11. (1/1)

— Поедем куда-нибудь, — предложила Тави. — На озеро? — спросил я, стараясь не обращать внимания на Йодзу.— Лучше... не знаю... холодно сейчас у воды. — Оденься потеплее.— Ты тоже, — сказала она. — Ты тоже...Мы поехали туда, куда давно собирались, да так и не добрались: в Норфолк. Я еще ни разу в жизни не был у настоящего, нерукотворного моря, а Тави не была у моря очень давно.Ехать туда было долго, почти четыре часа. Тави молчала всю дорогу и только курила. Молчал и я. Играла музыка — сборник джазовых кавер-версий на рок- и поп-хиты ушедших лет. Во мне эта музыка не отзывалась ничем, но Тави нравилась. Она закольцевала воспроизведение и смотрела в боковое окно. В Норфолк мы приехали к рассвету. Я оставил машину у маяка на мысу и мы молча, держась за руки, пошли к морю. Оно было серым, и серым был песок, и серым — пасмурное небо. — Мир такой огромный, — вдруг сказала Тави, — а я не чувствую своего места в нем.Я кивнул. Я чувствовал то же самое. — Хорошо, что ты передумала умирать, — я повернулся к ней. — Я было испугался.— У нас больше общего, чем кажется на первый взгляд, — сказала она и обняла меня. С моря дул ветер, развевая наши волосы, и мне хотелось, чтобы этот миг никогда не кончался. Чтобы он длился вечно. Чтобы утро не наставало, и вечер не приходил, и ничего не менялось.Поднималось солнце, по воде протарахтел катерок. Над нами с криками носились чайки. Откуда-то донесся басовитый гудок.— Тут порт, — сказала Тави. — Я столько видела эти места, клочками, кусками. Никогда не думала, что увижу их на самом деле.— Во сне? — спросил я первое, что пришло в голову.— В сериалах, — ответила она. — Такое маленькое окошко в чудесную страну. А вон нефтяная вышка, — она показала куда-то на восток. — И все не так, как на самом деле. Знаешь, как это странно ощущается — юное тело и совсем не юная душа?— Знаю, — сказал я. — У нас ведь действительно больше общего, чем кажется на первый взгляд. — Угу, — кивнула она. — И оба мы эльфы. — Бессмертные и с острыми ушками?— Нет. Ши с лабильной нервной системой. Неважно. Я все думаю — что будет вечером?— А я думаю, поладим ли мы с твоей дочерью.— Вычеркни ее из уравнения, — посоветовала Тави. — Я же говорила, она живет с отцом. Я плохая мать. У нас с ней фатальное несовпадение темпераментов. — Но ты ее любишь.— Поэтому она и не живет со мной, — объяснила Тави. — А я хочу жить с тобой. — Я тоже, — сказала Тави. — Ты даже не представляешь, насколько это заманчиво. Мечта многих лет. Но ты же знаешь, как пугают сбывающиеся мечты. Когда они становятся реальностью, сразу думаешь о всяких мелких мелочах. Например, я на самом деле не люблю готовить и ленюсь убирать. И у меня бывают приступы мизантропии, когда я хочу только сидеть одна, или только спать. И юмор у меня грубый. И я люблю сырое мясо. — Мне тоже бывает нужно одиночество, — признался я. — И мне все равно, что я ем. Лишь бы не сою и не мясо из фекалий. Тюрьма была на полном самообеспечении — восстановленная вода и все такое. — Пакость, — поморщилась Тави. — Еще какая. И я хочу, чтобы ты пела. И собаку. И... кое-что еще.— Что?— Мммм... скажу как-нибудь потом, — я наклонился и поцеловал ее.— Не уходи от ответа. — Нет, правда, потом. — А какую собаку? Я хотела борзую. Афганскую. И гулять с ней по двенадцать километров в день. Или сеттера. — Мне все равно.— Значит, выберем вместе. Тебе не обидно, что Дом Детей использовал тебя как наживку, чтобы уловить меня? Пойдем дальше.Мы пошли дальше. Шумели волны, шелестел под ногами песок. — Я еще не думал об этом, — признался я. — Да мне и все равно. Это судьба. — Веришь в судьбу?— Да. А ты?Она отрицательно покачала головой. — Я верю в то, что случайностей не бывает и все закономерно, просто обычной человеческой жизни не хватит, чтобы уловить все закономерности. Еще я верю в то, что ты талантливый музыкант, и что ты еще развернешься. В то, что ты — самый красивый мужчина на свете. В то, что ты прекрасный любовник. В то, что можно ужиться с кем угодно, вопрос только в желании и в цене. В то, что люди по сути — животные. В то, что мир восхитителен. Я не верю в то, что любовь бывает вечной и в то, что она побеждает все. Не верю в человеческую доброту, хотя сама столько раз ее видела. Не верю в разум. Но верю, что от меня еще может быть польза. Не верю в свободный брак и в то, что распадающуюся близость можно укрепить изменой. Не верю в то, что брак скрепляют дети. Но верю в то, что если у людей есть общее дело и общее направление, им есть, что делать вместе. Я не верю, что меня подхватят, если я начну падать, хотя такое случалось, и хотя я сама готова подхватить падающего. Верю в то, что иногда из любви надо не удерживать, а отпускать. Не верю в безусловность родительской любви, но верю в то, что есть люди с безусловным доверием к миру. — Я тебя люблю, — сказал я. — В это ты веришь?— Хочу верить, — сказала Тави. — Но, понимаешь, когда я думала о нас с тобой — а я много о нас думала, много лет, — я никогда не представляла себе, как мы будем вместе. Как жить, что делать. — Как будем заниматься любовью, — предположил я.— Нет, об этом я как раз думала, и все еще лучше, чем я думала. Лучше, чем было у меня с кем бы то ни было. Но вот все остальное... Воображения не хватало. Например, мне бы в голову не пришло, что мы с тобой любим одинаковый кофе. Или что тебя так заводит красивое нижнее белье и игра в спящую красавицу. Или что тебе понравятся ?Dartz?. — Мне проще, — сказал я. — Я вообще ни о чем таком не думал. Не думал, что выживу, что встречу тебя. Полгода назад я вообще считал, что никогда не покину Каллисто и что Вишез — самое яркое чувство, которое выпало в моей жизни. — Да, тебе проще, — согласилась Тави. — А я даже джаз начала слушать, потому что ты играешь на саксофоне. — Не хочешь рассказать мне, откуда ты про меня узнала? Я думал, что миры не соприкасаются. — Как же, — Тави взмахнула рукой. — Соприкасаются, и еще как. В этом году под лунное затмение мне снились сны про другую меня. Очень утомительно. Миры соприкасаются и накладываются друг на друга, и друг в друга проникают. Просто люди редко это замечают и еще реже верят в то, что замечают.— А ты ведьма. — Да. Я ведьма. И я не знаю, во что развернется мое ведьмовство теперь. И как оно совместится с твоей музыкой. Вот скажи, если мы будем жить здесь, в Штатах или в Новой Зеландии, все равно, как ты отнесешься к моим друзьям? Старые останутся в России, но ведь будут и новые. — Зависит от того, как они отнесутся ко мне, — сказал я. — Не знаю. — Я совсем отвыкла жить с кем-то, — призналась Тави. — А Ханна? И с Домом Детей ты уживаешься лучше, чем я.— С Ханной мы держим дистанцию. Уважаем чужие границы. И у нас разные комнаты. Я мою посуду и заказываю продукты, а она убирает и готовит.— Даже на Каллисто у меня было две комнаты. Я позабочусь, чтобы уж здесь было не меньше трех. — Спасибо. Твой кабинет, мой, спальня.— И гостиная. — Ага. А в каком городе ты бы хотел жить?— Не знаю. Какой-нибудь большой город, где есть солнце и джазовые клубы. Бостон, Филадельфия, Сиэтл — мне все равно.— А я бы хотела на западное побережье. Хотя Бостон — это тоже хорошо. У меня там живет подруга. — У тебя везде друзья.— Неправда, в Монголии нет, — засмеялась Тави. — И в Европе тоже. И в Южной Америке.— А в Австралии?— Есть подруга, которая там временами живет. Как получилось, что у тебя нет друзей?— Здесь — не успел ни с кем подружиться. Кейджиро и Росс не в счет. На Марсе я учился. Были приятели, а друзья — как-то не сложилось. Не совпадали темпераментами, как ты говоришь. На Титане был Вишез. В тюрьме было не до дружбы, как ты понимаешь. А на Каллисто... Там каждый думает о себе. И я не понимаю пьяной мужской дружбы. Да и потом, не с руки было с кем-то сближаться.— Понимаю, — кивнула она. — О, смотри, ресторан. Зайдем?— А он уже открыт? Который час?Тави достала из кармана куртки телефон, посмотрела. К этому я никак не мог привыкнуть — к тому, что она использует телефон вместо часов, и карты, и справочника. — Половина десятого. Заглянем?Мы провели в Норфолке половину дня. Позавтракали в одном ресторанчике, пообедали в другом. Сходили в морской музей и на выставку студенческих картин. Покатались на ?чертовом колесе?. Поели мороженого. А после обеда поехали обратно в Бёрк. Тави уснула на обратном пути. Я выключил музыку, чтобы она не мешала ей спать. Самого меня гнало нервное возбуждение. Сегодня вечером решалась наша с ней судьба. От того, что будет вечером, зависело все наше будущее. И я был готов защищать его с оружием в руках, если понадобится. *** Я ожидал, что нас встретят, но в гостиной было пусто. Только из кабинета Эйрика доносились голоса. Эйрик, Йодзу и еще один голос, незнакомый, мужской. — Я в душ, — сказала Тави. — И переоденусь. Я заглянул в кабинет. Эйрик сидел за своим столом и курил. Курил и Йодзу, прислонившись к книжной полке. А вот незнакомец — крепко сбитый, коренастый смуглый парень с исчерна-медными волосами и темными глазами, устроившийся в кресле, — не курил. Он единственный повернулся, когда я вошел.— Кира, — сказал он и протянул руку.— Грен, — представился я, пожимая ее.— Хаору появится — и начнем, — сказал Эйрик. Я кивнул. — Не трепещи так, — посоветовал Йодзу. — Оставь человека в покое, — протянул Кира. — Позовете нас, когда будет пора, — сказал я и вышел. В ванной шумела вода. Я прикинул, хватит ли времени на то, чтобы приготовить кофе. Мне тоже надо было в душ и переодеться. Во что бы такое одеться, чтобы пистолет не сразу бросался в глаза?Тави вышла из ванной в халате, заглянула ко мне. Она терла глаза и зевала — мы не спали почти сутки. — Главное сейчас не отключиться, — пробормотала она. — Пойду поищу настойку семян лимонника. — Что это за зелье?— Стимулятор. И она снова зевнула. Было похоже на то, что она заснет прямо сейчас. Я бы сам ее уложил, и лег бы рядом, и мы бы проспали до следующего утра, будь это обычный день. Но наши обычные дни закончились. Да и были ли они?Вымывшись, расчесавшись, побрившись и одевшись в черное, я заглянул к Тави. Она, уже одетая в длинное синее платье, которого я раньше не видел, сидела на кровати с ноутбуком и кусала костяшки пальцев. — Спать хочется до тошноты, — пожаловалась она. — Сейчас сделаю тебе кофе, — пообещал я.— Только хуже будет. Лучше чаю. Зеленого и очень крепкого. Я подошел и поцеловал ее. — Идем. Покажешь мне, как готовить зеленый чай. Я не умею.— Да я тоже не мастер чайной церемонии.Она закрыла ноутбук, встала, обняла меня. От нее пахло незнакомыми духами.— Новый запах? — спросил я.— Новый шампунь. Ментол и что-то там еще. От него холодно. Пойдем? Страшно мне.Мне тоже было страшно, хотя, казалось бы, что со мною может случиться страшнее того, что уже случалось?Тави нащупала пистолет у меня за поясом. Посоветовала:— Лучше оставь. В прямом противостоянии мы никому из них не противники, а оружие провоцирует. Я бросил пистолет на кровать. Она была права. Держась за руки, как дети, мы спустились вниз. Нас ждали. На нас смотрели. На диване сидели Йодзу, Эндрю и Кира; Кейджиро устроился на трапеции и раскачивался взад-вперед; Эйрик раскинулся в любимом кресле, а у него на коленях свернулась Наари; на высоком резном стуле, которого я раньше не видел, примостился Хаору, весь в цепочках, перстнях, браслетах и драгоценных камнях; Росс разлегся на полу возле камина на животе. Одно из кресел пустовало. Я усадил в него Тави и сам присел на подлокотник. Эндрю поставил на столик перед Тави пепельницу, пододвинул трубку и табак. Росс сходил на кухню за чаем для нас. Все молчали. Слышно было только, как шумит ветвями ветер да потрескивают поленья в камине.Разговор начал Эндрю. Он дождался, пока Тави закурит, и сказал:— Тави... или как там тебя называть...— Неважно, — отмахнулась она.— Хорошо. Тави. Мне придется уничтожить все твои тексты. Вообще все. Я покачнулся от удивления и облокотился о спинку кресла. Я впервые услышал, что Тави что-то пишет.— Не все мои тексты имеют к вам отношение, — сказала Тави как-то слишком спокойно.— И тем не менее, — Эндрю покачал головой. — Ты слишком сильно нас засветила. — Это всего лишь сетература. Ни у одного из текстов про вас не набралось и сотни читателей. — Мы не обсуждаем, — сказал Кира. — Мы просто ставим в известность. Все твои тексты — старые, новые, законченные, незаконченные, — будут стерты. — Соавторские?— Тоже. Идеи ведь по большей части твои.— Вы не единственные хаоситы здесь, а я не единственная, кто знает. — Остальные менее подробны и убедительны, — подал голос Йодзу. — Считай это платой за исцеление, — прозвенел высокий голос Хаору. — У тебя красивая дочь.— Ты не в ее вкусе, — сказала Тави. — Зато она не вполне человек, — улыбнулся Хаору.— Это-то тут причем?— Когда-нибудь она придет к нам, — сообщила Наари. — Это уж ее с вами дело, — покачала головой Тави. — Итак, плата — мои тексты на всех сетевых ресурсах, во всех компьютерах и распечатках. Хорошо. А что вы будете делать с ними же в головах читателей?— Они забудут, — сказал Хаору. — Сами по себе. — И меня забудут? — спросила Тави.— А ты хочешь? — улыбнулся Кейджиро. — Это можно устроить. — Не хочу. Все, что я буду писать впредь, должно проходить вашу цензуру?Я погладил Тави по плечу. Она очень сильно нервничала. — Мы надеемся на твою разумность, — сказал Эндрю. — И на то, что сбывшееся не нуждается в описании, — добавил Йодзу. — Реализм — не твой жанр. — Я пишу только то, что вижу, — сказала Тави. — Так или иначе. ?Музыкальную сказку? вы тоже уничтожите?Эндрю и Кира переглянулись. Кира покачал головой.— Нет. Она нейтральна. Она даже нигде не существует. — Дашь почитать? — тихо спросил я. Тави кивнула. — Итак, с платой разобрались, — сказала она. — Что дальше?Эйрик улыбнулся. — С тех пор, как Эндрю был принят в Дом Детей, — сообщил он, — в него могут входить люди.— Мы с Тави не дети, — сказал я. — Спорно, — заявила Наари. — Вы и не взрослые в том смысле, в каком это понимают люди. Но речь не об этом. Слишком рискованно предоставлять вас собственной судьбе. Даже если вы и не понимаете, знаете вы слишком много. И пока Дом Детей остается в этом мире, для него ваше знание опасно. — И? — спросила Тави. — Мы — Дом Детей и ?Хронос? — хотим предложить вам работу, — сказал Кира. — Оплачиваемую, — добавил Йодзу.— И пожизненную, — улыбнулся Хаору. — Какую? — спросил я. — Дом-у-Дороги, — ответил Кейджиро. — О, — выдавила Тави. Она поняла, о чем речь. Я — нет. — Есть Дорога, — внезапно произнес Росс, — а есть те, кто идет по Дороге. Идут не только дети. Им нужно место отдохнуть. Согреться и переночевать.— Подлечиться, — добавил Кира. — Переждать бурю. — А мы не слишком люди для такой работы? — спросила Тави. — В чем заключаются обязанности тех, кто держит Дом-у-Дороги, я примерно представляю. Как насчет прав?— Внешне — обычная человеческая жизнь, — ответил Эйрик. — Все как у людей. Но на самом деле...— Я понимаю, — кивнула Тави. — Как это предполагается осуществить? Эндрю оживился. Кажется, это он продумывал материальную сторону концепции.— Ну, вы сможете выбрать место, — сказал он. — Есть шесть вариантов. Но выбор будет конечным, передумать вы не сможете. От вас потребуется знание навыков первой медицинской и психологической помощи. И отсутствие страха, конечно. — Я боюсь пьяных, — сказала Тави. — Я не боюсь, — успокоил я. — Как все хорошо, — саркастично хмыкнул Йодзу. — Вы можете работать или нет, — продолжил Эндрю. — На содержание дома, на его гостей, на учебу деньги у вас будут. — Что с рецептами на медикаменты? — спросила Тави. — С магической защитой?— Про рецепты я не думал, — признался Эндрю. — Но это не проблема. — Защиту я поставлю, — сказал Эйрик. Йодзу, Кей и Росс кивнули, подтверждая. — Насколько мы сможем распоряжаться своим временем? — спросил я. — Путешествовать или хотя бы покидать дом? Или это работа — семь дней в неделю двадцать четыре часа в сутки?— Ничего такого, — утешил Кира. — Но она навсегда. — Вы можете ездить по миру, — сказал Хаору, — но не дольше чем в течение одного лунного месяца.— Двадцать восемь дней, — подсказала Тави.— Вы должны быть дома на все переломы года, — продолжила Наари. — Йоль, Имболк, Пробуждение, Бельтайн, Венец Лета, Ламмас, Джер, Самайн, — начала загибать пальцы Тави. — Еще, наверное, солнечные затмения и лунные?— Только в том месте, где вы обоснуетесь, — сказал Эйрик. — А мы можем отказаться? — спросил я.— Можете, — улыбнулся Хаору. — Но тогда я сотру вам память, и вы забудете даже друг друга. Ты станешь бродягой со сменой одежды и саксофоном, а... Тави, — он запнулся на ее имени, — вернется туда, откуда я ее забрал. Но тексты все равно будут уничтожены.— Это я уже поняла, — сказала Тави, выбивая трубку. Эйрик протянул ей новую. Она набила ее и закурила, глубоко затянувшись. — Я согласна, — сказала она и посмотрела на меня. — Грен?— Я не вижу особой альтернативы, — признался я. — Но совершенно не понимаю, что от меня потребуется. — Готовность открыть дверь любому, кто постучится, и принять его сколь угодно надолго, — сказал Кира. — И это будут очень разные существа. В том числе те, кого преследует местная полиция. Эндрю скривился. И пояснил:— Иногда на Дорогу выходят те, кому нечего бы делать в этом мире. Со своими правилами и законами, которые конфликтуют с законами этого мира. — Свирели из ключиц? — спросила Тави. — Как мило. А насколько мы будем защищены от гостей?— Законами Дороги, — сказал Кира. — Я не знаю их все, — призналась Тави. — Я не человек Дороги. И Грен, я думаю, тоже. — Это неважно, — отмахнулся Кей. — Люди Дороги их знают. — Мы можем считать, что в первом приближении мы договорились? — спросил Эйрик. Я пожал плечами и кивнул. Кивнула и Тави. — Очень хорошо, — сказала Наари. — Очень хорошо. Эндрю, опиши условия. — Вы выберете место. Один из больших городов. Не самый центр. Дома уже есть, — начал Эндрю. — Как только вы сделаете выбор, я приготовлю документы. ID для Тави будет. Да, а на какое имя?— Тави Тум, — тут же сказала она. — Будем последовательны. Что с деньгами?— Индексирующаяся в зависимости от инфляции и кризисов сумма, — сказал Эндрю, — достаточная для уплаты налогов, содержания дома, поддержания уровня жизни, равного уровню жизни Дома Детей. — Это много, — сказала Тави. — Да, но Дом Детей не может себе представить, как можно существовать с низшим, чем у нас, качеством жизни. Отдельный счет для содержания дома, два отдельных — ваши личные. У Грена уже есть. — Очень щедро, — кивнула Тави. — А на учебу?— Автоматическое зачисление необходимых сумм, как только ты поступишь на курсы медсестер или куда ты там поступишь, — пообещал Йодзу. — Курсы автовождения я сам тебе оплачу, — сказал Росс. — Как это можно не уметь водить машину?— Запросто, — улыбнулась Тави. — Вон у Наари спроси. — У меня есть звери, — сказала Наари. — А у меня — самолет, — заявил Росс. — Я помогу вам перевезти вещи. — Кстати, о вещах, — вспомнила Тави. — Мне нужны мои книги, мои диски, мои куклы и мой комп. И картины. — Я заберу картины, — сказал Йодзу. — Я заберу кукол, — добавил Хаору. — Тебе они не нужны. У тебя есть живые. — Оставь хотя бы Элиаса, — попросила Тави. — Зачем он тебе?Хаору задумался.— Ну хорошо, — согласился он. — Элиаса оставлю. Тави повернулась ко мне.— Грен. Ты согласен? Быть хозяином странноприимного дома на перекрестке дорог?— Никогда не был хозяином дома, — улыбнулся я. — Но с тобой — я готов. — Как только вы согласитесь, — предупредила Наари, — договор будет заключен и пути назад не останется. — Или расстаться и забыть, или быть вместе пожизненно? — усмехнулся я. — Это не выбор. — Выбор, выбор, — улыбнулся Йодзу. — Вы не первые. — Но первые, кто согласен, — сказал Кей. — Люди такие трусы...— Ну так то люди, — покачала головой Тави. — А то мы. Я согласна. — И я согласен, — сказал я.По гостиной словно пронесся порыв ветра. Затрещали поленья в камине, взревело пламя. — Принято, — сказали все. — Вы приступаете к своим обязанностям с того момента, как переступите порог выбранного дома, — объяснил Эйрик. — Эндрю, покажи места. — Погодите, погодите, — взмолилась Тави. — Не так быстро. Я спать хочу. Я почти ничего не соображаю.— Все ты отлично соображаешь, — буркнул Йодзу. — Не настолько, чтобы выбирать себе постоянное место жительства, — возразила она. — Может, завтра?Кира, Эйрик и Эндрю переглянулись. Хаору встал. — Я здесь уже не нужен, — светло улыбнувшись, сообщил он и растаял в облаке радужных искр и черных перьев. — Выпендрежник, — пробормотал Кира. — Действительно, идите спать. Остались формальности. — Ни фига себе формальности! — воскликнул Росс. — А кто поедет за ее книгами?— Мы с тобой, — сказала Тави. — И заберем моего кота. — Я с вами, — сказал я. — Не надо, — возразила Тави. — Это лишнее. Ты лучше выбери дом. — Дом мы выберем вместе, — улыбнулся я. — Идем спать. Ты совсем устала. — Уж это точно, — кивнул Росс. — Идите. Мы вас до завтра подождем.