15. (1/1)

Я устроился на работу еще до того, как в наш дом привезли всю мебель. В сан-францискском филиале ?Йошиз? требовался саксофонист в хоум-бэнд. Я прошел прослушивание — и получил работу. С пяти до десяти вечера я был занят шесть дней в неделю. Втягиваться было сложно: за то время, что я провел в Доме Детей, я совершенно отвык от регулярной работы. Утешало то, что я мог бросить в любой момент. Правда, резко стало не хватать времени на собственные занятия музыкой, но я по опыту знал, что самые сложные — первые два месяца, дальше будет легче. Едва я начал работать, Тави нашла себе курсы, где обучали вождению, и начала туда ходить. Точнее, я отвозил ее туда к половине пятого и ехал в ?Йошиз?, а обратно она возвращалась сама, обычно на автобусе до Соутхилл Бельведер и дальше пешком. Пять кварталов — довольно много, на мой взгляд, но она никак не могла привыкнуть к тому, что может позволить себе три раза в неделю ездить на такси. На Арден-Драйв, за маленьким парком, был цветочный магазинчик, куда Тави каждый раз заглядывала. Срезанных цветов она почти не брала — срезанные цветы раз в неделю приносил я, но каждый раз приносила один или два цветочных горшка. Иногда она заказывала в этом магазинчике что-нибудь с доставкой, обычно крупные растения. Кроме можжевельников и фикуса, наш дом наполнился самой разнообразной флорой. Тави было не лень поливать ее, удобрять, пересаживать. У одной из стен гаража постепенно вырастали стопки ?транспортных? цветочных горшков, в углу громоздилась гора из мешков с землей и дренажем. В спальне по стене вился ?чертов плющ? с золотисто-зелеными листьями, кухня заполнилась хлорофиттумами, которые немедленно зацвели, в гостиной по углам стояли замиакулькасы и амазонские лилии. Цветов было столько, что я даже названий запомнить не мог. А весной Тави собиралась заняться благоустройством участка. Хотя, на мой взгляд, проще было бы нанять садовника — наняли же мы пожилую полукитаянку-полумексиканку для уборки в доме! Миссис Линь приходила трижды в неделю, пылесосила в каждой комнате, вытирала пыль и листья растений, мыла полы, убирала кошачьи туалеты — Карна решительно отказывался выходить на улицу, — выносила мусор, увозила в стирку одежду и белье. У ее зятя была небольшая прачечная неподалеку. Иногда она приводила с собой сестру — китаянку помоложе. Тави нравилось, что у нас работают китайцы. Мне нравилась чистота в доме и молчаливость миссис Линь. Она молчала, не давала советов, и я платил ей чуть больше, чем было принято платить за такую работу. Раз в неделю, взяв такси, Тави уезжала по магазинам. Ездила она без меня — как она говорила, ?за шмоточками?. Она не особенно любила рассказывать о своей прошлой жизни, но я успел понять, что перед встречей со мной она как раз полностью обновила гардероб — однако его пришлось оставить. Она не говорила, почему, а я не спрашивал. Тави моя и со мной, а кем, какой она была до меня, совершенно неважно. Приезжала она обычно уставшая, сытая, с пакетами и пакетиками. Жаловалась на то, что идеальные туфли перестали выпускать в шестидесятых, хвасталась обновками. Ее джинсами в гардеробной было занято три полки, футболками — четыре, бельем — три из четырех ящиков комода в спальне, и это не считая ночных рубашек, пеньюаров и пижам. Тави предпочитала чистые однотонные ткани ясных расцветок, платья с подчеркнутой талией, оборки и длинные юбки. Под туфли, туфельки, сандалии, босоножки, кроссовки и сапоги был отведен отдельный шкаф. Я думал, что она будет одеваться в новое каждый раз, выходя из дома, но у нее было несколько любимых платьев, и на выход она надевала главным образом их. В остальных Тави красовалась передо мной. Часть ее вещей я вообще не воспринимал иначе, чем одежду для секса. А как еще отнестись к короткому алому платьицу с широкой юбкой и глубоким вырезом, украшенному кружевами и маленьким бантиком в декольте? Я очень любил развязывать этот бантик. Я покупал главным образом книги, музыку и фильмы. И оружие. Законы штата Калифорния не ограничивали количество стволов на одного владельца, было бы разрешение. И мой оружейный сейф постепенно наполнялся. У меня было уже три ствола: ?глок?, подаренный Йодзу, ?беретта? и ?зиг-зауэр?. И патроны к ним. Я планировал купить еще винтовку и охотничье ружье. Не то чтобы я кого-то боялся. Просто любил оружие. Тави к моему арсеналу относилась с легкой опаской. Я собирался научить ее стрелять. Лучше уметь стрелять и не иметь к этому повода, чем обнаружить, что есть повод, но нет навыка. Стеллажи в библиотеке постепенно заполнялись. Мои книги, собранные еще на Каллисто; книги Тави, привезенные из Москвы; книги, которые она покупала здесь, чтобы заполнить прорехи в своей библиотеке — классика, триллеры, ужастики, фантастика; книги, которые покупал я, чтобы что-то сделать со своим невежеством — классика, поэзия, история джаза, партитуры. На эти же полки встали двд-диски. Тави нашла и купила полную экранизацию романов Стивена Кинга, полную тетралогию ?Чужих?, ?Звездные войны?, аниме, множество неизвестных мне фильмов бог знает о чем. Я покупал то, что здесь считали классикой, просто потому, что считал себя обязанным все это знать. И, конечно, музыка. То, что любила Тави, лежало в интернете в свободном доступе или продавалось в русских магазинах. Иногда она приносила диски неоклассики или инструментального джаза, подборки саундтреков и сборники фолка. Я покупал джаз — в первую очередь современный. Каждое утро начиналось с музыки. Каждый вечер мы смотрели какой-нибудь фильм или два, всегда новые. Ходить в кино Тави не любила. Не любила она и концерты, и театр — все, что предполагает большие скопления народу. Я надеялся, что со временем переломлю эту ее привычку, явно оставшуюся с тех времен, когда она жила в огромном городе, где все и всегда далеко, и была гораздо менее здорова. Ничто не сравнится с живой музыкой. *** Мы едва успели закончить обставлять дом к Самайну. Эйрик поставил защиту, которую я слышал постоянно, а Тави — нет. Но если к дому подходил кто-то с Дороги, защита взрывалась комариным писком в ушах у нас обоих, и я шел открывать. А если защита звенела колокольчиками, значит, домом заинтересовались местные. И тогда Тави шла проверять, в чем дело.Самайн не совпадал с Хэллоуином. Мы измотались, угощая конфетами соседских детей в костюмах ведьм, колдунов, человека-паука и Гарри Поттера, и едва не пропустили первого гостя с дороги. Им оказалась тощая девчонка в кожаных штанах, посеченных на коленях, косухе не по размеру, в черно-зеленой бандане, промокшая до костей. Весь вечер шел дождь, но я не думал, что дождь в Сан-Франциско означает и дождь на Дороге. Девушка была то ли совсем молчаливой, то ли просто немой. Тави приготовила ей горячего чаю с ромом, показала ванную, достала сухую одежду и поставила просушиться ее ботинки. Без банданы девушка оказалась огненно-рыжей. В спортивных штанах и футболке, которые висели на ней мешком, она выглядела очень худой и голодной. Тави усадила ее в кресло поближе к камину, поставила на столик тарелку с едой, и мы продолжили смотреть ?Людей Икс?, которых я не видел, а Тави любила. Когда Росомаха выл над мертвым телом своей возлюбленной, я заметил, что наша гостья тоже смотрит на экран. Фильм закончился, Тави унесла и поставила в посудомойку грязную посуду, и тут у нашей гостьи прорезался голос.— Классные картинки, — сказала она. Голос у нее был простуженный. — Я... это... Мия.— Я Грен, — представился я, — а это Тави. Добро пожаловать. — А к вам... это... на пару дней можно?Тави с улыбкой кивнула. — Хочешь еще чаю? — спросила она.— Это... хочу. Мия говорила с каким-то странным акцентом, которого мой переводчик не компенсировал. И бормотала себе под нос, так что я не всегда мог расслышать.— Ты стопом? — спросил я.— Это... пешком. Стопом иногда. Страшно. — А как наш дом виден с Дороги? — спросила Тави, ставя перед Мией еще одну чашку чая с ромом. — Как окошко, — немедленно ответила Мия. — Это... теплое, доброе. А я это... подошла — такой домина. Думаю, это... не пустят. Я две недели это... не мылась и вообще. — Ну, кинь одежду в стирку, — сказал я. — Завтра приедет миссис Линь, заберет в прачечную. — Ух ты! — восхитилась Мия. — У вас даже это... прислуга! Ром, еда и тепло развязали ей язык. Она рассказала, что идет по дороге давно — ?целый это... год, вот!?, что идет она в город, в который два года назад ушел ее старший брат, что ей целых семнадцать лет, что машины страшные, а люди чаще добрые, что она не знает, когда придет и подрабатывает на дороге гаданием на рунах. Куртка на ней была братняя, штаны тоже остались от него. Мия была не особенно умна и почти необразованна, но удивительно настойчива и упряма. Она нашептала Тави на ушко, почему ей надо остаться на три дня. — Женские дела, — объяснила мне Тави позже. — Сильно, больно. Пусть отлежится. — Конечно, — согласился я. — Интересно, кто будет следующим?— Ну, по контрасту, следующим должен быть какой-нибудь брутальный мужик. И действительно, через день, когда я уже вернулся с работы, а Мия, наряженная в великоватое ей синее клетчатое платье и полосатые гольфы, помогала Тави готовить ужин, нарезая овощи, комары в моих ушах снова запищали. У ворот стоял байк, а на байке — мужчина, который мог бы поспорить габаритами даже с Эйриком. На нем была армированная, колом стоящая кожаная куртка из коровьей шкуры мехом наружу, такие же штаны, высокие остроносые сапоги и стальной шлем с шишаком. Светлая борода была аккуратно подстрижена, из-под шлема свисал каштановый кучерявый хвост. — Хай, братуха! — сказал он. — Отпирай. Я показал ему, куда поставить байк — монстра невиданной модели, и пригласил к столу. Этого гостя звали Барди. Он постоянно курил крепчайшие папиросы, умял половину наших запасов мяса и поделился своим пивом из кожаного бочонка. Он подмигивал Мие и Тави, со слезами на глазах слушал, как я играю на рояле и саксофоне, хохотал как безумный, когда мы смотрели ?Чужих?, требовал, чтобы я подбирал музыку к песням, которые он пел на языке, недоступном ?переводчику?. Он научил нас встречать Самайн, провел его с нами и отбыл, увезя с собой Мию. Ему в дорогу я вручил бутылку самого крепкого виски из своих запасов. Мия увезла с собой рюкзачок со сменой одежды и предметами женской гигиены. — Я думаю, надо будет презервативов купить, — сказала Тави, когда мы проводили гостей. — Мало ли что. — Зачем? — не понял я. Нам с Тави презервативы были без надобности: мы заплатили за свое здоровье и молодость невозможностью иметь детей.— Во-первых, презервативы хорошо герметизируют всякую мелочь, вроде спичек, во-вторых, гостям могут понадобиться. Да и спички не помешает купить.И мы купили спички, презервативы, гигиенические тампоны и прокладки, мясо, новый морозильник и еще виски. Бар заполнял я. Не то чтобы я снова собирался пить столько же, сколько на Каллисто, а там я пил очень много. Но хороший бар должен быть. Тави любила иногда выпить рюмочку какого-нибудь ирландского ликера, про который я и не слышал никогда; я после работы иногда позволял себе бокал красного вина. Калифорнийские красные вина мне нравились. После Дня Благодарения в гости неожиданно приехал Эндрю. Защита отозвалась на него как на гостя. — Как вы хорошо устроились! — сказал он, осмотревшись. — Можно я займу ту спальню, что с кроватью? Не привык я к футонам. — Да пожалуйста, — сказала Тави и похвасталась: — А я через две недели сдаю экзамен на права. Эндрю пообещал:— Сдашь — поздравлю. — Ты к нам по делам или просто проведать? — поинтересовался я. — Хочешь вина?— И по делам, и проведать, и вина хочу, а лучше глинтвейна.Я развел руками:— Грог делать умею, глинтвейн — нет.— Я умею, — Тави поднялась и разгладила юбку. — Сейчас займусь. Ты не против мускатного ореха в глинтвейне?— Совершенно не против, — ответил Эндрю. — Я приехал покопаться в архивах, с людьми поговорить. Дела, дела. Да, а ты в курсе, что если кто-то из Дома Детей будет в этих краях, то останавливаться будут у вас?— Я уже догадался. — Вы очень хорошо устроились. Йодзу говорил, что по Дороге уже прошел слух о том, какой гостеприимный дом тут стоит. — Мы стараемся, — сказал я. — Тави вот работает и учится, я тоже устроился на работу.— Ты-то зачем? — удивился Эндрю. — Ты, как и я, можешь быть вольным художником в свое удовольствие.— Могу, — согласился я, — но не привык. К тому же я хочу оборудовать полноценную студию в подвале, это дорого. Кроме того, работа — это люди и связи. И строчка в послужном списке. Пока я играю в хоум-бэнде в ?Йошиз?, позже, возможно, появится что-нибудь более интересное. — Да, летом ты не был таким активным, — покачал головой Эндрю. — Надо же, как меняет человека счастливая любовь. Впрочем, не мне бы говорить. То, чем я был до Йодзу и то, что я теперь — два разных человека. — Может быть, дело еще в климате. Я читал, что за последние сто лет здесь выпадал снег всего восемь раз.— И последний раз — прошлой зимой, — донеслось от кухни. — Поможешь мне донести поднос? Я отнес в гостиную поднос, на котором исходили паром три тяжелые, ручной работы керамические кружки с глинтвейном. — И друг с другом вы хорошо ладите, — заметил Эндрю, вдыхая ароматный пар. — Что, кто-то сомневался? — спросила Тави, беря с камина трубку и табак. — Скажем так, были опасения. — Ну смотри, — начала она. — Главный камень преткновения всех пар — финансы — для нас не проблема. Спасибо, кстати. Твоя ведь работа?— Моя, — кивнул Эндрю.— У нас нет конфликтов из-за неуверенности в партнере, которые вечно мучают юные пары, потому что мы люди зрелые и битые жизнью. У нас есть общая задача и общая деятельность, мы уважаем друг друга и друг друга любим. А еще я ревнив, но об этом я не хотел говорить с Тави при посторонних. Мне это только что пришло в голову, и я просто не знал, как сказать. Тави была общительнее меня, у нее уже появилось множество знакомых — и это дергало меня за нервы. — Неплохой стартовый пакет, — одобрил Эндрю. — И скучать вам некогда. К Йолю наверняка будет масса народу, который захочет остаться надолго.— Надолго — это сколько? — спросил я.— Недели на две, — объяснил Эндрю. — Самое темное время года лучше проводить под крышей.