Люциан Гойя мертв, - отрезала Джилл. - В моих руках – Ваши с ним разработки. Как Вы думаете, избирателям мистера Лучано понравится тот факт, что универсальная религия – коммерческий проект? ?Священник? нервно усмехнулся. Цель визита Джильды Бишоп теперь стала ясна. Блейн опасался того, какие требования может выставить она – ведь, скорее всего, алаказам собственноручно убила бывшего тренера.

- Чего ты хочешь? – спросил Филандр, силясь держать себя в руках.

- Исповеди, - лукаво ответила Джилл. - Но, как Вы понимаете, я не буду каяться в грехах – я буду слушать. Так что Вам известно о проекте ?Мьюту?? Блейн снял очки и протер глаза. Несколько замявшись, он все же решился сесть на скамью рядом – разговор предстоял долгий. - С чего же начать? – задумался он и взглянул на Джильду: - Ты, выходит, в курсе, какое у меня образование? Фил Блейн (урожденный Филберт) был психоаналитиком, широко известным в узких кругах, и наверняка мог бы снискать славу на данном поприще, если бы издал сколько-нибудь значимую для науки монографию. Увы, Джованни Лучано заприметил молодого перспективного специалиста раньше и поспешил прибрать его к рукам. Зато Фил быстро обрел благосостояние, согласившись на сделку с сенатором. Блейн оказывал психологическую помощь исследовательскому персоналу ?Р-инкарнации?, задействованному в проекте N0254М-150-02. Всем участникам, кроме руководителя проекта. Клайв Фуджи – долговязый неврастеник с заостренными чертами лица, который дымил дешевыми сигаретами, как металлургический завод прошлого века – повторял дежурную фразу: ?Зачем мне шринк? У меня все нормально, а скоро вообще будет хорошо?. - Поначалу я не обращал на него внимания, - признался бывший психоаналитик, - меньше работы – и слава богу! Но когда на этой работе я начал эмоционально ?выгорать?, Клайву предстояло понять, какую ошибку он совершал. - И какую? – поинтересовалась алаказам. Блейн усмехнулся: - Тот, кто отказывается быть клиентом шринка, рискует стать его другом. После очередного рабочего дня, когда клиентов было слишком много, я даже не предложил ему – я заставил его поехать со мной в бар и надраться. Молодой Филберт Блейн в те годы выглядел как пришелец из другой эпохи. Если бы субкультура хиппи просуществовала до 2082-го года, он явно был бы причислен к ?детям солнца?. Волнистые волосы Фила доходили ему до плеч, он обожал носить темные очки с круглыми стеклами и старомодные рваные джинсы. По поводу растительности на своем лице молодой Блейн не заморачивался и брился, когда было настроение, зачастую оставляя нелепые усы. Профессор Фуджи, при всем своем безразличии к негласным стандартам внешнего вида, выглядел рядом с Филбертом более современно. Длинная челка, аккуратная бородка, клетчатый шарф и кожаная куртка, пусть и самая простая, ?без претензий?, делали свое дело. Да и вообще Клайв Фуджи просто выглядел ухоженным – как-никак, тогда он еще был женат. Правда, в тот вечер, прежде чем сесть в спортивный аэрокар Фила и погнать на попойку, он, следуя совету нового товарища, снял очки и обручальное кольцо. - Не знаю, зачем я сказал ему сделать это. Я ведь прекрасно понимал, что он не намерен подцепить кого-то на одну ночь, в отличие от меня. Он, малопритязательный мученик науки, ехал бухать за чужие деньги. Вот и все.

В баре Блейн отчаянно пытался отрекомендовать коллегу новым знакомым. Но, несмотря на ?красноречие? Фила, вечер все равно завершился тем, что он в одиночку тащил мертвецки пьяного Фуджи к аэрокару. На окружающих даже произвело впечатление то, как хиппарь маленького роста и с уже обозначившимся пивным животом сумел-таки затащить в тачку такого дылду, пускавшего слюни, да еще и захватить с собой упаковку баночного пива для утреннего ?лечения?. Сам Фил Блейн даже любил проблеваться по утрам – после всего дерьма, что изливали на него клиенты на работе, он называл похмельную рвоту ?профессиональной чисткой?. Потом, чувствуя, что освободился от всего негатива, он полдня морил себя голодом, и обеденный перерыв превращался в настоящий кайф. Клайву Фуджи, до того вечера примерному семьянину, подобное было чуждо. Он ?болел? весь следующий день, но через неделю сам предложил Филу все повторить.

- Даже забавно вспоминать, как я портил этого человека, думая, что спасаю его, - признался Блейн. - Конечно, спасал я только себя. А он втянулся. И вскоре уже научился пить, и несколько раз изменил жене под этим делом. Она же верила, что он ночует в лаборатории, трудится в поте лица над этой бессмысленной разработкой… Это я не про мьюту – у Клайва были и личные научные интересы. Не суть. Я хочу сказать: потом, когда у него в жизни начались трагедии… одна за другой – дочь умерла, жена ушла, потом снова… Впрочем, это тоже не важно. Дело в том, что он тогда уже прекрасно знал изнанку моей работы: как я ?чищусь?, что думаю обо всех этих ученых и их проблемах, и об этом мьюту, чтоб он сдох! Я уже не мог помочь ему как психоаналитик. Я мог только вытереть ему сопли и налить коньяка! Что я знаю о проекте ?Мьюту?? Я знаю все! Я как-то спрашивал Клайва: ?А что, эта химера действительно такая мерзкая, как все они говорят??. Он показал мне его, это зло в зародыше, этот уродливый гибрид трех существ. Я знал, что ничего хорошего из него не вырастет. Джилл покачала головой. - Вы догадывались, что вырастет из этого существа, увидев его один раз в эмбриональной стадии развития? – уточнила она. - Вы знали, чьи гены в нем, верно? Блейн кивнул: - Я участвовал в этом. Я знаю. В нем гены худшего из чудовищ!

- А откуда Вам это известно? Со слов профессора Фуджи? - Нет, мы принципиально не говорили о работе. Когда он показал мне мьюту, это было первое из всего двух исключений из принципа. Второе было, когда он сорвался. Не вдаваясь в подробности, скажу: в его трагедии был виновен сам Джованни Лучано. Я паршивый психоаналитик и друг из меня не лучше, но за то, что Клайв помогал мне держаться на временами несносной работе, я хотел помочь ему любым возможным способом.

- Что Вы ему посоветовали? – потребовала конкретики алаказам. Фил вздохнул и твердо ответил: - Пойти против Лучано. В руках Клайва Фуджи было смертоносное оружие. Ему нужно было только склонить мьюту на свою сторону, и тогда он смог бы отыграться за все или же выбить из Лучано все, что ему будет нужно, чтобы возобновить свой личный проект. Я подталкивал Клайва к тому, что его погубило. Я настаивал, чтобы он действовал быстро, потому что у Джованни Лучано есть железный аргумент для того, чтобы мьюту был на его стороне. - Вы консультировали и самого президента, - подвела черту Джилл.

- Да, черт побери! Да! – хватаясь за голову, воскликнул Блейн. Очевидно, он винил себя за это постоянно с 2082-го года. Выждав, пока мужчина придет в себя, алаказам задала следующий вопрос: - Вы убедили Джованни пожертвовать парой клеток во имя науки? Фил поднял на нее распахнутые серые глаза, его челюсть отпала. - Ты догадалась… - сокрушенно проронил он.

- Я знала изначально, - сообщила Джильда Бишоп.

Блейн закрыл лицо руками. Из него только что обманным путем выудили признание, заставили раскрыть такие тайны современного мира, какие стоило похоронить вместе со всеми, кого они касались.

- Чего ты хочешь? – еще раз спросил Джильду загнанный в угол человек.

- Его крови, - ответила алаказам.

- Компромат, ну да, конечно. И ты хочешь, чтобы я его достал? Джилл рассмеялась: - При всем уважении, мистер Блейн, Вы и на метр не успеете подойти к Джованни Лучано, когда он будет предупрежден о Вашем намерении. Но если приведете меня к нему… - А если нет? – предпринял Блейн отчаянную попытку контратаки. - Да что Вы выделываетесь, как женщина? – воскликнула Джильда. - Как будто Вы не хотите уничтожить Лучано – того, кто из образованного перспективного психоаналитика сделал руководителя универсальной секты? Или Вам нравится нести чушь перед народом?

Фил Блейн дернул головой. Он столько лет занимался ерундой, столько лет ненавидел себя и медленно спивался после ?проповедей?. Если что-то, наконец, можно изменить – почему бы не попробовать? Да другого пути у него и не намечалось. - Поехали, - кивнул он Джилл. Та с довольным видом пожала ему руку.

Они вышли из здания церкви и сели в аэрокар Фила. Блейн молчал. Он корил себя за то, что слишком разболтался. Да, хватка психоаналитика была давно потеряна.

- А кто был третьим существом? – нарушил тишину голос Джильды. - А над каким еще проектом трудились ученые ?Р-инкарнации?? Есть варианты?

Алаказам тяжело вздохнула. Видимо, и этот ответ был ей известен. Черный аэрокар остановился возле озера Глэдис на вершине Рораймы. Максимилиан Твоми вышел из машины, снял одежду и аккуратно сложил ее на камне, сделал еще один крупный глоток теплого мятного шнапса и, воспарив в жарком воздухе с помощью телекинеза, бросился в ледяную воду. Поток воспоминаний о первом посещении заветного места на вершине горы продолжал бурлить в голове, наполняя ее неприятной тяжестью, и, погружаясь в воду озера, экстрасенс также погружался и в пучину прошлого… Немного отдохнув на берегу озера Глэдис, мьюту выполнил просьбу Фуджи и телепортировался с ним с вершины горы на зеленый простор саванны, где расступалась могучая сельва. Рорайма высилась на горизонте огромной полосатой махиной из черно-красных песчаников и кварцитов, подножие ее погрязало в сочной зелени джунглей. Это место было таким первозданным, девственным и манящим, оно позволяло услышать древнейший зов природы – зов к жизни. В противовес ему степь, где теперь стояли экстрасенс и человек, была плешью, которую проело в сельве вмешательство цивилизации. Через саванну проходили туристические маршруты, и Клайв рассчитывал взять попутку до ближайшего города. Мьюту пришлось скрыться от посторонних глаз среди небольшой группки деревьев. Там, в тени, усталость окончательно сморила его, и он заснул, не видя снов.

Экстрасенс понятия не имел, сколько времени провел во сне посреди степи, когда Фуджи разбудил его. Какой-то путешественник подвез Клайва до Джорджтауна, где профессор арендовал аэрокар, на котором и вернулся обратно. Когда мужчина попросил мьюту ехать с ним, в душе экстрасенса всколыхнулось тревожное воспоминание. ?Это очень плохая вещь?. - Я не сяду в машину! – мьюту сам не успел отследить, как резко произнес это вслух.

- Если ты останешься здесь, ты умрешь, - предостерег Фуджи. - Разве смерть – это плохо? – недоуменно спросил экстрасенс. После всех мучений жизни это действительно было для него большим вопросом. Кроме того, он все еще не понимал до конца сущность смерти. Лицо Клайва Фуджи побледнело, его губы задрожали. - Что? – наконец-то выдавил из себя он, голос его дрожал. - Ты спрашиваешь такое у МЕНЯ – у того, у кого умерла маленькая дочь?! Мьюту сглотнул ком, подступивший к горлу. Он понял, что сказал то, что могло глубоко ранить человека, пережившего потерю. Он вспомнил, как сам оплакивал Амбер, когда понял, что случилось с ней. Тут экстрасенс вспомнил фотографию, которую показывала ему девочка – и его охватила оторопь. Клайв Фуджи являлся отцом Амбер!

- Я тоже знал ее, - признался мьюту. - Но как же все, что я слышал о душах на небе, о реинкарнации… - Это миф! – неистово воскликнул Фуджи – его серые глаза наполнились слезами. - Понимаешь, неправда, вымысел, ненаучный факт! - Тогда… где же сейчас Амбер? – спросил экстрасенс.

- Под камнем, глубоко в земле. Медленно тает, исчезает, будто ее и не было. Ты хочешь знать, что такое смерть? Это конец всего, всех твоих мыслей и чувств! Ты просто становишься землей, вот этой пылью и грязью, вонючей питательной жижей, которую едят белые личинки и сосут из почвы корни этих мхов и трав! Сложные органические вещества распадаются на простые неорганические. Возврат в ничто, в неживое! Вот, что это значит! И все это скоро произойдет с тобой, если ты не сядешь в гребаную машину! Сколько отчаяния было в надрывной речи изможденного человека! Договорив, Клайв закрыл лицо руками и медленно сполз вниз по борту аэрокара. Он сел на землю, поджав колени, и разрыдался. Он дышал рывками, слезы лились по грязному от пота и дорожной пыли лицу мужчины, он кусал костяшки своих длинных пальцев. Не зная, что можно сделать для него, мьюту молча занял место на заднем сидении аэрокара. Фуджи еще какое-то время сидел около машины, вытирая слезы. Потом он сел за руль. Всю дорогу мьюту в полной тишине пытался осмыслить его слова, которые начинали вызывать тревогу.

Сутки с лишним человек и экстрасенс провели в пути до Экватор-Сити. Фуджи знал, куда именно направляется. Профессор припарковал арендованный аэрокар на площади перед Научно-практическим центром медицинской помощи ?Санкториум?. Он базировался в белом здании с колоннадой, раскрывающейся к площади, и с куполом над главным входом, двери которого украшало изображение глаза, вписанного в треугольник. Позади величественного белого сооружения высились другие корпуса центра – обычные прямоугольные многоэтажки. Клайв Фуджи планировал устроиться на работу в этом учреждении.

Центр ?Санкториум? возглавлял профессор медицины и выдающийся вирусолог по имени Рэндольф фон Лунд. Этот седовласый мужчина носил черно-серый деловой костюм, на воротнике его пиджака красовалась золотая брошь с изображением глаза, заключенного в треугольник. Такая же эмблема была повсюду в ?Санкториуме? - над входом, на стендах, на всех официальных документах. Имелась она и на стене в палате, где проходило ?собеседование? профессора Фуджи. Мьюту вынужденно присутствовал при нем, лежа на больничной койке. - Я хотел сделать этот центр храмом, где будут одинаково чтимы наука и духовность, - объяснял Рэндольф Лунд свою позицию Клайву Фуджи. – Мы здесь протестуем против навязывания нам Движения Эры Водолея, но при этом не требуем от наших сотрудников принадлежности к какой-либо конфессии. И все же генная инженерия – весьма богопротивное дело. Только этого нам не хватало. - Долой прогресс, да здравствует средневековье, - с сарказмом бросила его коллега Элма Торрес – женщина среднего возраста с прямыми черными волосами, разделенными на пряди одинаковой ширины, но разной длины. Она была в медицинском костюме и белом халате.

- Заткнись, Элма, - прошипел Лунд. - Так для чего он здесь? – снова обратился он к Фуджи, указывая на мьюту. - Приложение к Вашему резюме? - Ему нужна медицинская помощь, - ответил Клайв. - Да, Рэндольф, – подтвердила Элма Торрес. - Мы провели первичную диагностику. У него проблемы со всеми органами. Разве что, кроме мозга. Мозг просто потрясающий. - По большому счету, фактически мы выращивали в пробирке мозг… - задумчиво проронил Клайв. Профессор Лунд недовольно хмыкнул: - Все ясно. Я назначаю его лечащим врачом доктора Торрес. Вы, мистер Фуджи как новичок в нашей организации тоже поступаете в ее распоряжение. Но сначала смените имя.

И он поспешил удалиться из палаты с таким же выражением на лице, с каким шестого февраля вылетел из смотровой центра ?Р-инкарнации? Джованни Лучано. Мьюту не удивился реакции Лунда. Он ожидал того же и от Элмы Торрес, но та спокойно беседовала с Фуджи, то и дело бросая весьма заинтересованный взгляд на экстрасенса. - Уже решили, как Вас будут звать? – поинтересовалась она у Клайва.

- Я думал вернуть старую фамилию моей семьи – Харфуджи, - профессор на секунду изменился в лице, делая ударение на последнем слоге. - Мои предки отказались от нее, когда переехали в Штаты. Слишком экзотическая здесь.

- Вы так хорошо знаете свое прошлое? – удивилась Элма. - Все, что у меня было, в прошлом. Я имею в виду из того, что я ценил. Личности, которых я ценил. Работа для меня почти ничего не значит. - Но у Вас еще есть мьюту, - понизив голос до шепота, отметила женщина. - Кто он для Вас? Наверное, почти сын – он ведь Вам обязан своим рождением. Фуджи отвел ее в другой конец палаты и ответил так тихо, насколько мог, но чувствительный слух экстрасенса все равно уловил его слова:

- Я не чувствую к нему ничего родительского. Хотя, конечно, в отличие от других, я не испытываю к нему отвращения. Элму Торрес, кажется, несколько удивило такое заявление. - А для меня он притягателен, - высказала свою точку зрения она. - Он целостен, гармоничен. Вы сплавили гены двух существ – могло получиться что угодно. Но он не выглядит, как гибрид – он мог бы считаться новым биологическим видом, настолько его черты естественны и слажены. Неужели Вас ничто не восхищает в нем? Мьюту напрягся и чуть приподнялся на постели, прислушиваясь к разговору. У него не укладывалось в голове, что слова Элмы могут быть о нем. Неужели кто-то действительно им восхищался? Неужели эта женщина и впрямь не считала его чудовищем, насмешкой над природой?

- Трех, - вдруг обронил Клайв.

- Что? – переспросила Элма. - Гены трех существ, - добавил профессор и тут же запнулся. - Только не спрашивайте меня об этом подробнее. Это все… слишком неправильно. Элма Торрес поняла, что тему стоит сменить. - А имя Вы тоже возьмете другое? – осведомилась она.

- Да, нужно такое, чтобы сочеталось, - ответил Фуджи. - Может, стану Константином. Но это по документам. Для Вас я предпочел бы остаться Клайвом. Оба ученых растерянно усмехнулись. - Разбирайтесь с документами, Клайв – а я уж позабочусь о нем, - указывая на мьюту, распорядилась Элма. – Передайте медсестре, что сейчас мне нужны антибиотики и микроиглы для инъекций.

Подслушанный разговор дал мьюту несколько зацепок в поисках ответа на самый важный вопрос: кем же он являлся. Помесью трех совершенно разных существ, одно из которых определенно мью, а два других… Экстрасенс почувствовал, что боится ответов, которые сам же так упорно ищет. Найти объяснение возникшему противоречию он не мог, но из-за неосознанной тревоги он не мог также решиться поставить своему создателю прямые вопросы.

Фуджи ушел улаживать дела, связанные с трудоустройством под новым именем, а в палату вернулся Лунд, чтобы ассистировать доктору Торрес. Профессор переоделся в медицинский костюм и халат, а также надел стерильные перчатки. Рэндольф и Элма помогли мьюту подняться с постели и лечь на каталку, на которой его доставили в процедурную. С его тела сняли пропитавшуюся кровью робу, после чего ему помогли помыться и затем еще раз обработали раны. В палате ему помогли перелечь обратно на койку и надеть больничную одежду приятного глазу синего цвета. Лунд взял все необходимые анализы, и на этом медики оставили экстрасенса в покое. Уходя, Элма тихо дала ему обещание, что поможет со всем справиться и сделает все, чтобы уменьшить страдания. Мьюту очень хотел ей верить. В палате было тепло и тихо, постель была удобной, так что он вполне мог расслабиться и отдохнуть. Но к вечеру мьюту начал ощущать, как его охватывает растущая тревога. Он пытался заснуть, но сон не шел. С наступлением темноты тревога стала невыносимой, от нее некуда было деться. Он метался в постели и вонзал когти себе в тело, чтобы отвлечься от нестерпимого беспричинного страха, в результате он до крови расцарапал себе грудь, плечи и шею. А на следующий день у него случился эпилептический припадок. Симптомы говорили о типичном синдроме отмены – его организм крайне болезненно отреагировал на отказ от транквилизаторов.

После этого мьюту впервые задумался о том, что ему стоило бы бояться смерти. И все же он не мог в полной мере осознать, что это такое – ведь он имел возможность прочувствовать жизнь, а вот представление о смерти оставалось для него весьма и весьма размытым. Когда он вновь пытался расспросить об этом Клайва Фуджи, тот принес ему книгу с черно-зеленой орхидеей на обложке – ?Цветы Зла? Шарля Бодлера. Профессор заставил его прочесть стихотворение ?Падаль?. В тот же вечер мьюту прочел всю книгу одним махом и поблагодарил Клайва за нее. - Тебе действительно понравилось? – поразился Фуджи. – По-моему, это самый дерьмовый поэт на свете. - Он честен и смел, - возразил экстрасенс. – Он не приукрашает жизнь.

Это и не нравилось Клайву в творчестве Бодлера. Фуджи боялся встречи с реальностью, он уходил от нее, предпочитая слепо верить, что все было в его руках, что он всегда сможет все исправить. До чего самонадеянно – даже мьюту со своими выдающимися способностями не ощущал всесилия, и не только из-за проблем со здоровьем. А состояние его здоровья было плачевным. Результаты обследований и анализов показали серьезные эндокринные нарушения из-за введения гормонов для обеспечения ускоренного роста, а также недостаточность в работе поджелудочной железы, печени и почек как результат побочного действия транквилизаторов. К тому же мьюту, взращенный в стерильной среде, имел несформированный иммунитет. Его организм не мог бороться даже с самыми незначительными инфекциями – все раны на его теле долго оставались воспаленными, у него наполовину сгнил хрящ левого уха. Атрофированные от бездействия мышцы и воспаленные суставы ныли практически постоянно. Но больше всего самого экстрасенса пугали приступы боли в сердце, даже несмотря на уверения Элмы Торрес, что эти последствия регулярного применения адреналина постепенно пройдут.

Поначалу в больнице ему было не по себе, экстрасенс был вынужден бороться с приступами острого желания сбежать. Обстановка, инструменты, запахи – все напоминало о ?Р-инкарнации?, но уже после первой недели в ?Санкториуме? у мьюту появилась надежда на облегчение. Конечно, не последняя роль в таком изменении принадлежала Элме Торрес. Она всегда была честна с экстрасенсом и полностью отдавалась своему делу – спасению его чуть было не загубленной жизни. Ее деликатность, вера в успех и настойчивость не могли не передаваться пациенту. Но что было наиболее удивительно, и во что мьюту не мог поверить так же долго, как в реальность смерти, - это искреннее восхищение Элмы его телом, и восторг, с каким она говорила о результатах изучения его необычного организма:

- Эта структура между затылком и позвоночником – не просо хорда. Кроме хрящевого образования в ней есть вторая нервная трубка, и она идет дальше вдоль позвоночника. К ней подходят нервы, увеличивая чувствительность. Также здесь располагаются крупные сосуды и группы лимфатических узлов. То есть, дополнительный иммунный барьер для мозга. А эти пальцы… Известно, что пальцевая моторика связана с речевыми и мыслительными функциями. У тебя увеличена чувствительная зона кисти и, соответственно, более развиты связанные с этим отделы мозга. Твое тело безупречно! - Тогда почему я так страдаю? – спрашивал ее экстрасенс, появившийся на свет противоестественным способом.

- Это было в высшей степени высокомерием со стороны твоих создателей – думать, что они все контролировали. Они только совместили гены – а дальше работала природа. Она все ?продумала?, безупречно создала все для обеспечения такой невероятной силы! Ты страдаешь только потому, что твои создатели неправильно обошлись с таким сокровищем. - Сокровищем? – по-прежнему не верил мьюту своим ушам. - Ты сокровище! – лицо доктора Торрес буквально светилось от воодушевления, когда она говорила о нем. - Я все больше убеждаюсь в этом, когда все больше узнаю о тебе.

Мьюту покосился на нее с недоверием: - Зачем Вы заботитесь обо мне?

- Твой случай мне интересен, - без запинки ответила Элма. - Я работаю в сфере медицинских исследований двадцать лет, но, как ты понимаешь, никогда не видела подобных существ. Не видела такой кровеносной системы, такого строения скелета, такого мозга. Никогда.

- Я Вам нравлюсь, - подытожил экстрасенс. - Вот только почему? Потому, что Вы фанатичны в своих научных интересах? Вы думали об этом? Женщина улыбнулась: - Да, ты мне нравишься. Ты мне близок. - Близок? Хм…

Как он мог быть кому-то близким? Он, мьюту, исключение из всех правил, не являющийся полноценным ни экстрасенсом, ни человеком, ни новым биологическим видом. Разве мог хоть кто-то понять его, если никто не переживал то, через что прошел он?

Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали? Тоска, унынье, стыд терзали вашу грудь? И ночью бледный страх... хоть раз когда-нибудь Сжимал ли сердце вам в тисках холодной стали? Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали? Вас, ангел свежести, терзала лихорадка? Вам летним вечером, на солнце у больниц, В глаза бросались ли те пятна желтых лиц, Где синих губ дрожит мучительная складка? Вас, ангел свежести, терзала лихорадка? - Процитировал мьюту Элме отрывок Бодлера.

- Ты настроен недоверчиво и даже враждебно, - заключила доктор Торрес, выслушав его, – и я могу это понять. Но мне не безразличны экстрасенсы – это моя дань ?Духу Нико Старра?.

- Кто такой Нико Старр? – спросил мьюту. Элма Торрес кратко поведала ему о тирании клана Лучано, о Братстве Прорицателей и о неудавшейся шафран-айлендской революции. Так мьюту узнал, что между экстрасенсами и людьми давно держатся напряженные отношения. Но для него оставался актуальным все тот же вопрос: где назначено ему место в этом противостоянии? Не человек, но и не в полной мере экстрасенс… Кто он? Для чего он живет? Наступило мучительное молчание.

- Вы должны руководить этой клиникой, - вдруг сказал мьюту Элме Торрес. – Вы рациональны. Это важно. - Скажу тебе по секрету, ты не один, кто так думает, - шепотом ответила женщина. - Лунд почти фанатик, и многие этим не довольны. Когда он только начинал строить этот ?госпиталь сопротивления?, достаточно скоро стало ясно, что коллектив лечебного учреждения должен состоять в первую очередь из врачей, а не из проповедников. Сейчас от его задумки осталось одно название. - Я помогу Вам занять кресло директора, - решил мьюту. - Только поставьте меня на ноги, Элма.

Доктор Торрес улыбнулась и похлопала его по плечу. Экстрасенс начинал доверять ей, видеть в ней потенциальную опору для того, чтобы занять свое место в мире. Неутомимая женщина в буквальном смысле помогала ему твердо стоять на ногах. Она прилагала невероятные старания для того, чтобы он чувствовал себя лучше. Для этого Элма даже пыталась дать ответы на мучившие его вопросы, насколько это было в ее силах. Чтобы осознать тот путь, каким он появился на свет, мьюту были необходимы хотя бы элементарные знания в области генетики. Доктор Торрес многое объяснила ему сама, а потом еще принесла книги. Вскоре экстрасенс знал все о законах наследования, о теориях генетической памяти и о генной инженерии, и новые сведения рождали в его сознании еще больше вопросов. Что из тех качеств, которыми он обладает, действительно его индивидуальность и выбор, а что обусловлено генами?Насколько его эмоции, его намерения, его действия продиктованы генами? Что может содержаться в его генетической памяти – памяти тысяч поколений трех существ, среди которых был легендарный мью? Если создатели мьюту хотели получить сильнейшего экстрасенса, живое оружие, кого именно они могли выбрать донорами генетического материала? И самое главное – как люди только решились затеять такую непредсказуемую игру, зачем смешали гены трех видов таким грубым способом?

Слова Элмы Торрес о том, что жизнь, созданная научным путем – настоящее чудо, помогали экстрасенсу не впасть в уныние. Столь энергичная женщина, казалось, могла воодушевить кого угодно. Именно ее живой неуемный научный интерес заставил мьюту глубже заинтересоваться медициной. И в этом Элма также поддержала своего пациента, обеспечив ему доступ в библиотеку ?Санкториума?. Мьюту перечитал множество книг в рекордно короткие сроки. Его способности усваивать информацию были поистине потрясающими. Может, потому Элма Торрес начала намекать ему на возможность сделать карьеру исследователя в области медицины.

Конечно, у доктора Торрес была личная заинтересованность, после того, как мьюту пообещал ей ?карьерный рост?, и этого Элма не скрывала. Как и своего исследовательского любопытства. Но ее отношение к мьюту, несомненно, было чем-то большим, чем научный и корыстный интерес. Нет, фанатики науки и зашоренные карьеристы не станут хлопать тебя по плечу, оставляя на ночь в одиночестве, не станут подбирать для тебя одежду, чтобы ты чувствовал себя комфортно, не сделают для тебя дубликат ключей от библиотеки научного центра… В общем, не сделают ничего из того, что сделала для него Элма Торрес.

Ее энтузиазма в отношении мьюту никак не разделял профессор Лунд. Рэндольф никогда не скрывал своего презрения к результату научного эксперимента, демонстративно повторяя пафосные речи о том, как подобные извращения природы оскорбляют Создателя, имея в виду ту самую эфемерную сущность, чаще всего называемую богом, существование которой было еще одним ненаучным фактом. ?Р-инкарнация?, ?Санкториум? - мьюту не мог понять, почему научные организации выбирают в качестве своих названий и символов ненаучные понятия. Все это выглядело абсурдом, а высказывания Лунда напоминали бредовую фабулу. Именно мысль о том, что все его слова – бред сумасшедшего, позволяли не брать их в голову. Вместе с тем оставался иной гнетущий факт – экстрасенс никак не мог докопаться до того, что на самом деле было на уме у Клайва Фуджи. Профессор помогал Элме Торрес во всем, активно и целеустремленно, не делая одолжения, в отличие от Лунда. Клайв точно был заинтересован в том, чтобы мьюту был жив и здоров, но не из убеждений об исключительности и совершенстве своего создания. Фуджи часто был неразговорчив и подавлен, но при этом не апатичен. Он словно выжидал час для активных действий, чтобы изменить свою жизнь. Мьюту по-прежнему не решался откровенно заговорить с ним, боясь снова задеть болезненную струну в его душе, как и в своей собственной. Экстрасенс до сих пор не смирился с потерей единственного друга. Образ Амбер нередко вставал перед его взором, когда бессонной ночью он смотрел на звезды и луну. Боясь, что и это видение со временем растворится в темном море памяти, мьюту попытался увековечить Амбер в линиях на бумаге. Он нарисовал ее портрет на форзаце сборника неожиданно полюбившихся стихов с орхидеей на обложке. Это действие не составило для него труда, как нечто само собой разумеющееся, но результат почему-то растрогал его самого, и он захотел показать набросок Клайву Фуджи, что и сделал тем же вечером. Взяв книгу из рук экстрасенса, профессор уронил ее и заплакал. ?Для исследования причины жизни мы вынуждены сперва обращаться к смерти?, - рыдая, проговорил Фуджи. Мьюту спросил его, что тот имеет в виду, и Клайв предложил ему посмотреть фильм ?Франкенштейн Мэри Шелли? 1994-го года. Экстрасенс, попросив о помощи безотказную Элму Торрес, посмотрел фильм, а потом и прочитал оригинальный роман, написанный в далеком 1816-м году. В обоих произведениях его поразило то, как давно люди впервые задумались о возможности создания искусственной жизни, как пытались понять, что будет чувствовать получившееся в результате создание… Хотя в этом случае уже неуместно было использовать подобное слово – создание стоило называть личностью. Мьюту возмутило то, что никто этого так и не сделал. К подобной личности отнеслись бы как к монстру в те времена – так к ней относятся и сейчас. Почему же, даже догадываясь, чем все может кончиться, люди решились на подобный шаг, зачем вырастили демона, с которым изначально не могли справиться? И почему неизбежно толкали его на путь ненависти, не оставляя выбора? - А почему у меня нет имени? – вечером после просмотра фильма спросил мьюту своего создателя – Клайва Фуджи. - Чтобы не возникало привязанности, - нерешительно промолвил человек. - Понимаешь ли… это был приказ.

- Тогда – понятно. А сейчас? Почему ТЫ не дал мне имя? - Думаю, ты целостная личность – сам можешь выбрать… - натянуто улыбаясь, лукавил Фуджи. - Я не думал… - Почему? – прервал его грубое вранье мьюту. - Послушай: я понимаю, кем я был для Джованни Лучано – орудием достижения цели, да. Но я не могу понять, кто я для тебя – орудие, материал, творение… вряд ли друг. - Ты… ну, почти сын, - так же неубедительно высказал Клайв то, что нужно было сказать. Экстрасенса нервировала его плохо скрываемая неискренность: - Что значит ?почти?? Профессор Фуджи вздохнул, собираясь с мыслями, и произнес: - Ну, я чувствую ответственность за твою судьбу, как родитель, но у меня никогда не будет к тебе… - …привязанности, - понял его мьюту. - Это мне ясно. Кто-нибудь вообще может ощущать привязанность ко мне? Кто-нибудь может быть моим родителем? - У тебя нет родителей, - сухо сообщил Клайв то, что и так было известно экстрасенсу. – Есть только доноры генетического материала. Самка мью выносила тебя первые две недели – может, ее ты мог бы назвать матерью. Но она мертва.

- А кто еще был донором генетического материала? – собрался с духом и спросил мьюту. - Человек?

Фуджи тяжело вздохнул и, насупившись, изрек:

- Джованни Лучано.

Сильнейший экстрасенс испытал такое ощущение, будто внутри у него все оборвалось. Истина причинила ему новую боль и притом заставила прямо-таки возненавидеть самого себя. Не только потому, что мьюту ненавидел Джованни Лучано, а теперь узнал, что сам в какой-то мере был им, а потому, что даже тот единственный человек, что состоял с ним, можно сказать, в родстве, относился к нему с пренебрежением и страхом. Чего тогда ожидать от других людей? И от несчастного Клайва Фуджи, явно имевшего разногласия с Лучано? Профессор Фуджи не произносил слова ?монстр? или ?демон?, но, похоже, они давно сидели и в его голове. Таким мьюту был для него всегда. Не вызывающим страх или отвращение, но не вызывающим и сочувствия. Чужеродным. Обладающим отталкивающей внешностью и невероятной силой. Отношение к такому существу всегда будет настороженным, что бы оно ни делало. Тем более что в нем были гены поистине отвратительного человека. После этого откровения мьюту уже не решился спросить, кто же был третьим донором. Экстрасенс и дальше видел бы причину отчуждения со стороны Фуджи в себе и своих генах, если бы не услышал отрывок очередного разговора профессора с доктором Торрес.

- До чего же он удивительное создание! – как всегда вдохновенно говорила Элма. - Вам он даже на первый взгляд не показался чудовищем? – удивленно осведомился Клайв. - ?Чудовище? происходит от слова ?чудо?, поэтому в хорошем смысле я могу назвать его и так. Я смотрю, Вы с ним держите жесткую дистанцию – почему? Фуджи издал тяжелый протяжный вздох, похожий на стон.

- Я не могу позволить себе закрыть глаза на то, что отчасти ОН виновен в смерти Амбер, - напряженно выговорил мужчина. - Во второй ее смерти, я имею в виду…

У мьюту перехватило дыхание. Случайно услышанная фраза ударила его в сердце, как шальная пуля. Неужели он мог это сделать? Неужели, не контролируя себя, он смертельно ранил того, кого так любил?! Но что значило ?во второй ее смети?? Как бы это ни было мучительно тяжело, ему было необходимо расспросить обо всем Клайва Фуджи. Тем же вечером, наедине с профессором в палате экстрасенс отважился на рискованный шаг. - Я знал, что моя дочка умрет, - сбивающимся из-за подступающих слез голосом повествовал Клайв, отвечая на вопросы своего творения. – Ее сбил аэрокар, и она упала с тротуара второго уровня! Такие тяжелые травмы! Я не могу вспоминать… - он протер глаза и, собравшись с духом, продолжил: - В общем, в то время ?Р-инкарнация? профинансировала мой проект, очень серьезную разработку. ?Глоб.Нэт-1?, технология создания виртуальной копии сознания на основе копирования синапсов нейронов мозга. Работая над ней, я понял, как спасти Амбер. Я добился разрешения создать экспериментальную модель ?А-2?… - То есть, Амбер-ту? – уже понимал, к чему все шло, мьюту.

- Да. Именно с ней ты общался. Как и я. Я обещал ей, что дам ей новое тело, что снова… обниму ее… снова буду гулять с ней… Профессор не выдержал, рывком снял очки и разрыдался. Воспоминания, которые он озвучивал, снова сталкивали его с реальностью, которая была жестока – его дочку невозможно вернуть. Клайв отчаянно не соглашался мириться с роком. - Что случилось с ней – со второй Амбер? – осведомился мьюту. Дрожащим голосом, прерывающимся всхлипами, Фуджи ответил: - Джованни Лучано… уничтожил ее. Он стер программу и все ее копии. Он предал меня! Он обещал, что поможет… У меня есть генетический материал… - Ты говоришь о клонировании? – уточнил экстрасенс. Профессор кивнул. - Я все равно верну ее к жизни! – уверенно заявил он. – Генетический материал в полной сохранности. А ты… ты поможешь мне воссоздать модель ее сознания.

Мьюту опешил:

- Я?! Каким образом? - Ты даже не представляешь, на что способен твой мозг! – глаза Клайва возбужденно заблестели. – Ты гений, еще не познавший всего своего потенциала. Я осмелюсь полагать, ты не познал его и на четверть! Ты не можешь и помыслить, что заложено в тебя! Ты не просто общался с моей драгоценной дочкой Амбер – ты познал все ее мысли, все ее воспоминания, все ее сознание! Если я дам тебе технологию, ты сумеешь его воспроизвести! Слушая профессора, экстрасенс задыхался от гнева. Его подозрения не были напрасными – Клайв Фуджи спас его исключительно для корыстных целей. Этот человек никогда не сопереживал ему.

- Ты ничем не лучше Джованни Лучано! – вскричал экстрасенс. - Ты используешь меня! - Еще нет! – возразил Фуджи. – Я надеюсь на твое добровольное согласие. Разве ты откажешься? Разве ты не любил Амбер? - Любил! И именно поэтому не соглашусь! – отрезал мьюту. – Что ты хочешь сделать?! Хочешь превратить ее в такое же противоестественное создание, каким являюсь я?! И, кстати, какую участь ты уготовил мне, когда я выполню твою задачу? Эвтаназию или аутопсию? - Жизнь, - ответил профессор так доброжелательно, как мог, хотя при этом все его мышцы были напряжены, а лицо блестело от пота. – Я обещаю тебе спокойную, свободную, полноценную жизнь. - Жизнь? - мьюту нервно усмехнулся. – Да что ты можешь сказать мне о ней, если в тебе самом давно ее нет?! Ты труп меж трупами, в ком все давно мертво!

- Ты убил меня, - высказал в ответ ему Клайв Фуджи. - Потому что ТЫ убил Амбер. Я проводил все время за этим проектом, и Джованни отключил ее для того, чтобы я занимался только тобой! Я вытащил тебя, чтобы ты искупил это!

Откровение насчет истинных мотивов стало последней каплей. Какое право имел Клайв устанавливать с мьюту какие-то счета за мнимые грехи? Разве созданный по приказу экстрасенс был в ответе за них? Только повод, аргумент для того, чтобы использовать его, извлечь личную выгоду из его силы. Так пусть для начала узнает эту силу! Мьюту сделал резкое движение рукой перед лицом – и светящееся ярко-синее ментальное лезвие рассекло горло профессора Фуджи. Кровь заструилась из тела человека, унося с собой прочь все его терзания. ?Мне дали жизнь, - думал мьюту, стоя над трупом несчастного ученого. - ДАЛИ! Все делают ударение на этом, словно я им за это что-то должен! Я не верил очевидному. Я не читал его мысли. Я сам виноват?.

Окружающий мир утонул в тумане, ясными остались только гнетущие, самоуничижительные мысли, которые долго роились в отяжелевшей голове. Пока экстрасенса не отрезвило осознание того, что он сделал - а именно лишил себя последней возможности узнать, кто был третьим существом! Мьюту перебрал личные вещи и записи профессора Фуджи, нашел технологию ?Глоб.Нэт-1?, множество данных о собственных обследованиях, строении своего организма, анализах… но не о донорах генетического материала. Что ж, может, это было и к лучшему. Но страх перед ответами в итоге был слабее, нежели страх неизвестности. Не зная, кто же он, носитель чьих он генов, мьюту также не мог знать, чего ему ожидать от самого себя.

Эмоциональные переживания после гневного аффекта оказали плохое влияние на здоровье экстрасенса, которое едва только начало улучшаться. Ущерб, который нанесли его организму мощные транквилизаторы в ?лошадиных? дозах, вместе с сильнейшим нервным потрясением привели к серьезным проблемам с поджелудочной. Все началось с резкой боли, отдающей в поясницу, продолжительных приступов рвоты желчью и мучительной лихорадки с бешеным сердцебиением. Экстрасенса тошнило даже от воды, и рвота не приносила никакого облегчения. Боль стала такой изнурительной, что он не мог встать, и даже если пробовал сесть, она усиливалась, отдавала в левое плечо и под лопатку, словно пронзая сердце. В такие мгновения мьюту по-настоящему становилось страшно. Он не терял сознание, хотя ощущал, что балансирует на грани реальности, когда красные и желтые пятна начинали плясать перед глазами, сменяясь видениями пожара, кипящей лавы или свежей крови, шипящей на раскаленных камнях. Мьюту боролся, призывая всю силу воли, чтобы не впасть в беспамятство. Ему установили спинальный катетер для введения обезболивающего, чтобы облегчить адские муки, но сама процедура также стала чудовищной пыткой. В поджелудочную ввели дренажи, с помощью которых откачивали жидкость с кровью и гноем, вводили антибиотики, но состояние пациента лишь ухудшалось. Естественно, экстрасенс ничего не ел, но даже при отсутствии какого-либо содержимого в желудке он все равно ощущал горький вкус желчи во рту, и периодически у него возникали мышечные спазмы, как при позывах на рвоту. Какую мучительную боль вызывали эти непроизвольные мышечные сокращения! Если бы он знал о пытке ?сакуи?, когда специальный корсет выдавливал все внутренности из брюшной полости, как зубную пасту из тюбика, наверняка он вспомнил бы ее в те моменты, когда его тело опоясывала боль. И ко всему прочему эта боль пронзала сердце. Но ни разу мьюту не издал ни звука, только тяжело дышал. И если даже из его глаз текли слезы, он этого не чувствовал, и никто не смог бы этого заметить из-за того, как он обливался обильным потом в непрекращающейся лихорадке.

Спустя три дня страданий доктор Торрес и профессор Лунд вошли в его палату, чтобы произнести приговор. - Тебе нужна операция, - сообщила Элма. – У тебя пакреонекроз. Медики приложили все усилия, но консервативное лечение не дало никаких результатов. Они понимали, каким риском будет хирургическое вмешательство в искусственно созданный организм, знали, что его слабое, не знавшее нагрузок сердце может не выдержать общий наркоз, помнили о проблемах с иммунитетом. Но теперь болезнь вошла в ту стадию, когда только операция могла дать пациенту шанс.

- Между нами говоря, шансы при этой болезни хуже, чем в рулетке сопрано, - мрачно добавил Рэндольф.

Экстрасенс не знал, что именно тот имел в виду, но в общих чертах смысл был ясен: этот человек искренне порадуется его смерти. Но почему, что такого сделал мьюту ему лично? - Вы все время повторяете, что мир отторгает меня, что я богомерзкое создание, - не выдержал он. - Какого хрена Вы несете эту антинаучную чушь, профессор? Почему так хотите, чтобы я умер?! Почему Вы боитесь даже допустить мысль, что мое появление на свет вопреки каким-то там высшим законам вселенной свидетельствует о том, что я тоже для чего-то нужен? - Есть простой способ проверить это, - коварно произнес Лунд и вышел из палаты. Вскоре мужчина вернулся, держа в руке револьвер ?Кольт Анаконда? с тремя пулями в шестизарядном барабане.

- Это и есть сопрано – игра с жизнью, - пояснил он. - Ты прокручиваешь барабан, приставляешь дуло к виску и спускаешь курок. Шансы пятьдесят на пятьдесят – чистый эксперимент. Если ты нужен Создателю, он сохранит тебе жизнь.

Лунд протянул оружие мьюту. Элма Торрес негодовала, но экстрасенс обернулся к ней и приставил палец к губам, попросив ее молчать. Он должен был принять собственное решение – сыграть или нет. Мьюту сейчас и без того стоял на грани жизни и смерти, и выстрел в висок пугал его гораздо меньше, чем смерть в результате тяжелой болезни, которая так изводила его. Револьвер – искусный инструмент быстрого прерывания жизни – выглядел притягательно. Его идеальные линии и строгая безупречная форма поддерживали образ четкого прибора, подходящего для чистого эксперимента. Мьюту взял ?Кольт? - сталь приятно холодила его разгоряченную руку. Великая цена была назначена за возможность ответа на главный вопрос – найдется ли для него место в мире. Экстрасенс поддался соблазну узнать ответ, он поднес револьвер к мокрому от пота виску и спустил курок… И после победы в игре с жизнью он уже практически без страха согласился на операцию. После пробуждения от наркоза мьюту чувствовал себя так, словно заново пережил свое рождение – так же среди трубок и проводов (с дренажами в брюшной полости и зондом в желудке), также с тошнотой, и с таким же чувством полнейшего бессилия. Но в то же время теперь у него была уверенность, что все это пройдет. И он больше не станет говорить, что родиться и жить – ужасно. И уж тем более он больше никогда не будет плакать.

Мьюту признавался себе, что ощущал некую благодарность Лунду за импровизированный эксперимент с револьвером. Конечно, было бы преувеличением сказать, что после рулетки сопрано искусственно созданный экстрасенс резко захотел жить. В нем только начинал зреть крохотный зародыш желания жить, и благодаря игре в рулетку мьюту смог ясно его прочувствовать. Может, именно это и помогло ему успешно перенести полостную операцию. Так или иначе, он нашел для себя повод предпринять попытку наладить отношения с Рэндольфом.

- Я должен благодарить Вас, - мьюту прямо обратился к Лунду, когда тот в очередной раз брал у него кровь. - Вы специалист, и в целом не глупый человек, если бы ни это Ваше отстаивание веры… - Вера – это все, на что мне осталось уповать там, где бессильна наука, - ответил профессор. – Я посвятил себя этой клинике и борьбе за веру в надежде на исцеление сына. По спине мьюту пробежал холод. - Что с ним случилось? – с усилием спросил он. - Тревожно-фобическое расстройство, - холодно ответил Рэндольф, явно не желая говорить. - Он боится экстрасенсов. Он был на улице в самой гуще толпы в разгар народных волнений здесь… чудом там не пострадал. Но дело в том, что ни психотерапевты, ни психиатры не смогли ничего сделать по нашему запросу. Мы с супругой обошли стольких!.. Она увезла его в Европу, но даже там пока не может найти соответствующего специалиста. Это наш крест, и мы пронесем его. Мьюту вздохнул. Да, человека можно было понять. Экстрасенс уже видел, до какой безумной навязчивой идеи довела профессора Фуджи потеря дочери, и не было ничего удивительного в том, как Рэндольф пытался справиться с душевными страданиями, наблюдая болезнь сына.

- Может, я смогу помочь? – предложил мьюту. - Меня Ваш сын никогда не видел. На лице Лунда возникла гримаса отвращения: - Ты хоть сам себя видел? Ты же чудовище.

- Это имеет значение, если я сотру ему память? Он не вспомнит о том дне, когда пережил травму, никогда. Признайте, что это выход. На удивление, ему удалось-таки переубедить непробиваемого профессора, и на следующий день Лунд вызвал его в свой кабинет. Профессор работал в просторном помещении без окон с мебелью из темного дерева. На серо-коричневых стенах кабинета были развешаны портреты ученых, прославившихся в областях биологии и медицины. Над портретами на одной стене разместился логотип ?Санкториума?, а на противоположной – заголовок: ?Галерея выдающихся исследователей?. Под этим заголовком среди портретов гениев медицины затесался сертификат самого Рэндольфа фон Лунда, демонстрирующий, что профессор уже успел самолично причислить себя к выдающимся ученым. Сам Рэндольф занимал рабочее место за столом напротив входной двери, и на стене за его спиной красовались его дипломы, сертификаты, а также свидетельства о паломничестве по разным ?святым местам?. На одном из стульев по другую сторону стола сидел мальчик лет девяти в кедах, джинсовых шортах и цветастой футболке. У ребенка были светлые волосы, как у Амбер Фуджи. Мальчишка сидел, низко опустив голову и подняв плечи, руки его были скрещены на груди. - Это мой сын Тори, - представил его Лунд. – А это… Его рука, указывающая на мьюту, застыла в воздухе, пока он подбирал слова, но Тори поднял глаза и сам обратился к экстрасенсу: - Я знаю, кто ты. Я видел тебя в новостях.

- И кто же я? – постарался мягко спросить мьюту, усаживаясь на стул рядом с мальчиком.

Тори пожал плечами. - Ну, типа чудовища Франкенштейна. - Значит, чудовище? – грустно, но без обиды переспросил экстрасенс. - И что? – воскликнул Тори. - Чудовище может быть героем!

Он жестом попросил мьюту наклонить голову и прошептал ему на ухо: - Я видел фильм, в котором монстр Франкенштейна боролся с демонами. Хочешь, я принесу тебе диск? Только не говори папе. Он запрещает мне смотреть такие фильмы. - Зачем же ты их смотришь? – полюбопытствовал мьюту так же шепотом, понимая, что Тори выдал ему ?великий секрет?. - Чтобы стать смелее, - ответил Тори и чуть заметно улыбнулся.

Экстрасенса до глубины души поразило то, как ребенок с легкостью пошел с ним на контакт, даже зная о том, что мьюту недавно устроил в Нью-Йорке. А при следующих встречах экстрасенс осознал даже большее: почему-то он был для Тори героем. С какой поразительной нежностью этот мальчишка обнимал серо-фиолетового монстра ростом в шесть с лишним футов! Рэндольф Лунд негодовал, а мьюту задавался очередным вопросом: кто кому помогает в ходе этих встреч? Дети всегда честны и прямолинейны, в отличие от взрослых людей, все взаимодействие которых строится на лжи и притворстве. И если Тори так воспринимал загадочного экстрасенса, значит, мьюту действительно имел шанс быть принятым миром. Может, если он последует совету Элмы Торрес и внесет вклад в медицину, мир закроет глаза на его происхождение и его прошлое. Мьюту впервые увидел для себя какую-то реальную перспективу… благодаря девятилетнему Тори! Удивительный ребенок, который страдал от фобий, но смотрел триллеры, замыкался в себе ото всех, даже от родных, но легко шел на контакт с лабораторным чудовищем. - Почему у тебя нет имени? – как-то спросил Тори у мьюту. - Некому было дать мне его, - ответил тот. - Так выбери себе имя сам, - предложил мальчик.

Экстрасенс задумался: почему, в самом деле, он до сих пор этого не сделал? Может, потому что не знал себя, или не мог определиться со своими ожиданиями от жизни. Сейчас он уже знал, чего хочет: посвятить себя медицине и заслужить признание на этом поприще. Если он захочет, то сможет обставить даже ?Р-инкарнацию? - крупнейшую медицинскую корпорацию настоящего времени. И тогда он докажет всем, в том числе своему ?отцу? Лучано, как все заблуждались насчет него. Да что там, триумф мьюту в области медицины и бизнеса просто раздавит Джованни, рвавшегося к мировой власти и считавшего сильнейшего экстрасенса своим оружием для ее получения! Руководствуясь мыслями о холодной, точно рассчитанной расплате, мьюту и выбрал себе имя: ?Максимилиан? – ?величайший из рода Эмилиев?. В то же время ?Эмилий? значило ?противник?. Значит, ?величайший противник?. Красивое, царственное имя. Даже в краткой форме его звучание нравилось экстрасенсу. Все было хорошо до той поры, пока Макс не решился вмешаться в воспоминания Тори Лунда, чтобы стереть все травмирующие моменты. Увиденное потрясло его. Правда о том, чего на самом деле боялся Тори, настолько шокировала Максимилиана, что экстрасенс не смог молча стереть память мальчика и забыть о том, что узнал. - Что Вы сделали?! – напал он на профессора Лунда, ворвавшись в его кабинет. – Тогда, в разгар народных волнений?! Рэндольф выхватил пистолет и выстрелил. Мьюту совершенно не ожидал такой реакции – любой другой, но только не такого ответного нападения без единого слова! Его поразил удар в живот, за которым последовала невыносимая острая боль. И пока Макс не успел опомниться, Лунд вколол ему какой-то препарат, отчего мигом наступило беспамятство.

Мьюту пришел в себя в темной палате за запертой дверью. Он лежал на койке, неподвижно зафиксированный смирительной рубашкой, ноги его были связаны ремнем. Очевидно, Лунд заключил его в рубашку, игнорируя любые правила безопасности, затянув даже кротч-ремни так, что между ними и телом нельзя было просунуть даже палец. Уже через несколько минут после пробуждения Макс начал чувствовать онемение и ноющую боль в теле, головокружение и тошноту. Он потратил все силы на то, чтобы повернуться на бок, и это действие спасло его жизнь, иначе он бы точно захлебнулся собственными рвотными массами. Позывы на рвоту не прекращались, даже когда желудок опустел – из него выходили пищеварительные соки и желчь. Сокращения мышц пресса сами по себе доставляли невероятные мучения. Макс чувствовал, что ткань смирительной рубашки в области живота была мокрой – очевидно, кровоточила огнестрельная рана. Несколько раз мьюту терял сознание, и приходил в себя, встречая еще худшую боль, но молчал. О его присутствии в больнице было известно только двум членам персонала, и выдать себя он никак не мог. Он предпринимал отчаянные попытки использовать телекинетические способности, чтобы освободиться, но раненый, не успевший еще оправиться от тяжелого недуга и к тому же безнадежно неопытный он терпел сокрушительные неудачи, впустую растрачивая остатки энергии. Экстрасенсу становилось все хуже. В голову лезли цитаты из медицинских книг о параличе, эпилепсии, перитоните, сепсисе, подробное описание страшных симптомов и иллюстрации пораженных органов. Максимилиан знал, что именно об этом ему сейчас категорически нельзя думать, но мысли вползали в голову, как черви в зловонную падаль. Экстрасенс кусал губы, мотал головой, но не мог избавиться от мучительной навязчивости. ?Я не должен об этом думать! О чем мне думать? Что я знал хорошего??. Он пытался подумать о Рорайме, ее чудесных пейзажах, но безмятежный образ быстро таял в возбужденном болью воображении. Мьюту пытался вспомнить фильм, который дал ему посмотреть Тори, и воспроизвести в воображении сцены из этой ленты. Попытки сделать это непременно приводили к тому, что он ассоциировал себя с созданием Франкенштейна и, становясь им, начинал чувствовать, будто демоны раздирают его плоть хитроумными пыточными приспособлениями. И он вновь приходил в себя, растревоженный болью.

В конце концов, очередная потеря сознания перенесла его прочь из запертой темной палаты. Даже если это наступила смерть, для мьюту она была лишена траура. Он снова очутился на вершине гвианского плоскогорья, но теперь видел там древнейший храм из гранита, с барельефами, на которых изображались мью, с подземными катакомбами, где тысячи его прародителей покоились с миром в каменных гробиках. Он видел каменные пирамиды Центральной Америки и геоглифы Наски. В протянувшихся на сотни метров узорах, среди линий и пирамид, цветов и птиц он узнал очертания мью. Максимилиан созерцал орнамент в пустыне с высоты птичьего полета и понимал: эти рисунки не могли создать люди.

Потом он видел древний Бубаст с его кладбищами мумифицированных животных. Здесь тоже покоились мью – забальзамированные и погребенные с фараонами. Там же Макс видел, как по пескам мчалась боевая колесница египетского царя, рядом с которым восседали два алаказама, совершенно неподвижные и безмолвные, как статуи. Их шерсть была умащена ароматными маслами и посыпана золотом, и они были облачены не менее роскошно, чем сам царь Египта – наместник Ра на Земле.

После он видел греческие каменоломни, в глубинах которых обнаружил оставленные в темноте и сырости сотни покалеченных скульптур – то ли разбитых вандалами, то ли просто незавершенных. Но даже по скорбным осколкам легко можно было понять, что скульптуры изображали экстрасенсов. И образы их были величественными, царственными, богоподобными, будто неизвестный скульптор ваял их с тех самых алаказамов – стражей фараона.

После этого мьюту увидел более приближенный к современности мир. Он бродил по узеньким мощеным улочкам города на побережье прозрачного чистого моря. Вода у берега приобретала изумрудный оттенок. За ветхими серыми домами с черепичными крышами, укрытыми от полуденной жары в тени цитрусовых деревьев, высились вулканические горы, склоны которых поросли разнотравьем. Раскаленный солнцем воздух имел соленый запах моря. Макс откуда-то знал, что здешняя размеренная жизнь только казалась спокойной.

Впечатляющее путешествие завершилось страшными мучениями. Максимилиан увидел Шафран-Айленд, таким, каким он был в 1930-е годы. Люди в строгих костюмах привезли его туда на черной машине. Там, у безлюдной дороги они повесили его на дереве и жгли сигаретами его лицо.

Мьюту очнулся. Пережитое явно не было смертью. Припомнив все приобретенные знания, он пришел к единственному выводу: состояние, в которое он спонтанно погрузился, позволило ему найти доступ к собственной генетической памяти! Пережитые видения были глубже, чем сон, но вряд ли они длились больше получаса. Боль в теле, особенно в руках, была невыносимой. Макс рисковал, снова переворачиваясь на спину, но только так можно было немного уменьшить страдания.

Экстрасенс не знал, как долго еще сможет продержаться.Как справиться с невыносимыми муками? Что делать дальше? ?Амбер!? - снизошло на него озарение. Если Фуджи решил, что мьюту установил с ней столь прочную ментальную связь, что сможет воспроизвести ее сознание, почему бы ему не сделать это сейчас, в своих мыслях? Долгие часы Максимилиан ткал из драгоценных воспоминаний образ маленькой девочки, светлейшего существа на свете. Ее эмоции, ее слова, ее жизнь – он знал все это досконально, и, как ювелир, воссоздавал сокровище ее души. Он забыл обо всем… и не заметил, как в его сознании она зажила новой жизнью! Она, неизменная доброта, взяла его, уже взрослого, за руку и вновь повела по тем местам, где они часто бывали вместе.

Девочку не удивляло то, как изменился ее друг. ?Так долго… Где ты пропадал?? - спросила она. ?Я заболел. Очень плохо заболел?, - ответил Макс. Амбер встревожилась: ?Что у тебя болит??. ?Уже ничего, - сказал он, игнорируя то, что происходило с ним сейчас в реальности. – Мне вовремя сделали операцию?. ?Это когда разрезают живот и достают оттуда какую-то гадость??. ?Да, именно так?, - подтвердил экстрасенс. Не удивительно, что она знала этот термин – ее отец работал в сфере медицины, а сама она провела одиннадцать месяцев в больнице перед… первой смертью.

Но сейчас Амбер снова была жива! Она снова пригласила мьюту в свой дом и предложила ему выпить чаю на кухне. Макс пил чашку за чашкой с мнимым облегчением, какое чувствует человек, когда испытывает жажду во время сна, и тогда ему снится, что он пьет и не может напиться. Потом он ел… все, что считал самой прекрасной пищей на свете, но все блюда оказывались безвкусны и совершенно не насыщали. Что-то должно было разорвать навязчивое повторение. Амбер дернула его за штанину, и он присел на корточки перед ней. Она держала в руках уже знакомую ему книжку. ?Папа читал мне сказки каждый день перед сном, - рассказала девочка. - А когда я болела, целыми днями. Эта – моя любимая. Я помню ее наизусть?. ?О мью и волшебном дереве?? - догадался Макс. Амбер расцвела в счастливой улыбке: ?И ты помнишь! Как это здорово! А папа смеялся, когда я снова просила его почитать эту книжку – я ведь и так ее знала наизусть. А мне нравилось, как он читает?. ?Ты хочешь, чтобы теперь я ее прочитал?? - спросил мьюту. Амбер смущенно потупила взор: ?Это было бы здорово?. Экстрасенс аккуратно положил ей на плечи свои крупные ладони. ?Я знаю, что будет еще более здорово. Есть прекрасные места, которые я недавно узнал…?. ?Ты предлагаешь отправиться в путешествие?? - торжествующе улыбаясь, перебила его Амбер. Он кивнул: ?Будет интересное приключение?. И девочка крепко обняла его.

И тогда Макс показал Амбер удивительные места из своей генетической памяти. Иногда они ее восхищали, иногда пугали, но она все равно повторяла ему, что она как никогда счастлива. ?Как прекрасно, что мы здесь вместе!? - улыбаясь или смеясь, говорила девочка. И мьюту улыбался в ответ. Но нехорошее предчувствие подливало горечи, подсказывая, что так не может продолжаться навсегда.

Вдруг облик Амбер начал таять, растворяться в звездном пространстве. ?Что происходит?? - встревоженно воскликнул Макс, и девочка с умиротворенной улыбкой ответила: ?Похоже, самое время продолжить путь?.

Экстрасенс снова сталкивался со смертью, с потерей, и теперь он начинал ощущать, что нет ничего хорошего в этих явлениях. Он начинал понимать, почему люди боятся смерти, почему упорно избегают говорить о ней. Он сам теперь не хотел мириться с реальностью смерти, особенно когда она собиралась снова забрать у него Амбер. ?Куда ты уходишь? – в отчаянии закричал он девочке. - Куда все уходят? После того, что называют смертью…?. ?Этого никто не знает?, - ответила призрачная Амбер. ?Разве ты не была там? Разве не помнишь? Северное сияние, череп моржа…?. Девочка смотрела на него бездонными зелеными глазами. ?Я не понимаю…? - растерянно призналась она. Мьюту почувствовал подступающие слезы. Он собрал все силы, чтобы удержать себя в руках – он ведь поклялся больше не проливать слез. ?Разве я не вернул тебя оттуда? – вопрошал он. - Разве ты не та Амбер - единственная, говорившая со мной??. Облик девочки уже почти исчез, но экстрасенс все еще четко слышал ее чистый звонкий голос: ?На самом деле я Амбер-три. Ты знаешь это?. Она была только плодом деятельности его сознания, воплощением его эгоистичного желания получить сочувствие и поддержку, иллюзией жизни. ?Не умирай?, - простонал Макс, сжимая зубы. ?Может, я стану звездочкой на небе?, - прозвучал в темноте стихающий голос Амбер-три. ?Если ты станешь кометой Галлея, ты сможешь возвращаться?, - предпринял мьюту последнюю неловкую попытку избежать мрачной действительности. Тающий голос разрушил его надежду: ?Нет, кометой я не стану?. Макс до крови прикусил губы в немом бессилии, сдерживать слезы становилось все сложнее, но он продолжал бороться с собой. ?Выживи. Это будет замечательно?, - оставил ему последний завет звонкий голос Амбер – и тонкая иллюзия, построенная им самим, исчезла.

Мьюту очнулся в очередной раз. Во рту чувствовался вкус крови, сердце ныло и учащенно билось. Своего тела экстрасенс уже практически не чувствовал. И именно из-за этого пугающего отсутствия чувствительности Макс впервые ощутил достаточно четкий и сильный страх смерти, а с ним и настоящее желание жить. ?Моя бездонная генетическая память! – подумал он. - Целый мир помещен в каждую каплю моей крови, в каждую клетку моего тела! Амбер права: это – чудо! Я буду жить!?. С этой мыслью он расслабился и закрыл глаза, когда до его слуха донеслись крики за запертой дверью палаты.

- С ним случился тот же приступ, что и после отказа от транквилизаторов! – очевидно, стремился доказать с пеной у рта профессор Лунд. - Такое бывает, Элма!

- Посмотрим, что подтвердят анализы! – возмущенно отвечала доктор Торрес.

Дверь палаты распахнулась, впустив внутрь режущую глаза полоску света. Рэндольф нажал выключатель, и когда яркий свет залил всю палату, Макс потерял сознание вновь.

Он очнулся только на следующий день, истощенный, обезвоженный, в тяжелой горячке. В рану на животе попала инфекция, угрожающая перитонитом и повторной полостной операцией. Наверное, даже в лаборатории ?Р-инкарнации? экстрасенсу не было настолько плохо.

- Лунд хотел убить меня! Убить! – лихорадочно повторял он, когда Элма Торрес массировала его мышцы, снимая напряжение.

- Я знаю, - полушепотом ответила доктор. – Он хотел выставить все так, будто ты был не в себе, напал на него. Неужели он думал, что я поведусь на это.

- Может, он разыграл этот спектакль для сына? – предположил мьюту. Элма изменилась в лице. Максимилиан ощутил растущее беспокойство.

- Что-то случилось? – осведомился он. Доктор Торрес молча взяла его за руку. В ее глазах он словно читал предупреждение о том, что ему лучше было не знать правды, по крайней мере, сейчас, но он настоял: - Я должен, Элма… - Тори покончил с собой, - траурно сообщила она. - Повесился в ванной на полотенце.

Сказав это, женщина отвела глаза. Она не знала, как мьюту отреагирует на трагическую новость, не начнет ли винить себя. На самом же деле в глубине души экстрасенс предчувствовал такой безнадежный финал. Максимилиан стал единственным, кто узнал правду: Тори Лунд боялся собственного отца! Рэндольф Лунд был жестоким убийцей экстрасенсов, настоящим монстром. И когда этот монстр ночью зашел в комнату сына и сказал, что мьюту больше не вернется, Тори мог подумать лишь одно: Макс убит. Истинное чудовище под личиной отца убило его единственного друга и защитника.

Каким бы нервным потрясением ни стало известие о шокирующей смерти Тори, мьюту нашел в себе силы пережить и это. Желание жить, теперь обозначенное четко и ясно на поверхности сознания, стало главным залогом успешного лечения. Здоровье экстрасенса улучшалось стремительными темпами. Теперь за ним ухаживала только Элма Торрес – очевидно, она твердо решила, что Макса нужно защитить от Рэндольфа Лунда. Однако сам мьюту считал, что ему необходимо встретиться с профессором – аморальные деяния этого человека не могут остаться безнаказанными. Следуя своим фанатичным, извращенным взглядам на жизнь, Лунд не пощадил даже родного сына! Как только можно было довести ребенка до такого панического ужаса, чтобы он пошел на самоубийство в девять лет!

Внезапно для себя мьюту пришел к ужасающему выводу: ?Хорошо, что Амбер умерла. И Тори тоже. Взрослея, люди превращаются в чудовищ. Настоящих, а не этих, из книг или фильмов!? Когда Макс почувствовал себя достаточно хорошо, когда обрел твердую уверенность в себе и своих силах, он попросил Элму помочь ему повидаться с профессором Лундом наедине, желательно вне стен ?Санкториума?. Доктор Торрес взяла аэрокар, чтобы проследить за руководителем клиники. И мьюту застал Рэндольфа вечером в опустевшей белой церквушке, где тот рыдал, стоя на коленях. - Исповедались, мистер фон Лунд? – Макса самого пробрали мурашки от того, как в храмовых стенах прозвучал его низкий голос. - Я виноват перед ним, да, - слова Лунда прерывались резкими вздохами. – Но как это Дьявол – прости, Господи – дернул меня связаться с тобой?! Ты бы все равно ничего не смог – ты создан не для таких целей!

- Какое право ты имеешь так говорить обо мне? – мьюту все труднее было сдерживать самообладание. - Не смей… - почти предупреждал он профессора.

- Ты же химера, богомерзкая тварь! - огрызнулся Лунд. – Почему, Господи, почему он верил тебе – незаконнорожденному, а не мне – тому, плоть от чьей плоти он был?! Рэндольф Лунд вскрикнул и сжал зубы от боли – невидимая сила рванула в сторону его револьвер вместе с кобурой. Ремни, прежде чем с треском разорваться, впились в мышцы спины и плеч, оставив под одеждой следы, горевшие адским огнем. ?Кольт Анаконда? плавно перекочевал по воздуху в руку Макса. - Почему у Вас оставалось три пули? Вы ведь стреляли из этого револьвера в тот день. Вы расстреляли пару алаказамов – самца и самку. И за что? За то, что они просто верили в других богов?! Это имеет значение, какую ненаучную теорию из сотни ненаучных теорий они предпочли?! Ему Вы всадили пули в живот и в грудь, он умер не сразу. С ней Вы были более милосердным, когда вышибли ей мозги. И все это на глазах ребенка! Так кто из нас монстр?!

Выстрелы в церкви. Жертва на алтарь безумного бога – одноглазого, глухого и молчаливого. Конец праведного служения Рэндольфа фон Лунда. Максимилиан выстрелил в него дважды – в живот, потом в грудь. И мужчина умер не сразу. Наверняка он слышал последнюю адресованную ему фразу мьюту: - Была бы здесь твоя жена – я бы убил и ее. Хотя с ней пришлось бы быть более милосердным.

Очередное убийство не задело ни одной струны в душе Максимилиана. Мьюту знал, что был абсолютно прав в своем поступке. Почему только все так упорно обвиняли его в том, что происходило до его рождения и не по его вине? Ксенофобия нового времени? А может, разрушение действительно запрограммировано в его генах, и то, для чего он создан, неизбежно возьмет над ним верх? Скольких людей он уже лишил жизни – и ни разу не заколебался и не мучился от стыда после. Убить человека было для него так же просто, как прочесть книгу. Пока мьюту не мог понять, как относиться к такой черте своего характера.

В ходе размышлений о жизни Макс перечеркнул в сознании все, что читал и смотрел о подобных экспериментах по созданию жизни с помощью науки. Вымысел писателей и сценаристов не имел ничего общего с действительностью – никто не мог представить состояние искусственно созданного существа. Такой войны с реальностью никто никогда не знал до него! Собственно, теперь вообще всякий художественный вымысел выглядел для мьюту бессмыслицей, он больше никогда не читал ничего, кроме научной литературы. Поэзия Бодлера была исключением, но Бодлер был для него тем, кто описывает реалии жизни, и делает это неповторимыми оборотами, так пронзительно и точно, как никто. К его стихам Максимилиан приобрел привычку обращаться в напряженных эмоциональных ситуациях. И та самая книга с орхидеей на обложке и рисунком Амбер на форзаце, такая же сакральная, как и Рорайма – Мать всех Вод, теперь была при нем, куда бы он ни направился. После второго убийства Максимилиан начал слышать голос в голове. ?Ты сам выбрал свое имя. Так будь его достоин!? - такой была первая фраза, адресованная ему иллюзорным собеседником, когда мьюту несколько засомневался в возможности выстроить медицинскую карьеру из-за того, что в его генах может быть заложено иное. ?Если ты выбрал имя – то выберешь и судьбу?, - добавил голос. Больше в тот день он не говорил ничего, но постепенно стал появляться все чаще, пока не превратился в привычную часть реальности Макса. Мьюту не стал рассказывать об этом лечащему врачу – хватало того, чего он сам начитался в книгах по психиатрии, и побочных эффектов транквилизаторов, от которых с таким трудом избавила его доктор Торрес. Да и призрак смирительной рубашки еще долго не покидал его сознание. Нет, на лечение нейролептиками он не согласился бы никогда.

Максимилиан выполнил обещание и помог Элме возглавить центр ?Санкториум?, убив Рэндольфа Лунда. Она с иронией сказала, что думала, что мьюту сделает это менее радикальным способом. Доктор Торрес также ничего не возразила против его намерения основать крупную медицинскую компанию, возможно даже холдинг, в котором ?Санкториум? будет только первым звеном. Проблема была в том, что центр под руководством Лунда спонсировали религиозные организации, а после смерти профессора на их помощь не приходилось рассчитывать. Макс заверял Элму, что так было даже лучше, правда, он предложил ей нелегальную альтернативу – оборот наркотиков. Мьюту не видел в этом ничего аморального даже для учреждения, занимающегося здравоохранением: разумные существа имеют право гробить свою жизнь так, как им хочется. Для сильнейшего экстрасенса не существовало возможных угроз и конкуренции в преступном бизнесе. ?С нашей организацией не ведут деловые переговоры – нам подчиняются!? - такой фразой он встречал всех, кто собирался продемонстрировать недовольство его деятельностью. Конечно, преступные лидеры не помнили всего ужаса, испытанного от встречи с мьюту, как и все детали самой всречи. Для них существовал лишь ее итог – им нужно оставить ?Санкториум? в покое. Вскоре Макс фактически стал негласным хозяином Объединенной Гвианы, сколотив огромное состояние, которое и вложил в холдинговую компанию ?Ген. Супериор?.

Гвиана уже тогда была свободным государством и не требовала указания расы в документах, поэтому экстрасенс имел возможность оформить все официально, взяв ирландскую фамилию Твоми. И не только потому, что она означала ?житель возвышенности?, что могло быть намеком на священную Рорайму, родину предков. Взять фамилию, созвучную с тем названием, которое дали ему создатели, было для мьюту почти ритуалом, совершив который он окончательно смог принять себя. Вскоре сотрудникам центра ?Санкториум? стало известно, что их учреждение вошло в холдинг ?Ген. Супериор?, когда его купил некий Максимилиан Твоми.

В качестве логотипа холдинга Макс выбрал символ Всевидящего Ока, который понравился ему тем, что в некоторых культурах он считался оком разума, символом озарения и мудрости. Правда, экстрасенс внес в него одно изменение – убрал линии треугольника, метафорично ограничивающие познание.

Ресурсы генетической памяти помогли мьюту обуздать экстрасенсорные силы, и они же открыли его организаторские способности. Он выстроил выдающуюся бизнес-империю, и теперь, когда до намеченной цели ему оставалось сделать последний шаг, важно было не допустить просчета. Все это время он жил вдали от мира, лживого и безнравственного, и общался лишь с Элмой Торрес и призрачным голосом в собственной голове. Каким бы плохим мир ни был, одиночество изводило Макса, и конец одиночества грозил определенными соблазнами. ?Доверие – это ошибка, которая допускается лишь однажды?, - навсегда запомнил экстрасенс фразу из фильма, который дал ему посмотреть когда-то Тори Лунд. Хорошо, если бы и в жизни было так. Но на самом деле, пожалуй, в мире нет ни одного человека или экстрасенса, который бы не наступал на эти грабли хотя бы дважды. Все разумные существа нуждаются в эмоциональной привязанности, в доверии, и это может сыграть злую шутку даже с сильнейшими из них. Максимилиан Твоми обязан был помнить об этом. Он вынырнул из холодного и чистого озера Глэдис и сделал глубокий вожделенный вдох. После бушующего потока сильных воспоминаний глоток кислорода был просто необходим, чтобы настроить нервную систему на настоящее. В настоящем времени в ?Санкториуме? у мьюту была назначена встреча. Точнее, две встречи. Его скоростной аэрокар будет на месте приблизительно через два часа сорок две минуты – за это время можно успеть спокойно допить ?Рампл Минц? и надеть торжественно-траурный белый официозный костюм с шелковой петлей на шее.

Фил Блейн привез Джильду Бишоп к центру ?Р-инкарнации?. В ходе поездки алаказам озвучила ему план совместных действий, не особо вдаваясь в подробности. Блейн находил ее план весьма сумбурным, его всерьез беспокоило то, что Джилл полагалась главным образом на импровизацию. Конечно, для него как для психолога это не должно было быть проблемой, но если бы у него за последние годы была хоть какая-то практика…

Взяв Джильду под руку, Блейн поднялся с ней по лестнице, ведущей к центру, и сообщил охранникам о намерении говорить лично с Джованни Лучано. После всех выяснений и переговоров по рации человеку и экстрасенсу позволили пройти в здание. Двое охранников провели их к приемной и приказали ожидать. С каждой минутой ожидания Фил Блейн волновался все сильнее, его уверенность в том, что все пройдет гладко, неумолимо гасла. Ему, однако, повезло, что их с Джилл пригласили в кабинет раньше, чем он успел отчаяться и принять решение бросить Джильду саму выпутываться из этой ситуации. Фил вошел в кабинет президента первым. Его визит вряд ли удивил бы Лучано, если бы за спиной Блейна не стояла самка алаказама.

- Экстрасенс здесь?! Для чего? – возвышаясь над столом, нервно вскричал Джованни.

- Она от Люциана, - указывая на Джильду Бишоп, доложил Блейн. - Он просил меня поручиться – мы ведь были с ним коллегами. Ему сегодня нездоровится. Ты знаешь, Джо… - ?Мистер президент?! – возмущенно исправил его Лучано. – Что за фамильярность?! Чего она хочет? Алаказам вышла вперед, держа руки сложенными за спиной. - Мистер президент, - вкрадчиво обратилась она к Джованни, - мой тренер считает, что за его слова Вы заплатили щедро. Но гордость великой чемпионки стоит дороже. - Ваши заявления мне уже не нужны! – отмахнулся Лучано. Его явно нервировало то, что Джилл подходила все ближе и ближе к его столу. Полосатый персиан выбежал ей навстречу и напряг мышцы для прыжка, чтобы вцепиться ей в ногу, но внезапно кот чего-то испугался и забился в угол кабинета. - Подумайте еще раз! – схватив Джованни за запястье, посоветовала алаказам. Мужчина резко одернул руку: - Арх! Отойди! – вскричал он в бешенстве. - Ты меня поцарапала! Кем вы оба себя возомнили?! Мне стоит щелкнуть пальцами – и вы быстро скатитесь с вершины на самое дно жизни! Ясно?! Дематериализуйся!

- Хам! – фыркнула Джильда Бишоп и, развернувшись к нему спиной, зашагала прочь из кабинета. Блейн, успевший вспотеть не один раз за время этих рекордно коротких переговоров, поспешно последовал за ней.

- Дезинфектор! Срочно дезинфектор! – выкрикивал за их спинами разъяренный Лучано.

?Она сумасшедшая! – подумал Фил Блейн о Джилл, покидая с ней центр ?Р-инкарнаци?. – Хотя, может, именно таким всегда везет?. Нет, все-таки сегодня он снова напьется, после того, как завезет Стальную Леди в отель ?Западная Истерия?, как пообещал ей.

Профессор Эдмунд Себастиан дремал, сидя у стены в убежище аэропорта Экватор-Сити. Он прибыл сюда еще прошлым вечером, едва получил приглашение на деловую встречу от генерального директора медицинского холдинга ?Ген. Супериор?. Прочитав письмо, подписанное лично Максимилианом Твоми, Эдмунд без раздумий помчался в аэропорт и сел на первый же челнок, следовавший в столицу Объединенной Гвианы. Себастиан не мог и мечтать о подобном шансе – сотрудничество с ?Ген. Супериор?! Просто фантастическая возможность для него раскрыть весь свой потенциал, не оцененный ?Р-инкарнацией?. И если Эдмунду удастся успешно зарекомендовать себя, может, его пригласят работать в крупнейшем медицинском холдинге мира. Власть Джованни Лучано над Себастианом закончится. Профессор мчался в Гвиану, чуть не плача от сильных переживаний.

И здесь, в аэропорту Экватор-Сити, боевые действия загнали Эдмунда в убежище, где он просидел уже всю ночь и утро. Все это время он так и не сумел заснуть дольше, чем на пятнадцать минут. Себастиан очень переживал, что намеченная встреча сорвется, и он будет вынужден вернуться в лапы тирана Лучано, который наверняка заставит его делать то, чего сам Джованни боялся до смерти – а именно, гнаться за мьюту.

Президент Лучано вчера уже намекнул профессору в разговоре наедине, что ?Р-инкарнация? ожидает от Себастиана новую разработку, которая позволит им найти свое утерянное ?оружие?. Эдмунд тщетно пытался объяснить, что ни сам Джованни Лучано, ни кто-либо из его команды не осознают в полной мере, с чем – или, точнее, с кем – хотят иметь дело. ?Вы читали книгу Стивена Кинга ?Порождающая огонь?? – спрашивал Себастиан у Джованни. – Мьюту – Ваша Чарли МакГи, маленький испуганный ребенок, обнаруживший в себе неудержимую силу. Он сам не имеет понятия, где потолок его силы, но, что еще страшнее, никто в мире также не знает этого! Он Ваш Фактор Z, новый, целостный вид, способности которого больше, чем просто сумма способностей его ?родителей?! Так уверены ли Вы, что он не способен расколоть мир, как тарелку в тире??. ?Что Вы предлагаете, Эдмунд? – нехотя отвечал Лучано. - Ликвидировать его??. Себастиан негодовал от поступившего вопроса, понимая, что босс не вникал в его слова. ?Не зная предела его силы, это будет безумием. Как в охоте на дикого кабана: если Вы не убьете его первым выстрелом, то сами станете жертвой!?. Джованни Лучано жестом прервал его эмоциональную речь: ?Слишком много аналогий. Что конкретно??. ?Оставьте его в покое!? - предпринял профессор последнюю попытку вразумить президента. Джованни саркастично усмехнулся: ?Да? А если ему понравится это ощущение собственной силы? А ощущение такого могущества не может не понравиться, заверяю Вас. Думаете, оставить его в покое – безопасно для мира??. Лучано, беспокоящийся о мире? Конечно, Эдмунд так ему и поверил! Себастиан ничего не возразил тогда – продолжать доказывать истину было бесполезно. Проще было соглашаться с Джованни, иначе ?уговаривать? профессора придет полиция ?Три-плэкс?. Сейчас Себастиан буквально молился на неизвестного Твоми, чтобы тот дал ему работу и избавил его от жизни в постоянном страхе.

Сидя в убежище, Эдмунд прокручивал диалог с президентом в голове снова и снова, пока не прозвучало объявление том, что опасность миновала. На его часах было 16:38, сам он при этом давно потерял счет времени. Видимо, высшие силы сжалились над Эдмундом и не стали крушить его надежды, а лишь пощекотали расшатанные нервы. Себастиан вышел из здания аэропорта и отправился на поиски ближайшего кафе или ресторанчика, чтобы заказать обед – время успешно позволяло это сделать. По пути к месту приема пищи он снял напряжение привычным для себя способом, неспешно выкурив сигару. Утолив голод стандартным бизнес-ланчем, профессор взял воздушное такси и попросил водителя отвезти его в Научно-практический центр медицинской помощи ?Санкториум?. В районе шести часов вечера такси привезло Эдмунда к белому зданию в итальянском стиле. Себастиан подошел к массивным дверям, украшенным золотым изображением глаза и буквами ?ГС? и, собравшись с духом, вошел. Он быстро отыскал кабинет главного врача Элмы Торрес. Когда профессор с замиранием сердца постучал в дверь, низкий мужской голос объявил, что он может войти. Себастиан занервничал. Этого не может быть, неужели он будет удостоен чести говорить с самим Твоми лично? Мужчина глубоко вздохнул и распахнул дверь.

Он оказался в кабинете с роскошной мебелью из темного дерева. На боковых стенах висели портреты выдающихся ученых, а на центральной – научные регалии Элмы Торрес. На столе помимо компьютера и офисных принадлежностей размещались металлическая модель молекулы ДНК и растущая в прозрачном горшке красная орхидея. Кто сидел в кресле за столом, Эдмунд не знал, поскольку оно оставалось повернутым к стене. Дверь за спиной профессора резко захлопнулась сама собой, а в следующий миг кресло развернулось… Себастиан чуть было не подпрыгнул от испуга, узрев перед собой живого мьюту. Сидящего в кресле в кабинете главного врача и одетого в деловой костюм! Экстрасенс был облачен в светло-сиреневую рубашку с серым галстуком и белый со стальным отливом пиджак. В ушах его зияли крупные дыры, украшенные серебряными тоннелями. На левой руке экстрасенса блестели дорогие часы. Зрелище смахивало на галлюцинацию, но Себастиан испытывал дичайший страх даже перед иллюзорным мьюту. А этот, силой мысли захлопнувший за ним дверь, все же не был игрой воображения Эдмунда.

Мьюту, конечно, уже не выглядел так отталкивающе, как тринадцать лет назад, когда мир впервые увидел его, и не только благодаря костюму. Он по-прежнему оставался очень тощим, но кости и кровеносные сосуды уже не так отчетливо проступали под кожей – он определенно набрал мышечную массу. Редкая белесая шерсть лежала ровно и выглядела ухожено, хоть и была на затылке взмокшей из-за жары. Взгляд тоже был другим – не бессильно-озлобленным и замученным, а уверенным и проницательным. И никаких дырок на коже, постоянно сочащихся сукровицей. Если говорить об общем впечатлении, то в начале своей жизни сильнейший экстрасенс выглядел так, будто вот-вот протянет ноги, а сейчас он производил впечатление здорового и поэтому гармонично сложенного существа. Хотя химера в белом деловом костюме и с тоннелями в ушах – это все же было весьма гротескное зрелище.

- Я вызвал Вас на эту встречу, - добил профессора мьюту, - потому что я и есть Максимилиан Твоми, генеральный директор холдинга ?Ген. Супериор?. Я помню Вас интерном Клайва Фуджи, и каких-либо счетов с Вами у меня нет – Вы можете не опасаться за свою жизнь. Кроме того, я действительно хочу предложить Вам должность в своей организации.

- Должность? – обескуражено переспросил Себастиан, не веря тому, что видел и слышал. Мьюту, он же Максимилиан Твоми, кивнул:

- Директор по вопросам инноваций. Личная лаборатория с новейшим оборудованием, в подчинении штат из отборных профессионалов, возможность читать лекции в лучших мировых вузах, все необходимое для личных проектов. В общем, все, о чем может мечтать каждый, в ком есть познавательный интерес настоящего исследователя.

Эдмунд терялся, что ответить. Тринадцать лет назад мьюту убил всех его коллег, возненавидев их за то, что они с ним делали. И теперь он нашел единственного выжившего тогда ученого… для того, чтоб предложить ему работу?

- Я не хочу показаться неуважительным, но… - робко начал профессор, но Твоми продолжил фразу за него: - ?Откуда такая щедрость?? Закономерный вопрос. Конечно, все это достанется Вам не просто так. Будет одно задание в качестве собеседования. Оно вполне в Ваших силах – эдакая задачка по генетике. Однако, чтобы ее решить, Вам придется пойти против своего хозяина – Джованни Лучано. Вы решитесь на это, Эдмунд? Похоже, Максимилиан Твоми знал, куда нужно было надавить. Себастиан старался сохранить осторожность. - А если я откажусь – что со мной будет? – осведомился он. - Что Вы… сделаете? - Навредить Вам физически не в моих интересах, - спокойно ответил мьюту. - Если Вы откажетесь, Вы просто забудете, что видели меня. Но Вы всю жизнь будете помнить, что упустили шанс перейти в холдинг ?Ген. Супериор?, где Вас бы по-настоящему ценили как специалиста, а не прессовали.

Эдмунд Себастиан вздрогнул: - Вы читали мои мысли? Твоми неоднозначно покачал головой и произнес: - Я читаю на Вашем лице множество проблем со здоровьем. И мне хорошо известно, откуда у Вас они, как и эта седая полоска в волосах. Вы ведь приобрели все это в один день, верно?

Профессор опустил голову. Максимилиан заставил его вспомнить худший момент своей жизни.

Себастиан был единственным, кого достали живым из-под обломков горящего центра ?Р-инкарнации? в день побега мьюту. Эдмунд получил отравление угарным газом и множественные разрывы кишечника, когда оказался зажатым между кусками стен. После пережитого происшествия в его волосах появился седой клок. Себастиан перенес сложнейшую операцию, пережил осложнения в виде пневмонии и перитонита и провел три месяца в реанимации. Когда он только пришел в себя, обезвоженный, истощенный, со страшной болью, в его палате появился Джованни Лучано. Сенатор примчался в больницу вовсе не потому, что его волновало здоровье парня – он пришел ставить Себастиану условия. ?Если хочешь встать на ноги, ты должен признаться, что участвовал в создании мьюту. И дать показания против профессора Фуджи как руководителя проекта. Ты должен сказать в суде, что это была полностью его инициатива, и что он создал лабораторного монстра втайне от меня – генерального директора ?Р-инкарнации?. Тогда тебе дадут минимальный срок?. Сенатор четко дал Эдмунду понять, что третьего пути нет: Себастиан в любом случае будет осужден за участие в проекте ?Мьюту? и будет сидеть в тюрьме – вопрос лишь в сроке. И в том, окажет ли ?Р-инкарнация? ему всю необходимую медицинскую помощь, или же он станет инвалидом в двадцать пять лет. ?Клайву Фуджи уже все равно, что на него повесят – он ведь мертв. А ты всего лишь был его интерном. Скажи, что он шантажировал тебя. Тебе много не дадут, но дело закроется?. Себастиану ничего не оставалось – он сделал заявление для прессы о ?чудовищном проекте профессора Фуджи?. ?Это был не просто генетически модифицированный организм, - вещал он журналистам. – Профессор поставил перед собой задачу создать новый биологический вид, впервые в истории науки. Научное название получившегося существа - Gyrucephalopsidus Superioris, но чаще мы называли его ?мьюту?. За основу для его создания были взяты гены мью, останки которого были недавно обнаружены в Объединенной Гвиане. Сама технология мне неизвестна, потому что я только интерн…?. ?Для чего же вы сделали это?? - прозвучал вопрос, и Эдмунд ответил на него стандартной пафосной фразой: ?Просто потому, что мы могли?.

Так жизнь Себастиана была сломана практически в самом ее начале. Едва его здоровье стабилизировалось, он, человек, у которого удалена часть кишечника и поражены легкие, отправился за решетку, чтобы пять лет сидеть в закрытом затхлом помещении, питаться тюремными объедками и терпеть унижения. В двадцать пять лет Себастиан потерял здоровье и свободу, причем, как выяснилось, навсегда. После выхода из тюрьмы Лучано помог ему сделать медицинскую карьеру, но лишь затем, чтобы эксплуатировать действительно талантливого специалиста. Еще одного талантливого специалиста, загубленного ?Р-инкарнацией?.

- Я понимаю, что в том, что случилось с Вами, есть моя вина, - сказал Максимилиан Твоми. - Может, именно поэтому я готов спасти Вас, а, может, просто потому, что таких ученых единицы. Кстати, Ваш красный эрбок мне понравился. Вот только с какой целью Вы его создавали? От чего он должен был Вас защитить? Эдмунд сглотнул ком, стоявший поперек горла. Он понимал, что мог не отвечать на этот риторический вопрос – мьюту и так знал все о его мучительной жизни. Мужчина взял стул и сел за стол напротив экстрасенса. - Я согласен, мистер… Твоми, - выговорил он. - Что я должен сделать?

- Я расскажу подробности, когда прибудет наша коллега из Европы, - ответил Максимилиан. – К ней у меня будет та же задача. Вы ведь не имеете ничего против кадабр? - Нет, что Вы, - тревожно усмехнулся Себастиан. Он был готов сотрудничать с кем угодно, лишь бы не возвращаться в ?Р-инкарнацию?. Твоми удовлетворенно кивнул. Он посмотрел на часы, потом опустил руку в карман пиджака, достал несколько свернутых купюр и протянул их Себастиану. - Сделайте мне одолжение, Эдмунд, - попросил он. - Возьмите для меня горячий обед в столовой для сотрудников. Первое, второе и кофе. Крепкий, но никакого сахара. - Х-хорошо, - растерянно согласился профессор и взял деньги экстрасенса.

Просьба стала неожиданностью для мужчины, однако он не сумел отказаться от ее выполнения, даже осознавая, что отказ ничем не будет чреват. Собственно, что такого было в том, чтобы принести мьюту поднос с обедом? Так хотя бы появится время опомниться после крайне удивительной встречи.

Себастиан прогулялся по ?Санкториуму?, оценивая дизайн и оснащенность также, как и количество вложенных в медицинский центр денег. Размах впечатлял его. В столовой для сотрудников профессор сам быстро выпил чашку кофе, после чего взял обед и отнес его в кабинет главного врача.

- Благодарю, Эдмунд, - обратился к нему Твоми. - Если Вас смущает, что я буду есть в Вашем присутствии, Вы можете выйти покурить. Привычки – упрямая штука. К тому же этот стейк, поверьте, будет уничтожен раньше, чем Ваша сигара.

Профессор Себастиан молча согласился. Он вышел на задний двор, где имелось место для курения. Стоя на улице, Эдмунд чувствовал, что готов рухнуть в обморок из-за здешней жары. Он скинул медицинскую рубашку, чтобы снять из-под нее водолазку, покрытую темными пятнами пота. Прежде чем вновь надеть рубашку, Себастиан взглянул на свой живот, на блестящие послеоперационные шрамы, напоминающие многоножек, которые копошатся среди редкой черной растительности на его бледной коже. Он, конечно, не мог знать, что такие же шрамы скрыты в зарослях темно-фиолетовой шерсти на животе существа, которое профессор Фуджи называл ?мьюту?, и у которого теперь было имя. Такое простое, глухое и непримечательное, но в то же время обладающее скрытой силой. Макс Твоми, Максимилиан Твоми.

Себастиан, усмехнувшись, закурил. Хоть вонючие пятна пота на водолазке были чертовски реальными, все, происходящее в этот день, по-прежнему казалось профессору каким-то безумным сном.

Ибрагим Аль-Джохар шагал без оружия по тротуару 2-го уровня Шафран-Сити, сунув руки в карманы и что-то насвистывая с притворной беззаботностью. Улицы наводняло немало народу, но никто не обращал внимания на кадабру, тем более что сейчас Ибрагим был без привычной белой мусульманской шапки. Он прошел мимо уличного таксофона, а потом вернулся к нему, как бы случайно вспомнив что-то или приняв спонтанное решение позвонить. Аль-Джохар снял трубку и, оглядевшись, набрал номер. - Привет, Лин, - тихо заговорил он, когда на том конце приняли его звонок. – Я знаю кое-что о Нико Старре. - Я слушаю, - ответил холодный женский голос, но Ибрагим не спешил продолжать говорить.

Кадабру пробрало ощущение того, что кто-то следил за ним. Он еще раз окинул настороженным взглядом людей и экстрасенсов в округе, но не заметил никого, кто вызывал бы подозрение. И все равно тревожное предчувствие Ибрагима набирало силу. - Минуточку, Лин, - попросил он паузу у собеседницы. – Мне не нравится вид толпы, ошивающейся здесь. - Найди другой телефон! – приказала Лин Домино Аль-Джохару. Но у Ибрагима не было времени найти другой телефон. Он даже не успел повесить трубку. Домино услышала взрыв и ошалелый крик кадабры.

Больше на всегда людной улице Шафран-Сити не происходило ничего. Толпа просто растеклась прочь от залитой кровью развороченной таксофонной будки, и тот, кто следил за Ибрагимом, без труда растворился в ней.

Макс Твоми действительно быстро расправился с обедом, который принес ему Эдмунд Себастиан. Еда помогла избавиться от неприятных ощущений в области поджелудочной, мучивших Макса - видимо, мьюту все же переборщил со шнапсом, а, может, просто вспомнил слишком многое. Жара донимала, даже несмотря на работающий кондиционер. Твоми встал из-за стола и подошел к нему, подставив лицо навстречу потоку холодного воздуха. Закрыв глаза, он заговорил: Я вырою себе глубокий, черный ров, Чтоб в недра тучные и полные улиток Упасть, на дне стихий найти последний кров И кости простереть, изнывшие от пыток. Я ни одной слезы у мира не просил, Я проклял кладбища, отвергнул завещанья, И сам я воронов на тризну пригласил, Чтоб остов смрадный им предать на растерзанье. - Вы разговариваете с самим собой? – перебил его речь удивленный женский голос. Максимилиан обернулся и увидел ту, кого приглашал на деловую встречу вместе с профессором Себастианом – Елену Полгар-Терек. К его удивлению, с ней вместе в ?Санкториум? прибыл уже знакомый с Твоми Юджин Эрл Хасард, что было, конечно, неожиданно, но, по сути не являлось проблемой. После того, как отчаянный кадабра сумел влезть в подсознание мьюту, скрывать что-либо от него не имело смысла. И пока Хасард не давал повода думать, что он не умеет держать язык за зубами. - Я декламировал стихотворение Бодлера, - объяснил Макс Твоми свое поведение Елене. - А какая поэзия нравится Вам, миссис Полгар-Терек? Кадабра улыбнулась: - Я поклонница Петефи Шандора.

И вырежу я сердце, потому Что лишь мученьями обязан я ему. И в землю посажу, чтоб вырос лавр. Он тем достанется, кто храбр! Пусть увенчается им тот, Кто за свободу в бой пойдет! - Прекрасные строки, - оценил Максимилиан процитированный ею отрывок из творчества венгерского поэта. - Но разве Вас больше ничего не удивило, кроме моего интереса к поэзии? Елена Полгар-Терек смерила его взглядом, понимая, на что он намекает, и вдруг ответила: - Я предполагала такой вариант. - Значит, Вы мыслите смело, - удивленно и уважительно отметил Твоми. - Вы мне нравитесь. Как Вы понимаете, с носителем древнейших генов Вы уже познакомились – как теперь Вы отнесетесь к тому, что он предложит Вам работу? - Работа по моему профилю? – спросила Елена. - Она соответствует Вашим способностям и научным интересам, - уведомил ее Макс. – Но в ней будут задействованы еще двое наших коллег, так что я оглашу подробности, когда они будут здесь.

Вскоре в кабинет вернулся Эдмунд Себастиан. Профессор поприветствовал Елену рукопожатием. - Вы же доктор Полгар-Терек? – удивленно спросил он. – Я слышал о Вас. - Это именно я, - подтвердила Елена. – А это мистер Хасард, тоже ученый, - указала она на своего спутника, - он любезно помог мне добраться сюда. А я могу узнать Ваше имя, коллега?

- Конечно. Профессор Эдмунд Себастиан, ?Р-инкарнация?, - представился мужчина. - Располагайтесь, коллеги, - пригласил их за стол для переговоров Макс Твоми. – А мне нужно сделать звонок. Он достал телефон и набрал номер. - Мы ждем Вас, - сказал он единственную фразу и завершил вызов. Спустя пару минут в кабинет вошел еще один человек - женщина лет сорока в строгом костюме цвета кармин и кружевной блузке с изумрудным галстуком-бантом и золотой заколкой с зеленым камнем на нем. Она подошла к мьюту, и тот уступил ей место за столом. -Я должен познакомить Вас еще кое с кем, -обратился он к гостям, указывая на женщину. - Элма Торрес, наша коллега-врач. О ее заслугах в области медицины вы сами можете догадаться по всему, что есть в этом кабинете. Она мой деловой партнер номер один – мы вместе развивали холдинг, и не только.

- Мистер Твоми имеет в виду, что я имела удовольствие спасти ему жизнь, - улыбнувшись, конкретизировала Элма. - Думаю, я могу озвучить предмет нашей встречи, - заключил мьюту, занимая место за столом между Еленой и Себастианом. – Сейчас в этом кабинете присутствуют представители трех крупнейших медицинских организаций – ?Ген. Супериор?, ?Р-инкарнация? и Европейская Ассоциация медицинских изысканий. Все вы, коллеги, не первый год занимаетесь исследованиями в области генетики, и ваш авторитет в данной научной отрасли трудно оспорить. Я уверен, что при наличии лучшего в мире оборудования для вас не составит труда за день сделать генетическую экспертизу. Он выдержал паузу. Никто из присутствующих не стал оспаривать его слова, ожидая, что же Твоми озвучит дальше. Максимилиан продолжил: - Задание, которое я хочу дать вам, касается не только генетики – его результат окажет влияние на геополитику. Я хочу, чтобы вы понимали всю его серьезность и ответственность. Я могу положиться на вас?

Он взглянул на Эдмунда – тот покорно кивнул. Елена сказала твердое ?Да?. Юджин Хасард вторил ей, хотя его ответ здесь фактически не требовался, но Макса порадовало то, что этот кадабра, по какой бы причине он ни оказался здесь, готов был разделить ответственность за то, что он теперь знал.

- Хорошо, - подытожил Твоми. – Итак, вам нужно будет изучить мои гены. Скажу вам, что большая часть их – от мью, но есть и те, что взяты от человека, и еще от одного существа. Впрочем, последнее не играет роли. Я не даю вам сейчас информацию, но есть веское предположение, я бы сказал, гипотеза, что человек, послуживший донором генов – Джованни Лучано. Вам нужно будет доказать это. Мьюту умолк. Ученые сидели в тишине, осмысливая его слова. Эдмунд понурил голову, явно погруженный в душевные терзания. В глазах Елены горел огонь исследовательского любопытства. Максу Твоми было ясно, что никто из них не запротестует и не убежит из кабинета: ведь, приглашая исследователей на встречу, сильнейший экстрасес в мире пообещал каждому из них то, чего они действительно хотели, и по факту не обманул никого из них. Он продолжил говорить:

- Мой коллега в Шафран-Сити Ян Уэст доставит сюда генетический материал Лучано. Свой генетический материал я предоставлю вам лично, когда Уэст будет здесь. Генетический материал третьего существа тоже будет дан вам, чтобы вы могли указать точный процент генов, взятых от каждого донора. Исследование вы будете делать на моем оборудовании, в моей личной лаборатории. По его итогам вы должны будете оформить три экспертизы – каждый от своей организации. И последнее: я хочу, чтобы в экспертизах была прописана следующая фраза: ?На основании чего можно считать, что объект А является биологическим отцом объекта Б?. Надеюсь, всем ясно, что А – это Лучано, а Б – Твоми? Присутствующие ответили молчаливыми кивками. Задача Максимилиана явно ошарашила их, но не сложностью, а возможным назначением и последствиями. Им требовалось время для осмысления всего ее масштаба, но теперь они уже вряд ли решатся отказаться от сотрудничества. В кабинете главврача ?Санкториума? их негласно посвятили в такие великие тайны мира, уйти от которых теперь было невозможно. Звонок телефона Макса Твоми нарушил тишину. Мьюту молча выслушал звонящего и ответил одним словом: - Отлично. Завершив вызов, он вновь обратился к коллегам: - Хорошая новость. Ян Уэст уже в пути. События развиваются так, как нужно.

- Если только боги не заинтересованы в ином.

Макс Твоми удивленно хмыкнул. - Я не верю ни в судьбу, ни в богов, ни во что другое, - заявил он.

Я знаю. Я историк, и поверьте мне: что-то подтверждают древние артефакты, а с чем-то я сталкивался сам лично. Вам ведь и самому тоже известно кое-что. Вы знаете о геоглифах Наски?

Твоми уставился на него в недоумении. Кадабра затевал какую-то игру? Или просто был не вполне вменяем? Если его вызов, брошенный мьюту, еще поддавался какому-никакому логическому объяснению, то ненышние намерения Юджина были сокрыты во мраке, и Макс почему-то не мог до них добраться с помощью телепатии.

- Не в обиду будет сказано, но Вы сейчас предаете науку, мистер Хасард, - заявил мьюту. - Вы рискуете своим ученым авторитетом, углубляясь в эту… магию. Но Ваше замечание вполне резонно, так что пусть лучше Ваш брат подтвердит мои слова. - Брат?! – Твоми чуть не упал со стула.

В воздухе перед ним стало возникать небольшое живое существо. Передние конечности его были трехпалыми, невероятно тонкими, а задние выглядели достаточно развитыми. Длинный гибкий хвост оканчивался кисточкой из белесой шерсти. Такая же редкая шерсть неравномерно покрывала тело, позволяя видеть тонкую розовую кожу. Морда существа имела некоторое сходство с кошачьей, а глаза его имели глубокий, насыщенно-синий цвет. Максимилиан безошибочно опознал того, кто появился перед ним - Gyrucephalopsidus Relictus, или просто мью.

- Он все это время был здесь, с нами, - прокомментировал Хасард. - Нет, - все присутствующие в кабинете услышали голос существа, хотя мью не издавал ни звука, а общался с помощью телепатии. Мьюту узнал иллюзорный голос – голос из своей головы, сопровождавший его все эти годы!

- Я все время был рядом с ним, - сообщил мью, указывая тощей лапой на Твоми. – С 2082-го года по вашим календарям. Никто, кроме Юджина Хасарда не мог произнести ни слова от удивления. Кадабра знал намного больше, чем казалось на первый взгляд, но сейчас внимание присутствующих было сосредоточено не на нем, а на мью – живом представителе вида, считавшегося исчезнувшим с лица Земли. И они уж точно знали о богах.

- Тиис, - сложив руки перед грудью, как в молитве, представился мью.

- Что это значит? – нервно бросил Макс, наконец, вновь обретя дар речи. - Трехгранный тополь, - пояснил Тиис. - Священное дерево этих краев, символ жизни и смерти. Смерть и жизнь я познал тринадцать лет назад. Здесь, в джунглях Гвианы, где я жил, я нашел кадабру, истекающего кровью, изувеченного человеком по прозвищу Вивисектор. Думаю, мне стоит показать вам это. Тиис вновь сложил ладони – и присутствующие погрузились в состояние транса. Перед их мысленным взором возникла картина того дня, о котором говорил мью. И вновь для Хасарда это видение значило больше, чем для остальных – в раненом кадабре Юджину было суждено узнать своего отца. Да, это он, Геральд Хасард, лежал на мокрой земле посреди тропического леса. Узнать его было крайне трудно – от его лица не осталось почти ничего, хвост у него также практически отсутствовал, руки и ноги были ужасающе изранены. Артефакт из желто-красного камня, похожий на ложку, на шее обезображенного экстрасенса был единственным свидетельством того, кем он являлся. Лай хаундумов раскатился по сельве, быстро нарастая и сигнализируя о приближении погони. Но Геральд Хасард не мог даже встать. У него не было шанса… Мью возник перед ним в воздухе так же внезапно, как это произошло теперь в кабинете Элмы Торрес. И когда к кадабре подобрались хаундумы с окровавленными мордами и уродливый человек в железной маске, волна пурпурного света устремилась во все стороны от тела Тииса. Как только поток света коснулся преследователей Хасарда, те упали замертво.

- Почему… ты меня спас? – из последних сил проговорил кадабра, глядя на мью. – Ты знал… что я… тебя ищу? - Да, но это меня не волновало, - телепатически отвечал Тиис. – Этот человек захватил мою мать. Из-за него мой род обречен. - Это... не совсем так,- прошептал Геральд Хасард. – Твой брат, нерожденный... я здесь из-за него… я попробую объяснить, - простонал он – ему было невероятно сложно говорить. Тиис остановил его: - Я сам посмотрю.

Перед ним возникла картина воспоминаний Хасарда о том, что кадабра видел в ходе штурма исследовательского центра ?Р-инкарнации?. ?Это эмбрион, но я никак не пойму, чей... Нет, я решительно никогда не видел таких существ и не слышал ни о чем подобном?. Мью смотрел на своего будущего брата в стеклянном резервуаре, и на его морде обозначилась тень напряжения. Точнее определить его эмоции было невозможно.

- Люди непременно промоют ему мозги, - с сожалением обратился к Тиису Геральд, - и заставят его пойти против своих сородичей… против нас. Если ты только можешь – спаси его от этой участи. Мью взглянул на кадабру бесстрастными холодными глазами: - Спасибо, ты дал мне важную информацию. За это я кое-что для тебя сделаю. Судя по твоему возрасту и развитости психических способностей, я вижу, ты готов к дефинитивной трансформации. - Возможно… - прошептал Хасард. - Но с такими ранами я не переживу ее. - Я помогу тебе ее пережить, - заявил Тиис. - Твое тело обновится, это даст тебе пятнадцать лет. Но ни часом больше!

Пурпурный свет окутал тело Геральда Хасарда, кадабра заорал от боли, и… …коллективное видение исчезло.

- Я говорил с тобой, - обратился Тиис к Максу Твоми, пытаясь вернуть ему связь с реальностью. – Я всегда был рядом.

- То есть, ты заботился обо мне? – с сарказмом переспросил мьюту. – Как старший брат? Нет, я этого не понимаю. Может, я чего-то не знаю о семейных узах? Почему ты ни разу не помог мне делом? Почему, например, не исцелил мое тело, не избавил меня от страданий? Твоми чувствовал себя преданным в очередной раз. Лучше уж было считать себя больным, испытывающим галлюцинации, чем знать, что рядом с тобой все время находился тот, кто мог спасти тебя от одиночества, от боли и от других ударов судьбы, но не посчитал нужным ударить и палец о палец. - Я был рядом лишь потому, что ни одно живое существо не может выжить в одиночестве, - отвечал Тиис. – Но все испытания судьбы делали тебя сильнее. Ты прекрасно понимаешь, насколько ты особенный. Ты должен был стать во всех отношениях очень сильным.

- Ну допустим, - скрипя зубами, согласился Максимилиан, – это кое-как объясняет, почему ты просто не показался мне, почему не заговорил со мной прямо! Почему не стал мне другом, ведь ты же был все время рядом, и прекрасно знал, как мне это нужно! Что за интерес был у тебя ко мне, с чего ты так заботился о том, чтобы я стал сильным?! У тебя тоже были какие-то личные виды на мою силу, да?! - Ты скоро это поймешь, - прозвучал сухой снисходительный ответ.

Твоми ощущал растущее бешенство. - Ладно другие, но я правда хочу понять и не могу – ТЫ тоже собирался меня использовать?! Плевать на родственные связи, но силы наши, полагаю, практически равны, не существует чего-то такого, с чем могу справиться я, но ты не можешь. Значит, не хочешь марать руки, да?!

- Просто я последний в своем роде, - мрачно изрек мью. - Осторожность необходима. Мьюту в отчаянии ударил кулаком по столу: - А я единственный в своем!

Тиис даже не вздрогнул. Эмоции брата, похоже, никак не задевали его сейчас. - Ты не мью, - сухо заключил он.

- Я противен тебе, так? – начал предполагать Твоми, тяжело отрывисто дыша. – Противоестественное, гротескное творение? Это ты можешь сказать прямо – я привык. Но зачем ты заставил меня считать себя безумцем?! Ты хоть понимаешь, что ты сделал?! Я всегда был прав, считая тебя дерьмом, треклятый Тополь! Заикаешься сейчас о родстве, но ты и собственную мать не спас – наверное, ?осторожность была необходима?! Ты тот еще мудак, как я посмотрю! Вот только я думал, что ты – часть моей личности. Из-за тебя я считал дерьмом СЕБЯ! ?Спасибо?!

Мью взглянул на него исподлобья: - Значит, сегодня ты стал лучшего мнения о себе? Макс задыхался от гнева. Тиис вел себя надменно и вызывающе, словно и впрямь был потомком Небесного Духа, и его навряд ли волновала чужая жизнь. Мьюту, вероятно, был для него таким же неполноценным существом и лишь орудием достижения личной цели, как и для всех – не важно, что он разделял с мью название вида и большую часть генов.

- Исчезни! – выкрикнул Твоми, глядя на Тииса. - Уберись с глаз, пока я не убил тебя! Навсегда!

Мью ничего не ответил и покорно растворился в воздухе. Конечно, никто не мог знать, ушел он или просто стал невидим для присутствующих, и этот факт не давал Максимилиану расслабиться. Мьюту склонился над столом, сложив руки в замок, и тяжело шумно дышал. В голове его крутился вопрос без ответа: ?Что делать? Что сделать, чтобы быстро прийти в себя и вернуться к обсуждению плана действий??. Коллеги молча ждали, в их глазах только Твоми мог прояснить ситуацию и вернуть их мысли в порядок. В кабинете повисла атмосфера неопределенности и кажущейся нереальности происходящего, будто здесь проходил спиритический сеанс, а не деловые переговоры. Прислушайся к нему. Ты должен реализовать свой план.

Макс кивнул только затем, чтобы кадабра больше ничего не говорил. Он не собирался ломать собственные убеждения и прислушиваться к новоявленному брату, который обошелся с ним не лучше, чем Джованни Лучано, и уж тем более начинать верить в какую-то там мистику с богами и Небесными Духами.

Крикс Нико стоял на закрытой арене бывшего стадиона Шафран-Сити и смотрел в синие глаза Сабрины Андерс. Он уже прознал, какой непростой женщиной была мисс Андерс – она владела экстрасенсорными силами, не уступая в потенциале среднему алаказаму. Когда Джилл достала кровь Джованни Лучано, и Крикс доставил ее трофей в НЦИЭС, Сабрина окончательно убедилась, что Никополидису можно верить, и раскрыла ему свой секрет в обмен на его тайну. ?Обмен секретами – залог сотрудничества?, - сказала мисс Андерс перед началом тренировки. И теперь Нико должен был сконцентрироваться, чтобы вытащить из ее памяти любое событие, являющееся очень личным, о котором никто и никогда не узнал бы при других обстоятельствах. Крикс пробивался все глубже и глубже через блоки памяти, к структуре которых уже практически привык, хотя телепатисческое извлечение все еще было для него утомительной и монотонной работой. Наконец, алаказам остановился. - Нашел, что искал? – спросила Сабрина, не отводя пронизывающего взгляда. - У Вас была интимная связь с Вашим подопечным, - чувствуя неловкость, озвучил Крикс найденную информацию. Мисс Андерс подняла бровь с выражением недоверия. Нико понял, что это вызов. Он собрался с духом, сконцентрировался и взял мысли женщины под телепатический контроль. - Да, была, - произнесла Сабрина Андерс под его ментальным воздействием. – Потому что мне этого хотелось. Алаказам шумно выдохнул. Ему самому было трудно осознавать, что он, гениальный экстрасенс, прошедший дефинитивную трансформацию в достаточно молодом возрасте, ни разу в жизни не совершал ничего подобного – не прибегал к мысленному внушению.

- Огромный прогресс, Крикс, - сдержанно подбодрила его мисс Андерс. – Я о таком и не слышала. Гений – он гений во всем. - Это Ваша заслуга, - уважительно отметил Никополидис. – Меня никто никогда не тренировал, и приемы, которые показали Вы, будут мне необычайно полезны.

- Я знаю, - с неким самодовольством произнесла женщина. – Тренировать экстрасенсов – это искусство. В твое время о таком даже не думали. Тут нужны железные нервы. Теперь авторитет Сабрины не вызывал вопросов у Нико. Мисс Андерс боролась за права экстрасенсов не только потому, что была близка к ним – из ее мыслей Крикс понял гораздо большее. Она знала Джеффа Хейза, чья смерть стала ее первой личной трагедией, раз и навсегда определившей выбор жизненного пути. Если Сабрина так много знала о Братстве Прорицателей и их политике, она могла знать и все, что касалось Нико Старра. - Я хотел задать Вам личный вопрос, - обратился к женщине Нико. – Вы знакомы с Эусином Фанталленом?

- Да, - без колебаний ответила мисс Андерс. – Он работает на меня. Крикс почувствовал, как бешено забилось его сердце. - Он знает, что я жив? – возбужденно воскликнул алаказам. - Пока нет, - разочаровал его ожидания ответ Сабрины. – Позавчера на него напало какое-то странное существо – помесь человека и эрбока. Очевидно, очередное живое оружие ?Р-инкарнации?.

Никополидису показалось, что все его внутренности съежились от ужаса. Он сам встречался с ярко-красным монстром, и рана на шее, полученная во время их стычки, не затянулась до сих пор. Выходит, в тот же день Охотник пролил и кровь Эусина. Какая злая ирония судьбы. - Наши медики смогли спасти его – с этого дня он на ногах, - добавила Сабрина. – Я могу позвонить ему, если ты хочешь. - Это будет очень любезно, - воодушевился Крикс. Он, конечно, еще не знал, что в первую очередь скажет человеку. Алаказам обоснованно боялся изменений, которые могли произойти за тридцать лет. Он понятия не имел, чего ожидать. Но несмотря ни на что он хотел встретиться с другом и боевым товарищем, заменившим ему когда-то отца.

Мисс Андерс достала телефон и набрала номер детектива Фанталлена. Нико стоял рядом с ней и с замирание сердца ждал ответа Эусина. - Я слушаю, - прозвучал по громкой связи голос – неузнаваемый сухой твердый голос пожилого человека.

- Как Ваше самочувствие, мистер Фанталлен? – осведомилась Сабрина.

- Благодарю, мисс Андерс, я, как новый, - ответил Эусин. Все же в поблекшем голосе мужчины сохранились неизменные интонации, говорящие об уверенности и мужестве.

- Я надеюсь, моя новость не приведет к сбоям в работе Вашего сердца, - иронично предупредила его женщина о том, что собиралась сообщить нечто крайне неординарное. - Если это что-то, что заставит меня потерять ясность мыслей, позвольте, я первым озвучу новости, - предложил Фанталлен. – Джильду Бишоп обвиняют в убийстве ее тренера. Об этом сейчас можно прочесть во всех источниках. Если им верить, экспертиза показала обширное кровоизлияние в мозг без каких-либо причин в самом организме. Гойя умер, разыгрывая шахматную партию. Смерть наступила приблизительно за 1,32 секунды до того, как его левый глаз был пронзен черным ферзем. На шахматных фигурах, столе и других вещах полно свежих биологических следов Джильды. Крикс нервно мотнул головой. Такой поворот, конечно, не стал для него неожиданностью, но теперь он очень переживал за Джилл. Ситуация накалялась, и Фанталлен был прав: лучше отложить шокирующие вести. А если все пойдет по плану, то Нико встретится с Эусином в спокойной обстановке, и они смогут общаться легко, не будучи обремененными иными проблемами. Алаказам телепатически сообщил мисс Андерс, что передумал сейчас уведомлять детектива о своем выживании, та ответила согласием.

- Не думаю, что Джилл действительно убийца, - подытожил Фанталлен. – Я смотрю на позу, в которой было найдено тело, и мне кажется, что-то было в руке у Люциана Гойи. Думаю, Джильде пришлось обороняться. Если будет нужно, я сделаю все, чтобы защитить ее. У Вас есть какие-то еще поручения для меня на данный момент? - На данный момент нет, - сказала ему Сабрина. – Но завтра понадобятся Ваши связи в полиции. Нужно будет обеспечить полный порядок в Шафран-Айленде. Детали вечером при личной встрече в НЦИЭС. - Хуа, - ответил Эусин. Короткое и простое сленговое слово тронуло душу Крикса. Он сдержанно улыбнулся. - Удачи, мисс Андерс, - как всегда пожелал детектив и повесил трубку.

Сабрина спрятала телефон в карман и взглянула на Нико. - Я должен вернуться в гостиницу, - уведомил женщину алаказам, понимая, что обязан предупредить Джильду. Да, у нее имелись косвенные доказательства своей невиновности, но сейчас ей все же стоило вести себя как можно тише.

- Вы же вызовете меня сюда, когда я вновь буду нужен? - Разумеется, - ответила мисс Андерс. – Я позвоню в отель. Я уверена, что теперь ты справишься с отведенной тебе ролью.

- Хуа, - с улыбкой отсалютовал ей Крикс. Он накинул белый пиджак, купленный специально перед визитом в НЦИЭС вместе с новой черной рубашкой и джинсами, и буквально помчался в ?Западную Истерию?. Юджин Хасард шел по коридору ?Санкториума?, не замечая ничего вокруг себя. Он знал, что где-то рядом шагала Элма Торрес – отчаянная женщина, якобы спасшая жизнь мьюту, которая сейчас должна была отвести Эдмунда Себастиана и Елену к челноку ?Ген. Супериор?. Воздушный корабль доставит ученых в засекреченный офис Твоми, расположенный на искусственном острове, затерянном посреди океана. Хасард знал и то, что сам Макс Твоми уже ожидал их на борту, травясь сигарой, которую зачем-то попросил у Себастиана, прежде чем телепортироваться к челноку. Теперь некурящий Твоми, очевидно, докурит ее, даже если выкашляет легкие вместе с дымом, чтобы только отвлечься от всего, что случилось. Юджин оценил, что мьюту придумал не самый плохой способ. Кадабра и сам стрельнул бы сигару у профессора, если бы не навязчивый страх за собственное здоровье.

?Может, снизойдешь и объяснишь, зачем ты устроил это шоу?? - телепатически обратился Хасард к Абраксасу. ?Равные мне боги могут помешать нашим общим планам, и мой смертный сын Максимилиан должен знать об этом. Сломить его непробиваемый атеизм могло только это ?шоу?, как ты выразился. Ты и сам еще недавно был таким, как он, разве нет??. ?Ты ничтожество! – вскричал в мыслях Юджин. – Всемогущий бог творит все руками смертных – разве это не низость?!?. ?Важен результат?, - дал сухой ответ Абраксас. Хасард оскалил зубы, словно от внезапной боли.

Группа ученых вышла на задний двор ?Санкториума?. На Экватор-Сити уже опускались сумерки, и белоснежный фасад медицинского центра казался теперь небесно-голубым. Челнок ?Ген. Супериор? темной глыбой омрачал пейзаж ночного города, бросая длинную тень на брусчатку. Элма и Эдмунд направились к ожидавшему их воздушному кораблю. - Ты с нами? – спросила Елена Джина, коснувшись его руки. Хасард не грубо, но крепко сжал ее ладонь. Он больше всего на свете хотел идти за ней, быть с ней всюду и всегда, но в планах бога его голос не решал ничего. Я должен уехать отсюда. - Ты бежишь от кого-то или от чего-то? – осторожно поинтересовалась Элен. Видимо, у Джина плохо получалось скрывать нервозность. – Можешь не говорить, конечно, но если это так, то мы направляемся в надежное место.

Цель отъезда другая. - Ладно, не буду тебя пытать, - ободряюще улыбнулась ему Элен.

Сердце Юджина застонало. Ее божественная улыбка стоила жизни!

- Мы еще свидимся, - заверила его золотоглазая кадабра перед прощанием.

- Я очень хочу этого! – искренне от своего имени ответил Джин и прижал ее к себе.

Он был готов разрыдаться, как малолетний абра. Он видел и чувствовал, как Абраксас, великий бог, создатель жизни, ранил своих детей, ломал их судьбы с неизменной надменной ухмылкой. Правда, без вмешательства этого бога Хасард вряд ли вообще встретил бы свою златоглазую богиню, но тогда он не знал бы и нынешней боли расставания. Наконец, он смирился с неизбежностью и отпустил Елену. Она взошла на борт челнока и махнула ему рукой. Доктор Полгар-Терек, специалист по атипичной генетике и наследственным аномалиям,будет занята любимым делом, с ней все будет хорошо… А что будет с Джином Хасардом – это решат высшие силы.

?и в этом городе все закончится?.

И это торжество предвосхищая, Я высший миг сейчас переживаю! –

Уже не с иронией, а с издевкой над самим собой ответил Хасард и поплелся прочь от ?Санкториума?. Эусин Фанталлен сидел в рабочем кабинете за столом, задумчиво уставившись в монитор. Его взгляд вперился в статью с заголовком: ?Ответ от тех, кого мы приручили: Стальная Леди убивает своего бывшего тренера?. Детективу казалось вдвойне подозрительным, что никто не выдвигал никаких версий о мотивах Джильды. Также он не верил, что алаказам могла убить своего тренера, будучи в пьяном угаре. В любом случае каким-то образом политическая ситуация перетекала в то русло, где заявление Гойи уже не имело значения, да и сам Гойя был всем безразличен. Фанталлен подумал, что, возможно, зря отказался узнать новость, которую хотела сообщить ему мисс Андерс. Нет, если бы это было что-то решительно важное, она озвучила бы информацию несмотря ни на что. Он, конечно, переспросит ее при встрече вечером, а до того было бы полезно попробовать отдохнуть. Боль в голове под темно-красной пластиной, заменяющей теперь фрагмент черепа, не пройдет еще долгое время, но, может быть, она хотя бы ослабнет. Раздался телефонный звонок. Эусин снял трубку – ему звонил Ник Адельберт: - Мистер Фанталлен. Вас еще интересует информация о Джильде Бишоп? - Нет, Ник, отбой тревоги, - устало произнес Фанталлен. - Понятно, - ответил гипно и уже хотел повесить трубку, но тут его взору предстало нечто, от чего у него перехватило дыхание: - Сэр, постойте! Здесь что-то необъяснимое в отеле ?Западная Истерия?! Я не знаю, как описать… Эрбок… - Ну же, говори! – подтолкнул его Фанталлен. Адельберт очень боялся, что детектив не поверит его словам, но Эусин уже подозревал, что за ужасное создание увидел Ник. Слова гипно подтвердили догадки Фанталена: - Около десяти футов, ярко-красный, с человеческими конечностями! В одежде… ползет по зданию! - Как ползет? - Как ящерица, черт побери! – взбудораженно кричал Адельберт. - Он уже на втором уровне! О Великий Абраксас, у окна номера, где сейчас живет Джилл!.. - Не нервничай, Ник! – приказал детектив. – Стой на месте. Я выезжаю! - Стоп! – перебил его гипно. - Он развернулся… он не полез в окно, а шмыгнул под тротуар 3-го уровня. Он движется к трубам, к водостоку. Мистер Фанталлен, эта тварь хочет пробраться в отель через канализацию!!! - Понял, Ник! Спасибо! Я скоро буду! И не предпринимай никаких мер сам – этот гад может быть очень опасен. - Х-хорошо, - пробормотал гипно и бросил трубку.

Эусин встал, надел кобуру, туфли и плащ и, покинув особняк, твердо зашагал к аэрокару.

В Нью-Йорке уже настал привычный унылый вечер, когда в город вернулись Хан и Аттила. Басман был выжат, как лимон, после долгой сумбурной погони за кадаброй, отличившемся тем, что смог выжить в зоне крушения ?Лугии?. В Общине Говнюков Босворт заставлял Хана ехать к госпиталю со странным названием ?Санкториум?, там Аттила устроил переполох среди младшего медицинского персонала, расспрашивая о Хасарде и, наконец, не получив вразумительного ответа, принял решение следовать обратно в Нью-Йорк.

Обратный перелет Хан помнил плохо – возможно, на борту его все же вырубило от усталости. Аттила вышел из челнока, шатаясь так, будто был прилично пьян, однако Басман подозревал, что на самом деле причина всего, что происходило с Координатором ?Три-плэкса?, крылась в том, что тот подцепил-таки какую-то неизвестную науке тяжелую болезнь. В пользу этой теории говорила не только раскоординированность движений, но и побледневшая до неестественного синеватого цвета кожа, под которой змеями проступали темные вены, и размазанная по воротнику безрукавки и шее кровь, сочащаяся из ушей Босворта. А то, что он сделал с Гоголем… наверняка, и этому наука даст объяснение – например, на животных возбудитель действует в сотни раз быстрее, чем на людей. Зайдя за здание аэропорта, Аттила прошел к мусорным контейнерам и отпустил руку Хана. Координатор с такой силой удерживал и тащил партнера за запястье, что тот уже не чувствовал руку, и пальцы его не слушались. Босворт, шатаясь, буквально упал на ближайший контейнер, упершись в него руками, и его вывернуло.

Придется брать то, что под рукой, хоть оно и не протянет долго.

Он обернулся к Хану Басману и с поразительной (особенно как для больного человека) быстротой реакции вновь схватил его руку. Не дав добыче уйти, Аттила торжествующе улыбнулся. Однако Хан не собирался уходить – он решил попробовать поговорить с Босвортом… если, конечно, тот Босворт, которого он знал, еще сохранился где-то в этом ужасном бледном теле в вонючей заблеванной безрукавке.

- Послушай, Тил, может, я смогу помочь тебе в твоих поисках? Зачем нам гоняться за этим кадаброй, опираясь лишь на свою ?интуицию?, если есть то, что сделает это за нас? У нас в лаборатории есть Охотник – Эрбок Охотник. Возьми машину – и мы поедем туда… Басман надеялся на Себастиана. Главное затащить Босворта в лабораторию, а там профессор разберется. Но Аттила не стал и дослушивать предложение – он захохотал: меня никто не может обмануть! Запомни: никто и никогда. А машину я возьму… Конечно, возьму.

Он усилил хватку и потащил Хана к стоянке аэрокаров.

Как только партнеры сели в машину, выражение лица Аттилы переменилось. Он уставился на Басмана так, словно видел его впервые в жизни. Посиневшие губы Босворта дрожали, он весь затрясся, как в лихорадке. Казалось, сейчас он потеряет сознание. Кровотечение из ушей возобновилось.

- Эй, Тил? Тебе нехорошо? – осведомился Басман с беспокойством. - Хан, - протянул Босворт булькающим голосом, наводящим на мысль о том, что его гортань была переполнена кровью, – прости… И в следующую секунду его череп взорвался.

Хан Басман не успел ничего понять – его глаза заволокла непроглядная чернота. Крикс Нико примчался в ?Западную Истерию? так быстро, как мог. Его руки дрожали, когда он открывал электронным ключом дверь номера. Увидев Джилл, спокойную, в полном порядке, он немного остыл. Стальная Леди сидела за столом, скучая в ожидании. - Я заказала суши, - совершенно беззаботно произнесла она. – Официант придет через пять-семь минут, так что ты подоспел к ужину.

- Ты знаешь, что пишут о тебе в сети? – обеспокоенно спросил Крикс.

Джилл встала и положила руки ему на плечи. - Я ничего не боюсь! – глядя в глубину его черных глаз, заверила она.

- Я и не сомневался в этом, - ответил Нико. – Но я прошу тебя: будь осторожна. Он осознавал, что уже успел неосознанно принять на себя роль ее отца, и теперь пытался опекать ее, в чем она давно не нуждалась. Но что он мог с собой поделать, если так привязался к ней? - Не волнуйся, - почти что приказала ему Джилл. – Уже завтра мы проснемся в другой стране, а, может, и на другой планете. Благодаря тебе. - Ты веришь, что у нас все действительно выйдет? – поражался Крикс ее словам, как в первый раз. Джильда Бишоп улыбнулась:

- Я верю в тебя.

Он тоже улыбнулся ей, и алаказамы сели за стол. Через пару минут официант доставил в номер отеля суши-сет. Никополидис никогда не пробовал подобную еду, и сейчас он сам смеялся над своими неуклюжими попытками повторять действия Джильды, которая отлично управлялась с палочками, и над собственными многочисленными вопросами об ингредиентах блюда. Джилл тоже смеялась, и ее эмоции окрыляли Крикса. Ему было легко рядом с ней и в то же время сложно, он уповал на ее решительность и поддержку и в то же время так боялся за нее. Он сам не понимал своих чувств. После ужина они легли рядом на кровать, собираясь вдвоем посмотреть какой-нибудь фильм. По первой же программе, попавшейся после включения телевизора, шел очередной репортаж о пирамидах над городом. В небе чуть ниже летающего объекта блестело послание: ?Ни любви, ни секса! ?Р-инкарнация? - это гигиеническое размножение! O*+SSS[]?. - Как насчет экстремизма? – с намеком спросила Джилл, запустив руку под майку Крикса. Тот вздрогнул от неожиданности.

- Да я же в отцы тебе гожусь… - обескураженно обронил он.

- Да что ж ты такой правильный?! – обиженно воскликнула Стальная Леди. - Ты помнишь меня аброй? Нет! А теперь я старше тебя, понимаешь! В чем твоя проблема? Нико оторопел. Он никогда не замечал, как Джилл смотрела на него на самом деле. Эпизод в такси он просто выбросил из головы, так как тогда она не пребывала в ясном сознании. А после он не обнаруживал никакого подобного интереса, и считал все очевидным. - Ты же тоже видишь во мне отца, а не мужчину… - озвучил он то, что все это время думал.

- Какая, к черту разница?! - развела руками Джильда. - Я вижу в тебе алаказама, подобного которому нет! Лучшего в мире! Да я жила памятью о тебе, именно потому что ты был один такой – неиспорченный, честный, с большой душой! Если бы в Шафран-Айленде появился мужчина, похожий на тебя, я бы убила своего тренера раньше и бежала бы к этому алаказаму! Я бы участвовала в сражениях за Шафран-Айленд рядом с ним, пусть даже просто готовя еду для бунтарей или перевязывая им раны! Принесла бы потомство от него и жила бы как женщина! Ты понимаешь? Понимаешь, когда сломалась моя жизнь?! Крикс с сожалением сдвинул брови. Он осознавал, что не понимал многого.

- Да, - виновато опустив голову, ответил он. - И ты понимаешь, что если кто-то может спасти мою жизнь, то только ты? – прибавила Джилл. - Нико, неужели ты совершенно не воспринимаешь меня как женщину?!

Крикс отвел взгляд. Он видел в ней женщину. Конечно, видел, но не признавался себе в этом. И он точно никогда не решился бы сказать Стальной Леди о своем интересе или даже сделать откровенный намек. Он понятия не имел, как вести себя с женщинами своего вида, и потому в отношении Джилл занял позицию отца. Для него так было проще. Если бы сейчас Джильда вела его за собой, если бы дала подсказку… - Не напрягайся – я и так знаю твой ответ, - прошептала она, словно услышала его мысли.

Крикс метался в сомнениях – не сон ли это. Оставив его на кровати с задранной футболкой, Джилл встала и начала расстегивать ремень джинсов. Никополидис, как прикованный, не шевелясь, смотрел на нее и все еще не верил глазам, да и всему остальному телу. - Ну, ты что, ждешь, пока я передумаю? – стаскивая джинсы, бросила Джильда. – Быстро снимай штаны! Два раза повторять такое не было нужно – Крикс в мгновение ока расстегнул ремень. Однако Стальная Леди была быстрее него – он едва успел спустить штаны до колен, когда она оседлала его. Оседлала, схватила, сжала и ввела. Она полностью руководила им, отчего ему было одновременно и приятно, и не по себе. Хотя с такими женщинами, как она, наверняка не может быть иначе. Крикс закрыл глаза, положил руки ей на талию и вошел в ритм. На 1-м уровне Шафран-Сити Ник Адельберт стоял, припав к стене отеля спиной, и через плечо оглядывался вверх, туда, где видел ползущее красное чудовище. Пот градом катился по его вискам, гипно дышал тяжело, как после забега на среднюю дистанцию. Что-то красное попало в поле его бокового зрения, от чего экстрасенс вздрогнул, но тут же взял себя в руки – это прибыл аэрокар детектива Фанталлена. Дверь машины поднялась вверх, и Ник впрыгнул в салон, не дожидаясь остановки.

- Пристегнись! – скомандовал Эусин и резко взял вверх.

Нервозный гипно вскрикнул от неожиданности. Детектив бросил на него укоризненный взгляд. - В каком номере остановилась Джилл? – спросил он. - Второй уровень, 39-й этаж… - начал Ник, но Эусин перебил его: - Укажи окно. - Предпоследний ряд, второе слева, - взволнованно пробормотал Адельберт, тыча пальцем в здание ?Западной Истерии?. - Слушайте, а Вам точно разрешено водить? Я знаю: сейчас Вы скажете: ?Сядь за руль сам?. И я бы сел, если бы не проклятая рука – у меня там началось воспаление, пальцы так отекли, что не сгибаются… - Заткнись, Ник, - приказал невозмутимый Эусин. - У меня к тебе одно задание: по моей команде создать вокруг нас защитное поле. Это… прямо сейчас! Ник раскинул руки и закрыл глаза, создавая щит ментальной энергии. Детектив на полном ходу направил аэрокар в указанное гипно окно отеля.

Стук за стеной разбудил Джильду Бишоп. Казалось, в соседнем номере несколько человек заколачивали в стену гвозди. Крикс Нико спал, как убитый – Стальная Леди неслабо вымотала его. Джилл встала с постели, надела брюки и направилась к холодильнику, чтобы взять чего-нибудь выпить, но вдруг застыла на месте. Металлический стук приближался – осознала она. И доносился он не из соседнего номера, а из ванной.

Стоя у стены напротив двери, Стальная Леди открыла ее с помощью телекинеза и замерла. Стена за ванной выглядела так, будто ее расплавили или облили ядерным химическим раствором, разъедающим бетон и делающим его похожим на оплавленную пластмассу. В стене зияла дыра, края которой были покрыты грязно-желтой слизистой пеной. Капли мерзостной субстанции, попав на ванну, оставили в металле отверстия с почерневшими краями. За ванной послышался громкий шорох, и нечто выползло вперед. Джильда вскрикнула, увидев кровавое чудовище, пришедшее сквозь разъеденную стену. В номер отеля явилось уродливое существо с длинным телом, хвостом и головой эрбока, но с человеческими конечностями. Оно выпрямилось во весь десятифутовый рост и протянуло к Джилл руку с металлическими когтями. Алаказам атаковала змееподобную тварь ментальным взрывом. Эрбок попытался увернуться, извившись всем гибким телом, но так и не ушел от атаки. Взрыв буквально вывернул наизнанку содержимое его правой глазницы, превратив белый глаз в алое месиво. Крик Джильды и шипение твари разбудили Крикса. Он примчался в ванную – и у него перехватило дыхание от встречи со старым знакомым. - Назад! – крикнул он Джилл, хватая ее за плечо. Джильда понимала, что сейчас не время демонстрировать гордость, и покорно стала за спину Нико.

Раздавшийся нежданно звон стекла заставил всех вздрогнуть. Через оконный проем в гостиничный номер влетел бордовый аэрокар. Его водитель открыл дверь и, высунувшись из машины, несколько раз выстрелил в эрбока из пистолета. Тварь упала, корчась, шипя и изрыгая желчь, смешанную с кровью.

Алаказамы обернулись – на подоконнике возле аэрокара, остановившегося в проеме, стоял седой мужчина, половину черепа и лица которого закрывали накладки из матового красного медицинского металла. Крикс не находил во внешности человека знакомых черт, но на энергетическом уровне чувствовалось что-то значимое, что-то в доску свое. - Я частный детектив Эусин Фанталлен, - представился мужчина. – Прошу в машину!

Джильда Бишоп выполнила указание немедленно, занимая место на заднем сидении, но Нико застыл, как вкопанный.

- Эусин… - нерешительно обратился он. – Мы… здесь… Выражение удивления появилось на правой, живой половине лица мужчины. - Нико, - проронил он. – Будь я проклят!

На живом глазу сверкнула слеза. Крикс Нико бросился к детективу и схватил его за руку. - Может, вы потом обниметесь и поцелуетесь?! – вмешался Ник Адельберт, занимающий место возле водителя. – По-моему, эта херня не сдохла.

Раненный Охотник Эрбок извивался на полу, пытаясь встать на ноги. Крикс и Эусин запрыгнули в аэрокар, детектив закрыл двери и дал задний ход. Красная тварь бросилась вперед и зацепилась когтистыми лапами за бампер автомобиля. Упершись ногами в ботинках с альпинистскими кошками в подоконник, эрбок пытался удержать аэрокар. Никополидис решил, что настала его очередь действовать – у него ведь остались личные счеты с алым чудовищем. Алаказам сгенерировал ментальное лезвие, которое отсекло конечности эрбока, и Охотник, издавая глухое рычание, рухнул вниз из окна отеля. Бордовый аэрокар помчался прочь от ?Западной Истерии?.

- Нико, - попытался Фанталлен начать разговор со старым товарищем, но тут же запнулся, не зная, что говорить. Так много всего хотелось спросить и сказать…

Никополидис хотел попросить Эусина называть его Криксом, но передумал. Он сам гораздо больше привык к имени Нико. ?Неизменное имя победителя?, - подумал он.

- Моя смерть была инсценировкой, - наконец, произнес Крикс то, что считал важным. – Я был пленником Лучано. Теперь я снова на свободе. - Об этом мне хотела сообщить Сабрина Андерс? – спросил детектив. Алаказам кивнул. - Это хорошо, что ты нашел с ней общий язык, - отметил Фанталлен. – Думаю, теперь все сложится так, как надо.

- Спасибо за все, чему ты меня научил, - сказал Нико самые важные слова. - Ты тоже научил меня, даже большему, - вымолвил человек. – Научил не сдаваться. Тебе спасибо. Эусин вздохнул и обернулся к Адельберту: - Ник, теперь ты – мои глаза и уши в Восточном Шафран-Айленде. Если понадобится помощь полиции или моя лично – я всегда на связи. - Спасибо, детектив, - бодро ответил гипно. – Высадите меня у моего бара. - Не вопрос, - кивнул Фанталлен. – А у нас с вами, мистер и мисс, - обратился он к паре алаказамов, - как я понимаю, теперь один путь – в НЦИЭС? - Хуа, - ответил Нико, и они с Эусином рассмеялись. Время многое отняло у каждого из них, но только не память о партнерстве и дружбе. И эта память сохранила в их душах лучшее, что было в них.