18. (1/1)

Ее звали Марджори, но она предпочитала, чтобы ее называли Марг. Она приехала на забрызганном грязью по самую крышу закрытом багги. При ней была охотничья винтовка, патроны, несколько ножей и маленький рюкзачок. Она была в юбке, которая путалась у нее в ногах и замшевой куртке с ?лапшой?. Длинные жесткие светлые волосы Марг забирала в высокий хвост, из которого все время выбивались прядки. Лицо у нее было жесткое и обветренное, глаза — голубые и пронзительные. Марг была явно и неоспоримо беременна. Она сама загнала багги в гараж и с ружьем в одной руке и рюкзаком в другой протопала прямо в дом, чеканя шаг в сапогах из змеиной кожи. У порога скинула их и пошла босиком. Марг чувствовала себя не лучшим образом, но держалась молодцом. Меня обманул ее внешний вид, и я спокойно поехал на работу, оставив Марг на Тави. Когда я вернулся, дом был пуст. У входной двери вились коты, которым Тави почему-то забыла открыть кошачью дверцу. В холодном камине дрова давно прогорели до пепла. На кухонном столе я увидел записку: ?Поехали в больницу, звони. Тави?. Я перепугался. Едва не уронил телефон, пока вытаскивал его из кармана. — Что случилось? — выпалил я, как только Тави взяла трубку.— Марг рожает, — ответила она устало. — Будут делать кесарево. Не зря я потащила ее в больницу. Блин, ей сорок два, Грен. Не тот возраст, когда можно пускать роды на самотек. — Ты молодец, — сказал я: Тави явно в этом нуждалась. — Нам хватит денег заплатить за роды?— Часть покроет моя страховка, я сказала, что Марг моя тетка. Разницу выплатим из денег на дом. Тот самый случай. Видишь, а ты еще говорил, что их слишком много.— Признаюсь, был неправ. Мне приехать?— Не надо. Спи пока. Я утром или приеду, или позвоню. Тави не приехала утром, не приехала и вечером. Она провела в больнице почти двое суток. Марг перепугалась, с перепугу тяжело перенесла наркоз, при кесаревом случились какие-то осложнения. Ребенок родился здоровым. Я увидел его, когда Марг и Тави вернулись домой. Краснолицый младенец с зелеными глазами и острыми ушками. Радужка у него, на мой взгляд, была великовата для человеческого младенца, но что я понимаю в детях?Марг пыталась встать на ноги почти сразу, но с полостной операцией не шутят. Она восстанавливалась почти две недели, и все это время Тави занималась ребенком. Купила кроватку и коляску, одежду и бутылочки, детское питание, подгузники, игрушки и кучу прочей мелкой ерунды. У Марг оказалось достаточно молока, чтобы половина всего этого добра не понадобилась, но Тави предпочла перестраховаться. Пока Марг лежала, Тави почти все время была с ней: качала малыша на руках, укладывала рядом с Марг, чтобы та его кормила, меняла подгузники, ходила с ним на прогулки. При этом я не заметил у Тави ни особой радости по поводу ребенка, ни особого умиления. К детям она была равнодушна и просто делала то, что должно. Ее отношение к ребенку было сродни отношению к котам: кот должен быть накормлен, привит, вычесан и обласкан; ребенок должен быть накормлен, выгулян, вымыт и присмотрен. Я боялся, что от ребенка в доме будет шум. Но малыш оказался очень тихим. Он не кричал, как человеческие дети, он или тихо покряхтывал, или гулил, или негромко хныкал. Придя в себя после родов и операции, Марг занялась ребенком сама. Она оказалась удивительно заботливой и любящей матерью. Тави определила Марг с ребенком в самую светлую и теплую гостевую комнату. Там была кровать для Марг и кроватка для малыша, какие-то развивающие коврики, мобили и прочая ерунда. Это была единственная комната в доме, где Тави согласилась постелить ковер, чтобы малыш мог ползать. На лестницу, ведущую со второго этажа вниз, Тави поставила воротца, чтобы ребенок не свалился. Хотя он еще даже не умел сидеть. — Если бы в первые две недели с дочкой мне кто-нибудь вот так же помогал, насколько мне было бы легче, — сказала Тави как-то вечером, встречая меня с трубкой. — Выпьем?— Выпьем, — согласился я. Дома я не ужинал — нас кормили на работе. — Что тебе налить?— ?Айриш мист?, — попросила Тави. — Без льда. Я предложила Марг остаться здесь, пока ребенок не начнет уверенно ходить.— То есть на год? — уточнил я. — Держи.— Спасибо. Скорее на полтора. Малыш, кажется, полуэльф. Но звать его будут Генри. Марг договорилась в Круз Сольвейшн на Поларис Вэй, что окрестит его в следующее воскресенье. Мы с тобой приглашены в качестве крестных родителей.— Но мы же не христиане! — удивился я. — А какое это имеет значение? — устало отмахнулась Тави. — Мы единственные люди, которых Марг знает в этом городе. Кстати, она просила передать тебе благодарности и извиниться, что не общается с тобой.— По-моему, ей некогда.— По-моему, тоже, — согласилась Тави. — Она очень ответственная мама. Так в нашем доме появился ребенок, а в нашем списке еженедельных закупок — подгузники, детские салфетки и прочие младенческие мелочи. Генри Грена Юстиниана окрестили по католическому обряду. Священник с сомнением посматривал на его ушки, но двадцать первый век есть двадцать первый век. Похоже, он решил, что у ребенка мутация. Мы не стали его переубеждать. Я думал, что теперь Марг будет ходить в церковь каждое воскресенье, но она оказалась не религиознее, чем мы с Тави. Она была суеверна: вешала обереги на руки сына и на двери комнаты, оставляла в отдельном блюдце кусочки для домового, не мылась по пятницам, никогда не спала на рассвете и на закате, но в церковь не ходила. Как-то я спросил ее, зачем же она тогда крестила ребенка.— Чтобы нелюди не забрали, — просто ответила она. — Ну, отец его. Нелюдь. Они крещеных не берут. Сына Марг любила до самозабвения. Она бы избаловала его, если бы можно было избаловать младенца. Но к тому моменту, как она перестала кормить грудью, а Генри начала пробовать вставать на ноги, Марг встряхнулась и оказалась тем, кем и была — лесной охотницей, строгой и суровой. Порой она оставляла сына на Тави и выезжала куда-то на Дорогу. Возвращалась через сутки или двое, привозила освежеванную и разделанную дичь: то кабана, то оленя, то полдюжины диких индеек. Сама разделывала мясо, сама засаливала ребрышки, сама щипала индеек. Наши коты были просто счастливы, а я натыкался на перья и изгрызенные индюшачьи головы в любом месте дома. Однажды Гайре, видимо, из большой любви, принес индюшачью голову мне на подушку. Миссис Линь не говорила по этому поводу ничего. Я просто прибавил ей жалованье. Индюшачьи перья того стоили, да и нас стало больше. Весной, вместе с первой проклюнувшейся зеленью, Тави ожила. Она перестала хандрить, достала свои самые нарядные платья. Все чаще мы с ней возвращались домой почти одновременно. Тави таки начала ходить на концерты. Не на те, на которые пошел бы я. Никакого джаза, никакого свинга. Фолк, опять фолк, снова фолк — и средневековая светская музыка. Она приносила диски и программки с концертов, рассказывала о музыке и музыкантах. Оказалось, что Тави очень любит музыку Возрождения — виолы, и лютни, и переплетающиеся мужские и женские голоса. На день святого Патрика она поехала в какой-то ирландский клуб и там отплясывала почти до утра. Мне пришлось ехать туда и забирать ее, потому что моя милая Тави ухитрилась напиться темным ирландским элем вдребезги. Слава всем богам, что в этом состоянии она и не попыталась сесть за руль. Правда, на то, чтобы вызвать такси, ее тоже не хватило. В зеленом платье и зеленых сапожках, румяная и хмельная, она была так хороша, что я едва дотерпел до дома. Тем более что в машине она вовсю приставала ко мне. Хорошо, что ночью в Сан-Франциско такое слабое движение. Марг была почти неграмотна и откровенно скучала. Она посвящала ребенку очень много времени, и все же время оставалось, да и Генри не хватало места в их комнате. Они начали спускаться вниз — сначала по утрам, позавтракать вместе, Марг мясом, картошкой и кофе, Генри — материнским молоком; потом они стали задерживаться после завтрака. Фильмов для них Тави не включала — она считала, что малышу это вредно. Вместо этого Тави читала Марг вслух. Оказалось, что она замечательно читает вслух. Я думал, Марг будут интересны всякие охотничьи истории и боевики, но она с приоткрытым ртом слушала сказки. Признаться, я тоже. Истории про муми-троллей, про маленькую бабу-ягу, про честного лисенка, про Эмиля из Ленненберги потрясли меня до глубины души. В моем детстве не было таких сказок. И мне очень не хватало их в детстве. — Я был как тот малыш, который хотел собаку, — сказал я как-то. — Только у меня не было брата, сестры и папы. — Про него есть мультфильм, — сказала Тави. — Хочешь посмотреть?— Хочу, — согласился я. — И давай мы как-нибудь пригласим к себе твоих друзей из России. — Им могут не дать визу, даже если будет приглашение, — вздохнула Тави. — Американское консульство не очень-то рвется давать визы туристам из России. — Ну тогда попросим Росса их привезти, — предложил я. — О. Совсем забыл. Придется же объяснять про Дорогу. Тави улыбнулась.— Грен, это мои друзья. Они и так знают. *** В мае Росс привез к нам Ханну и Йисандру. Первая — рыжая, круглолицая, уютная, желтоглазая — льнула к Россу и все время посмеивалась. Карна узнал ее и сразу пошел на руки. Свое время Ханна делила между Россом и Тави, сама готовила себе завтрак — обычно овсянку, с воодушевлением рассказывала про третью часть компьютерной игры, о которой я понятия не имел, и неплохо говорила на английском. Росс возил ее по городу сам. Иногда они с Тави уезжали куда-то втроем. Тави возвращалась из таких поездок тихая и словно озадаченная. Росс перебрал ее ?форд? и заявил, что машину надо любить больше. Правда, не объяснил, как любить.Йисандра, красавица испанского типа — и откуда в России такие берутся? — смотрела на меня как на призрак. Как на очень знакомый призрак. Она больше молчала. Устраивалась с книгой во дворе, где я поставил качели, или в гостиной, и не столько листала страницы, сколько поглядывала на нас с Тави. Иногда они с Тави уходили гулять пешком. Собственно, они уезжали на машине, оставляли ее где-то и бродили целый день, возвращаясь только к ночи. Иногда к ним присоединялась Ханна. Как-то раз я пригласил Йисандру, Ханну и Тави в ?Йошиз?. Мне давно хотелось, чтобы Тави послушала, как мы — хоум-бэнд — играем. К тому же, я мог приглашать гостей со скидками. Не в самый прайм-тайм, разумеется. Я играл и посматривал на них. Они были очень разные — Тави в густо-синем вечернем платье с закрытой шеей и открытыми плечами, Ханна в многослойном оборчатом и кружавчатом наряде, Йисандра в черной водолазке с короткими рукавами и черных брюках. Разные, но очень милые. Оказалось, что Ханна и Йисандра не пьют. Не пила и Тави — она была за рулем. Камни в ее заколке и кольце, попадая в луч прожектора, отбрасывали искры. Я играл для нее, для них. Ничего особенного, конечно, обычный звуковой фон хорошего ресторана. Достаточно тихий, чтобы не мешать клиентам говорить. О чем беседовали Тави и ее гостьи, я так и не узнал. Мне только казалось странным, что они так молоды: я всегда считал, что женская дружба зарождается только между ровесницами. Я был рад, что девушки приехали: Тави очень ожила. Она чаще смеялась, больше шутила, иногда довольно рискованно, хвасталась нарядами, даже ходила со своими подругами в кино. Пару раз они выбирались на какие-то концерты, я мало интересовался на какие. Мне пришлось смириться с тем, что музыкальные вкусы у нас с Тави совпадают процентов на двадцать. Как-то раз я застал Йисандру в гостиной одну. Был дождливый пасмурный вечер, и я разжег камин, и налил себе вина, и попытался разговорить гостью. Я умею быть очень обаятельным и убедительным, когда захочу. Интересовали меня совсем простые вещи: откуда Тави все-таки про меня узнала? Почему Йисандра смотрит на меня как на знакомого? Да и вообще мне было интересно, чем жила Тави до встречи со мной.Йисандра отвечала сначала без большой охоты. Она была родом из небольшого города, перебралась в Москву меньше года назад и все не могла привыкнуть к мегаполису. Постепенно я ее разговорил. Она работала там же, где и Тави, любила книги, компьютерные игры и современное кино. Как и Тави, она писала — истории про любимых персонажей из фильмов и игр, истории про своих собственных персонажей. С Тави они познакомились на каком-то форуме, где выкладывали тексты — с гомосексуальной тематикой, но написанные женщинами. Странноватый жанр. Я упросил Йисандру дать мне почитать что-нибудь из ее рассказов. Она согласилась без большой охоты, записала мне ссылку на свой блог, и мы начали обсуждать Гибсона. О том, где она увидела меня впервые, Йисандра обмолвилась буквально за пару минут до того, как Тави, принимавшая ванну, спустилась вниз, потряхивая мокрыми волосами. Аниме-сериал ?Ковбой Бибоп?. Уже само название вызывало интерес. Я хотел было узнать побольше, но когда появилась Тави, Йисандра сменила тему. Мы начали обсуждать ?Карас? и его персонажей. Экоу казался мне похожим на Кея, но Йисандра ничего не знала о Кее. Тут я вспомнил обещание Эндрю о том, что о текстах Тави все забудут. Действительно, забыли. Проводив гостий и нагрузив их подарками, Тави и сама засобиралась в Россию.— Зачем? — не понимал я. — Лучше пусть твои друзья приезжают к нам.— Но моя дочка-то приехать не может, — резонно возражала Тави. — А я соскучилась. Отвезу ей кукол-пиратов и кукол-русалок, выдам карманные деньги за весь год, повожу ее куда-нибудь. И вообще...Что ?вообще?, Тави не объясняла. Я думал, она упросит о поездке кого-нибудь из Дома Детей, но Тави просто получила визу в русском посольстве и купила билеты на самолет. Она не собиралась ехать надолго, всего на пару недель, но у меня все равно появилось щемящее чувство, что она не вернется. Я знал, что это пустые страхи, и все равно боялся: самолеты падают, да и вообще Москва опасный город, а Тави от него отвыкла. Но она все же улетела. Я отвез ее в аэропорт и попрощался. В опустевшем без Тави доме меня встретила Марг. Она сидела в гостиной и кормила Генри. — К родичам укатила хозяйка, — сказала она. Я все никак не мог привыкнуть к ее голосу, скрипучему и низкому. — Это ничего. Лучше, чем родичи сюда. Генри, наевшись, тихо гулил у нее на руках. Марг опустила его на пол, и он резво пополз к Марсу, который разлегся перед камином, щуря глаза. Генри очень интересовали коты. Он заглядывал им в уши, дергал за хвосты и лапы, но коты не особенно сопротивлялись и никогда его не обижали. Только вставали и уходили, если Генри становился слишком уж настойчив. — Я мяса пожарила, — сообщила Марг. — Иди поешь. Не изводись. Вернется твоя хозяйка. Ей тоже отдохнуть надо.Я кивнул и пошел обедать. Сам я в отдыхе от Тави не нуждался. Я скучал, даже если она уезжала на целый день по магазинам, скучал, даже когда она сидела дома и работала, не обращая внимания на окружающее. Пока Тави была в отъезде, я снова начал приходить по вечерам в ?Джаз Гэллери?. Раньше после работы я сразу спешил домой, но теперь дома было слишком пусто. И засыпать в огромной кровати одному было тоскливо. Так что я ехал, играл всю ночь, возвращался домой под утро и спал до обеда. Потом собирался и ехал на работу. Марг могла отлично позаботиться о себе и Генри сама, а других гостей все равно не было. Я снова встретился с Боуном. Мы отлично поладили. Похоже, он нашел себе нового бойфренда, но это не мешало нам отлично играть вместе — в ?Джаз Гэллери? или у меня. Однажды Боун даже пригласил меня к себе. У него была небольшая квартира в рядом с даунтауном. Мы просидели почти весь день, разговаривая о музыке. У него была отличная коллекция современного джаза. Я поиграл кое-что свое, Боун посоветовал мне поискать себе агента и подумать о чем-то более интересном, чем ?Йошиз?.— Хоум-бэнд — это бесперспективняк, — безапеляционно заявил он. — Хорошо для начинающих или пенсионеров, плохо для настоящего музыканта. Так что поищи, подумай. — Я потихоньку пишу свое, — сказал я.— Одно другому не мешает, — возразил Боун. — Что ж, если какой-нибудь команде понадобится тенор-саксофонист, дай знать. Или баритон-саксофонист. Хотя с баритоном я не бог весть какой виртуоз. Несколько раз я видел Боуна с бойфрендом — красавцем мулатом средних лет, который играл на трубе. Всякий раз, завидев меня, бойфренд — звали его, кажется, Ларри, — начинал усиленно проявлять к Боуну внимание. Смотреть на это было смешно. Я не претендовал на Боуна, как и ни на кого из многих симпатичных геев, которые со мной знакомились. Не интересовали меня и женщины. Каждую я сравнивал с Тави, и Тави была лучше. ?Ковбой Бибоп? я посмотрел за три дня до возвращения Тави. Хорошо, что она когда-то сказала мне о взаимопроникновении миров, иначе шок был бы слишком силен. Я действительно увидел себя, и это было так странно — словно какой-то актер в силу своего разумения сыграл краткий эпизод из моей жизни. Я почти забыл про встречу с Фей, я даже имени ее тогда так и не узнал. И финал моей истории в реальности был совсем другим: охрана, которой Митрич меня снабдил, сама попыталась пристрелить Вишеза, а потом подобрала остатки обгоревших купюр и привезла меня к Митричу. Не было ни воздушного боя, ни встречи со Спайком. Были побои, и темная холодная комната, и наручники, и Росс с Йодзу. Вспоминать это было больно даже теперь. Но я досмотрел сериал до конца, и жалел, что Спайк погиб. А музыка там была прекрасная.