Глава 15 (1/1)

Вся следующая неделя прошла как-то ровно и одинаково скучно. Во-первых, погода очень испортилась, и три дня подряд была гроза и сильный дождь. Дни проходили однообразно, хотя, я бы сказала, достаточно продуктивно. Я смогла уговорить Эдварда всё-таки научить меня защищаться. В первый же день нашей тренировки он сказал, что я слабая и ни на что не гожусь, и в отместку на следующий день я всё же смогла извернуться и разбить ему нос. Ибо не за чем так обо мне думать. После того, как Эдвард рассказал мне о том, почему он стал таким, между нами будто снова появилась какая-то дистанция. Мы больше не затрагивали эту тему, и я не пыталась больше задавать вопросов. Да и вообще мы вроде как делали вид, что он ничего такого не рассказывал, и всё было как обычно, но… Дистанция чувствовалась. Конечно, то, что он рассказал, было ужасным. И осознавать то, что это сделал мой отец, было более чем трудно. Внутри меня была его часть. Я чувствовала это безумие в себе, отчего мне становилось противно от самой себя. Мне хотелось выбить из себя всё это сумасшествие, а заодно и из своих родителей. Наверняка они даже не помнили о том, что случилось. Помнил только Эдвард, и для него это было слишком тяжелым испытанием на прочность. Любой другой человек сошел бы с ума в подобной ситуации, но не Эдвард. Мне показалось, что он стал гораздо сильнее, и у него появились причины жить. Он жил, чтобы в один момент отомстить моему отцу. Как ни странно, я была на стороне Шнапса. Знаете ли, мне не очень нравилась сложившаяся ситуация, в которой я могла бы погибнуть от рук своего отца просто потому, что он увидел во мне угрозу. Я не знала, что происходило со мной за последнее время. Я вроде вела себя как обычно, но что-то со мной точно было не так. Конечно, я об этом говорила уже много раз, что я сама на себя не похожа, и часто задумываюсь о… о том, о чём не должна задумываться. Просто я не могу оставить мысли об этом. Меня действительно напрягало мое нынешнее поведение. За последнюю неделю я часто думала о том поцелуе. И я была права в тот день?— потом я стала жалеть. И, да, это действительно было так: почти каждый день я сидела у себя в комнате и думала о том, какая же я дура. Это был действительно глупый поступок, ведь так? Конечно, я не показывала этого. Я не знаю, что творилось у Эдварда в голове, но ему явно тоже было некомфортно от этой ситуации, поэтому большую часть дня мы проводили порознь. Он мог уйти тренироваться, а я сидела на пляже, если была хорошая погода, или сидела перед телевизором, если погода совершенно не располагала к себе. Лучше деградировать в одиночестве, чем мучиться от смущения рядом со Шнапсом. Вообще, нет, я была не против проводить с ним время, но сам Эдвард не изъявлял такого желания, а я не настаивала, чтобы не показаться навязчивой. Поэтому так и получалось, что практически каждый день мы проводили в одиночестве. Конечно, мы проводили вместе время. Но эта была меньшая часть дня. За исключением тренировок, мы даже пару раз вместе готовили и вечерами смотрели телевизор. Но никакого нормального общения и в помине не было. Единственная ситуация, когда мы нормально контактировали?— ссора. Всякие споры между нами сближали лучше всего. Конечно, было неприятно оказываться виноватой в какой-то ситуации после двадцати минут упорных доказательств обратного, но зато мы разговаривали. Хоть как-то. Очень забавно наблюдать за Эдвардом в момент ссоры. Когда он пытается быть спокойным, но то и дело хмурится, закатывает глаза и сжимает руки в кулаки, чтобы не сорваться и не начать повышать голос. А после, когда выясняется, что он оказался прав, невозможно игнорировать его высоко задранный, пусть и разбитый, нос. Конечно, после того, как я всё-таки доказала, что я не бесполезная и не слабая, он стал как-то осторожнее выбирать выражения, особенно когда в морозильнике нет льда. Кажется, это уже третьи выходные в Майами. Я не уверена, но скорее всего это так. Здесь я как-то потеряла счёт времени и перестала о нём волноваться. Слишком много разных впечатлений, которые буквально требовали от меня того, чтобы я наслаждалась нахождением здесь. Вчера, в субботу, весь день лил дождь, а сегодня к ливню добавился еще и сильный ветер. Местные новости буквально кричали о штормовом предупреждении, хотя достаточно было просто взглянуть в окно?— волны поднимались чуть ли не на три метра в высоту, из-за чего пляж стал почти вполовину меньше, а пальмы из-за ветра склонялись почти до самой земли; дождь был настолько сильным, что дальше своего носа ничего не разглядеть, будто туман. Конечно, мы никуда не выходили. Пару дней назад было жарко, и мы с Эдвардом сидели на пляже. Точнее, Шнапс тренировался, а я сидела на песке, так как решила передохнуть. Так вот солнце палило так, что всего за час нахождения на пляже у меня обгорели плечи и спина. Почему-то в тот день мой мозг отказался вспоминать про солнцезащитный крем, и уже вечером я не могла прикоснуться к сгоревшим частям тела. Естественно, Шнапс не удержался от едкого комментария, за который получил диванной подушкой по лицу, как раз по его разбитому носу.Чувствовать себя виноватой за то, что причинила ему боль?Еще чего. сам виноват. Итак, воскресенье. Мои спина и плечи уже не так болели, нос Эдварда был в полном порядке, а на улице шторм. С самого утра нам предстояло провести день в доме, потому что только от одной мысли о том, чтобы выйти на улицу, становилось холодно. Из всех развлечений в коттедже были только телевизор и холодильник. Недавно мы снова ездили за продуктами, и в этот раз я взяла в разы больше всяких сладостей, чем в прошлый раз. Что-что, а сладкое у меня на первом месте. Тем более в такую ?очаровательную? погоду какао с маршмеллоу?— лучшее, что могло произойти за весь день. Наверное, за эти выходные я выпила этого какао больше, чем кто-либо другой за всю свою жизнь. В эту же субботу снова пришлось ехать в магазин за молоком, так как я перевела два пакета молока практически сразу. В воскресенье меня уже тошнило от него, но я упрямо продолжала варить какао, закидывать в него зефирки и наслаждаться этим горячим напитком перед телевизором. Знаете это состояние, когда уже не то что смотреть, ты думать даже не можешь о каком-то продукте, но ты буквально с силой продолжаешь впихивать это в себя, потому что это вкусно, и ты не можешь контролировать себя? Вот я также себя чувствовала. Давилась, но пила, потому что это просто божественный напиток. Стоит ли говорить о том, что Эдварду тоже пришлось пить какао? В супермаркете я как бы ?случайно? выложила кофе, а чай спрятала где-то в морозильнике, просто чтобы Шнапс тоже оценил это чудо с маршмеллоу. Он продержался всего пару чашек, потом психанул, попытался найти чай, а потом сдался и просто стал пить воду, теперь постоянно бросая в мою сторону сердитые взгляды и красноречивые слова. Мой мазохизм продолжался всего полтора дня. К воскресному полудню я уже не могла заставить себя пить какао. Казалось, что мой организм на восемьдесят процентов состоит из него, ещё пару кружек - и цвет моей кожи станет шоколадным. Мудрость: не стоит преувеличивать с тем наслаждением, которое ты только попробовал. Иначе оно обернется против тебя и превратится в мучение. В этот день я сидела на диване в гостиной на первом этаже и медленно жевала сэндвич с ветчиной. Так как это уже было обеденное время?— а я говорила, что после полудня я перестала насиловать себя какао?— запивала я свой легкий обед в виде бутерброда чаем. Я его всё-таки достала из морозилки, пока Эдварда не было. С самого утра, пока не было грозы и дождь был не таким сильным, Эдвард уехал куда-то в город, сказав, что он встретится с кем-то из своих людей. Новости Готэм-Сити по телевизору давали мало информации, тем более достоверной, так что нужно было всё узнавать, так сказать, от первых лиц. За последние пару недель мы как-то не особо интересовались новостями, особенно я, так как были слишком увлечены теплом солнечного Майами. Я же в это время пыталась придумать себе занятие. Я включила телевизор, приготовила себе завтрак, поела, затем пошаталась по дому и снова поела. По телевизору ничего интересного не показывали, приходилось смотреть какую-то странную драму, более-менее сносное. Около двенадцати я заварила последнюю для себя кружку какао, после которой я лежала на диване, не в силах встать и элементарно дотянуться до пульта, чтобы переключить канал.Вот к чему приводит жадность. Конечно, я знала, что это произойдет, но я решила, что пока есть возможность, я не остановлюсь. И, да, незнание меры сыграло со мной плохую шутку. Я лежала с закрытыми глазами, пытаясь отогнать тошноту. Кажется, сэндвич с чаем были лишними. Фоном работал телевизор, кажется, какой-то начался повтор какого-то боевика, который показывали вчера, я не слушала. Ширина дивана позволяла не ёжиться на нем, боясь упасть, наоборот, тут было достаточно места чтобы чувствовать себя так, будто лежишь на небольшой кровати. Я не знаю, сколько времени я пролежала вот так, но мне показалось, что я даже задремала, потому что в какой-то момент я перестала слышать окружающие меня звуки. Я проснулась от громкого звона, будто что-то разбилось. Я медленно открыла глаза. Телевизор был выключен, а я сама лежала под пледом, который ещё утром лежал на соседнем кресле. Я медленно поднялась, щурясь от яркого света и зевая. За окном так же был ливень, стемнело. Как же я была счастлива, осознав, что я чувствую себя прекрасно. Я повернула голову в ту сторону, откуда, как мне показалось, послышался звон. На кухне возле барной стойки на полу было много стеклянных осколков, вокруг которых крутился Эдвард и пытался их собрать. Что-то потянуло меня подойти к нему и помочь собрать стекло. Я медленно встала, потянулась и убрала волосы в хвост. Затем я прошла на кухню и присела напротив Эдварда, начав складывать осколки в ладонь.—?Чёрт, прости. Я не хотел тебя разбудить. Я проигнорировала его фразу, не зная, что на это ответить. Похоже, мой мозг еще не проснулся. Вместо этого я сменила тему:—?Ты давно приехал?—?Около часа назад. Пришлось немного задержаться.—?И какие новости? —?я вдруг поранилась одним из осколков, который взяла в руку, и палец вмиг начал кровоточить. Я решила не заострять на этом внимание и молча продолжила собирать оставшиеся стеклышки.Рукожопина, что еще сказать? Эдвард поднялся на ноги и, открыв нужный шкафчик, высыпал осколки с ладони прямо в мусорное ведро. Я повторила его действия и тоже выбросила их. Затем я включила холодную воду и подставила под струю порезанный палец.—?Три дня назад Джокера поймали и отправили в Аркхэм. За ним следят, но кто знает, сколько он там просидит,?— Эдвард достал пластырь из шкафчика над столешницей и протянул его мне. Я взяла пластырь в руки и, убрав палец из воды, заклеила ранку. Слегка щипало, но было терпимо. Мы все собрали и тщательно проверили, чтобы больше не осталось осколков на полу. Оказалось, что Эдвард случайно зацепил рукой кружку, которую он достал для того, чтобы заварить чай, который он, к своему огромному удивлению, нашел в шкафчике, будто он там все время и стоял. В итоге мы вместе заварили чай. Было не так поздно, да и я практически выспалась, поэтому мы сели смотреть телевизор, взяв с собой печенья. К счастью, на одном из каналов стали показывать один известный фильм, поэтому особо скучать не пришлось. Больше полутора часов мы пили чай, смотря фильм, иногда смеясь над неразумными поступками главных героев и пытаясь предугадать их следующие действиями. Параллельно в фильме развивалась какая-то странная любовная линия. При том всё было настолько сложно, что вовремя рекламы я всё сидела и пыталась сообразить, что происходит, кто с кем переспал, и у кого к кому какие чувства.Любовь?— страшная вещь.Особенно в фильмах.Как посмотришь, вообще не захочется больше испытывать подобное. Когда я допила свой чай, я поставила уже пустую кружку на журнальный столик рядом с пачкой печенья, а затем откинулась на спинку дивана, сев по-турецки и накрыв ноги пледом. В какой-то момент я стала чувствовать легкую усталость, и поэтому я не заметила, как опустила голову на плечо Эдварда, придвинувшись ближе к нему. Это было гораздо удобнее, чем ложиться на подлокотник и закидывать голову назад.—?Да куда же он идет? Господи, как можно было до такого додуматься! —?не удержалась я от очередного комментария, и в порыве эмоций я даже начала указывать на экран телевизора. Главный герой действительно разочаровал меня своей недальновидностью. Когда я опустила руку, я случайно положила её на ладонь Эдварда. Я снова приподняла руку, чтобы избежать длительного контакта, так как это было бы неловко, но у меня ничего не вышло — Эдвард успел захватить мою ладонь и слегка сжать её, чтобы я не отстранилась. Я все-так же продолжала смотреть в экран телевизора, хотя теперь мои мысли были не о горе-персонаже, поступающем как пятилетний ребенок в сложных ситуациях, а о том, что… Честно, я не знаю, о чём я думала в тот момент. Наверное, ни о чём. Просто мое внимание было сконцентрировано на руке Эдварда. Может, я погрузилась в некий транс, потому что уже через пару минут я напрочь забыла о том, что смотрела фильм. Я стала медленно вырисовывать какие-то странные узоры на кисти Эдварда, иногда поднимаясь до предплечья и чувствуя, как напрягаются его мышцы. Он отпустил мою руку и, едва касаясь пальцами моей кожи, провел линию по руке и до самой шеи, заставляя меня поднять голову. Когда я выпрямилась, Эдвард приблизился ко мне и оставил один-единственный поцелуй на моих губах. Затем он отстранился, молча прося меня последовать за ним. Я откинула плед в сторону и, будто находясь под гипнозом, села к нему на колени, обняв его за плечи. Я мало что соображала в тот момент. Но именно тогда я даже думать забыла о том, что сказал мне Эдвард еще неделю назад. Я целиком погрузилась в реальность, и я наслаждалась ей. Может, этот момент будет настолько быстрым, что покажется практически незаметным, может, он будет тянуться очень долго,?— мне было плевать. Главное, что этот момент был. У меня была тяга к Эдварду. Было ли это чувствами, или это было просто желание, я не знала. Конечно, так как я отрицала в себе умение любить и чувствовать что-то в подобном роде, я была уверена, что это второе. Иногда я размышляла об этом, но еще ни разу я не пришла к какому-то адекватному мнению. Буквально на несколько секунд я задержала взгляд на его глазах. Было темно?— только свет от экрана телевизора?— но все же я разглядела, как расширяются его зрачки. Уголок моих губ непроизвольно дернулся вверх. Я подалась вперед и поцеловала Эдварда, зарывшись пальцами в его волосах. Его руки были у меня на бедрах, иногда он касался моей талии и спины, поднимая края футболки, а я лишь кайфовала от его касаний, чувствуя, как под кожей пробегают электрические разряды, от которых теряешь голову. Эдвард запустил одну руку под футболку и коснулся груди, пальцами задев сосок. Я шумно выдохнула ему прямо в губы, на секунду отстранившись. Он потянул края футболки вверх, и мне пришлось оторваться от него, чтобы снять вещь с себя. На несколько секунд его взгляд задержался на моей груди, и, я не знаю, почему, но я почувствовала, как стали пылать мои щеки. Я практически инстинктивно попыталась прикрыться рукой, но Эдвард моментально пресек мои попытки спрятаться?— он взял меня за руку, сплел пальцы и поцеловал. Я не могла сопротивляться. Я чувствовала себя беспомощной и слабой в тот момент. Но мне это нравилось. Я не чувствовала какой-то животной страсти, я чувствовала желание, которое заставляло все внутри трепетать от одного только касания. Я стянула с Эдварда футболку и сильнее прижалась к нему, обняв за плечи. Левой рукой он дотянулся до пульта и выключил звук на телевизоре. Затем он обнял меня, прижимая к себе. Его губы были везде: на моих губах, шее, ключицах, груди… От каждого его прикосновения я просто таяла и была готова сделать все, лишь бы он не останавливался.—?Люси… Он не брился вот уже несколько дней, и от легкой щетины, появившейся на его лице, моё тело было ещё чувствительнее, и контролировать себя было ещё труднее. Эдвард аккуратно уложил меня на диван, не прекращая целовать, и навис сверху. Он продолжал касаться губами моей кожи, оставляя на ней засосы, а руками расстегивал мои шорты. Оторвавшись от меня он стянул шорты вместе с бельем и откинул их куда-то на пол. Кажется, всего несколько секунд он не касался меня, а просто смотрел на мое тело. А потом я услышала его тихий, слегка охрипший голос:—?Ты очень красивая. Я чувствовала, как заливаюсь краской и начинаю чаще дышать. Я практически сразу свела колени и прикрыла глаза. Я не знаю, почему, но я будто стеснялась его. А потому я даже отказывалась принимать то, что я прямо сейчас лежу голая под Эдвардом. Я почувствовала, как он развел мои ноги и, склонившись надо мной, поцеловал меня в уголок губ. Затем он спустился к шее, ключицам… Он провел дорожку из поцелуев до низа живота, оставляя влажный след. Я всё ещё пыталась сдерживать себя, но, чувствуя нежные касания кожей, я могла только тихо постанывать, закусив губу. Когда я почувствовала поцелуй на внутренней части бедра, я распахнула глаза и попыталась свести колени. Я понимала, что могло последовать за этим поцелуем, но я… я вмиг стала чувствовать себя какой-то девственницей:—?Эдвард… Я не… —?на выдохе попыталась сказать я, но Эдвард не дал мне сопротивляться. Он оставил еще один поцелуй на бедре, а его пальцы коснулись чувствительной точки. Я вздрогнула и выгнула спину, не сдержав в себе стон. Затем он тихо, слегка гипнотизирующе сказал:—?Расслабься. Это было просто немыслимо. Я закрыла глаза, попытавшись следовать его словам, но уже в следующее мгновение я напряглась всем телом, слегка выгнулась и, не сдержавшись, громко застонала. Одно только осознание того, что сейчас происходило заставляло чувствовать головокружение. Я отказывалась верить в происходящее. Было настолько… хорошо, что это было невероятным. Пальцами я коснулась его руки, ласкавшей грудь. Я приоткрыла глаза, но в следующую секунду закрыла их снова, потому что одно представление Эдварда там, и в моих глазах темнело. Я не пыталась осознать и понять, что происходит, потому что от каждой такой мысли я заливалась краской. Но, чувствуя его губы и язык между своих ног, у меня просто сносило крышу, и я теряла контроль над собой. Мое тело дрожало, а я хотела ещё. Я разводила ноги шире, даже не задумываясь о том, как это выглядит. Мне было мало воздуха, я приоткрыла губы, жадно глотая воздух и шумно дыша.Ещё. Словно в бреду, я шептала его имя и двигала бедрами навстречу. Его руки поглаживали мои бедра, иногда сжимая их. Эдвард оставил последние поцелуи на внутренней стороне бедра, а затем медленно поднялся и потянулся к моему лицу. Я открыла глаза. Мои губы были приоткрыты, щеки пылали, а между ног все горело. Я смотрела Эдварду в глаза, всё ещё тяжело дыша. В следующий миг я потянулась к его губам, не в силах больше просто смотреть на него. Пальцами я потянулась к его брюкам, не прекращая целовать Эдварда, и, быстро расправившись с пуговицей, я дернула вниз молнию. Эдвард помог руками снять их с себя, а затем мои провели дорожку от низа его живота до самой шеи. Я чувствовала его возбуждение. Я чувствовала, как хочу ощутить его в себе. Эти секунды, когда я просто целовала его губы, касаясь пальцами его скул и шеи, а он ласкал мою грудь, тянулись бесконечно долго. Когда он вошел в меня, я оторвалась от его губ и, прижавшись лбом к его плечу, шумно выдохнула. Он стал медленно двигаться, и я прикрыла глаза. Не получалось сдерживаться. Чувствуя его в себе, у меня внутри все сжималось. От одной попытки осознать происходящее можно было сойти с ума. Мне не верилось в то, что я могу быть к Эдварду настолько близко. Мне нравилось это. Я целовала его алые от моих же поцелуев губы, иногда покусывая их, целовала его скулы, шептала его имя, доводя и себя, и его до крайней точки.О Господи. Я забыла, как дышать. Я чувствовала, как моё тело трясет, чувствовала, как оно слабеет. Пальцами я оглаживала плечи и шею Эдварда, хаотично целуя его скулы и губы. Я слышала, как он громко дышит, я слышала его приглушенные стоны, чувствовала, как он напрягся. На какое-то время я отстранилась от него и просто посмотрела ему в глаза, пытаясь привести дыхание в норму. Он смотрел на меня, иногда опуская взгляд на мои губы. Уголки его губ еле заметно дернулись вверх, и, поднеся руку к моему лицу, пальцами он убрал с лица прилипшую к коже прядь волос. Он лёг на диван рядом со мной и, дотянувшись до пледа рукой, накрыл нас. Я, будто почувствовав холод, прижалась к нему, положив руки ему на грудь и уткнувшись носом в шею. Он обнял меня за талию, и я почувствовала поцелуй в макушку. Почему-то от этого сразу стало как-то теплее и спокойнее. Я закрыла глаза, а на моем лице появилась слабая улыбка. Ещё совсем недавно я сторонилась касаний Эдварда, чуть позже я только мечтала об этом, считала чем-то недосягаемым. Ещё неделю назад Эдвард оттолкнул меня, и я даже не думала о том, чтобы попытаться снова быть ближе к нему. А сегодня, сейчас, мы настолько близко друг к другу, что это всё кажется какой-то сказкой со счастливым концом. Я не думала о том, что будет завтра. Будем ли мы чувствовать себя неудобно при виде друг друга, или же у нас начнутся отношения?— как бы глупо это не звучало? Я всё ещё была уверена в том, что не нуждаюсь в отношениях, однако какая-то часть меня всё же была бы рада такому исходу событий. Это всё-таки лучше, чем недельное игнорирование друг друга. Я подняла глаза наверх и посмотрела на Эдварда. Он лежал с закрытыми глазами, но я была готова поклясться, что он не спал. Да, этот вечер был несколько… кхм… выматывающим. Но всё же мне казалось, что он не спал. В свете телевизора я заметила, что его губы до сих пор были алыми из-за поцелуев. Наверное, на шее у него была пара засосов?— в темноте было сложно разглядеть. Боюсь представить, что с моей кожей. Что-то заставило меня потянуться к его лицу и оставить поцелуй на его губах. Я заметила, что Эдвард слегка нахмурил брови, а затем открыл глаза и посмотрел на меня. Я молчала. Он тоже. В какой-то момент я подумала, что это было слишком глупым поступком?— поцеловать его?— и теперь я не знала, что делать. Я просто пялилась на него, не в силах оторвать взгляд, хоть я и чувствовала желание закрыть глаза. Эдвард смотрел на меня, будто ждал от меня чего-то. Наверное, мне хотелось что-то сказать, но я не знала, что именно, и поэтому я просто молча продолжала смотреть на него в ответ.—?Пялиться на меня?— это твое хобби? —?тихо спросил он. Я улыбнулась. Мне сразу вспомнился наш разговор в самолете.—?Ты что, Мона Лиза?—?Лучше,?— на его лице появилась легкая ухмылка. —?Меня, в отличие от Моны Лизы, можно касаться. И я дотронулась пальцами да его плеча и, проведя линию от ключицы до подбородка, коснулась его щеки. Пусть я и вела себя как завороженная влюбленная дурочка, но мне нравилось чувствовать себя маленькой девочкой рядом с Эдвардом. Может, я такой была на самом деле. Но именно в этот момент, когда он был так близко, когда обнимал меня и губами практически невесомо касался моей кожи, я чувствовала себя слабой, и мне нравилось.—?В таком случае, если у тебя когда-нибудь появится синяк под глазом, сразу вспомни эту фразу. Наши препирания были обыденностью. Скажем, это было нашей фишкой. Никто не обижался на подобные фразы, и это никак не цепляло. Просто у нас была такая манера общения, и нас обоих это устраивало. Да, иногда это перерастало в ссоры, но всегда чувствовалась грань дозволенного?— когда еще можно поспорить, а когда лучше притормозить.—?Я надеюсь, что этого не случится. Я не стала продолжать нашу дискуссию. Наверное, во мне заговорила вмиг появившаяся усталость. Сейчас, лежа рядом с Эдвардом и прижимаясь к нему, мне было тепло и спокойно. Я забыла буквально обо всем. Раньше я вздрагивала от того, как его холодные руки касаются кожи, сейчас я хотела, чтобы он не отпускал меня, чтобы обнимал меня за талию и прижимал к себе, целуя в волосы. Это было до того романтично и ванильно, что начинало тошнить. Но одновременно с этим отвращением я чувствовала что-то противоположное. Что-то, что не давало мне стесняться того, что мы так близко друг другу, что мы обнажены. Не будь я Люси Джонс, я бы назвала эти моменты волшебными и милыми. Может, я так и считала, но всерьез признавать я не могла и не хотела. Да, сейчас воздух был насквозь пропитан чувствами. Может, где-то за углом притаился Купидон со своими стрелами любви. И будь я чуточку нежнее и наивнее, я бы сказала, что что-то чувствую к Эдварду. Но так как я сама была не уверена в том, что чувствую и думаю, я ничего не могла утверждать. Сейчас мне было просто хорошо. Я закрыла глаза и уткнулась носом в грудь Эдварда. Я почувствовала, что хочу спать. Последнее, о чем я успела подумать, перед тем, как провалиться в сон?— было бы хорошо, если бы таких спокойных моментов было побольше. Часть меня действительно хотела спокойствия и умиротворения, признаю. Вторая... вторая уже, видимо, давно спала.