I against I (1/1)

Последующие дни Дима активно пытался понять себя. Мысли путались. Он из раза в раз разрывался между тем, что должен был считать правильным, и тем, что было далеко не так страшно, как описывалось. С одной стороны были вбитые в голову стереотипы, с другой?— отзыв собственного тела. Было ли это нормой, Дима ещё не определился, но имел резонную причину избегать Калигари так долго, как мог. Конец месяца всегда значил одно: время закрывать невыполненные планы. Это было подобно весне для кошек, только у милиции ежемесячно и не на спаривание, а на поимку всех, кого не лень. Закрывались ?глухари?, шли в ход малейшие промашки вплоть до банальных штрафов и договориться как обычно было невозможно?— менты ?повышали раскрываемость? ради какого-то там количества рублей премии. Дубин буквально погряз в работе: количество задержанных, а с тем?— и дел, росло в геометрической прогрессии, особенно популярны были персонажи, идущие по ?нарушению общественного порядка?.Дубин предпочёл не думать, в каком виде Валик не отказался бы его увидеть. Он предпочёл вообще не вспоминать о нём хотя бы несколько дней, уйдя с головой в работу. Потому что казалось, что он слышал в этих словах подтекст, и это было смущающе до пунцовых щёк и выступившей алой капли на губе. ?Казалось, что слышал подтекст?? Как будто этот несносный парень мог обойтись без него, как же. В любом случае мысли об этом мешали обычно собранному Диме работать, а это было не в его интересах. Благо, на работе никто не знает?— он понятия не имеет, что его ждёт и как будет выкручиваться, если вдруг что-то всплывёт.Дима решил, что пока в себе не разберётся?— к панкам не двинется. Больно уж скверно влияет на его рассудок один конкретный человек. Только когда ему так сильно везло? Затишье продлилось меньше двух недель?— следующая их встреча произошла ?абсолютно случайным образом? когда коллеги ввели в участок нескольких шумных задержанных. И чтобы он на месте провалился, но среди них была одна полностью знакомая… рожа. Молодой сержант гением не был, но в то, что Валика так легко и без последствий повязали, верилось с трудом, и кто бы знал, каких сил стоило ему держать лицо, пока работники не покинули отделение, отправившись за новой партией ?нарушителей?.Оставшись один на один с задержанными, Дубин разъярённо зашипел, протягивая руку через решётку и притягивая парня за футболку.—?Я не понял, это как вообще?Факт отсутствия видимых повреждений на нём заставил Диму облегчённо выдохнуть, но не избавил от желания наградить парочкой тумаков. А обладатель хитрющих серых глаз стоял с самой довольной мордой и нагло улыбался взбешенному милиционеру.Гашпаров вполне ожидал исхода, который он получил: Дима на Ротонде больше не появлялся даже в форме и с желанием догнать-таки Валика. Не то чтобы это было чем-то особенно удивительным: во-первых, конец месяца, во-вторых, молодой милиционер просто наверняка испугался того, что творил, себя самого, и пытался понять, какого черта происходит в его голове. Да Гашпаров и не собирался грустно сидеть у окошка и его выглядывать. Вовсе нет, он зажигал вовсю, тусил, курил, выпивал и, конечно же, его любимое?— догонялки с правоохранителями. Обычно панк выкручивался если не силой и скоростью, то хитростью и изобретательностью. Ну, и наглостью высшей степени. Но ему тоже не могло везти вечно. В кои-то веки пришлось снова вернуться в ?горячо любимый? участок.И это вряд ли вызвало бы у Калигари хоть какие-то эмоции, если бы он не увидел такое знакомое лицо, сидящее за какими-то бумажками и вдруг решившее оказать ему личное приветствие.—?А что ты думал, я буду сидеть и беречь себя для тебя единственного?Дотронуться до Дубина из-за решеток было той еще проблемой, но кем был бы Валик, если бы не сделал этого? Длинные пальцы скользнули вдоль талии, а с лица не сходила наглая улыбка.—?Да и ты сам пропал. Думаешь, что просто перепил, м? Ну и сколько ты еще будешь себя в этом уверять? Сам от себя ведь не убежишь, ты ведь не я.Внезапно Гашпаров коснулся ладонью щеки Димы, буквально буравя его глазами и пытаясь что-то прочитать в зелени чужих радужек, не забывая между тем поглаживать кожу.—?Нет, не то чтобы я имел что-то против, но у вас с Котлетой определенно есть что-то общее, и я сейчас не про красивые глазки. А про то, что вам так и хочется об меня потереться. Только кошка не ебёт себе этим мозги?— приходит и трется. Так может тебе, цыплёнок, взять с нее пример?С одной стороны он был в крайней степени возмущён. Как это его панка поймал какой-то вшивый мент? А с другой?— живой и ладно. И вроде здоров. Язвит как обычно, значит, ничего по пути не отбил. Дубин душит в себе облегчение без труда силой негодования. Неужели он кажется настолько примитивным? Зарывается рукой в волосы на панковском затылке, шепча почти в самые губы, насколько позволяют решётки:—?Ты не знаешь, что творится в моей голове, поэтому придержи колкости, ладно? Не хочу сейчас об этом.Потому что вот что, а алкоголь Дубин в расчёт не брал. Он ещё с малых лет знал: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Может, поначалу и пытался оправдать себя опьянением, но долго не продержался и почти сразу смирился: всё то, что он творил под действием алкоголя?— полностью и целиком его. Вопрос в том, насколько это ?его? нормально.Он устал и хотел простого человеческого выспаться и разобраться в себе, но со своими желаниями шел, конечно, очень далеко, глубоко и надолго. Даже улыбка вышла какой-то усталой, но от того не менее заискивающей. Он обхватил ладонями чужое лицо, проведя большим пальцем одной руки по нижней губе, а вторую поведя ниже: по шее, ключице, груди. Дима ни за что не признается, что в этот момент действительно хотелось потереться о лёгкую щетину, ведя руками дальше и смелее. У него даже сил бороться с этими мыслями не было, хоть и пугала такая внезапность ой как. Касания панка, кстати, не пугали. Напротив, они заставляли сердце чуть интенсивнее качать кровь, но он ведь говорил, что мальчик-одуванчик иногда теряется? Особенно рядом с этим идиотом.—?Ко мне ты будешь так же неравнодушен, как к ней?Потому что если нет, то неинтересно.А в игру, между прочим, можно играть и вдвоём.—?Я бы, может, и взял с неё пример, только у тебя этой ночью другая компания.В этот момент он задал себе вопрос: а точно ли всё так сложно, как он думает?Но не вслух, конечно. Калигари увидел с его стороны только еще одну ухмылку. Какую-то издевательскую.Только над кем издевался Дима, отстраняясь, ещё подумать нужно. Потому что его рука на чужой грудной клетке ощущалась так же неплохо, как рука панка на его бедре.Рука снова скользнула вниз, но по сей раз уже к бедрам, как бы невзначай коснувшись брючного ремня и совсем немного зацепив пах. Валику эта игра определенно нравилась. Даже сейчас, за решеткой, он может выводить Диму. Игра еще не проиграна.—?Просто, блять, объясни мне, как ты умудрился попасться.—?Они меня загнали. Загнали в угол, не давая никуда завернуть, скрутили, и вот я здесь,?— абсолютно равнодушным голосом объяснил Валик.Однако когда Димины руки потянулись к его волосам, а лицо оказалось ну очень близко, панк удовлетворенно выдохнул: как бы там Дубин не пытался объясниться, с происходящим в его голове все было предельно ясно. Сам такое же проходил. Но обороты сбавлять, кажется, никак не планировал и собирался стреляться колкостями до самого упора.—?Думаешь, я так просто по твоей команде замолчу? Ну нет, заставить меня замолчать у тебя не получится. Решетки мешают. А так… ты ведь очень хорошо знаешь, что нужно делать, правда?Гашпаров издевательски медленно облизывает губы, ухмыляясь и снова прокручивая в голове тот вечер, когда Дима, обвешанный кожей и железом, с растрепанными волосами и подведенными карандашом глазами целовал его, прижимался телом поближе, забирался ладонями под футболку и оттягивал волосы. То, что все надежды остаться при своей гетеросексуальности, на грани развала, и так было ясно. Вопрос был только во времени.—?Может, еще за ошейник потянешь, как пёсика? А там и посмотрим на то, насколько я буду неравнодушен к тебе. На свою компанию я, кстати, не жалуюсь,?— он кивнул еще на нескольких ребят из своей тусовки,?— да и ты тоже явно лучше какого-то конченного, который начнет ебать мозги или, еще хуже, руки распускать. Сколько тебе еще тут сидеть? Надеюсь, ночевать тебе тут не придется. А то провести ночь вместе я хотел бы совсем не в такой обстановке.У Гашпарова в сердце даже не ёкало, когда он нагло флиртовал с милиционером из-за решетки. Такая наглая, своевольная манера поведения вошла в привычку, а шутливый полуфлирт практически стал своеобразной манерой речи, от которой он уже не смог бы избавиться даже при желании. В конце концов, ему тут еще целую ночь и часть утра сидеть/лежать без развлечения лучше, чем пялить в стенку, так почему бы не найти себе вот такое занятие? Провоцировать Диму… это определенно вошло в его хобби.А особенно классно, когда провокации включают в себя поцелуи.—?А что, просьбы с тобой не работают?При всём своём внутреннем сволочизме и даже профессии Дима не собирался даже пытаться заставить Гашпарова закрыть рот. Во-первых, это было бесполезно, а во-вторых, всё, чего хотел Дубин?— это чтобы от него отвалили хотя бы на сколько-нибудь и в душу не лезли. Вот и всё. Но опять-таки шёл он со своими первоочерёдными желаниями сами знаете куда. И нет, не к Валику, а то больно морда довольная.—?Правда думаешь, что я стану так просто потакать твоим желаниям?Ухмылка из издевательской перешла в пассивно-агрессивную. Он упёрся локтями в решётки, удобно устроив одну руку перед собой, а другой подперев голову, подсознательно пытаясь закрыться. Взгляд панка издевался, испытывал, словно пытался заглянуть туда, куда путь ему заказан. У него не было к этому парню никаких романтических чувств, максимум?— какое-то дикое желание, но даже это не давало право ему лезть в чужую душу. Дима этого очень не любил. А ещё не любил беспорядок в голове.Только как теперь жить с этой картиной перед глазами? Дубин на секунду прикрыл глаза, пытаясь сбросить наваждение, только обнажённый по пояс Валик в ошейнике, которого сам Дима притягивает к себе за поводок, упорно не желал уходить из головы. Иногда он попросту проклинал свою фантазию и активную визуализацию. Это было натуральное издевательство над его хрупкой психикой. Ехидный голос в голове не переминул добавить, что хоть что-то натуральное в его жизни еще осталось, но сержант мысленно отмахнулся, как от назойливой мухи, и предпочёл забыть. Таки торчать им под одной крышей до самого утра, пока его не придут сменить и отпустить на долгожданный выходной. Только бы продержаться с этим наглым придурком и не придушить случайно. Дубину крайне не нравилось то, как реагировало на него тело. Голос звучал ниже обычного и как-то напряжённо, а взгляд был и вовсе мрачным. Дубин дураком не был и уже точно знал, что доставать его планируют методично и очень основательно до самого утра.—?Много хочешь.—?Ну-ну, не надо так грубо. Я ведь тоже понимаю, что не прямо здесь же, не совсем дурак. Но знаешь, даже здесь, за решеткой у меня есть преимущество. Я могу говорить что хочу, а тебе приходится следить за каждым словом, чтобы никто из вышепоставленного начальства ничего не услышал и не подумал.Валик прекрасно понимал, что развлечения интереснее, чем злить Дубина, у него сегодня не будет. Хотя и такой расклад ему более чем нравился. А еще?— было интересно, сколько тот будет пытаться поверить в свою гетеросексуальность, которая существовала где-то наравне с Богом в голове атеиста. Можно поцеловаться на спор или ради интереса, да, но это было определенно другое. На спор или ради интереса не целуют с такой страстью.Доводить словами уже определенно начало надоедать, и он улегся головой на колени попавшей ним в одну камеру девушки (хотя вроде представителей разных полов в одну камеру нельзя, но кого это беспокоит?). Та сначала немного обомлела от столь внезапного проявления внимания, но уже через пять минут перебирала волосы Калигари своими пальцами. Вторую же ладонь он уложил себе на торс. Девушка времени зря не теряла, и начала поглаживать ладонью чужое тело, иногда, увлекаясь, чуть задирая вверх футболку и обнажая кожу. Сам же Гашпаров разве что не мурчал, как кот.—?Я тебя умоляю,?— усмехнулся он, обращаясь к Диме,?— кому ты еще хуже сделал? Мне прекрасно, а вот тебе, похоже, нет. Мало того, что спишь сидя, так еще и мысли интересные в голову лезут. Ну ты же сам понимаешь, что все самую малость не так, как хочется, так смирись уже и перестань выносить себе мозг. Пытаешься думать про одно, а в голову все равно лезет другое, так что теперь, разве я крайний? Оно все равно бы вылезло, рано или поздно.Под ?одним? Валик, конечно же, подразумевал какую-нибудь эфемерную девушку, а под ?другим??— себя. Не то чтобы панк мог назвать себя великим психологом, но чтобы не заметить то и дело летящих в его сторону взглядов и явного напряжения, нужно было быть как минимум слепым.—?Можешь даже ?спасибо? сказать, что дошло, пока поздно не стало. А то каково было бы, когда жил бы с какой-то Лилечкой, которая нянчит две-три твои светловолосые и зеленоглазые копии, а тут р-раз, и понимаешь, что ты просто пытался загнать себя в рамки. Так что смирись и расслабься, цыплёнок. Ориентация?— не приговор, даже для мента.Он злился. На него, на себя, на чёртово тело и в частности глаза, раз за разом возвращающиеся к обнажаемым участкам кожи. Дубин был в ярости, но виду старался не подавать. Усмехался то ли нарочито лениво, то ли натурально ядовито.—?Ну раз ты так считаешь.Оттолкнулся от решётки, мгновенно оборачиваясь, стараясь не смотреть и совсем уж в идеале не думать, но второе было явно из области фантастики. Сержант Дубин собирался отсидеть очередное нудное дежурство без всяких там неуёмных панков, чересчур озабоченных в принципе и его ориентацией в частности. Говоришь ?не приговор??— так не приговор. Почему бы тогда не дать парню некую мнимую свободу действий? Пусть хоть болтает, хоть кричит, потому что а) без доказательств его слова?— пустой трёп и б) в участке всего один дежурный в его лице и несколько охранников, вполне вероятно, спящих на том конце участка.—?Тогда говори что угодно. Можешь орать, но не увлекайся, пожалуйста. Я устал как собака, голова раскалывается. А так болтай чего хочешь.Уложил голову на локти с самым независимым видом, повернув её для удобства набок. Внутри почему-то продолжала клокотать ярость вызванная чужими словами. Тоже ему благодетель. Такое ощущение что у кого-то какие-то проблемы, а он, весь такой милосердный, кровь из носу пытается спасти его, Дубина, душу от жизни в заблуждении. Чушь да и только. Как будто его хоть капельку касается чужое будущее. За своим следил бы лучше, а то такие борзые долго не живут.Дима дал себе мысленную пощёчину. Совсем ополоумел из-за какого-то выскочки. Завёлся с полуоборота и дошёл до подобного бреда. Ему бы успокоительные пропить. И в отпуск. Чтобы за замками от всей этой работы и одного конкретного панка в частности. Слишком уж много его мыслей он в последнее время занимал.—?Может, достанешь меня настолько, что я усну. Можешь, кстати, начинать.Дима в Бога не верил, но в тот момент мысленно обратился к нему с таким себе христианским вопросиком: ?Господи, за что??.Вот просто на кой хрен он попался именно сегодня и что вообще такого Дубин сделал этому миру, что познакомился с ним.Ответ от Вселенной конечно не поступил, а от этой занозы в многострадальной милицейской заднице к сожалению очень даже да. Не то чтобы Дима верил что он уймётся просто так, конечно же.Чтобы не увидеть явного такого Диминого раздражения, которое он не особо успешно пытался спрятать, нужно было как минимум находиться в другом месте. Валик от такого обмена вовсе не отказался бы, но не то чтобы ему кто-то предоставлял право выбора. А если кто-то и предоставлял, то уж точно не этот упрямый милицейский баран, который очень удачно строил из себя непробиваемого.—?Измотался, бедненький? —?с наигранной жалостью протягивает Гашпаров,?— может, тебе еще колыбельную спеть? Ну там на ручках покачать, в лобик поцеловать перед сном? Точно не хочешь? Так я могу, только решетки мешают немного.—?Таки общение с тобой очень изнуряюще, знаешь ли.Дубин действительно хотел спать, хоть и не любил делать этого на дежурстве потому что ?а вдруг что, а нужно просыпаться, а я ненавижу когда меня будят и в такие моменты хочу только умереть?, но сегодня ради Гашпарова хочется сделать исключение потому что мысль о нанесении одному конкретному задержанному парочки оплеух, чего Дубин даже за короткое время службы никогда не делал, становилась всё заманчивое и заманчивее.Становиться молчаливым фоновым шумом для сладкого сна Димы Валик он уж точно не собирался. А вот повыносить мозг?— вполне.—?Жаль только, что у меня в репертуаре нет колыбельных, а так полное попадание вышло бы. А так выходит, что я могу обеспечить тебе разве что бессонную ночь, потому что за свои вокальные навыки и умение говорить, не затыкаясь, я готов ручаться. Не подумай, бессонную ночь я мог бы легко обеспечить тебе и другим, более приятным способом, но… —?Калигари наигранно свел брови, хмурясь,?— снова же камнем преткновения становятся решетки.Участок в этот момент заполнил хохот других неудачливых панков, которым предстояло сегодня ночевать здесь: не имея других возможностей развлечься, они вслушивались в эту пародию на словесную перепалку, которая куда больше походила на монолог Валика с очень явными не то подкатами, не то подколами. Не разберешь, если не знать всю предыдущую историю их знакомства, которая была известна только им самим.Пока панк не выдал такое, от чего Дубин, совместно с сокамерниками Валика, едва ли не впал в истерику.—?Ой, устроит он мне.Дубин впервые за последние дни действительно от души рассмеялся. Потому что даже отбросив полемику о его ориентации кое-что всё равно выходило за все рамки фантастики. Вот на что, а на память он никогда не жаловался.—?Солнышко, с твоими лёгкими максимум на что ты сгодишься?— это стать суррогатом мужика для моей кошки. Тебе даже делать ничего не нужно?— просто стой. Для твоей физической подготовки самое оно.Он не знал что думать. Панк доводил его до состояния близкого к бешенству лишь чуть сильнее чем к истерике и слезам от хохота. Иногда он был крайне забавным в своей напускной хамовитой пафосности. Ну, или он просто немного с приветом, но не признать хотя бы долю чужого очарования Дима не смог. Как ни крути, а панк заставил его улыбаться, пусть и несколько нестандартным способом. А ещё, опустив последнее воспоминание о том вечере, Дубин не мог не отметить что таки не всё было так, как им рисовали. В таком разномастном обществе, объединённом стремлением к свободе находиться было комфортно. Жаль только что он принадлежал другому миру. И что панк чаще вёл себя как придурок. Может, они бы даже поладили?Ага, смешная шутка.Валик даже не стал ничего отвечать на реплику о кошке?— некуда деваться, это было метко, да настолько, что он сам рассмеялся. Все-таки хорошие подколы от явной злобы он умел отличить, и сейчас Дима именно подшучивал, не имея цели задеть по больному. А значит, и не надо было агрессировать или обижаться в ответ. К тому же тем временем закончились и подкаты, и подколы, и хоть какое-никакое настроение, но лицо терять он определенно не собирался.—?Ну ладно, колыбельную так колыбельную, поспи уже и не смотри на меня такими глазами, словно хочешь то ли убить, то ли зажать где-то в подворотне. Дырку прожжешь одним взглядом сейчас.Валик привстал, ни на минуту не теряя улыбки и все еще опираясь спиной на панкессу-сокамерницу, и затянул-таки песню, чуть прикрывая глаза. Это был ?Герой асфальта? Арии, совсем не так давно вышедший и потому, наверное, не успевший еще приесться.—?Твой дом стал для тебя тюрьмойДля тех, кто в доме, ты чужойТы был наивен и ждал переменТы ждал, что друг тебя поймётПоймёт и скажет: ?Жми вперёд!?Но друг блуждал среди собственных стен!..—?Наверное, зажать, но только чтобы убить и спрятать труп по-тихому.Эти слова он бормотал уже в полудрёме, прикрыв глаза. Голос панка обволакивал, лился стройной мелодией и как-то убаюкивал, несмотря на жанр песни. Он слышал её тогда, на Ротонде: Калигари явно отошёл от оригинального исполнения. Мягкий и хриплый, его голос доносится всё тише с каждой минутой, пока на задворках сознания размеренно билась мысль.?Он очень красиво поёт?.Тем не менее, панк настолько увлекся песней, что и сам не заметил, когда Дубин уснул, устроившись на каких-то бумажках вместо подушки. Он настолько умильно спал, что Калигари даже привстал с чужих коленей, скользя по светлым волосам мягким взглядом. Можно было бы сейчас пошуметь и помешать отдохнуть, но у Валика сложилось ощущение, что свою норму заёбывания на сегодня он выполнил, а значит, можно спать спокойно.