Глава 3 часть 2 (1/1)

.После почти двухчасового обсуждения тканей, роз, причесок, списков гостей и еще бог знает чего у Эдварда онемели мозги, зато организм, напичканный кофе и печеньем (между прочим, чертовски вкусным печеньем), бурлил энергией.Мэйсон бодро шагал к своей машине, которую оставил ближе к студии Бэллы. Благодаря этой географической случайности ему поручили передать посылку, по ошибке доставленную в главный дом.В воздухе закружились первые снежинки. Скорей бы добраться до дома, подумал он. Надо закончить план урока и подкорректировать вопросы для теста, который он собирался провести в конце недели.Он мечтал вернуться к своим книгам и покою, столь необходимому после совершенно вымотавших его женских разговоров, сахара и кофеина. Да еще снова разболелась голова.В снежных сумерках зажглись фонари вдоль дорожки, но в домике Макензи не горело ни одно окно.Она могла уехать по делам, заснуть… или бродить по дому полуголой. Можно, конечно, приткнуть посылку к входной двери, но это показалось безответственным. К тому же посылка служила идеальным предлогом для того, чтобы снова увидеть ее и попробовать разобраться в своих чувствах, ведь в восемнадцать лет он был тайно в нее влюблен.Эдвард постучал, поправил под мышкой посылку. Подождал.Изабэлла открыла дверь, полностью одетая, что принесло ему и облегчение, и разочарование. В одной руке она держала бокал вина, другой оперлась о дверь.— Розали попросила занести тебе по дороге. Я просто…— Хорошо, спасибо. Заходи.— Я только…— Угощу тебя вином.— Я за рулем, так что… — Но она уже удалялась в полумрак своей неповторимой, скользящей, сексуальной походкой.— Я пью, как ты наверняка заметил. — Бэлла достала второй бокал, щедро плеснула в него из бутылки. — Ты же не хочешь, чтобы я пила в одиночестве, правда?— Для этого я пришел поздновато.Рассмеявшись, она сунула бокал в его руку.— Так догоняй. Я выпила всего два. Нет, три. Кажется, я выпила три.— Угу. Хорошо. — Если он не ошибся, то под легким кайфом бурлили гнев и огорчение. Он не стал пить. Протянул руку и включил свет на кухне. — Стемнело.— Ну, да. Ты был сегодня так мил со своей сестрой. В некоторых семьях все такие милые. Я наблюдаю и поэтому замечаю. Я помню, что твоя семья была милой. Я не очень хорошо знала тебя и Шиван, но я помню. Милая семья. А моя — дерьмо.— Как скажешь.— А знаешь почему? Хочешь, расскажу, почему? У тебя есть сестра, так?— Да. Даже две. Еще старшая. Может, лучше присядем?— Две. Точно. Две. Еще и старшая. Никогда ее не видела. Значит, две родных сестры. А у меня? У меня одна. Нет, один. Нет, не так. Одно из двух половинок. Полсестры, полбрата — от каждого родителя, — так что вместе получается одно. А с отчимами и мачехами я вообще со счета сбилась. Они приходят и уходят, уходят и приходят, потому что у моих родителей — не успеешь оглянуться — новые семьи. — Мак отхлебнула вина. — Держу пари, у вас был семейный рождественский ужин?— Да, мы…— А знаешь, что делала я?Ладно, он понял. Это не беседа. Монолог. А он, Эдвард — отражатель звука.— Нет.— Мой отец… где-то там. Может, в Вэйле. — Бэлла сосредоточенно нахмурилась. — Или в Швейцарии. С третьей женой и их сыном. В общем, отец не считается. Хотя он прислал мне до нелепости дорогой браслет… и вовсе не из чувства вины или особой отцовской любви, чего в нем никогда не замечалось. А просто потому, что, владея с младенчества трастовым фондом, он привык сорить деньгами.Бэлла замолчала, нахмурилась еще больше и отхлебнула еще вина.— Так на чем я остановилась?— Рождество.— Верно, точно. Мое семейное Рождество. Я нанесла визит вежливости матери и Шарлоте — это моя сводная сестра — двадцать третьего, поскольку ни одна из нас не жаждет провести Рождество в семейном кругу. В нашем случае никаких рождественских гусей. Обменялись подарками, выпили, пожелали друг другу счастья и разбежались.Бэлла горько улыбнулась.— Мы не пели рождественских гимнов у рояля. Если честно, Шарлота сбежала еще раньше меня… к друзьям. Не могу винить ее. Моя мать может довести до пьянства. Видишь? — Она подняла свой бокал.— Вижу. Пойдем прогуляемся.— Что? Зачем?— А почему бы и нет? Снег пошел. — Эдвард непринужденно вынул бокал из ее пальцев, поставил его на кухонный стол рядом со своим, нетронутым. — Я люблю гулять в снег. Эй, вон твое пальто.Бэлла хмуро следила, как Эдвард идет за пальто, возвращается. Послушно сунула руки в рукава.— Я не пьяна. Пока. И вообще, почему женщина не может напиться от жалости к себе в своем собственном доме, если ей хочется?— Конечно, может. У тебя есть шапка?Бэлла порылась в кармане пальто, вытащила ярко-зеленую шапочку.— Только не подумай, что я каждый вечер напиваюсь и все такое.— Я уверен, что ты не замешана ни в чем подобном. — Эдвард натянул на нее шапку, обмотал шею шарфом, застегнул пальто. — Отлично. — Он взял Бэллу под руку, вывел из дома.Свон зашипела сквозь стиснутые зубы, вдохнув холодный воздух, но Эдвард крепко держал ее. На всякий случай.— В тепле лучше, — пробормотала она и попыталась вывернуться, но он просто зашагал дальше.— Я люблю, когда ночью идет снег. Правда, сейчас еще не ночь, но похоже. Я люблю смотреть из окна. Белое на черном.— Мы не смотрим из окна. Мы находимся прямо в центре этого чертового холода.Эдвард только улыбался и шел по дорожке. Сколько же здесь таких тропок? И все были тщательно расчищены, пока не покрылись тонким пушистым налетом.— Кто все это разгребает?— Что?— Снег, Изабэлла.— Мы. Или рекрутируем Джаспера, или его приятеля Карлайла. Иногда платим каким-нибудь подросткам. Когда как. Снег надо убирать. У нас же бизнес, необходимо поддерживать имидж. Для парковки нанимаем снегоуборщик.— Много работы с таким поместьем и таким многогранным бизнесом.— Все это части единого целого. И еще это наш дом, поэтому мы… О, ты меняешь тему. — Белла прищурилась, посмотрела на него исподлобья. — Я не дура, просто немножко пьяная.— Причина?— Моя отвратительная семейка. На чем я остановилась?— Кажется, на Рождестве и на способности твоей мамы довести до пьянства.— Точно. Вот как получилось в этот раз. Она порвала со своим последним парнем. Я неспроста говорю парень, поскольку, когда дело касается мужчин, отношений, браков, она мыслит, как несовершеннолетняя девица. В общем, сплошной театр, и, разумеется, ей необходим курорт, чтобы прийти в себя после тяжких испытаний, снять стресс и склеить разбитое сердце. Чушь собачья, но она в это верит. А поскольку в ее кармане и десятка не задерживается дольше пяти минут, она считает, что я должна оплатить ее расходы. Три тысячи.— Ты должна дать своей матери три тысячи долларов, потому что она порвала со своим парнем и хочет отправиться на курорт?— А если бы ей понадобилась операция, я бросила бы ее умирать? — Пытаясь объяснить тактику материнской атаки, Бэлла замахала руками. — Нет, нет, в этот раз она говорила не так. Если бы ее выбросили из дома на улицу. У нее целая коллекция подобных сравнений. А, может, она сказала и то, и другое. Я не очень отчетливо помню. Ах да, я должна дать ей эти деньги. Поправка. Я выложу эти деньги, потому что иначе она будет долбить меня до тех пор, пока я все равно их не выложу, поэтому лучше заплатить сразу. Вот я и выпила. Я всегда уступаю, а потом трясусь от злости и отвращения.— Конечно, это не мое дело, но, может, если бы ты твердо отказала, ей пришлось бы отстать от тебя? Ведь если ты все время соглашаешься, с чего бы ей останавливаться?— Я знаю. — Бэлла ткнула его в грудь. — Разумеется, я это знаю, но она упорная, и я просто хочу от нее избавиться. И все думаю, почему бы ей не выйти снова замуж — за счастливчика номер шесть — и уехать куда-нибудь? Далеко, далеко, далеко. Например, в Бирму. Эффектно исчезнуть, как мой отец. И очень редко выскакивать чертиком из табакерки. Может, она познакомится с кем-нибудь на курорте. У бассейна за стаканом с морковным соком или еще чем. Влюбиться — это для нее все равно, что купить новые туфли. Нет, еще легче. Пусть она влюбится, уедет в Бирму и оставит меня в покое.Бэлла вздохнула, подставила лицо снежным хлопьям. И вовсе не холодно. И снег падает очень красиво, и совсем не раздражает, а наоборот. Приходится признать, что прогулка оказалась гораздо эффективнее выпивки.— Ты хранитель, не так ли?— Ты имеешь в виду деньги или старые газеты?— Нет, я имею в виду спасение. Держу пари, ты всегда открываешь дверь любому, у кого заняты руки, даже если спешишь. И выслушиваешь личные проблемы своих учеников, даже если у тебя полно других дел. — Бэлла посмотрела прямо ему в глаза. — И выводишь слегка опьяневших женщин на снежные прогулки.— Не вижу в этом ничего сверхъестественного. А ты уже не такая пьяная, — заметил он, глядя в ее пленительные карие глаза. Но печальные.— Держу пари, женщины тебе до смерти надоели.— Ты имеешь в виду вообще или в данный момент?Бэлла улыбнулась.— Держу пари, ты очень хороший парень.Эдвард не вздохнул, хотя захотелось.— Мне уже предъявляли подобные обвинения. — Он огляделся по сторонам, выискивая какую-нибудь другую тему для разговора. Может, отвести Бэллу в дом? Но ему не хотелось с ней расставаться. Хотелось побыть с ней подольше в заснеженном сумраке. Он заметил две симпатичные кормушки. — Какие птицы у вас тут водятся?— Которые летают. — Бэлла сунула руки в карманы, поскольку перчатки остались дома. Ни один из них о перчатках не подумал. — Я мало понимаю в птицах. — Склонив голову к плечу, она внимательно посмотрела на него. — А ты еще и орнитолог?— Нет, ничего серьезного. Просто хобби.— О боже, глупее признания не придумаешь. Давай-ка, Эдвард, сматывайся, пока все окончательно не испортил.— Думаю, нам пора возвращаться: снегопад усиливается.— И ты ничего не хочешь рассказать мне про птиц? Кормушки засыпаем мы с Эсме. Они висят между нашими домами.— Эсме живет здесь?— Да, видишь? — Бэлла показала на хорошенький двухэтажный домик. — Старый дом для гостей, и она использует оранжереи позади него. Я захватила дом у бассейна. Элис и Розали занимают третий этаж восточного и западного крыльев главного дома. Как будто и у них по своему дому. Элис необходима кухня. Мне — студия. Эсме — оранжереи. Поэтому такое распределение показалось самым разумным. Мы много времени проводим в большом доме, но у каждой есть личное пространство.— Вы давно дружите…— Вечность.— Разве это не семья? Без всяких гадостей?Бэлла ухмыльнулась.— А ты умный. И насчет птиц…— В это время года легко увидеть кардинала.— Ну, все знают, как выглядит кардинал. Именно одному из них ты обязан созерцанием моей груди.— Прости... не понял.— Он пытался влететь в кухонное окно через стекло, но у него ничего не получилось. Зато я вылила на блузку колу. Итак, птицы. Кроме красных, врезающихся в окна, я еще знаю птицу додо.— К сожалению, птица додо вымерла, но в этих местах можно увидеть полосатых представителей отряда воробьиных.— Полосатые представители отряда воробьиных. Если я умудрилась повторить это без запинки, то, наверное, уже протрезвела.Они брели по дорожке, отгородившейся от тьмы яркими фонарями. Крупными хлопьями, как в голливудских фильмах, густо падал снег. Более красивой январской ночи и пожелать невозможно, вдруг поняла Бэлла. Но она ничего этого не увидела бы, если бы Эдвард не зашел и не настоял — в своей очень сдержанной, очень мягкой манере — на прогулке.— На данном этапе я, пожалуй, должна сказать, что не имею привычки опрокидывать бокал за бокалом до заката. Обычно я пытаюсь забыться в работе или изливаю раздражение на Роуз и компанию. Но сегодня я была слишком зла и для того, и для другого. И мороженого не хотелось, а в тяжелые моменты это один из моих личных костылей.— Я так и понял. Кроме мороженого. Моя мама, когда злится или расстраивается, варит суп. Огромные кастрюли супа. Ты и не представляешь, сколько супа я съел за свою жизнь.— У нас никто не готовит, кроме Элис и Елены.— Мисс Елена? Она все еще здесь? Я не видел ее сегодня.— Все еще здесь. А еще она заправляет домом и командует всеми его обитателями. А мы не устаем благодарить Бога за это. Завтра у нее начнутся ежегодные зимние каникулы. Неизменно второго января она уезжает на родину и остается там до середины февраля. И как обычно, она заморозила кучу кастрюлек жаркого, супов, овощных запеканок, чтобы мы не умерли с голоду, если случится снежный буран или атомная война.Бэлла остановилась у парадной двери, лукаво взглянула на Эдварда.— Ну и денек был, профессор. Ты выдержал.— Благодаря некоторым интересным моментам. Ах да, Шиван выбрала Номер Три с буфетом.— Хороший выбор. Спасибо за прогулку и сочувственное ухо.— Я люблю гулять. — Эдвард сунул руки в карманы, поскольку не очень представлял, что с ними делать. — Пожалуй, мне пора. Снега намело. И… завтра в школу.— Завтра в школу, — с улыбкой повторила Бэлла и обняла его щеки согретыми в карманах ладонями; легко, почти, как сестра, прикоснулась губами к его губам.И Эдвард потерял голову. Он не успел подумать, что делает, не успел остановить себя. Он схватил Бэллу за плечи, прижал спиной к двери и превратил легкое соприкосновение губ в долгий и страстный поцелуй.Все, что он воображал в восемнадцать лет, стремительно ворвалось в реальность в двадцать шесть . Какова Бэлла на вкус, на ощупь. В момент, когда раскрываются губы и сплетаются языки, когда закипает кровь. В тихом шелесте неспешного снегопада ее судорожный вздох грохочущей молнией пронзил его сознание.Предчувствие бури.Бэлла не оттолкнула его, не запротестовала, когда он по-своему, жарко и безумно, истолковал ее дружеский жест. Мелькнула мысль: кто бы мог подумать? Кто бы мог подумать, что этот милый преподаватель английской литературы, натыкающийся на стены, может так целоваться?Как будто вот-вот утащит тебя в ближайшую пещеру и сорвет одежду… пока ты с не меньшим энтузиазмом будешь срывать одежду с него.А потом вообще не осталось никаких мыслей, и она лишь пыталась соответствовать.Эдвард ошеломил ее. Она никогда не верила, что так бывает.Ее ладони скользнули вверх по его лицу, пальцы погрузились в его волосы. Вцепились в них.Это его отрезвило. Он отступил на шаг, чуть не поскользнулся на заснеженной дорожке, но Бэлла не шевельнулась, просто смотрела на него широко раскрытыми, сверкающими в темноте глазами.Боже, думал он, боже. Я сошел с ума.— Извини, — забормотал он, охваченный возбуждением и стыдом. — Извини. Это… не… просто я… Мне очень жаль.Он бросился прочь, неуклюже скользя по свежевыпавшему снегу, а она все так же ошеломленно смотрела ему вслед. Сквозь грохот в ушах она услышала писк электронного ключа, увидела — в свете вспыхнувшей в салоне лампочки, — как Эдвард забирается в свою машину.И только когда он уже исчез из виду, Бэлла вспомнила, что надо дышать, и обрела дар речи, и еле слышно выдавила:— Никаких проблем.Чувствуя гораздо более сильное головокружение, чем от вина, Бэлла вошла в дом, прошла на кухню, вылила в раковину его нетронутое вино, остатки своего. Она обвела кухню невидящим взглядом, развернулась, оперлась о кухонный стол. И только тогда изумленно и восхищенно произнесла:— Блеск.