Глава 22 (1/1)

Если ты чувствуешь, что сдаешься, вспомни, ради чего ты держался до этого.Джаред Джозеф Лето***Как же холодно.Голова трещит. Я пытаюсь открыть глаза. Получается только с третьей попытки. Яркий свет заставляет зажмуриться и вызывает сильную головную боль. Когда глаза привыкают к свету, я делаю глубокий вдох, и мои ребра отзываются глухой болью.Жива. Уже хорошо. Я собираюсь с силами и пытаюсь подняться. Закоченевшими руками мне приходиться опираться о заснеженную землю, чтобы хотя бы сесть.Давай, обморожение, обрадуй меня. Последние события вдруг ударяют в голову, и я вспоминаю, как оказалась здесь.Только вот, где? Все же мне удалось встать на ноги, пару раз чуть не свалившись. Стоило мне принять вертикальное положение, как в глазах вдруг потемнело, а в левой стопе появилась резкая боль. Замерзшими пальцами правой руки я схватилась за голову. Прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Когда стало полегче, я открыла глаза. Стоило мне опустить взгляд вниз, как я увидела на белом снегу красные пятна. Я поднесла дрожащую ладонь, которую держала в волосах, к лицу?— кровь.Замечательно.Просто прекрасно. Я осмотрелась. Место, где я сейчас находилась, было похоже на какой-то ров с небольшим замерзшим озерцом посередине, и я оказалась на самом его берегу. Нужно было выбираться отсюда. Я вдруг почувствовала, что дрожу. Я сильнее закуталась в мокрую от снега куртку, надеясь, что это поможет мне. Я достала из кармана телефон и попыталась включить его. Замерз. Когда все-таки дисплей загорелся, появился индикатор зарядки, оповещающий о том, что аккумулятор заряжен всего на семь процентов. И связи не было, а значит, я не могла ни с кем связаться.Это, блять, просто праздник.

Я пошла к той стороне склона, откуда, как мне показалось, я и свалилась. К моему же несчастью, обрыв оказался достаточно резким, и мне пришлось, цепляясь руками за кусты и камни, кое-как подниматься наверх. Хотелось есть. Хотелось спать. Хотелось завернуться в теплый плед и взять в руки горячий чай. Но не это: не холод, не лес, не одиночество. Я совершенно не знала, что делать. Я предположила, что если пойти по следам, оставшимся, на снегу, то можно будет выбраться хотя бы к трассе. В общем, так я и сделала. Других вариантов я не видела. Разве что только умереть прямо здесь, замерзнув. Хотелось как можно скорее выбраться из леса, и я попыталась идти как можно быстрее, но слабость в теле и холод не давали мне сделать в полной силе. Ноги подкашивались от переохлаждения, я вся продрогла. Удивительно, что я окончательно не замерзла еще ночью. Надо же было докатиться до такого. Это ведь было так тупо?— зайти в квартиру, когда мне ясно было сказано не заходить. Какой черт меня туда потянул? Я могла просто пойти туда, куда мне указал Эдвард, и избежать всего этого. Теперь что мне делать? Я была непонятно где, я не знала, как выйти из этого блядского леса, и я была на грани потери сознания: каждый шаг давался мне с огромным трудом. Мне было безумно холодно, и покрасневшие пальцы стали болеть от мороза. Я пыталась согреть их своим дыханием, но это мало чем помогало?— я всю ночь пролежала на снегу, теперь мне мог помочь только костер, на котором меня и сожгли бы. Я не знаю, сколько я шла?— полчаса, час, два… Мне, честно говоря, было насрать, я просто хотела верить в то, что это сон. В какой-то момент следы смешались и стали расходиться в разные стороны. Черт. За что?!—?Нет, нет, нет! —?хотелось выть от досады, потому что теперь я не знала, куда идти. Я стала оглядываться по сторонам, надеясь найти хоть какой-нибудь знак. Хоть что-то, что помогло бы мне выйти из этого леса. —?Спасибо тебе, папочка. Увижу?— заморожу нахрен! Я пошла наугад. Замерзну?— значит, не повезло. Другого выхода я не видела. Головная боль не проходила, а, наоборот, даже усиливалась. Идти становилось все труднее. Сил совсем не было. Я уже была готова упасть на снег и, свернувшись клубком, смириться со своей участью. Но я продолжала идти, пусть уже и не надеясь на хороший исход. К счастью или сожалению, среди деревьев и кустов, укутанных в белые шубы, я смогла разглядеть… тела. Мертвые тела, лежавшие на снегу, который окрасился в алый. Не знаю, как другой человек отреагировал бы на это, но я обрадовалась. Значит, я близка к выходу из леса. Это облегчение грело. Мне действительно на какие-то секунды стало немного теплее от того, что я не умру здесь. Я немного ускорила шаг, насколько это было возможно. Прошла мимо трупов. Я даже и не задумывалась о том, как они здесь появились, если я даже не доставала пистолет из-за пояса. С кем они перестреливались? Каково же было мое счастье, когда я увидела трассу. Я забралась наверх по склону, еще раз поморозив свои пальцы в снегу, и выпрямилась. Осталось вернуться в Готэм, до которого километров пять топать. Я даже не знала, куда мне идти. Хотелось найти Эдварда, но я даже… Я вспомнила про телефон и сразу же достала его из кармана. Осталось всего три процента. Нужно было как можно быстрее найти тот номер, с которого мне писал Эдвард, и позвонить ему. Пока я искала эту злосчастную комбинацию цифр, телефон мигнул в последний раз и выключился.—?Черт! —?не выдержала я. —?Чтоб тебя! Ненавижу! Я настолько рассердилась, что в порыве злости швырнула телефон на землю. От сильного удара он разлетелся на мелкие детали, что могло значить только то, что теперь телефона у меня не было. Когда я осознала то, что сейчас сделала, меня охватила еще большая злость, теперь на саму себя.—?Господи, ты же просто бесполезна! —?во мне сейчас не было ничего, кроме досады и гнева. Как можно умудриться все испортить в считанные секунды?! —?Черт! Черт! Черт! Я закрыла глаза от того, что в висках резко застучало. Это заставило меня успокоиться. ?Черт, ну как так вообще можно? Это кем надо быть, чтобы разом все засрать и лишить себя спасения??Правильно: мной. В итоге пришлось самостоятельно выкручиваться из этой ситуации. Быстро сориентировавшись, в какую же сторону дороги мне идти, я медленно поплелась по обочине трассы, шатаясь во все стороны, будто я всю ночь пила.—?Итак, у меня есть отмороженные руки и ноги, разбитая голова и пистолет. И теперь нет ни Эдварда, ни телефона, ни единого шанса на выживание,?— мысли вслух давали мне возможность хоть как-то забыть о том, что сейчас я невесть сколько буду ползти до непонятно чего. Я даже не знала, куда иду. Пока моей целью было просто вернуться в Готэм. —?Меня ищут по всему штату. За мое убийство платят огромные деньги. А я даже ничего не успела сделать. От этого даже обидно стало. Я ведь действительно всего лишь появилась на виду, и на меня уже так ополчились. В этот момент мне просто захотелось доказать себе и всем, кто жаждет меня убить, что я не просто какая-то марионетка, что я тоже способна на что-то грандиозное. Что я не бесполезна. Да, я совершила огромное количество ошибок. Да, я всегда полагалась только на Эдварда и не желала снимать розовые очки. Да, мне жилось хорошо, и я хотела больше. Я считала, что угроза смерти где-то далеко. Я не осознавала до конца, насколько же все серьезно на самом деле. А теперь осознала. Теперь мне хотелось все исправить и доказать всем, кто я на самом деле. Все считают меня дочкой Джокера? Значит, они ее получат. Возможно, я не этого хотела, но что еще сделать, когда люди вокруг?— это стадо, которое следует тупым указкам кого-то сверху? Может, раньше мне и не хотелось признавать этой правды. Да, общем-то, и сейчас мне не особо хочется признавать того, что я?— дочь Джокера. Но раз в Готэм-Сити все решают деньги и оружие, я им покажу, что я что-то большее, чем просто мишень. Конечно, на словах это все звучало куда привлекательнее и круче. Но это было всего лишь глупыми мечтами. На самом же деле я и понятия не имела, что же мне делать, и с чего начать свою эмансипацию. У меня не было денег и не было людей. Теперь я была совершенно одна, и полагаться на Шнапса было не актуальным. Я была уверена, что в ближайшее время нам не грозит увидеться. Связи у нас не было, а в городе было слишком опасно, чтобы в открытую искать друг друга. Оставалось просто ждать и верить, что когда-нибудь нам все-таки повезет снова встретиться. На самом деле было невероятно страшно?— понять, что теперь мне не на кого положиться, и принимать все решения, от которых будет зависеть моя жизнь, мне придется исключительно самой. Без чьей-либо помощи. Это все случилось настолько неожиданно?— я была просто не готова к такому. Конечно, теперь беззаботная жизнь?— это не про меня. Теперь я абсолютно точно стала частью того самого криминального Готэма без возможности выхода из него. Даже не знаю, радоваться мне или кричать от досады? Хотелось и того, и другого. Ведь раньше мне хотелось этого адреналина, драйва и прочей ерунды. Сейчас у меня тоже была потребность в какой-то движухе, но не в таких количествах. За те полгода, что я провела с Эдвардом, я поняла, что на самом деле мне нужен был не риск и азарт.Я просто хотела на свободу. И это было величайшей ошибкой в истории. Из-за моего юношеского максимализма и желания быть самостоятельной я сама обрекла себя на эти вечные муки и борьбу за выживание. Теперь нужно было разгребать это дерьмо. Самой.Просто прекрасно. Нужно было как-то начать избавляться от этой дурацкой привычки?— сначала делать, а потом думать. Как показала практика, такой образ жизни ни к чему хорошему не приводит. Почти. Начинало темнеть, когда мне, наконец, удалось добраться до Готэма. Конечно, меня это не особо обрадовало, но это было гораздо лучше, чем замерзнуть где-то в лесу или на трассе. К моему огромному счастью, ни одна из проезжающих мимо машин не остановилась возле меня. А капюшон на голове помогал мне избавиться от лишнего внимания. Осталось избежать каких-нибудь отшельников-бандитов, решивших разбогатеть за мой счет. Вряд ли мне мог помочь пистолет за поясом с моим-то состоянием. Я все боролась желанием просто упасть. Не знаю, каким чудом мне досталась эта возможность добраться до города живой, но мне определенно кто-то наверху решил помочь. И мне это было на руку. Я решила, что самым правильным вариантом будет вернуться в ту квартиру Эдварда, где меня и похитили. Руководствуясь правилом ?молния дважды в одно место не бьет?, я пошла в нужную сторону, натянув капюшон практически на глаза и сильнее замотавшись в куртку, потому что начало холодать, и меня уже трясло не слегка, а сильно. Настолько сильно, что я элементарно не могла сделать шаг, не пошатнувшись. Я даже не знала, что буду делать, если все-таки мои предположения окажутся ошибочными. Безумно хотелось верить, что я еще поживу. Иначе, клянусь, это будет самая нелепая смерть в истории Готэм-Сити, где людей погибло больше, чем где-либо еще. К моему огромному счастью, идти осталось совсем немного. Я даже немного ускорила шаг, рассчитывая на хороший исход, несмотря на то, что у меня невероятно болела голова и в любой момент я могла упасть. Господи, я просто была вне себя от радости, когда мне все-таки повезло добраться до нужного дома живой. Когда я повернула на необходимую мне улицу, у меня началась какая-то паранойя, и я стала постоянно оглядываться, будто боясь увидеть кого-то, кто за мной следит. Но улица была пуста, либо же я не видела угрозы. В любом случае, мне настолько было плохо, что мне было плевать. У меня совсем не было сил, чтобы еще думать о чем-то. Я правда была готова просто лечь и не шевелиться. И, честно, даже слово ?смерть? перестало быть таким страшным. Только мысли о том, что я на самом деле могу быть сильной, грели меня и заставляли идти дальше, не сдаваясь. И я, как наивная дурочка, действительно верила в то, что я не слабачка и что я способна проявить себя с лучшей стороны. Молясь всем богам, чтобы квартира была пуста и я оказалась в безопасности, я практически упала на дверь, открыв ее. Тихо. Настолько тихо, что мурашки по коже. Только мое рваное дыхание нарушало тишину. Мои губы растянулись в слабой улыбке. Все-таки есть кто-то наверху, кто любит меня. Закрыв входную дверь на замок, я практически бросилась в ванную комнату, насколько мне позволяли оставшиеся силы, на ходу снимая мокрые куртку и толстовку. Дрожащими руками я повернула кран, открыв горячую воду, чтобы набрать ванну. Я упала на колени, опустив руки под струю. Я чувствовала, как мои пальцы стало слегка колоть, но никакого жжения не ощущалось, наоборот, если бы была такая возможность, я бы сделала воду еще горячее.—?О черт, все хорошо… все хорошо… —?повторяла я самой себе, надеясь прийти в нормальное состояние. Я не стала ждать, пока ванна полностью наберется. Я сняла с себя одежду и села в воду. По телу сразу же разлилось тепло, и от такой смены температуры меня практически передернуло. Я посмотрела на свои руки. Неестественно покрасневшие ладони были в мелких ссадинах, которых я почему-то не замечала до этого. Затем я перевела взгляд на ноги?— левая стопа была слегка отекшей и любое ее движение отзывалось тугой болью. Колени и голени были в синяках и царапинах, которые слегка щипало. Я стала пытаться стереть кровь и грязь с тела. Выдавила остатки геля для душа и распределила по телу. Когда я коснулась пальцами того места, где у меня был перелом, я не сдержала в себе ругательство?— снова появился отек, и кожа посинела.—?Твою мать… —?протянула я, прикрыв глаза. Только этого не хватало. Почему, блять, так вовремя?! Я смыла с себя мыльную пену. Осталось смыть кровь с лица, что показалось мне самым сложным, так как я не знала, насколько все плохо. Я стала на ощупь смывать засохшую кровь сначала с шеи, с щеки (которую, к слову, я тоже умудрилась отморозить), а затем стала подниматься все выше. Вода постепенно окрашивалась в красный. Когда я дошла до виска, мне наконец удалось найти саму ранку. Решив долго не мучиться со смыванием крови, я задержала дыхание и закрыла глаза, а затем с головой погрузилась в воду. Все царапины, ранки вмиг защипало, и мне пришлось сдерживать себя, чтобы не вернуться в прежнее положение. Но все же я, прикусив язык, смогла смыть с себя всю запекшуюся кровь, и только после этого я вынырнула и смогла с облегчением выдохнуть. Я быстро?— насколько могла?— помыла голову и вылезла из ванны. Обернувшись полотенцем, я вышла из в ванной комнаты и прошла на кухню, где взяла аптечку. Я вернулась в ванную и достала перекись и ватку, чтобы обработать ранку на виске и большие царапины на руках и ногах. Не то чтобы мне это было нужно, просто мне показалось, что так будет правильнее. Пришлось снова терпеть эти щипания.Пора уже привыкнуть. Я посмотрела в зеркало. Что осталось от той девушки, которую звали Люси Джонс полгода назад?Ничего. У той Люси были светлые волосы, которым всем удивлялись, ведь они были не крашенные. У той Люси были какие-никакие друзья, с которыми она проводила время. У нее была своя комната, где она могла закрыться ото всех. Та Люси была в безопасности, ей не угрожали чокнутые родители, и она не была на грани смерти. Да, она не раз бывала в полицейском участке, но это было всего лишь детской забавой. Наверняка бы это прошло со временем. У той Люси был шанс начать нормально жить, несмотря на все ее проколы. Несмотря на то, что она выросла без семьи. Она могла бы закончить школу и стать неплохим врачом или ученым. Она ведь так любила химию и биологию. У нее была бы работа. Она бы встретила того самого человека, который взял бы ее в жены, и у нее была своя семья. Она могла бы стать счастливой. И все ошибки ее юношества ей бы простили.Мечтать не вредно. А что есть у этой Люси Джонс? Как у отца-психопата, зеленые волосы, которые она пыталась скрыть, перекрасив в другой цвет, синяки под глазами от вечного недосыпа, потому что постоянно нужно было переезжать и прятаться, как сурикаты, ведь иначе не выжить. У этой Люси, в ее шестнадцать, уже были шрамы. Она уже не раз была на грани смерти. Теперь ей не светила нормальная жизнь. Шанс на спасение был упущен. Криминальный Готэм?— вот теперь ее дом. Преступники?— ее семья, которые абсолютно не рады ей. И за каких-то пять миллионов они готовы убить ее.Ты ломаешь меня, папа.Хватит, прошу. А смысл во всем этом? Ну получат они эти несчастные деньги, но что дальше? В чем смысл всей этой возни? Кому какая разница?— кто живет, а кто умирает? В чем смысл убивать просто так, просто потому, что это весело?Я просто хочу жить. Этой Люси теперь предстояло узнать кучу правил выживания, которые осилить практически нереально. В каждом правиле были свои исключения.Убей или будь убитой. В один момент пришло осознание того, что все, что было?— абсолютная бессмыслица. Каждое действие этой самой Люси. Каждое принятое ею решение. Каждая ее мысль… Абсолютно все было бессмыслицей. Абсолютно все было ошибкой.А может.? Можно отрицать это сколько угодно, но эта Люси Джонс?— слабачка. Она и в правду слаба и ничтожна. Что она может? Сбежать, спрятаться за спину того, кто изначально хотел ее убить? А потом жить за чей-то счет и радоваться жизни, не замечая опасности под носом? Вот и весь ее максимум. Все. На большее она и не способна. Криминальный мир?— не для нее. Она не проживет в нем и дня одна.?Тебе не место здесь. Ты ничтожна. Ты слаба?.Мне не место здесь. Так всем казалось. И мне тоже. Я была не способна выжить в этом мире, полном всякого дерьма. Плевать на гены, плевать на все предрассудки. Просто нужно признать тот факт, что я сбежала по своей глупости. И теперь мне нужно ответить за свои поступки, но я просто не готова. Я была никем без Эдварда. Я не могла за себя постоять. Я, блин, даже не смогла элементарно додуматься пристрелить этого Миллера сразу, чтобы не ночевать в лесу и не отмораживать себе руки и ноги.Помогите мне. Я поджала губы. Кто бы что ни говорил, это было правдой. Я?— ничтожество. Я сама себе испортила жизнь, и теперь я была не готова что-либо исправлять. Я не знала, как.Помогите. Как бы я себя не мотивировала, теперь я не могла убедить себя в том, что все, что делала?— небесполезно. Я не верила в то, что существует что-то, что было способно хоть что-нибудь изменить.Но попытаться стоило.?Не опускай руки?.Всяк уж лучше, чем впадать в депрессию и реветь. В шкафчике за зеркалом я нашла ножницы. Я взяла их в руку, а затем перевела взгляд на свое отражение.—?Можно ли сделать из говна конфетку? —?мои губы искривились в усмешке, в то время, как в глазах была абсолютная пустота. —?А впрочем… —?я поднесла ножницы к одной крупной пряди и, разметив ее между лезвий, отрезала черные концы. —?Это и не нужно.Начало конца.Или конец начала? В раковину стали падать черные влажные пряди. Назад пути нет. Может, я и не могла избавиться полностью теперь от ?той? Люси. Я не могла избавиться от тех ошибок, и я не могла их исправить. Они так и останутся со мной. Но я могу попытаться выжить. Сделать все, чтобы страдала не я. Чтобы наконец ответили те, кто решил убить меня. Кто решил посягнуть на мою жизнь ради бумажек.Новая глава в моей истории. Нет знаний и навыков? Они будут?— я уверена. Это все придет. Нет своей банды? Может, она и не нужна. Может, не всегда хорошо и правильно на кого-то полагаться.Она станет главной. Я не знаю, кому можно доверять, а кому?— нельзя. У меня нет денег. Нет машины. У меня нет того, кто бы мне помог. Да, он был. Но теперь Эдварда нет рядом. И вряд ли бы он появился по первому же щелчку.Надежда, не покидай меня. Хочешь выжить?— думай только о себе. Геройства в Готэме ни к чему хорошему не приведут.К черту Бэтмена. К черту его стремления к справедливости. Это бессмысленно. Да, я не знала всех тонкостей криминального мира. Я не знала, как здесь все устроено. И я не позаботилась о том, чтобы узнать это. И я сама виновата в этом. Теперь ничего с этим не сделать?— нужно самой как-то бороться с этим. Рискованно? Очень. Страшно? Безумно. Но других вариантов нет.Есть.Спрятаться, дрожа от ужаса. Мною двигало желание доказать всем, что я не просто дочка Джокера, которая ни на что не способна. Которая ничего не видела, кроме приюта. Которая не знает, как жить. Я хотела доказать всем, что я не просто мишень, за которую платят бабки. Я?— человек. Я, мать вашу, Люси Джонс. Дочь самого Джокера. Может, я и не смогу быть такой же до безумства опасной. Но я смогу быть лучше хуже. И я докажу это всем.Обязательно.Не все, папочка, случается по-твоему. Да, может пройти немало времени, пока я стану той, кого будут бояться. Но такой момент точно настанет. Сейчас я поняла, чего же именно я хотела?— признания. Я хотела, чтобы люди увидели, на что я способна. Я хотела, чтобы они увидели во мне силу. Чтобы они поняли, что не на ту напали. Во мне вдруг зародилась надежда на то, что я смогу это сделать. Что я смогу, во что бы то ни стало, стать той, кем они не предполагают меня увидеть.Я смогу. Только Джокер мог видеть во мне угрозу. И, знаете, наверное, он был прав, и шестое чувство не подвело его. Я ведь могла стать угрозой для него. И почему бы не стать ей на самом деле?Действительно?— почему? Раз он считал это веселым?— пытаться убить меня?— то я тоже смогу повеселиться. По-своему. И игра теперь будет вестись по моим правилам. Без права внесения правок.Я принимаю вызов, папочка. Хватит ныть. Хватит жалеть себя. Хватит строить из себя жертву. Хватит полагаться на кого-то, кроме себя. Хватит мечтать. Соберись и начни действовать. Докажи им. Покажи, на что способна. Не можешь? Научись. Не получается? Пытайся снова. Пытайся до тех пор, пока не получится. Не опускай руки, что бы ни случилось. Упала?— встань и иди дальше. Нет сил? Умри или заставь себя двигаться вперед. Не жалей себя. Заставь их всех поверить в твою силу. Заставь их бояться. Теперь в отражении не было жалкой, маленькой Люси Джонс. Была уверенная в себе, сильная девушка. Та самая дочь Джокера, которая чудом выжила. Которая однажды уже смогла противостоять отцу. И которая не остановится, пока не добьется своего. На моем лице появилась ухмылка, а в глазах загорелся огонек.Я нашла то самое.Я справлюсь.