Часть 10. Наедине... (1/1)
Корф расстроился: как она могла нарушить такой волшебный миг? И разочарованно сказал глухим голосом:- Пишите, пишите, Анна, прямо здесь. Вот за этим столом. Садитесь. А я тут посижу, журнал полистаю...Владимир сел в кресло и делал вид, что очень занят журналом, а сам из-под опущенных ресниц наблюдал, как его любимая села за стол, взяла чистую бумагу, и обмакнув перо в чернила, начала составлять письмо. Он заметил, что во время письма она чуть заметно шевелит губами, а, задумавшись, откладывает перо в сторону.?"Не любит Анна никакого Репнина. Что за бред? Она же недавно по Никите страдала. Причем тут Михаил? Заморочила она мне голову... Как я мог так легко поверить ее словам и впасть в отчаяние? Ну я и дурак! Поддался пессимизму на пару с Петром..."Анна, подняла голову и заметив его какой-то особенный взгляд и усмешку, спросила:- Что-то случилось?Корф отрицательно покачав головой, приблизился к ней.- Ничего. Просто хотел взять другой, более свежий журнал. Вчера я видел в нем статью о неком великом прогрессе... Человечество не стоит на месте, Анна, и изобретает все новые интересные и полезные вещи.Анна задумчиво кивнула и вновь склонилась над письмом, а он, как зачарованный, смотрел на упавший на ее нежную щечку светлый локон. Рука же его непроизвольно дрогнула, так хотелось погладить плечико девушки, которое слегка оголилось, когда Анна еще ниже склонилась над столом."Нет, это никуда не годится, - подумал Корф, - надо отвлечься, так и сорваться можно".Он попытался вздохнуть глубже и осторожно, чтобы не задеть Анну, взял со стола свежий нумер. Снова сел в кресло, раскрыл журнал и постарался сосредоточиться на чтении.- Простите... перо сломалось, - сказала вдруг Анна. - Владимир, где у вас запасные перья?Она с виноватым видом повернулась к бывшему хозяину и показала ему сломанное перо. Тот сразу подошел к ней, попросил чуть отодвинуться. Девушка повиновалась, и Владимир, со скрипом выдвинув один из верхних ящиков стола, достал оттуда новое перо, протянул Анне:- Держите. Это перо точно не сломается, оно металлическое, одно из новшеств нашего века. Его когда-то подарил моему отцу один знакомый купец.(*)Анна поблагодарила барона, вздохнула о дядюшке, придвинулась ближе к столу и продолжила писать. А через минуту:
- Ой, Владимир Иванович! Какая у меня большая клякса... Так непривычно писать этим пером...Корф встал и снова подошел к ней, смеясь:- Хм, клякса, да огромная такая, что написанное вами частично расплылось... Что-то вы?нынче так неуклюжи, сударыня... Но дело ведь не только в этом...?Видимо, не судьба вам, Анна, сегодня отправить письмо. Неужели вы не понимаете?- Я напишу новое, - заявила упрямица, скомкав испорченный лист. И взяла чистую бумагу.- Нет, - Корф накрыл ее ладонь своею. - Позже. Пойдемте лучше обедать, Анна Петровна. Пора уж...Анна посмотрела на настенные часы и повиновалась. Барон и его бывшая крепостная, минуя ряд комнат и коридоров, медленно прошли в столовую. По пути Владимир, галантно придерживая перед девушкой все двери, рассказывал:- А вы знаете, как-то в одном из журналов я прочел о таком изобретении 19-го века, как зерноуборочный комбайн.?В 1836 году, - учительским тоном говорил барон, - в Калифорнии появилась занятная конструкция. Несколько лошадей тянули повозку, которая шумела, скрипела, пугала птиц и фермеров. Этот механический монстр пожирал пшеницу и выплевывал никому не нужную солому. А пшеница скапливалась внутри...(**)В светлой, и как показалось в тот миг Владимиру, почти праздничной, столовой, молодые люди чинно сели за стол на свои привычные места и продолжили беседу.- Дааа, Варвара постаралась, - Корф с удовлетворением оглядел блюда. - Ну так вот, на чем я остановился?- На новом комбайне, который... - напомнила Анна, но запнулась и продолжила разливать ему и себе по тарелкам ароматные щи.- Да. Представьте: лошадь гонит по полю этот чудесный комбайн, который собирает пшеницу, а все ненужное сразу выбрасывает. Выполняет за крестьян однообразную неблагодарную работу. Это ж чудо какое! И хозяину выгодно, и крестьянину хорошо. Тоже мечтаю о таком...- Вы, значит, Владимир, помещиком стать надумали? - чуть грустно спросила Анна.- Ну а что делать? - рассуждал барон, пожимая плечами и принимаясь за щи. Он взял из плетеной тарелки ломоть теплого ароматного хлеба,? - служить мне нельзя, а жить как-то надо. Стремиться к чему-то, приносить пользу... Кстати, крепостной театр я планирую продать. Не нужен он мне. Да и вам тоже. Вы ж не собираетесь в нем играть? - спросил Корф, улыбаясь.- Нет, Владимир... А дядюшка хотел, чтоб я стала в нем примой. И не только в нем. Он страшно рассердился на меня, когда я сказала, что не хочу быть актрисой. Это было после того, как... вы меня просветили... (о том, как Владимир просветил Анну, читайте на моем сайте в фанфике "Новогодняя история". Ссылка в примечании.) - Анна чуть покраснела, смутилась и говорила очень тихо и быстро, но через несколько мгновений справилась с собою и продолжала уже обычным голосом. - Но вскоре Иван Иванович смягчился, видимо, надеялся, что я передумаю, и повез меня в Петербург, на бал к графу Потоцкому.Корф помрачнел.- Простите, Владимир, я не хотела..,- девушка подумала, что невольно всколыхнула в нем? воспоминания об Ольге и последующих неприятностях.- Ничего, - успокоил Анну барон, а сам нахмурился, вспоминая Михаила, влюблённого в его крепостную.Служанка принесла второе и десерт, Корф тотчас отпустил ее, заявив, что они с Анной далее справятся сами.- А еще, Анечка, - начал очень тепло Владимир, но сразу замолчал. Надо же: вырвалось у него... Анна взглянула на него чуть удивленно, и продолжила трапезу, низко склонившись над салатом. Барон, чуть поерзав на стуле, продолжал: - Кхм, так вот... В одном из журналов я как-то прочел, что в этом году (в 1840) ученый, англичанин Уильям Толбот, изобрел способ создавать бумажные фотографии. (***) То есть, к примеру, захочу я иметь ваш портрет, и мне не нужно будет приглашать художника, сомневаясь при этом в его таланте...- Как вы сказали, Владимир? Бумажные ...?- Бумажные фотографии, - терпеливо отвечал Корф. - Ну так вот, я приглашу не художника, а человека, который неким специальным приспособлением запечатлеет вас в один момент, и вам, Анна, не придется, как тогда, долго позировать художнику.- Вы помните? - Удивилась Анна. Год назад Иван Иванович пригласил в дом Корфов художника, который долго не мог изобразить на холсте Анну так, как это понравилось бы старому барону. И девушке пришлось два дня с небольшими передышками позировать перед художником. Владимир был вне себя от ревности (он ловил взгляды, которые порой бросал художник на Анну) и негодования (сколько можно мучить бедную девушку и портретиста?). Молодой Корф, хоть и сам порой тогда изводил Анну насмешками и укорами, но он терпеть не мог, если ее обижал и мучил кто-то другой.?- Я помню все, Анна, - ответил Владимир, одарив собеседницу особенным, чуть печальным взглядом красивых серых глаз. - Ну что ж, давайте пить чай?Анна кивнула и теперь наблюдала, как Корф точными и размеренными движениями разливает по чашкам чай, кладет лимон, сахар, размешивает ложкой. Себе и ей. Анна впервые представила, что они муж и жена. И от этих мыслей, таких явных и интимных, у нее сильно закружилась голова. Девушка была вынуждена опереться локтем о край стола и прикрыть глаза рукой.- Анна, что с вами? Вам нездоровится? - Корф вскочил со стула.- Дда, мне что-то немного стало дурно, Владимир. Я, пожалуй, пойду к себе...***Анна, оказавшись, наконец, у себя в комнате, ничком упала на кровать и дала волю слезам. Наплакавшись, она, казалось, совсем ослабла и не заметила, как задремала, обхватив руками подушку. Ей снилось нечто тяжелое, мрачное, и во сне она в полной мере ощущала свое одиночество... Она бродила одна по темным аллеям, которые потом превратились в узкие лесные тропы, окруженные болотом. Но вскоре исчезли и все тропинки, и Анна стала утопать в трясине... Кто-то в последний критический миг протянул ей ветку березы, чтобы она ухватилась за нее. Кто же ее спаситель? Владимир!... Анна, все еще всхлипывая, проснулась, но некоторое время не могла разомкнуть веки, а когда она все же раскрыла глаза, поняла, что уже вечереет. Сколько же она проспала? И что подумает о ней Владимир? Девушка медленно встала с кровати и, подойдя к окну, приоткрыла его. Хлестал ливень, листва окружающих поместье деревьев потемнела, пахло как-то по-особенному: дождем, землею и мокрой травой. Девушке стало еще грустнее, тоска охватила все ее существо: скоро она покинет этот, ставший для нее родным, дом.Она подставила руку дождю и попыталась умыться. Холодные капли чуть освежили ее разгоряченное лицо, и Анне стало как-будто чуточку легче.Печально и протяжно вздохнув, она закрыла окно, поправила тяжелую штору и села за стол. Надо все же поскорее написать Ирине. "Ой, а книгу Карамзина и письмо Петра я оставила в библиотеке... Опять придется туда идти и встретиться... с ним... Я не могу... Не могу... "Анна, решительно взяв бумагу и перо, принялась писать. При этом она так глубоко задумалась, что очнувшись, увидела на листе выведенные собственною же рукой несколько красивых вензелей "ВК".С досадой отложив этот лист в сторону, она взяла новый, чистый. Написала, наконец, письмо Ирине: благо, никто ей теперь не мешал, и барон, как тогда, в библиотеке, над душой не стоял... Опустив письмо в конверт и запечатав его, она написала на нем Петербургский Иринин адрес, затем тихонько вышла из комнаты, чтобы найти крепостного Григория. Крадучись, думая лишь о том, как бы не столкнуться с бывшим хозяином, Анна тихо спустилась по лестнице, пересекла коридор, попала в полутемную гостиную, в которой отчего-то оказались задернутыми почти все шторы. Прижав конверт к груди, она устремилась к двери, как вдруг услышала из-за угла залы голос Владимира:- Анна...Девушка испуганно оглянулась на этот голос, и среди полумрака заметила стоявшего около диванчика Корфа. Видимо, он только что встал с него, потому что рядом лежал его чуть помятый сюртук.- Анна, - повторил Владимир, взяв что-то со столика, - Вы забыли это. - И барон протянул ей книгу "Бедная Лиза". Он подошел к ней ближе и низким голосом спросил: - Как вы себя чувствуете?... Я, простите, беспокоился о вас и послал к вам Варю, она сообщила мне, что вы спали... А что это у вас в руках? Написали все-таки письмо Ирине? Или Лизе??Он слегка наступал на девушку, закидывая вопросами, а она не знала, на какой из них ей в первую очередь отвечать. Анна остановилась. Полумрак и окружающая обстановка располагали к сближению, и Анна с Владимиром, глядя друг на друга, непроизвольно сделали еще один шаг навстречу. Корф смотрел ей в глаза, которые казались огромными и темными при слабом свете свечей. Анна чуть приоткрыла ротик, и он не выдержал, прикоснулся пальцами одной руки к манящим устам. Книга выпала из рук барона, и он с подавляемым стоном обнял голову девушки и нежно прижал к себе. Анна, чтобы не упасть, схватилась за его талию, и носиком вдыхала мужской аромат: некую смесь одеколона, кофе, сигар и ... Корфа. Письмо Ирине также упало на пол.Он чуть отстранился от нее, и нежно взяв в ладони ее личико, приник впервые в жизни к губам любимой женщины. Анна уперлась руками в его грудь, готовая оттолкнуть мужчину, но он, почувствовав это, еще крепче обнял Анну и яростнее завладел ее губами."Владимир, я умираю.... что ты делаешь со мною? Я таю словно воск и не могу, не имею сил оттолкнуть тебя"."Анна, любимая, только не сейчас, не отталкивай меня, пойми силу моих чувств... Ты должна прочувствовать, должна... "Он дарил поцелуями всю свою нежность, страсть и любовь, которая годами копилась в душе и требовала выхода. Анна тянулась к нему навстречу, позволяя делать с собою то, что он желает...- Вся моя жизнь принадлежит только вам... лишь бы ты была рядом..., - прошептал Владимир между жаркими поцелуями."О, что он говорит... это безумно... надо остановиться, надо оттолкнуть его".Никто и никогда ее так не целовал: лишь отдавая, ничего не требуя взамен.
- Радость моя, мое счастье, моя Анна, Анечка..., - продолжал барон, бережно и трепетно проводя рукою вдоль спины девушки. Он замер, с наслаждением уткнувшись лицом в ее шелковистые, чуть растрепанные, волосы.Стук, скрип открываемой тяжелой двери и топот сапог заставил Анну и Владимира внезапно оторваться друг от друга. Девушка, чувствуя себя на грани обморока, от слабости чуть не упала, и Корф поддержал ее за локоть. В гостиной нарисовался виновато-смущенный Григорий. Пряча глаза и неловко шаркнув ногой, он проговорил:- Простите, барин, к вам барышни пожаловали...