Глава LX. Взятие Арраса (2/2)

Людовик молниеносно отвесил ему пощечину.– Я этого не потерплю! – крикнул Анри, хватаясь за щеку. – Это невыносимо! Лучше в одиночку штурмовать Аррас! – он выскочил из-за стола и хлопнул дверью, выбежав из столовой.– Анри, прости меня! – пустился вдогонку Людовик, –Я больше не буду! Не покидай меня!– Я начинаю понимать Анну Австрийскую, – гладил и гладил бородку Монсеньер во время обратного путешествия в ставку. – У нее крепкая голова, раз она не свихнулась за двадцать лет от противоречивой натуры своего супруга…

Едва Монсеньер зашел в дом, выбранный под резиденцию, как королевский курьер протянул ему депешу.– ?Я засвидетельствовал Сен-Мару всю нежность и дружбу, какие только возможны. Чем больше его любят и чем больше ему льстят, тем больше он зазнается и зазнается. Он не пожелал возвратиться. Я не знаю, как переживу эту безумную ночь**?, – облизывая губы, прочел Сюбле де Нуайе протянутый листок. – Похоже, не один я на посту сегодня, – он зажмурил глаза и потянулся.– Я отправляюсь спать, – отрезал кардинал. – Сюбле, дорогой мой, если будут депеши, требующие незамедлительного ответа – напишите что-нибудь за меня: помним, скорбим и так далее.

– Страданиями душа совершенствуется, – подхватил Сюбле, – а одни радости в жизни вкушать недостойно…– Я где-то это уже слышал, – заметил Монсеньер, – но сказано хорошо.

Едва я затворил дверь в спальне, как был атакован Арманом – зрелище чужого вожделения распаляло его не хуже шпанской мушки – может, поэтому он до сих пор не пресек эту связь, принимавшую совершенно скандальные формы?– Как я тебя хочу… – завалив меня на кровать, он устроился сверху, прижимаясь всем телом, лаская и избавляя от одежды. – Мой прекрасный садовник…– Не стоит, – он прервал мою попытку его раздеть, схватив мою руку и целуя каждый палец. – Моя нагота не украсит эту комнату, в отличие от твоей.Я не стал терять время на уговоры – очень уж хотелось спустить. Да и не замерзнет хоть.–Возьми меня, – отрываясь от моих губ, потребовал он.

– Еще чего, – я перевернул его на спину и задрал подол. – А зашивать кто будет?

– Зачем зашивать? – его глаза расширились.

– Затем, что я так тебя хочу, что просто вгоню по яйца, и плевать, что с тобой дальше будет!

– Ах… – он излился мне в рот еле различимым на вкус семенем – все-таки Сен-Мар маячил перед глазами каждый день, тем самымвзывая к регулярным соитиям.Кажется, все военные чувствовали его обаяние: и полковые шлюхи были нарасхват, и окрестным поселянкам поободрали юбки.

Из-за селянок Монсеньер устроил маршалу Ламейере головомойку:– Мы возвращаем землю наших предков! Местное население должно радоваться, а не видеть в нас врагов и насильников!– Но ведь военные… На каждого узду не наденешь…

– Ну пусть тогда хоть платят, что ли, – недовольно сказал кардинал. – Сюбле, выдайте частям жалованье вперед!

– Денег нет, – флегматично ответил Сюбле. – И так должны за два месяца.– Придумайте что-нибудь. И почему мы, кстати говоря, должны? Насколько я помню, покойный сюринтендант финансов Бульон оставил войсковые суммы в полном объеме?– Они пошли Гассьону на подавление мятежа в Руане, – пожал плечами Сюбле.– И вообще, выдадим жалованье после штурма – списки будут покороче, сэкономим на убитых.– Значит так, – задумался кардинал, – выдай всем половину долга, но новой монетой – луидорами. Зря мы их, что ли, ввели?Счастья было неописать! Удивительно все-таки действует на людей новая золотая монета – с четким гуртом, четким профилем Людовика XIII – солдаты радовались, как будто им выдали не меньше, а больше денег.Ну а поселянки и поселяне за новенький жаркий золотой готовы были на все.Да что говорить о поселянах – если, однажды вернувшись за чернилами в кабинет, я увидел, как Сюбле зажимает в углу секретаря! При виде меня Дени покраснел и оттолкнул его, пытаясь застегнуть камзол.Не Сен-Мар, а Амур, неустанно палящий во все, что шевелится.– Все, все приходится делать самому! – удрученно сказал Монсеньер, узнав об осаде кардиналом-инфантом осаждающих Аррас. – Редчайшее явление – под стенами города теперь два безупречных с фортификационной точки зрения кольца обороны. И что теперь делать?– Подождать третьего? – ляпнул я.– Вызвать Аркура-Жемчужину из Савойи – и пусть покажет этим олухам, как надо брать крепости? – задумался Монсеньер. – Ни в коем случае – Аркур занят важным делом: он возвращает в Турин герцогиню с сыном.Я приказал ему держать маршрут следования герцогини в тайне – чтоб не знала даже ее собственная сорочка!– Значит, надо разбить кардинала-инфанта и взять Аррас, – лениво высказался Сюбле де Нуайе. – Делов-то.– Чай, оно не в первый раз, – поддержал его я. – Подумаешь, Аррас какой-то.На следующий день на Совете беда пришла откуда не ждали.– Два полка выступили на Эр и Бетюн, – докладывал маршал Шольн. – Это ложное наступление выманило из Арраса часть гарнизона.– Нашим войскам нужна провизия, фураж, порох и пули, – отрапортовал Ламейере. – без этого мы не справимся со штурмом.– Я сформировал конвой из шести тысяч повозок, – спокойно сказал Ришелье. – Он движется из Амьена и завтра будет здесь. Конвой сопровождает эскорт в двадцать тысяч пехотинцев.– Конвой надо провести к нашим войскам через кольцо окружения кардинала-инфанта, – взглядывался в карту Ламейере. – От этого зависит судьба осады и судьба кампании в Артуа. Кардинал-инфант тоже это понимает.– Кто поведет конвой? – маршал Ламейере обвел взглядом всех присутствующих. – Кто решит исход осады?– Разрешите обратиться, – раздался спокойный голос Жюссака.

– Разрешаю, – отозвался маршал, под одобрительные кивки короля и кардинала.– Я предлагаю следующий план: надо обмануть испанцев. Сформировать ложный конвой – взять все пустые повозки, приставить некоторый эскорт – и двинуть к воротам Арраса. Пусть кардинал-инфант бросит все силы на атаку пустых телег.

А настоящий конвой предлагаю двинуть на форт Ранцо – самый низкий и плохо укрепленный.

– Мне нравится ваш план, – заявил король. – Да будет так.– А мне нет! – раздался капризный голос Анри Сен-Мара. Под гневным взглядом кардинала, изумленными – военных и брезгливым – Жюссака, маркиз топнул ногой в голубом ботфорте и продолжил:– Я сам возглавлю основной конвой и возьму форт Ранцо! Мне надоело, что ко мне все относятся как к школьнику! Я учился в военной академии, я ничего не боюсь!Тяжелое дыхание Жюссака со свистом вырывалось сквозь усы. Остальные владели собой немногим лучше. На скулах Монсеньера выступили красные пятна.– Но Анри, ты никогда не участвовал в военных операциях, – отмер Людовик.– Я неплохо дебютирую, – тряхнув спутанными волосами, Сен-Мар положил руку на колено государя.Короля словно пронзило гневом – но через миг брови его разгладились и он, с усилием отведя глаза от руки на своем колене, бесстрастно заявил:– Господа, я думаю, что можно дать маркизу Сен-Мару возможность проявить себя.Упала гробовая тишина, прерванная лишь нечленораздельным ругательством Жюссака.– Чем мне не нравилась Отфор? – глядя в одну точку, вопрошал Монсеньер. – Эта святая женщина – плела себе интриги, ходила в одном-единственном платье, не лезла командовать даже королевской прачечной! Будь проклят тот день, когда я посадил на колени королю этого молокососа!– Может, убьют его при штурме – и амба? – узкие глаза Сюбле были серьезны.– Боюсь, что дело не в Анри, – взялся за виски Монсеньер. – Я сказал его величеству, что неразумно ставить успех кампании в зависимость от человека, чей опыт ограничивается альковом – король посмотрел на меня так, как не смотрел со дняубийства Кончини!

Я переглянулся с Шарпантье.– И что же теперь будет, Монсеньер? – осторожно спросил секретарь.– Сейчас придет Анри – воздействую на него, – тяжело морщась, ответил кардинал. – Люсьен, друг мой, положи мне еще пару подушек под спину…– Анри, мой мальчик, – ласково заговорил Монсеньер, когда тот оторвался от созерцания своих ботфорт и поднял виноватые глаза. – Я восхищен вашей храбростью, ставить которую под сомнение не осмелится ни один человек на свете.?Сорванная башня, – слегка подостыв, сказал Жюссак. – Болван болваном, но чтобы такое ляпнуть – надо совсем страха не иметь!?– Однако я не согласен с тем, что допустимо ставить исход кампании в зависимость от вашей храбрости. Вы можете лично взять форт Ранцо, однако сможете ли вы командовать огромным конвоем? Командование – это не столько личная доблесть, сколько организационные моменты – я не верю, что вас не учили этому в академии.– Учили, – шмыгнул носом Сен-Мар, – только я плохо слушал – больше верховой ездой увлекался. И фехтованием, – он схватился за эфес как за руку друга.– И как же вы собирались осуществить сложнейшую операцию по доставке конвоя сквозь кольцо испанских укреплений? – терпеливо спросил Ришелье.– Не знаю как. Как-нибудь. Дело не в этом, – вскинул голову Анри. – Меня считают ни на что не годным, кроме как в постели – а как я могу проявить себя, если король меня ни к чему не допускает? Фаворит – не значит трус и слабак!– Я с вами согласен, друг мой, – рука кардинала гладила бородку. – Я дам вам шанс проявить отвагу – не связывая руки пехотой и телегами. Я принял решение сформировать элитную часть из дворян-добровольцев – цвета нации. Я прошу вас принять на себя командование ими, Анри.– А сколько человек? – глаза маркиза заблестели.– Почти полторы тысячи. В том числе герцог Энгиенский – старший сын принца Конде.– О, я так рад! – подскочил на месте Сен-Мар. – Благодарю вас, ваше высокопреосвященство! Я скажу королю, что передумал командовать конвоем.– Прекрасно, Анри, – Ришелье откинулся на подушки и протянул руку для поцелуя.Торждественно опустившись на колено, Сен-Мар бережно поцеловал кардинальский перстень:– Я разгромлю всех испанцев, сколько бы их ни было на моем пути!– Ну чем мне не угодила Отфор? – застонал Ришелье, взявшись за виски и со слезами на глазах глядя вслед маркизу. – Она даже на лошади не умеет ездить!– Я заметил, что без герцога Энгиенского Сен-Мар бы еще подумал, – ядовито улыбнулся Сюбле.– Ох, не буду жалеть, если юный Анри найдет завтра героическую смерть…Он не нашел назавтра героической смерти – напротив, Сен-Мар первым ворвался в форт Ранцо – после того как маршал Шантильи наконец разрешил юным дворянам пойти в бой.Под Шантильи была уже третья лошадь – одну убило осколком, вторая сломала ногу, сам он был в пороховой копоти и с перевязанной рукой – но он как прикованный следил за серой кирасой и голубым камзолом Сен-Мара, хохочущего на вершине Ранцо, отчаянно работая шпагой.– Если его убьют – мне не жить, – сообщил маршал кардиналу. – Или если он будет обезображен ранением.– Конвой прошел. Жюссак уже внутри Арраса, – утешил его маршал Шольн. – Пусть мальчишки понюхают пороху.Рядом с Сен-Маром вскарабкался наверх тонкий как шпага юноша в золотой кирасе. Под удвоенным натиском испанцы падали один за другим – и побежали! Форт Ранцо был взят.– Этот Энгиенец – сущий дьявол, – заметил Шантильи, – истинный Конде. – Прошу не поминать врага рода человеческого в присутствии духовного лица, – Монсеньер нахмурился и прижал пистолетом край карты. – Нельзя дать аррасскому гарнизону соединиться с кардиналом-инфантом – разбить поодиночке.– Там дерется Ламейере, – кивнул маршал Шантильи. – Пожалуй, молодым львамна сегодня хватит – играю им отбой.– Да уж не торопитесь, – еле слышно пробурчал Монсеньер, но его слова заглушил грохот разорвавшейся бомбы.– Жюссак и Ламейере должны соединиться у южных ворот, – я помог Монсеньеру стряхнуть с карты комья земли от взрыва. – Гарнизону отдадим воинские почести и следите, маршал, чтобы не было мародерства! Мы возвращаем городу и графству свободу, поторянную сто пятьдесят лет назад.– Жюссак соединился с Ламейере! – размахивая шляпой, от стен несся гонец на вспененной лошади. – Победа! Аррас взя… – раздался грохот, и его закрыло черным веером взмятенной земли. Коротко вскрикнула лошадь, когда земля улеглась – конь и всадник остались лежать, бесповоротно мертвые.– Умри, но сделай, – кардинал снял шляпу, протягивая руку к донесению, взятому из мертвой руки адъютантом. – Аррас взят!Под Сен-Маром убили лошадь, он первым прорвался в форт Ранцо, но принцы и герцоги продолжали злословить на его счет – разумеется, не в присутствии его величества – да и сам Анри обладал достаточно твердой рукой и недостаточной рассудительностью, чтобы пустить в ход шпагу в ответ на оскорбление.

Правда, его мнение о том, что является оскорблением, тоже отличалось прихотливостью.– Мне? Звание главного оруженосца? – брезгливо наморщил он нос на следующее утро после взятия Арраса. – Зачем мне это?– Это звание носил Сен-Симон, – ответил король, на что воспоследовала буря:– Ах, Сен-Симон? Ну так и целуйтесь со своим Сен-Симоном – верните его из провинции, где он губернаторствует – и пусть он вас… В общем, пусть все делает он!– А чего же хотите вы, Анри? – потрясенно спросил его величество. – Какую награду?– Я хочу пост главного конюшего, – сложив руки на груди, Анри вперил взгляд в заречные дали.Монсеньер давно жаждал этого высшего поста в дворцовой табели о рангах– для своего племянника, но король не давал трогать старого герцога Бельгарда, которому титул Главного конюшего, или Гранда, пожаловал еще Генрих III.– Хорошо, Анри, – ласково сказал монарх, вызвав безмолвную бурю среди всех присутствующих. – Я жалую тебе титул Гранда.Монсеньер пребывал к крайней злобе: предпочтя Сен-Мара племяннику Ришелье, король явно превысил пределы своих полномочий – на взгляд кардинала, конечно.Потеря столь великолепной должности недолго оставалась единственной: Жюссак навсегда покидал кондотту, став губернатором Арраса.Его величество пожаловал его титулом сеньора Сен-Пре, а Монсеньер – перстнем с гигантским алмазом, с гравировкой, гласящей: ?Если бы я не был Ришелье, я хотел бы стать Сен-Пре?.Когда Жюссак, в своем потертом камзоле и простой перевязи из бычьей кожи, в окружении свиты, полагающейся при его новом положении, смотрел нам вслед со стен Арраса – сердце мое сжалось, а Шарпантье заплакал.– Не плачьте, Дени, – положил руку ему на плечо Сюбле. – Жюссак давно хотел обзавестись собственными carneros…– Люсьен, ты спишь? Люсьену тоже больше не наливать! – возвестил Сюбле, сдвигая бокалы под струю. – Ну, за новых подданных его величества – Филиппа Бурбона и Армана-Жана Шарпантье!– И вовсе я не сплю, – ухватившись за Сюбле, я сел и потер глаза. – Я просто вспомнил Жюссака. Надо написать ему в Аррас.– О, непременно напишу, – расцвел Шарпантье и хотел еще что-то сказать, но осекся, взглянув в окно:– К нам с визитом господин Гранд.

*Второго сына Леона Шавиньи действительно звали Дени-Франсуа)) А первого – Арман-Жан, разумеется. И дочь – Марией.**Текст письма цитируется по книге Ф. Эрланже. Там же утверждение, что король и Сен-Мар однажды подрались на глазах у придворных. Так что, подозреваю, примерно так все и было.