Выбор. Эйвери (1/1)

Эйвери боится поверить в пусть и временно, однако всё же обретенную свободу, и с ужасом думает, что будет делать, если карта её деда?— фикция, если острова на самом деле нет. Наверное, проще будет самой кинуться в море, ведь от разъяренной команды её тогда не спасет даже протекция капитана Стайлса. Он просто не сможет помочь.?Леди Энн? идет гладко, с попутным ветром, будто сам Бог ведет её по океанским волнам. Эйвери нравится иногда выбираться на палубу и наблюдать исподволь за матросами. Она поражается, как им удается работать столь слаженно и думает, что не в последнюю очередь в этом заслуга капитана Стайлса и его боцмана. Впрочем, Эйвери понимает, что даже сама себе врет?— наблюдает она не только за матросами, но и за самим капитаном. Гарри успевает бывать буквально везде, успевает следить за всеми (не без помощи Луи), а ещё?— всегда находит её взглядом. Эйвери кажется, что в её легких распускаются цветы, как в материном саду, и она задыхается, но её это не пугает.А ещё ей кажется, что, когда они встречаются взглядами, воздух между ними накаляется, обжигает горло при вздохе. Если бы Эйвери могла, она бы спросила у капитана, чувствует ли он то же самое, но она не уверена, что готова услышать ответ, каким бы он ни был, ведь ей тогда придется и самой отвечать что-то, а она чувствует, что она не готова, не знает вообще ничего. Только ощущает это невероятное притяжение, от которого хочется выть. Или броситься в объятия капитана Стайлса?— и будь, что будет.Рациональная её часть говорит, что это неправильно. И Эйвери слушает её, потому что не хочет выглядеть дамой полусвета. И очень боится, что уже так себя поставила. Её чувства кричат, что Гарри так же боится. Что нужно просто поговорить, но она тянет.?Леди Энн? неумолимо стремится вперед, к неизвестному острову, а дни проходят за днями. Паула всё больше проводит времени в компании с Бартом или Найлом, а Эйвери старается ей не мешать?— разглядывает свою копию карту, сидя в каюте, вчитывается в переписанные заметки. Кусает губу. Она мало понимает в навигации, мало понимает в морском деле. И думает, что, вместо этого бесполезного занятия должна бы последить за Паулой. Ей не стоило бы проводить так много времени с Найлом, ведь мало ли, что может случиться, но Эйвери не может её обвинять или осуждать, не может ей что-то советовать.

Ведь она сама целовалась с Гарри… и не только целовалась. То, как они прикасались друг к другу, как смотрели друг на друга, значило в тот миг больше, чем поцелуи. Священник из их прихода назвал бы её блудницей; сказал бы, что она будет гореть в Аду.Эйвери думает, что адский огонь вряд ли будет жарче того огня, в котором она уже горит, стоит капитану прикоснуться к ней. Эйвери думает, что им бы стоило обсудить происходящее, решить, что делать, но она и сама не знает, чего хочет. Её судьбу решала семья, и семья же внушала, что родители знают, что для неё лучше, а ей стоит прислушиваться к их настоятельным советам. Ей просто сообщили: она выйдет замуж, а её будущий муж живет в Порт-Ройале.Теперь перед Эйвери расстилается весь мир, а она не знает, что с этим делать. Легко было сказать капитану Стайлсу, что ей хочется начать новую жизнь в Южной Америке, но как? Как начать эту жизнь, если всю жизнь находишься под крылом у других людей? Свобода пахнет океаном, солью и терпким запахом кожи Гарри Стайлса, который сам?— яркое олицетворение того, о чем Эйвери так мечтает и чего так боится.Будущее застилает туманом, и Эйвери хочется продраться сквозь него. Ночами, пока Паула сопит на своей койке, Эйвери думает, что будет делать, если они найдут сокровища, о которых упоминал отец и дед (что случится, если не найдут, она пытается не представлять). Она знает, что должна выплатить команде капитана Стайлса выкуп за себя и Паулу. Она знает, что ей придется решать за себя.Когда Эйвери думает о том, чего хочет на самом деле, то в глубине души ответ ей известен, и если днем она старается мыслить рационально, то ночью просто тоскует по прикосновениям Гарри, по его поцелуям и по нему самому. И, хотя она знает, что Гарри спит в соседней каюте, она боится даже думать о том, чтобы пойти к нему. А ещё?— знает, что желает его самого. Что так наивно хочет говорить с ним до рассвета, прикасаться к нему, смотреть в его кошачьи глаза, и…Эйвери прячет полыхающее лицо в подушку. Знакомая волна тепла окатывает её изнутри, лижет огненными лепестками. Её мир переворачивается с ног на голову, Гарри Стайлс его переворачивает с легкостью. Каждым разговором, каждой встречей, каждой прогулкой по палубе. Гарри рассказывает ей о шести годах, проведенных на ?Леди Энн?, рассказывает с удовольствием, как сказку, которой нет конца. Он молчит о детстве и о семье, а Эйвери не спрашивает, довольствуясь тем, что капитан готов ей раскрыть. От путешествия проходит три дня, а ей кажется?— будто вечность. А Эйвери спрашивает себя, может ли считать себя и капитана Стайлса друзьями? Кем-то ещё?Гарри смотрит на неё так, будто сам горит изнутри. От мысли об этом Эйвери чувствует себя очень грешной, но почему-то не боится ни божественной кары, ни Сатаны, которыми так пугал священник на проповедях. Вряд ли пастор их небольшого прихода в Дербишире испытал за свою жизнь множество приключений.Они по-прежнему ужинают в кают-компании. Эйвери помогает Гарри и Луи прокладывать курс, пока они всё дальше уходят от Наветренных островов и от английских фрегатов, которые почему-то за ними не гонятся?— то ли у ?Леди Энн? была фора, то ли англичане решили вернуться на Ямайку, а не гоняться по морям за одним несчастным пиратским галеоном.И однажды Эйвери признается себе, что влюблена в капитана Стайлса. Что это странное чувство, свербящее так сладко и болезненно за ребрами, обжигающее её пламенем при воспоминаниях о его поцелуях,?— это, кажется, любовь, о которой она, будучи благоразумной девушкой, и подумать не могла. В отличие от романтичных подруг, Эйвери всегда знала, что замуж выйдет по выбору своих родителей, и если они с мужем будут испытывать друг к другу симпатию или дружеские теплые чувства?— это ей очень повезет, потому что у матери с отцом и такого не было. А чувство любви оставалось для театральных пьес и старинных легенд и песен.Мэри вообще считала любовь дурным тоном. А любовь к пирату, думается Эйвери, довела бы её до нюхательных солей.Эйвери понимает, что влюблена, как-то странно?— капитан Стайлс что-то рассказывает ей, сидя на баке. Команда уже улеглась спать, палубу ?Леди Энн? освещают лишь фонари. Вахтенный вглядывается в темнеющий горизонт, а на бархатном небе загораются первые звезды. Эйвери кажется, что её огрели по голове чем-то тяжелым, и, наверное, благородная леди и думать о таком не может, и вообще не должна знать, что кого-то по голове можно огреть. Только она больше не нежный оранжерейный цветочек, да и была ли им вообще?—?…в северные колонии мы плавать не рисковали,?— Гарри рассказывал об очередном своем путешествии, щурясь в окутывающие палубу сумерки, медленно переходящие в темноту. —?А в Южной Америке однажды были у берегов. И у Панамы ещё.Эйвери смотрит на капитана, разглядывает его красивые, четкие черты, его длинные ресницы, прикрывающие хитрые зеленые глаза, и думает, что любит его, и поздно пытаться что-то менять. Чтобы выдрать эти чувства, ей придется вскрывать себе грудь, а ей не хочется.—?Вы, никак, спать хотите, мисс? —?Гарри неверно истолковывает её молчание. —?Сказали бы сразу,?— он улыбается. —?Идемте, я провожу вас.И это?— обычный для них уже ритуал. Капитан проводит её до каюты и смотрит, просто смотрит так, что сердце выворачивается. Касается пальцами её лица, осторожно, будто спугнуть боится. И уходит. Эйвери так больше не может.Эйвери влюблена, и впервые в жизни не хочет думать о последствиях собственных чувств и деяний.—?Нам плыть ещё несколько дней,?— сообщает ей Гарри, когда они останавливаются у дверей в их с Паулой каюту. —?Если наши расчеты верны.Она кивает, смотрит на его лицо, в полутьме орлопдека кажущееся ещё притягательнее. Спать, на самом деле, Эйвери не хочет. Гарри, видимо, тоже. Он разглядывает её, скользит взглядом по лицу, по хрупкой шее и по плечам, и кусает губу.—?Доброй ночи, мисс,?— произносит тихо. —?До завтра.—?Капитан!Эйвери ловит его за рукав, ошалев от собственной смелости, и, приподнимаясь на цыпочки, целует. Цепляется за его предплечья, впиваясь ногтями в ткань рубашки, и тянется к Гарри, ощущая, как жаркое чувство, грозившееся выломать ребра, прекращает неистово бушевать и растекается по телу волнующим теплом.Гарри целует в ответ, но в прикосновениях его что-то меняется?— они становятся более нежными, мягкими и тягучими, как мед. У Эйвери голова идет кругом. Капитан обвивает руками её талию, прижимая к себе, проникает языком в её рот, и она неуверенно отвечает на ласку, повторяет его действия, и в ушах шумит, будто туда щедро плеснули океанскими волнами.Эйвери кажется, будто целуются они вечность, пока Гарри не отстраняется. Улыбается и дотрагивается ладонью до её щеки. И, наверное, им обоим есть, что сказать, но оба молчат.—?Капитан, я… —?Эйвери прочищает пересохшее горло.Стайлс качает головой.—?Просто Гарри. Хотя бы наедине.Эйвери знает, что мужчин нельзя называть по имени, даже собственного мужа. Нельзя обращаться к ним на ?ты?. Ей всё равно?— правила высшего света остались на берегу.—?…думаю, нам надо о многом поговорить,?— заканчивает она.Гарри привычным жестом заправляет волосы ей за ухо.—?Какое совпадение, я тоже так думаю.Эйвери не уверена, что им обоим хочется именно разговаривать, но знает, что это нужно. Даже несмотря на то, что у неё в горле ком встает, а необходимые и правильные слова не подбираются. В кают-компании горит лампа, и, судя по свежей карте на столе, тут ещё недавно Луи выстраивал курс. Гарри недовольно фырчит, глядя на рассыпанный по столешнице табак. Волны бьются о борт ?Леди Энн?, их шум немного успокаивает.Не то чтобы сидеть на стульях в кают-компании было действительно удобно, однако Эйвери не жалуется.

Ей нужно сказать так много, а с чего начать? Она чувствует, как потеют у неё ладони.—?Я не знаю, что будет дальше,?— так и не придумав должного вступления, Эйвери начинает с самого главного. Ей кажется, что ещё никогда и ни с кем она не была такой искренней. —?У меня неожиданно появился выбор, и я… —?она сглатывает, облизывает губы. —?Я правда не знаю, что делать.На самом деле ей хочется сказать, как её тянет к нему, как не хочется расставаться, но это ужасно глупо, и у неё всё ещё сохранились какие-то остатки воспитания, привитого матери, хотя большинство запретов она уже радостно нарушила и продолжает нарушать. Мужчине ведь нельзя позволять целовать себя, нельзя целовать его самой, нельзя находиться с ним наедине без компаньонки или сопровождающего члена семьи. Нельзя то и нельзя это. Иначе высший свет отвернет свои аристократические носы, сделает тебя парией. Но здесь нет никого из них, а есть только люди, живущие по зову сердца, давно отданного морю. Есть свобода, и это непривычно.—?И вы не знаете, что делать со своей свободой,?— Гарри опирается на стол, вытягивает ноги в сапогах. —?Я понимаю.Эйвери думает: откуда бы ему понимать? Но не задает вопроса.—?Свобода?— очень странная вещь,?— Гарри барабанит пальцами по столешнице. —?Она есть, но ты не можешь делать всё, что хочешь, потому что есть ситуации, в которых любой выход?— не слишком-то и выход. В которых выхода нет, и тебе приходится делать то, что ты должен. Когда мы забирали вас на корабль, я мог либо отдать вас команде, либо оставить в качестве гаранта денег от губернатора, и у меня не было третьего варианта. Я думал, что у вас вообще не было выбора, но на самом деле вы тоже выбирали?— умереть или остаться здесь. И каждый из нас сделал свой выбор, но мы не были в нем абсолютно свободны.Эйвери слушает его и пока не очень понимает, к чему он ведет. Гарри проводит пятерней по волосам, вздыхает.—?Сейчас у нас тоже не очень-то был выбор: либо принимать бой и умереть от рук солдат, либо двигать к горизонту. Но, если мы найдем эти сокровища, о которых говорил ваш дед, перед вами откроется… некоторое количество дорог,?— он закусывает губу. —?И тогда вы поймете, что это и есть настоящая свобода, но распоряжаться ей нужно так, чтобы не пожалеть об этом.—?А разве вы о своей свободе жалеете? —?Эйвери хмурится, задает вопрос, который не планировала задавать.—?Я не умею жалеть,?— Гарри складывает руки на груди, усмехается. —?Но я знаю, что, пока выбор не сделан, ситуация не разрешена. Ты словно находишься на краю обрыва, под тобой гудит море, и ты либо взлетишь, либо упадешь.—?Да вы поэт, капитан,?— Эйвери неожиданно улыбается. Фраза капитана вызывает у неё безотчетное тепло в груди.—?С Луи станешь и поэтом, чертов он аристократ,?— туманно отвечает Стайлс. —?Если у нас всё получится… —?Эйвери замирает на этом ?у нас?. —?…то вы сможете начать новую жизнь, если будете осмотрительны, мисс,?— он на миг зашторивает глаза длинными ресницами, и кажется, что ему не хочется говорить об этом. Затем вскидывает голову решительно. —?Я буду честен, пожалуй, вы заслуживаете этого. Я хочу вас, мисс.Он говорит об этом так просто, что Эйвери едва не падает со стула. И, хотя она только смутно понимает, что скрывается за этими словами, по её телу прокатывает горячая волна. Разум же отчаянно вопит ?Опасность!?.—?Я не хочу отпускать вас,?— продолжает Гарри тем временем. Он смущенно потирает подбородок, будто враз теряет решительность, и теперь он просто юноша, сделавший шаг и вынужденный идти до конца. —?Я не знаю, что это, я просто говорю вам, как есть. Но я не животное, не зверь, и я хочу, чтобы у вас была та свобода, которую вы так желаете. Я хочу, чтобы вы сами выбирали свою судьбу, потому что в ?золотой клетке? чертовых властителей Ямайки вам не понравится. Я знаю… —?он выдыхает, трет шею под копной вьющихся волос, падающих на плечи. —?Я знаю, что вы способны встретить последствия своего выбора лицом к лицу.И он замолкает, выдыхает снова, будто долго обо всем этом думал, а теперь решился. Эйвери слушает воцарившуюся в каюте звенящую тишину, и в голове у неё звенит так же. Гарри Стайлс её хочет. Догадываться об этом было одно, а знать?— совсем другое. И Гарри же Стайлс, явно привыкший получать всё, что пожелает, дает ей свободу выбора собственной судьбы. Отпускает её, стоит им найти чертово сокровище.Что-то внутри неё подсказывает, что для Гарри это было невероятным проявлением силы его… эмоций? Чувств? Жаждать кого-то настолько сильно (а Эйвери женским своим чутьем и раньше знала об этом) и при этом?— давать ей то, чего она сама хотела больше всего на свете.Эйвери прислушивается к себе. Маленькая девочка внутри неё, которая так и не смогла стать послушной великосветской куклой, кричит, что вот он, её шанс начать новую жизнь. Взрослая женщина говорит, что одна она с этой свободой не справится, особенно?— в мире, где правят мужчины, а женщины превращаются в их тени. Но тихий и твердый голос её сердца заглушает их доводы.Он говорит, что в её жизни может больше никогда не случиться взаимных чувств, а особенно?— с человеком, который будет уважать её желания. Который будет видеть в ней равную. Которого она будет… любить? Эйвери не знает, любит ли она капитана Стайлса, ведь ей не с чем сравнить, но думает, что любовь?— слишком сложное чувство, и, возможно, ему нужно время, а начало уже положено. Голос её сердца говорит, что свобода превращается в каторгу, если её не с кем разделить.Эйвери улыбается.—?Что, если я скажу, что последствия моего выбора вам придется разделить со мной?Гарри таращится на неё так, будто она только что прочла при нем его судьбу по звездам. Потом его губы растягиваются в улыбке, а на щеках появляются ямочки. Он отлепляется от стола, на котором сидел, приближается к ней и опускается перед ней на колени.?С ума сойти,?— думает Эйвери,?— передо мной на коленях стоит пиратский капитан?В голове гулко и пусто, но эта пустота не давит.—?Я с удовольствием разделю их с вами,?— тихо произносит Гарри. —?Но только если вы хорошо подумали.Эйвери знает, что подумала она хорошо. Она думала последнюю неделю, и она уже устала думать. Поэтому она просто запускает ладонь в его волосы, ерошит их.—?У меня было время.И тогда Гарри приподнимается и целует её, осторожно поглаживает её щеку пальцами. Эйвери тянется к нему, возвращая поцелуй, и ей кажется, что тянется она к нему не только телом, но всем своим существом, жаждущим не просто любви, но равного, сильного и справедливого чувства между людьми, способными вместе встретить свою судьбу, не боясь того, что она принесет.