Глава 13 - Ещё один скелет в шкафу графини Селонже (1/1)

Чуть больше недели миновало, настало двенадцатое июня, с того дня, как я узнала от мужа всю правду о роли герцога Карла в попытках спасти от эшафота моих несчастных родителей. Я испытывала большую благодарность к Филиппу за то, что он поделился со мной этими неизвестными мне обстоятельствами до того, как я могла бы наломать дров?— с моим прошлым намерением отомстить Карлу Смелому, которому на самом деле даже мстить не за что.Карл вовсе не собирался отдавать моих кончивших свои дни на плахе отца и мать?— Жана и Мари де Бревай?— в руки палача. Мои кровные родители пали жертвой губительной, хоть и верной страстной любви?— пошли против природы и бога, отдавшись своим чувствам, что повлекло моё рождение.Но герцог Карл Бургундский, в то время носивший титул графа де Шароле, всё равно делал всё от него зависящее, чтобы спасти несчастных брата и сестру де Бревай?— Мари и Жана. Карл чуть ли не со слезами умолял своего отца герцога Филиппа проявить снисхождение к Жану и Мари, заточить их на пожизненное покаяние в разные монастыри, но хотя бы сохранить им жизни.Герцог Филипп остался непреклонен и неумолим, и от моей мести его спасло только то, что он давно покоится в могиле.Наверное, Карл тяжело пережил то, что не смог спасти своего оруженосца. И я ещё собралась мстить этому человеку, который всё равно стремился защитить моих родителей от кончины на эшафоте?Всё-таки это большое счастье, что мой супруг поведал мне обо всём том, что я не могла знать. Подумать даже страшно, что я могла натворить, будучи в неведении и не зная всех обстоятельств!Не расскажи мне Филипп правды о том, что Карл Бургундский пытался сделать для моих родителей, я бы и впрямь могла дойти до того, чтобы убить сюзерена моего мужа, и тогда бы на моих руках была кровь невиновного.Но этого не случилось.Все прошедшие дни были наполнены тихим и мирным счастьем.Я наслаждалась радостями, которые эта жизнь могла мне предложить. Жила в заботе и любви ко мне отца, Леонарды и мужа, разделяла с Филиппом радость быть родителями?— растили Флавию и вместе же занимались её развитием.С мужем и дочерью я часто выбиралась на природу, где мы устраивали трапезы. Вместе запускали в небо воздушного змея, выбирались к реке Арно и лепили на берегу замки из песка.—?Ну, что, Флавия, кого возьмёшь жить к тебе в твой замок? —?ласково интересовался Филипп у Флавии, пока я была поблизости и искала подходящие флаги для песчаных башенок.—?Маму возьму, тебя и дедулю, Леонарду, всех! —?восклицала радостно Флавия, широко улыбаясь.—?А Джулиано с Симонеттой, Кьяру и Хатун? —?спрашивала я дочь, возвращаясь обратно к мужу и дочери и утыкивая листочками башни замка из песка.—?Да, если они хотят,?— отзывалась Флавия, рисуя палочкой на песке разные смешные мордашки.Дома, под крышей палаццо Бельтрами, я и Филипп развлекали Флавию игрой в прятки или в мяч, втроём часто сидели на брошенных в саду внутреннего дворика подушках и читали книги.Вместе гуляли по Флоренции, заходили в мастерскую Андреа Верроккьо и любовались плодами трудов неподражаемого мастера и его учеников. Флавия всегда очень радовалась, когда мы посещали мастерскую.Девочка тянулась к эстетике, к красоте. Любила узнавать для себя что-то новое. Я и Филипп всячески подбадривали Флавию, поощряли в ней любознательность.Ночью я и мой муж укладывали Флавию спать, читали ей сказки перед сном, напевали ей колыбельные, и если Флавия быстро засыпала и не просилась спать с нами?— меня и Филиппа ждала прекрасная совместная ночь любви и взаимного удовольствия, если девочка просилась спать с нами?— ночь любви переносилась на следующий раз.Довольная Флавия ещё приличное количество времени крутилась и вертелась в разные стороны в моей с Филиппом кровати, могла ненароком пихнуть ножкой кого-нибудь из нас, пока ищет удобное положение для сна. Нередко выживала меня и Филиппа к краям кровати, раскинувшись посередине.И лежит, улыбается во сне чему-то, тихонечко сопит…И ничто не омрачало мне все эти дни.Хотя, одно событие немного из привычной колеи меня выбило.Одним выдавшимся приятным летним днём, когда в небе ярко сияет солнце и дует ласковый ветер, я и мои подруги?— Хатун, Кьяра и Симонетта?— решили выбраться погулять по городу после наших посиделок в гостиной. Разумеется, Флавия захотела пойти с нами. У меня не было ни малейшего желания отказывать девочке. Флавия, едва ли не лопаясь от радости, схватила меня за руку и потащила на улицу следом за вышедшими Кьярой, Симонеттой и Хатун, едва я только успела обуться.Впятером мы гуляли по городу, болтали о своём, наслаждались тёплым летним днём, на рынке купили на нашу дружную женскую компанию вкусностей. Расположившись на берегу реки Арно, где было прохладнее, мы с аппетитом покончили со всем съестным, что купили. Флавия же изъявила желание купить ещё яблок в меду, на что я мягко ответила ей, что всего хорошего понемногу?— чтобы потом не мучиться болями в животе от переедания.Помимо вкусностей, я накупила дорогие ткани, немного украшений, книги и вуали. Всё купленное добро я сложила в большую корзину. Флавии удалось плюс ко всему раскрутить меня на новые игрушки для неё.Благо, что отец и Филипп щедро снабдили меня деньгами перед тем, как я ушла с подругами.—?Филипп, отец, куда мне столько много? —?сперва не хотела я брать с собой такую большую сумму.—?Дочка, не спорь. Не отказывай себе в том, чтобы себя побаловать,?— возразил мне отец.—?Послушай отца, Фьора. Отдохни хорошо с подругами в городе,?— поддержал позицию своего тестя Филипп, обняв меня и поцеловав в лоб.У меня не было желания с ними спорить дальше, желание побаловать себя и ребёнка, отдохнуть с подругами от души оказалось сильнее. Данных отцом и Филиппом денег мне на карманные расходы хватило не только на вкусности и украшения с книгами и вуалями, с игрушками для Флавии, но также на то, чтобы я заказала у сапожника для Флавии новую обувь на летний и зимний сезон, и хватило даже заказать у портного новые платья для Флавии.Под вечер я вернулась с Флавией домой?— обе довольные, получившие море приятных впечатлений и немного уставшие. Симонетта и Кьяра с Хатун проводили нас до дома.Обнявшись друг с другом, мы тепло попрощались.—?Да, моя голубка, ты и малышка Флавия явно себе ни в чём сегодня не отказывали,?— добро посмеиваясь и глядя на мою корзину с покупками, встретила нас Леонарда, поцеловала в щёку меня и Флавию, потом взяла девочку из моих рук и нежно прижала к себе.—?Всё, как мне сказали отец и Филипп,?— спародировав поведение послушной жены и дочери, ласково ответила я наставнице.—?Ну, что, мой котёнок? Ты тоже хорошо провела время? —?спросила Леонарда, слегка качая на руках Флавию и гладя её по голове с золотыми кудрями.—?Да, очень хорошо! Мне было так весело, я завтра тоже так хочу! —?с восторгом поделилась Флавия с пожилой дамой.—?Леонарда, а где отец и Филипп? —?задала вопрос гувернантке уже я.—?В студиоле мессера Франческо. Твои старые рисунки смотрят,?— был ответ Леонарды.—?Что?! —?вырвалось у меня встревоженное, а корзина выпала из моей руки и упала донышком на пол. —?Нет! Такого позора я точно не вынесу! —?И я стремительно побежала в студиолу отца, стремясь как можно скорее предотвратить этот кошмар?— показ отцом Филиппу моих старых рисунков, начиная с моих пяти и заканчивая моими пятнадцатью годами.А я-то думала, что надёжно их спрятала, чтобы потом как-нибудь все уничтожить. Интересно, все родители так делают?— показывают другим людям неумелые плоды трудов своих детей, тогда как сами дети поскорее хотели бы про это забыть как страшный сон?За мной бежала с Флавией на руках Леонарда и пыталась меня убедить, что мне не о чем беспокоиться. Только успеха её попытки не возымели.Вихрем влетев в студиолу отца, я прерывисто дышала, с отчаянием глядя на то, как отец и Филипп, сидя за отцовским столом по противоположные друг от друга стороны, рассматривали мои старые работы, которые у меня потянулись руки сжечь к чёртовой праматери.Мой отец и Филипп были настолько поглощены созерцанием рисунков, что даже не сразу заметили меня.—?А вот эту бухту затонувших кораблей Фьора нарисовала в пятнадцать лет. Здесь как будто на эту бухту недавно обрушился страшный шторм,?— объяснял отец Филиппу, который жадно вглядывался в изображённое на холсте.—?Невероятно! Так красиво! Будто вживую,?— говорил Филипп, бережно погладив кончиками пальцев полотно.—?Эту девушку с медальоном и в подвенечном платье под водяной толщей Фьора нарисовала в тринадцать. Как мне сама Фьора объяснила?— сюжет у этой картины невесёлый. Девушка на картине утопилась от предательства жениха?— где же тут веселью взяться… —?чуть улыбнувшись, отец отдал следующее полотно в руки Филиппу, который с едва сдерживаемым восторгом всматривался в рисунок.—?Я поражаюсь… Настолько изумительно рисовать, будучи совсем девочкой-подростком! Я сам неважный художник. Но всё же могу отличить красоту от пустышки. У Фьоры талант, нельзя его зарывать в землю… —?промолвил Филипп, рассматривая другие рисунки.—?Ничего подобного! Это настоящий ужас, и нечего его превозносить, чтобы меня пощадить! —?взорвалась я, обратив на себя внимание отца и мужа, будучи не в силах слышать, как они нахваливают то, что я хочу сжечь и забыть.—?Дочка, ты к себе несправедлива. Твои картины настоящее чудо. Мессеру Филиппу стало интересно, сохранились ли у меня твои рисунки или вышивка. Вот и показал твои картины,?— подойдя ко мне, отец погладил меня по волосам, но я отшатнулась в сторону, обиженно глядя на него.—?Фьора, твой отец прав. Ты напрасно наговариваешь на свой труд. —?Филипп осторожно сложил вместе все мои рисунки и передал их моему отцу. Отец немедля убрал их в большой сундук и запер этот сундук на ключ, положив ключ себе в карман. —?Ты уже в таком юном возрасте рисовала поистине прекрасно, милая,?— Филипп подошёл ко мне, ласково привлёк к себе и приник губами к моей макушке. —?Твоя техника мне немного напомнила позднего Яна Ван Эйка. Это художник, творивший свои шедевры при дворе Филиппа Бургундского.—?Филипп, я понимаю твоё стремление сделать мне приятное. Только не надо лгать, что мои картины хороши, когда они убожество,?— пробормотала я сердито, насупившись и скрестив руки на груди.—?Зять мой, моя дочь даст фору в упрямстве кому угодно. Я её давно уговаривал, чтобы отдать её картины Лоренцо Великолепному, и чтобы он оказывал ей протекцию, но Фьора упёрлась лбом?— и ни в какую. —?Отец безысходно развёл руками и покачал головой.—?Потому что нечего мне позориться с этими жалкими попытками дилетантки! —?парировала я.—?Фьора, хватит. Чтобы я больше не слышал, как ты наговариваешь на свои работы. Это действительно очень красиво, я с трудом себя заставил оторвать взгляд. Твой отец прав, ты зря считаешь плохими твои работы. —?Филипп обхватил ладонями моё лицо и мягко приподнял за подбородок, заставив меня смотреть ему прямо в глаза. —?С этого дня ты прекращаешь рисовать в стол. Твои картины достойны дворцов правителей.—?Ну, началось… Вы оба не видите, насколько это убожество? Что с тобой и с моим отцом? Вы так говорите, потому что ему я дочь, а тебе?— жена,?— чуть не плача проговорила я, стукнув себя ладонью по лицу. —?Ещё во дворцах я с этими каракулями не позорилась. Одного тебя достаточно, Филипп.—?Не вижу ничего, что относится к убожеству. Я вижу яркий потенциал, который реализуется ещё сильнее и ярче, если его обладательница прекратит впадать в ложное чувство самозванства. Ты прекращаешь рисовать в стол, Фьора. И я буду добиваться протекции для тебя герцога Бургундского?— Карл точно высоко оценит,?— бескомпромиссно заявил мне Филипп, обхватил моё лицо, гладя виски, и поцеловал в закрытые глаза.—?Ну, вот, в моём стане, кто считает твои картины красивыми, Фьора, прибыло?— даже мой зять со мной согласен, что твои картины чудесны,?— добавил с гордостью и восхищённой нежностью отец.А я стояла перед мужем, с закрытыми глазами, мечтая провалиться сквозь землю.Вот же чёрт… Это же надо было тому случиться, чтобы отец с гордостью показывал Филиппу все мои рисунки, которые я бы с удовольствием сожгла на костре, сложенном на площади Синьории, а Филипп ещё и хвалил этот ужас!.. Как бы мне побыстрее сквозь землю в Ад от стыда провалиться, чтобы это чувство стыда меня не грызло?..Сейчас мне только и осталось, что краснеть от жгучего стыда…Мой отец и мой муж?— оба сумасшедшие!